«Кем ты будешь, когда вырастешь?» – взрослые всегда задают один и тот же вопрос.
Лет в семь я придумал: «Буду стрелять из пушки Петропавловской крепости».
Пушка стреляет так громко, что дрожат стекла домов. И все будут знать: это я стреляю! Будто каждый день я передаю всем привет. Маме, папе, Егору. Я даже выяснил: чтобы стрелять из пушки, надо быть военным. Ну и переехать в Петербург.
Взрослым всегда очень нравилось, когда я говорил, что буду стрелять из пушки.
Но надо будет придумать что-нибудь новенькое. А то может показаться, что я идиот. Ведь мне скоро двенадцать. Хотя, мне кажется, обычно никто и не слушает ответы.
Все, кроме мамы.
Мама всё воспринимает всерьез. Мама считает, что меня пора переводить в другую школу. Потому что из моей простой районной школы никто не поступает в университет и ещё куда-то, куда надо поступать уважающим себя людям.
Я даже сдал экзамены в ту непростую школу. Результаты будут вот-вот.
Я не уверен, что мне туда надо. Не то чтобы мне нравилась моя школа. Честно говоря, мне вообще школа не нравится. Просто я там уже всё знаю. К тому же там есть Егор. И я ему кое-что обещал.
Мы идём, и мама снова рассказывает про ту новую школу. О том, как мне там будет интересно учиться. И о том, что они ездят в поездки и ходят в походы.
Походы – это хорошо…
Я так маме и сказал. А она в ответ:
– Боже мой, что у тебя в голове…
– Здравствуйте! – Путь нам преграждает девушка. – Я – сотрудник Лаборатории счастья. Не могли бы вы поучаствовать в нашем опросе?
– Простите, нам некогда. – Мама пытается обойти девушку и хватает меня за руку.
А девушка стоит у нас на дороге. Она улыбается, и у неё ямочки на щеках. Она мне очень нравится.
– Погоди! – Я выдёргиваю руку. – Чего-чего вы сотрудник?
– Мы торопимся. – Мама морщит лоб и всё ещё пытается уйти.
– Лаборатории счастья. – Девушка пытается поймать мамин взгляд. – Мы изучаем психологию счастливых людей.
– Я могу вам всё рассказать!
Наконец она поворачивается ко мне.
– Нам нужны взрослые респонденты. – Она пытается изобразить улыбку.
– С какого возраста?
– С восемнадцати лет.
Ну вот, здрасьте!
Мне кажется, это нечестно. Почему их не интересуют дети? Это процентов двадцать населения, между прочим, а то и все двадцать пять. То есть каждого четвёртого они игнорируют! Просто плюют. На каждого четвёртого. Вдумайтесь в эти цифры!
Но мама уже почти ушла. А мне надо выяснить, что они там уже изучили.
– Мам, ответь, пожалуйста, на вопросы, – говорю я как можно спокойнее.
Мама смотрит на часы.
– Давайте! Спрашивайте!
Девушка уже включила диктофон.
– Сколько вам лет? Считаете ли вы свою жизнь счастливой? Что вас делает счастливым: работа, отношения с другими людьми, третий вариант? Как вы думаете, ждёт ли вас счастье в будущем? Как часто вы испытываете состояние счастья? Каждый день? Больше двух раз в неделю? Раз в неделю, раз в месяц?
Мама молчит и почему-то хмурится.
– Давай ответим, что пять раз в месяц. – Я решаю помочь.
– Нет. Точно не пять. – Мама качает головой.
– Чаще? Реже?
– Давай ответим: три раза в месяц.
– О боже! Я не помню уже, когда я в последний раз что-то испытывала.
Девушка отступает и смотрит на маму с сочувствием.
– Ты можешь пока ответить, сколько тебе лет.
– Простите, не могу сосредоточиться. – Мама почему-то ужасно расстроена. – Пойдём отсюда?
– Мы ещё не закончили, – суетится девушка.
