Знаменательное утро началось с кошмара.
На меня надели девчоночью белую рубашку с кружевными воротником и манжетами, черный бархатный камзол с уродскими лентами на рукавах, узкие зеленые панталоны, короткий черный плащ с зеленой подкладкой. В жизни такого позора не носила. Этот кукольный наряд привез из столицы сэр Лорган, чтобы принца принарядить. А я еще на шею ему вешалась!
Чтобы я все-таки напялила на себя кукольные тряпки, матушка пошла на хитрость, подарив настоящий кинжал, такой же, какой был у Диго, предмет моей зависти: небольшой, с удивительным лезвием – белоснежным, полупрозрачным, как льдинка. Его лезвие начинало резать еще до того, как соприкоснуться с предметом. В Белогорье было много чудесных вещей, привычных для меня, как небо над головой. Их удивительность я осознала много позже. Тогда я росла среди них и ничему не удивлялась.
Дигеро, с которым мы почти помирились за месяц, заржал, увидев меня в кружавчиках, за живот держался. Мы с ним тут же подрались. Я была в такой ярости, что плевать, на голову он меня выше или на все три, и будь у него хоть сам владыка Темной страны наставником.
Нос я мальчишке все-таки расквасила и была страшно горда. Да еще, вот радость, от кружев ничего не осталось: пришлось это рванье обрезать, а оторванный рукав и порванный плащ срочно штопать. Даже матушка помогала Сильвии, чтобы не опоздать к назначенному часу. Мой фингал и содранные костяшки пальцев она излечила уже в дороге, посадив меня к себе в седло.
– Надо бы оставить вам это украшение в назидание, ваше высочество, – ворчала матушка, накладывая чары, – но ваш отец может подумать, что его сына здесь постоянно избивают.
Я покосилась на ехавшего рядом учителя Рагара и расхохоталась. «Учитесь переносить боль, ученик, иначе какая-нибудь царапина в бою может стоить вам головы».
Роберт Сильный прибыл с сотней гвардейцев. Выглядели они эффектно: сверкающие доспехи, разноцветные плюмажи на шлемах, развевающиеся плащи, шелк и пурпур штандартов.
Нас с матушкой сопровождал Рагар с полусотней «снежных дьяволов» на белых мохнатых лошадках и более привычная охрана – молчаливые и неулыбчивые слуги замка в черных латах.
Шеренги остановились по разные стороны каменного моста, возведенного через неширокую, но глубокую пограничную речушку. С той стороны вперед выдвинулся огромный конь с могучим всадником в седле. Королева не двинулась. Я поняла, что ей запрещено даже ступать на пограничный мост.
Всадник снял шлем, явив огненно-рыжие волосы, стальные глаза на широком, красном, но породистом лице, лоснившемся от пота. Лето все-таки, солнце припекало, металл нагрелся. Им с матушкой было тогда по тридцать три, но королева выглядела молодо, а он мне показался стариком, почти как сэр Лорган.
– Вижу, миледи, вы совсем не изменились, – зычно крикнул рыжеволосый. – С кем вы собрались воевать? Неужели со своим королем?
– Всего лишь охраняю жизнь и здоровье вашего сына, сир, – королева склонила голову. – Принц Лэйрин, приветствуйте вашего короля и отца.
Я оцепенела от изумления: вот этот уродливый человек – мой отец? Нет-нет. Не может такого быть!
– Что-то я не вижу моего сына среди этих дьявольских порождений, – осклабился король, подъезжая ближе. – Где же он?
Я была единственным ребенком в нашем отряде. Король не мог меня не заметить, и смотрел он мне прямо в глаза. Я, не моргая, уставилась ему в переносицу. Если уж Рагара выдерживаю, то и этот рыжий буйвол мне нипочем.
– Где мой сын, миледи? – повторил король уже с угрозой, сморгнув, но не отведя стальных глаз. Щека у него задергалась. – Неужели вот этого худосочного зеленоглазого дьяволенка вы пытаетесь выдать за моего сына? Кто в это поверит? Рожа у него даже отдаленно не моя.
Мне стало смешно. Какое счастье, что рожей не вышла, подумалось. Он не признает меня, и не надо будет притворяться, никогда. И никаких Рагаров больше не будет!
– Поклонитесь же, Лэйрин, – прошипела матушка. – Не позорьте меня.
Я поклонилась. Жалко, что ли. Но ликования не могла сдержать. Оно рвалось из меня, распирало. Недолго.
