Пролог
Сафи ворочалась под одеялами, ожидая, как и каждую ночь, когда вернётся папа. Вот если бы удалось заснуть, не пришлось бы тогда ёрзать и вертеться с боку на бок, воображая тысячу несчастий, которые могут с ним случиться во время Переплетения. Сафи бы просто закрыла глаза, а потом открыла – раз, и папа уже сидит у её кровати!
Как по волшебству.
А сегодня он, как назло, ещё и задерживался, и Сафи сделалось страшно. Нет, конечно, Сафи много чего боялась: и грозы, и огня, и этих вот насекомых со множеством лапок, которые только и ждут, пока она заснёт, чтобы начать ползать по комнате. Но больше всего на свете Сафи боялась потерять папу. Поэтому, хотя темноты она тоже боялась, она всё-таки решила дойти до соседской хижины, чтобы посмотреть, не вернулся ли домой их сын, тоже переплётчик.
«А потом, – подумала она, – надо же рассказать папе, что я видела…»
Она как раз выскользнула из постели, как вдруг послышались знакомые папины шаги, тяжёлые и размеренные. Сафи ахнула от неожиданности, юркнула обратно под одеяла и расправила их. Когда папа вошёл в комнату, она сонно открыла глаза, как будто он её только что разбудил.
– Папа! – воскликнула Сафи.
Его длинная белая борода слиплась от пота и грязи. На тёмной коже подбородка набухал страшный серповидный ожог.
– Ты ранен!
Сафи села и погладила его по щеке.
– Ничего, это пустяки, – ответил папа.
Наверно, и правда пустяки. У папы всё тело, особенно руки, было обезображено шрамами. Этот новый ожог был далеко не самый страшный.
– Спи давай, – сказал он. – Поздно уже.
– А я спала!
Папа вскинул брови.
– Ну, я же в постели лежала, – поправилась Сафи.
– Спи, моя ненаглядная. Спи.
– Пап, а можно сказку?
– Ох, я так устал! – вздохнул папа, но сам уже подвинул табурет к Сафиной постели и сел. – И даже ещё не ужинал.
Сафи улыбнулась. По правде говоря, теперь, когда папа вернулся, её утягивало в сон, как рыбку на удочке. Но она чувствовала, что папе нужно рассказать ей сказку, что время, проведённое с единственной дочерью, залечивает его раны лучше любого бальзама.
– Расскажи, как он появился, – сказала Сафи.
– Что, опять? Это же мрачная история, радость моя.
– Зато хорошая!
– Но это не…
– Ничего, мне не страшно.
И да, несмотря на многочисленные страхи Сафи, этой истории она не боялась. В сказке Лесной Демон был просто словом, он был скован сюжетом так же надёжно, как и любой другой персонаж. В сказке он не мог причинить им зла.
– Ну расскажи! – попросила Сафи.
Папа потянулся, табуретка скрипнула под его весом, и он принялся рассказывать. Его звучный голос заполнил маленькую спальню целиком.
– На одном утёсе стоял замок, а в замке жила-была принцесса, которую не радовало всё то, что радует других детей. Ей не нравилось играть в прекрасные игрушки, которых у неё было полным-полно – ей нравилось только ломать их. Принцесса терпеть не могла, чтобы её товарищи по играм смеялись – она улыбалась, только когда они плакали. Казалось, ничто не способно заполнить пустоту в её сердце. И вот её отец, человек добрый, но слепой к истинной природе своей дочери, устроил состязание: он посулил отдать половину сокровищ своего королевства за то, что сможет порадовать принцессу.
– Ты про Риготт забыл, – напомнила Сафи. – Которая умела повелевать животными и была единственной, кто предупреждал…
– Поздно уже, – сказал папа, – а про Риготт ты и сама всё знаешь. К тому же про неё ещё будет речь в конце истории.
– Всё равно, лучше рассказывай как следует!
Папа сделал вид, будто собирается встать.
– Может, лучше вообще не рассказывать, а?
Сафи энергично замотала головой.
– Так на чём я остановился? – спросил папа, усаживаясь на место. – Ах да! Состязание. Слухи о нём разнеслись во все концы Мира, и с самых дальних берегов приплыли в королевство изобретатели и игрушечники, плетельщики баек и игрокузнецы, поэты и архитекторы. Все надеялись, что королевская награда достанется именно им. Каждое утро принцесса садилась на свой трон, и ей приносили ослепительные россыпи сокровищ. Там был и металлический мальчик, что умел играть во все игры на свете, но всегда позволял принцессе выигрывать. И кукольный домик с большими окнами, сквозь которые принцесса могла смотреть, как его обитатели беседуют и играют, спорят, растут и стареют. И ткацкий станок, на котором фантазии принцессы сами собой превращались в великолепные ковры.