– Дайте мне ваш адрес, – прошу я. – Я вам всё пришлю по почте.
– А! – Мама машет рукой. – Кому это всё надо?
Мне.
Я не говорю. Я думаю.
Если они найдут что-нибудь, выведут какую-нибудь формулу, то рано или поздно можно будет придумать приспособление, которое делает человека счастливым.
Давно следовало изобрести такой аппарат, по которому можно передать кому-нибудь немного счастья. Скажем, у меня много. И я – раз – и передаю маме.
Я терпеть не могу, когда мама расстроена.
Это будет моим двадцатым изобретением. Я всем изобретениям присваиваю номер, чтобы не запутаться.
Первым, кстати, был самогладящий утюг. Я прикрепил его вместо кузова радиоуправляемой машины. Расстелил простыню на полу, утюг ездил и гладил. А я только направлял его. Мне оставалось придумать, чтобы он ездил более точно, чтобы можно было погладить не только простыню, но и, скажем, штаны. Надо просто поставить бортики, за которые заезжать нельзя. Я уже почти понял, как это сделать, но мама отняла у меня утюг.
Но счастье – не утюг. Счастье гораздо сложнее.
Я бы хотел разрабатывать такой проект. Я буду учёным, наверное.
Всё это я рассказал маме, пока мы шли вдоль проспекта. Я думал, ей будет интересно.
– Зачем ты ей сказал, сколько мне лет? – спросила мама. Я ведь сказал вместо неё. Что ей тридцать восемь.
Мама последнее время очень переживает из-за возраста. И вообще она про всё переживает. Хотя чего она переживает? Всё же хорошо.
Если говорить про мою маму, то самое правильное слово про её жизнь – почти.
Она почти поступила в театральный институт. Потом она почти стала учёным. Закончила университет или что там ещё – не знаю. Почти вышла замуж за одного гениального писателя. Ну а потом вышла замуж за моего папу. В общем-то, всё неплохо получилось.
Сейчас она просто работает где-то и воспитывает меня. Мама говорит, что ей не нравится, как она живёт. Но я уверен: стоит маме только захотеть, у нее всё получится наконец. Просто надо как следует захотеть. Но мама говорит, что у неё нет сил.
Мне кажется, аппарат по передаче счастья должен быть каким-то очень простым.
У нас с мамой в детстве был тайный язык. Идёшь, держишь маму за руку и вдруг хочешь сказать: «Как же я тебя люблю!». А вокруг – люди, и как-то не до того. И ты просто три раза сжимаешь мамину руку. А мама в ответ сжимает два раза. И это значит: «А я-то!».
Но мама уже давно не водит меня за руку. И приходится как-то обходиться словами.
– Мам, ну что ты расстроилась? У тебя всё ещё впереди. Чарльз Дарвин, между прочим, опубликовал свою теорию эволюции, когда ему исполнилось пятьдесят пять…
И тут позвонил папа.
Оказывается, в интернете появились результаты экзаменов.
– Мы не поступили, – говорит мама.
«Ну и хорошо», – думаю я. А потом понимаю, что должен расстроиться.
Тем более мама говорит:
– Не расстраивайся, – и смотрит на меня, как на обиженного ребёнка.
– Яблони, – говорю я.
Они стоят вдоль проспекта. Какие-то очень весёлые. И там уже есть первые яблоки. И я вдруг лезу на яблоню. Хоть это бессмысленно. Потому что яблоки сыплются сверху.
– Ты куда?
– Давай ко мне!
Мама почти смеётся.
И я слезаю, чуть не падаю и грызу яблоко. Кислое-кислое.
– Мам, попробуй.
– Они же кислые. Дички.
– Нет-нет. Очень вкусные.
На самом деле нет. Невкусные. Они вяжут рот. Но мне бы очень хотелось, чтобы они были вкусные.
Мама смеётся. И я готов съесть все эти яблоки.
Я буду учёным. Изобретателем. Теперь точно.