Сердце ухнуло в пятки, когда король сказал:
– Вы дурно его воспитывали, миледи. Отныне я сам займусь его воспитанием.
– Не раньше, чем вы признаете Лэйрина как своего сына и наследника, отмените мое изгнание и вернете мне моих дочерей, – ответствовала матушка.
– Я сообщу о своем решении завтра.
Он усмехнулся, оценив мою брезгливую гримасу, и развернул коня.
Королева Хелина расположилась лагерем по одну сторону реки, король Роберт – по другую. Так и заночевали.
С той стороны горели костры, слышалась грубая ругань, дикий хохот, невнятные вопли. На нашей – царили тишина и безмолвие. Даже лошади не фыркали – тихо щипали траву и изредка шевелили хвостами, отгоняя насекомых.
Для нас с матушкой раскинули палатку, принесли войлочные постели и одеяла: ночи в предгорье были прохладные. Но мы с ней сидели на нашем крутом берегу, полускрытые кустами, и смотрели на веселье королевского лагеря.
– При дворе будет много грубых и неприятных вещей, ваше высочество, вы должны к этому быть готовы, – говорила матушка. – Наши горы чисты и строги. У равнинных людей все по-другому.
– Я не хочу туда, ваше величество, – прошептала я в отчаянье. – Пощадите меня. Я там умру.
– Вы ли это говорите, Лэйрин? – повернула она бледное лицо.
– Он мне не отец.
– Не смейте даже думать так!
– Но я же вижу, матушка. Этот человек не может быть мне отцом!
– Что вы можете видеть и понимать?! Вам всего десять с половиной лет, вы еще ребенок, пусть чересчур развитой для своих лет, но ребенок.
– У меня тоже есть сердце. Этот рыжий урод – чужой мне.
– Замолчите! Больше никогда не говорите такого, даже себе. Вы… его ребенок.
Она не смотрела на меня, она лгала мне – я чувствовала.
– Лэйрин, вы обязаны стать королем.
– Зачем? В Белогорье он никогда нас не достанет, вы мне сами говорили.
– Только это защитит вашу жизнь. И мою. Мы не можем здесь долго находиться. Я не могу. Десять лет я… – она судорожно вздохнула и не договорила. – Это слишком много. Лэйрин, меня хватит еще на год, не больше, а без меня Белые горы станут для вас смертельно опасными. Вы должны быть в безопасности к тому времени.
– Вы… больны? – перепугалась я. – Бабушка вас все-таки заразила?
Она тихо рассмеялась и обняла меня.
– Дитя, совсем еще дитя. Как же я люблю вас, Лэйрин, больше всех на свете! Если король не признает вас, мы уйдем дальше на север, за Белые горы. Там ужасно холодно, страшно, но никто нас не достанет.
– И вы скажете, кто мой настоящий отец?
– Ваш отец – король Роберт Сильный, ваше высочество. Идемте, вам пора спать.
Наутро королеву с сыном пригласили на тот берег. Матушка торжествующе улыбнулась. Нетрудно понять, каким будет решение короля, если опальной Хелине позволили ступить хотя бы шаг из-за границ Белогорья.
В королевском лагере было немноголюдно. Похоже, большая часть свиты отсыпалась после бурной ночи в двух больших палатках. Нас сопроводили к шатру со штандартом короля. Сначала по приказу Роберта вошла матушка, оставив меня в окружении нашей охраны – десятка «снежных дьяволов» и столько же замковых слуг.
Ткань шатра совершенно не препятствовала зычному голосу короля:
– Стой у порога, миледи. Еще шаг, и ты умрешь.
– Неужели доблестный Роберт Сильный боится слабой женщины?
– Ведьма – не женщина! Теперь слушай, Хелина. Мне проще признать твоего ублюдка, чем заводить канитель с разводом, новой женитьбой и получить в результате какого-нибудь другого ублюдка. За вами, бабами, не уследишь. Твой выродок, как его… Лэйрин будет объявлен моим наследником, но об остальном можешь забыть. Сиди в своем ведьмином логове, ублажай каких хочешь дьяволов, но во дворец и к дочерям я тебя не подпущу и на сто верст. Мальчишку я заберу сейчас.
Душевным человеком был король Роберт Сильный.
Хотя рядом с шатром находилось всего двое из его охраны, громогласный голос монарха слышали многие. А мы стояли всего шагах в пяти. Это слышал Рагар. Это слышали наши слуги.