Но от всех этих замечательных даров принцесса попросту отворачивалась, не говоря ни слова. Таким образом миновало сорок дней. И вот наконец на сорок первый день явился при дворе человек с книгой, обёрнутой в чёрные листья.
– Сордус! – прошептала Сафи. И хотя она обещала не бояться, голос у неё дрогнул – самую малость.
– Он посулил принцессе, что книга эта даст ей возможность делать всё, что она захочет. Советница короля, могущественная вексари по имени Риготт…
– Ну наконец-то! – воскликнула Сафи.
– …Умоляла его не давать эту книгу принцессе. Но король, наконец-то увидевший в глазах дочери неподдельную радость, ничего и слушать не желал.
Папа вздохнул.
– И Сордус не солгал. Гримуар даровал принцессе возможность осуществить все её самые чёрные желания. Не прошло и нескольких дней, как от королевства остались одни руины, и самой принцессе пришёл конец.
– И только Риготт выжила! – сказала Сафи.
– И преследовала Сордуса до самого острова, который был ему домом, твёрдо решив сделать так, чтобы он больше никому не смог причинить вреда.
– Надо было его убить…
– Нет, – ответил папа. – Риготт верила в то, что любая жизнь свята. За такое человека винить не стоит. К тому же по-настоящему опасен был не сам Сордус, а его могущество. И потому Риготт создала зверя по имени Нирсук. Достаточно было одного его укуса – и Сордус тотчас же сделался бы обычным человеком.
Сафи закрыла глаза. Как выглядел Нирсук, точно не знал никто, поэтому всякий раз, как папа рассказывал эту историю, Сафи представляла его себе по-разному. Сегодня Нирсук был гигантской сороконожкой с рогами на ногах.
Папа продолжал:
– Однако Сордус был куда могущественней, чем могла себе представить Риготт. Он владычествовал над травами и деревьями, он осыпал Нирсука градом чёрных шипов и убил его прежде, чем зверь сумел приблизиться к нему. Тут началась великая битва. Сордус пытался удушить Риготт лианами и лозами и насылал на неё чудовищ, созданных из корней и сучьев, Риготт же в ответ насылала на него птиц, и зверей, и насекомых, что ползают под землёй. Остров содрогался. Однако в конце концов Риготт поняла, что не совладать ей с жестоким Сордусом, и, видя, что ей приходит конец, вложила она всю свою магию в одно, Последнее Заклинание и заточила Сордуса на острове, где он никому не может причинить зла.
– Кроме нас, – сказала Сафи.
Папа кивнул.
– Кроме нас.
Он поцеловал Сафи в щёку, девочка хихикнула от прикосновения колючей бороды.
– Ну, а теперь спать, – сказал он, отодвигая табурет в угол комнаты. – А то кому-то с утра ещё и завтрак готовить.
– А мне видение было.
Папа застыл.
– И что ты видела? – спросил он.
– Девочка, идущая сквозь Чащобу, – ответила Сафи. – Высокая, черноволосая. И с ней мальчик. Они этого ещё не знают, но идут они сюда.
Папины губы нервно скривились. Он выглянул в окошко, словно проверяя, нет ли там кого.
– Ты об этом никому не говорила? – шёпотом спросил он.
– Ну что ты! Нет, конечно!
– Эти сны… нельзя допустить, чтобы он узнал…
– Я никому не скажу, пап. Честное слово!
Папа погладил бороду и поразмыслил над её словами.
– Ты знаешь, кто она такая? – спросил он.
– Кое-что знаю, – ответила Сафи. – Она из дальней деревни на границе Чащобы. И она владеет великой магией, но гримуара при ней нет.
– Интересно… – сказал папа. Он подоткнул одеяло на Сафи, наклонился и вполголоса сказал ей на ухо: – Может быть, это вексари. Может быть, она едет сюда, чтобы наконец-то всех нас спасти от него.
Сафи замотала головой.
– Ничего подобного. Я видела, что будет, когда девочка доберётся сюда. Разорение. Огонь. Смерть. И не только здесь, но и во всём Мире.
Она стиснула папины руки.
– Эта девочка сюда не спасать нас едет! Она – та, кто нас всех уничтожит.
