Татьяна Бершадски
«Одесситка, журналист, член Союза русскоязычных писателей Израиля. Пишу прозу и стихи. В Израиле вышло три мои книги: сборники прозы и поэзии «Снято! Всем спасибо» и «Абрикосовое варенье Семирамиды», а также роман «Сюжет для жизни». Сейчас пишу в стол. Определенных планов на новую книгу пока нет. Просто набирается материал. А там посмотрим. Есть тема, к которой пока не решаюсь подступиться. Возможно, все-таки решусь. И тогда будет новая книга с новыми героями».
Выбрасываю самое последнее,
Что связано пока еще с тобой:
Наброски углем – пыльное наследие
Твоих уроков в старой мастерской…
Я хоронила долго и старательно,
годами утрамбовывая жизнь.
Была так скрупулезна и внимательна,
Отладив этот точный механизм…
Летело в топку ветхое имущество
Привядшей и оставленной души.
Я оценю потом все преимущества,
Всего в конце концов себя лишив…
Горело хорошо! Бумага корчилась,
Воняло масло выжженных холстов.
Как оказалось – ничего
не кончилось,
Из нас двоих был кто-то
не готов.
Подозреваю – я с собой
лукавила,
Как будто отпуская навсегда.
Но кое-что я все-таки
оставила,
С тем чтобы не касаться
никогда.
И не касалась – грешное, запретное…
В чертежной тубе свернуты листы,
На них штрихи углем едва заметные
Твоей рукой. Вот где
остался ты.
Я выношу из дома то последнее,
Что связано пока еще
с тобой:
Наброски углем – пыльное наследие
Твоих уроков в старой
мастерской.
Поднимается ночь, задвигая за солнцем засов,
Рассыпаются звезды, мостя ей пути и дороги.
Загораются звезды
в очах очарованных сов,
И скользят в вышине,
притворясь облаками, пиро́ги.
А с луной на сегодня не сладилось – тоненький серп
Не украсил картину величия звездного неба.
Он арбузною коркой повис – не краюхою хлеба,
И к нему равнодушны
поэтому сотни Эвтерп.
А давай без стихов посидим и покурим вдвоем.
У меня в мятой пачке
«Родопи» есть две сигареты.
Вот еще зажигалка из тех,
стародавних. Фантом!
Все из прошлого века.
Винтаж… старина… раритеты.
А давай, если хочешь,
сыграем в четыре руки.
Помнишь, как мы играли
На старом, разбитом рояле,
Как по клавишам руки, шалея от темпа, летали?
И… обрывом мелодии,
Словно обрывом строки,
Захлебнулись и пали…
А давай я спрошу то, что
знаю и так про тебя,
Потому что всегда о себе
То же самое знала:
Как нас черт угораздил
с тобой разбежаться, любя,
И вскочить в поезда, уходящие
с разных вокзалов?
А давай этой ночью, расстеленной нам
на вспомин,
Поудобнее сядем в своих
удивительных странах
И один на двоих разожжем
наш любимый
камин.
Хочешь, если тебе
это все не покажется странным?
Какая романтичная погода:
В дожде дома, деревья
и душа…
И дышится легко,
и не спеша
На зимний отдых ладится природа.
Шкафы меняют срочно содержанье —
Цветистых летних платьев балаган
Частично вынесен во двор,
Частично сдан
На долгий срок дождливый зимованья.
И хочется уже пушистым пледом
Укрыться, а не легкой простыней.
Салат теперь не кажется обедом,
Займусь-ка основательной стряпней.
Густым супам, горячим сытным блюдам,
Мясным душистым спелым пирогам
Уж я теперь, конечно же, воздам
Под долгие дождливые этюды.
С любимым зеленым, фисташковым,
Желтковым, бордо
и ромашковым,
Прозрачным, сиренево-пепельным,
Винтажным, написанным сепией,
Пейзажным, роскошно вальяжным,
В резном обрамленье трельяжном,
Приснившимся мне полотном
Войду в полустершийся дом…
Увижу прекрасный, единственный
И тем, безусловно, таинственный,
Непогнутый, новенький гвоздь,
Похожий на тонкую трость.
И это совсем не случайно,
И есть в этом некая тайна
Явлений, предметов, людей,
Творений, фантазий, идей.
У каждой картины написанной –
И это законом предписано –
Должны быть и гвоздь,
и стена.
А этим двоим – так уж водится –
С картиной считаться приходится:
Она у них только одна…
По твоим простывшим следам
Я иду, как во сне, по кругу.
Горизонт предъявляет храм,
А вокруг – ни врага, ни друга.
И не сто́ит туда смотреть —
Горизонт на химеры щедр.
Так реален ливанский кедр,
Как близка и реальна смерть.
Целый ворох избитых фраз -
Все пожитки твои
и тряпки…
Отпечатались чаячьи лапки
Там, где твой зимовал баркас.
Не на нем ли ты утекал
В тот последний побег за море?
Завивалось волною горе,
Мое горе у рыжих скал.
Не плоха и не хороша,
Жизнь трусила со мною
рядом,
Хоть какой-то в ней был
порядок,
Неказистая, но душа.
А однажды у рыжих скал
Мне привиделся ты
тогдашний.
Что ты там на песке искал -
След простывший
Да день вчерашний?