Кровь отхлынула у меня от лица, руки заледенели. В эти минуты я познавала, что такое настоящая ненависть. Ледяной огонь. Палящий лед. Чудовищное желание чужой смерти и полное бессилие. Иссушающая жажда и полная невозможность убить сей миг. Никто никогда не смеет безнаказанно унижать мою матушку.
Гордо подняв голову, я уставилась на развевающийся штандарт короля с золотым львом на алом поле. Я ощущала колючие взгляды рыцарей, откровенно рассматривавших нас, слышала смешки и гнусные реплики. Свита была под стать благороднейшему королю Роберту Сильному. Мерзее рож я в жизни не видела, да еще в таком количестве.
– Нет, сир, – отвечал спокойный, но продирающий до озноба голос матушки. – Вы не заберете его на таких условиях. Выслушайте мои.
– Ты еще смеешь…
– Смею, ваше величество. Пока еще я ваша супруга и мать ваших детей. До совершеннолетия Лэйрин восемь месяцев будет находиться в Белогорье, остальное время – при вашем дворе.
– Два месяца займет только дорога.
– Оставшихся дней более чем достаточно. И вы позволите мне быть рядом с детьми в эти дни.
– Никогда! – зарычал король. – Я отправлю тебя на костер, ведьма, там твое место!
– Ни единый волос не упадет с моей головы, иначе его придут поднимать Белые горы. Но, раз переговоры у нас зашли в тупик, сир, я ухожу вместе с сыном и больше никогда вас не побеспокою. Процедуру развода вы можете совершить без моего присутствия. Позвольте откланяться, ваше величество.
– Катись со своим ублюдком! Ноги твоей не будет на моих землях, Хелина. Доберусь и до твоего проклятого логова.
Матушка стремительно вышла – бледная, с горящими глазами. Кивнула Рагару:
– Уезжаем.
– Коня! По седлам! – тут же вывалился из шатра взбешенный Роберт. Его налитые кровью глаза остановились на моих, заледеневших ненавистью, и он словно споткнулся, шумно вдохнул. И рявкнул: – Как надо приветствовать своего короля, дикарь?
Коней нам подвели одновременно, но я замешкалась, и, пока заставляла себя склонить перед этим чудовищем голову, Роберт Сильный взлетел в седло, вонзил в жеребца шпоры и рванул с места.
Его конь летел почти на меня, отсекая Рагара и охрану. Король, склонившись набок, вытянул огромную руку. Рывок, и земля ушла из-под моих ног.
Я оказалась в седле перед этим рыжим буйволом, несущимся с бешеной скоростью, сжатая, как тисками, его хваткой – не вывернуться. Я извивалась, пыталась кусаться. Проще камень загрызть.
– Лэйрин! – отчаянный крик матушки таял позади слишком быстро.
С боков возникли два белых смерча: нас нагнали «снежные дьяволы». Но их тут же отвлекли вырвавшиеся из укрытия всадники. Зазвенела сталь.
Похищение было подготовлено, пронзило меня понимание. Вот почему в лагере короля сегодня так мало людей. И тут я увидела, что навстречу с холма спускается целая армия всадников с королевскими знаменами, сотни людей. Это конец.
Извернувшись, я вытащила из ножен мой новый кинжал и со всей ярости вонзила его в шею коня, куда смогла достать, чуть пониже холки. Тонкое белоснежное лезвие до упора вошло между позвонков. Жеребец споткнулся и начал валиться.
Короля выбросило из седла. Державшая меня рука ослабила хватку, а падать меня Рагар научил. Даже если сдохну – все лучше. И тут меня подхватила сумасшедшая сила, рванула вверх, не дав упасть. В шею врезалась завязка плаща. Лопнула.
Меня снова швырнула в седло чья-то рука.
– Держитесь, ученик! – услышала я голос Рагара.
По бокам замелькали нагнавшие нас рыцари короля, с ними схватились белые вихри. Зазвенела сталь. Нас с Рагаром плотно окружили «снежные дьяволы», и казалось, я лечу в гуще метели. Загремели под копытами камни моста.
Белогорье!
Рагар спрыгнул на землю далеко за мостом, снял меня с седла, передал матушке.
– Вы спасли Лэйрина, Рагар! – воскликнула она, обнимая меня. – Моя благодарность…
– Лэйрин сам себя спас, – поклонился «снежный дьявол». – Я не мог ослушаться приказа и поднять руку на короля.
– Ваше высочество! – ужаснулась королева.
Я возмущенно задрала голову на ее заплаканное лицо.
– Только на его коня, матушка! Но, если король свернул себе шею, так ему и надо.
С той стороны реки послышались звуки горна, и Рагар, выстроив своих воинов, отправился встречать новую напасть.
Королева Хелина судорожно сжала ладони.
– Если он свернул себе шею по вашей вине, Лэйрин, вас обвинят в убийстве короля, и кланы будут вынуждены выдать вас для суда. Я не смогу ни последовать за вами, ни защитить. Остается бежать сейчас.
Матушка зря переживала: королевская шея осталась цела, а вот ногу и ключицу он сломал, как выяснилось чуть позже. Посланники Роберта Сильного передали письмо королеве Хелине с предложением продолжить переговоры после выздоровления его величества, пострадавшего от несчастного случая на охоте.
К письму прилагалось золото: король был взбешен тем, что его предполагаемого наследника содержат в нищете, если даже парадный плащ оказался заштопан. На матушку было страшно смотреть, когда она ледяным тоном зачитала мне эти постыдные строки. С другой стороны, разве тот клятый плащ у меня был единственным?
На следующее утро я выползла на разминку во двор с опухшим лицом и красными глазами. Нос разбух. Ночью выревелась в подушку за все свое счастливое детство. Хотела даже бежать одна на север, чтобы никто до меня не добрался. На этой мысли и уснула.
– Что с тобой? – изумился Диго. Он ждал меня, бросая дротики в деревянный щит. Нос у него, кстати, тоже распух после вчерашней драки. Красавчик.
– Аллергия, – говорю. – На королей.
Он подошел к щиту, с трудом выдернул из центра нарисованного круга два дротика – крепко засели, лезвие к лезвию.
– Я слышал, ты свой новый кинжал в его лошади оставил. Рагар тебя хвалил, – сказал он и протянул дротики. – Держи, это мой подарок. Вчера я вел себя как дурак, прости.
Значит, он и про остальное уже слышал, про ведьму и ублюдка.
Я оттолкнула его и побежала прочь. Только бы не разреветься. Только бы не…
– Лэйрин, ты что? – он догнал, поймал за плечо.
– Не смейте прикасаться ко мне! – вырвалась.
– Почему ты… на «вы»?
Потому что он – сын лорда, а я…
Бум-с. Врезалась в ледяную стену. С угольными глазами.
– Вернитесь на площадку, ученик, – Рагар развернул меня и тычком в спину отправил обратно. – Раз уж вы доказали, что способны держать оружие воина, сегодня начнем тренировку с обычным мечом. Не с деревянным, но затупленным.
Нет, вот чем мне показался плох король Роберт, а? Ведь был у меня шанс избавиться от этого сугроба с углями, был…
Внешне все продолжалось по-прежнему: тренировки утром и вечером, занятия в библиотеке днем, семейные встречи после ужина. С Диго я была безукоризненно вежлива, говорила «вы» и жутко его этим бесила, куда сильнее, чем когда издевалась над ним по дурости.
А в редчайшие минуты, когда я была предоставлена сама себе, готовила побег. На всякий случай. Сразу решила: сбегу, если матушка все-таки отправит меня к королю.
Карту Белогорья и сопредельных стран, особенно северных, я унесла из библиотеки и учила наизусть. Учителя географии и языков были потрясены неожиданным рвением ученика, а Диго с подозрением косился.
Северная Империя давно занимала мое воображение. На языке древних айров она называлась Лаэшри – «снежная страна». К снегам и холоду все горцы привычны, а спрятаться на огромной территории соседнего государства есть где. На древней карте Империя выглядела почти как ромб, его длинные острые углы упирались в оба океана – Западный и Восточный, верхний тупой угол уходил в вечные льды Северного, а нижний упирался в Белогорье.
На современных картах западный угол ромба был на треть закрашен черным, словно берега Империи аккуратно отрезали по дуге и съели. Так оно и случилось: пятьсот лет назад на эту землю пришла Темная страна – блуждающий ужас нашего мира. Любая земля могла в один прекрасный день стать Темной на сотни лет.
Любая, кроме Белогорья.
От горцев часто можно было услышать: когда Белые горы станут Черными, тогда весь мир станет Темным, весь и сразу.
Но разве такое возможно?
Очень немногие записи очевидцев, найденные потом на развалинах бывших городов, погруженных во Тьму, полны были ужасающих подробностей первых дней катастрофы. Я перечитала не по разу все, что могла найти в нашей библиотеке.
Суть сбивчивых рассказов свидетелей сводилась к тому, что приходило Нечто, воцарялась Тьма, и земля начинала плавиться и изменяться. Люди сходили с ума, убивая своих близких, детей и друг друга. Мертвецов воскрешали сущности, называющие себя темными князьями, и мертвая армия обращала всех, оставшихся в живых, в рабов. Дружину, командовавшую армией мертвецов, составляли черные вейриэны, приходившие вместе с князьями. А владыку Темной страны называли Азархарт.
На преображение захваченной территории уходило два-три дня, и пораженная земля исчезала из мира живых, пока из нее не высасывались все соки. Никто не знал, что там происходит: новые границы становились непроходимыми, словно само время изменялось. Никто из людей не возвращался живым. Единственное, что было известно, – темные князья и черные вейриэны брали в жены или похищали живых женщин из соседних стран. И попробуй какой-нибудь монарх не отдать дочь в жертву темным – в его государство быстро приходили чума и мор. Еще не Тьма, но очень, очень близко.
Я распланировала маршрут бегства так, чтобы хотя бы издали глянуть на границы Тьмы – давно будоражила меня эта загадка.
Умыкнув в кладовке мешок, пришила к нему лямки, экономила походные полоски вяленого мяса, а с кухни, пока не видит Сильвия, крала хлеб, яблоки и сушила. Позже в скудное снаряжение добавился ржавый нож, найденный в скалах.
До конца лета мясо испортилось, осенью сухари заплесневели, к зиме нож треснул, а карта таинственным образом исчезла из мешка.
В начале зимы, незадолго до обильных снегопадов, после которых наши перевалы становились совсем непроходимыми, отряд Роберта Сильного снова стоял по ту сторону каменного моста. А мы с матушкой и «снежными дьяволами» – напротив. На мне опять были новый уродский костюмчик с кружавчиками, на этот раз целыми и невредимыми, подбитый мехом плащ, да еще бархатный изумрудный берет с серебристым пером.
Король, подъехав к нам на расстояние броска копья, спешился, и мы все вынуждены были сделать то же самое и поклониться.
– Подойдите ближе, миледи, – позволил он, сделав несколько шагов вперед и бросив поводья на каменный столбик ограждения.
Я заметила, что Роберт сильно хромал. На меня он совсем не смотрел.
– Вы хотели увидеть ваших дочерей, Хелина? – спросил он с кривой усмешкой. – Я предоставлю вам эту возможность. Двух старших я взял в это изнурительное путешествие, дабы они увидели, почему растут без матери.
Он поднял руку, и по этому знаку конский строй за его спиной раздвинулся, и один из рыцарей вывел на мост двух гнедых лошадей с всадницами. Девочки едва держались в дамских седлах и всхлипывали от страха. А ведь они старше меня года на три. Жалкое зрелище.
Матушка подалась вперед, жадно вглядываясь в их лица. Принцессы были такими же красивыми, как она, но если королева Хелина была невероятно бледна, то этих ангелочков украшал нежный румянец. Из-под накинутых на головы капюшонов с меховой опушкой выбивались длинные белокурые локоны; их огромные, синие, как у матушки, глаза, испуганно смотрели то на королеву, то на «снежных дьяволов» за нашими спинами.
Король опустил руку, и рыцарь остановил лошадей с принцессами.
– Вы, кажется, хотели быть рядом с дочерьми, миледи? – спросил Роберт. – Извольте. Я пойду навстречу вашему желанию и верну вам этих двух. Но мне нужен наследник. Будущего короля должен воспитывать мужчина, а не баба. Как насчет обмена?
– Мои дети не заложники, сир, чтобы обменивать их, – Хелина надменно вздернула подбородок. – Мои условия вы знаете. Я хочу быть рядом со всеми моими детьми.
Желваки на скулах короля заходили, он метнул на меня яростный взгляд, и я поняла, что в отместку за коня и свои увечья он переломает мне все кости, стоит попасть в его руки.
– Пусть подойдет этот твой…
– Стойте на месте, Лэйрин, – оглянулась матушка.
Роберт Сильный подошел сам – ступил на землю Белых гор, прошел два шага и остановился передо мной. Королева охнула, но осталась на месте. Я чувствовала себя в безопасности между мастером Рагаром и сэром Лорганом, презрительно кривила губы и ничего не боялась.
– Как надо приветствовать своего короля, дьяволенок? – рявкнул государь.
Я склонилась в поклоне. И в тот же миг он сорвал берет с моей головы, смял в кулаке. Перо треснуло.
– В присутствии короля, – по-волчьи улыбаясь, сказал Роберт, – в головном уборе дозволяется оставаться только членам его семьи. Запомни это, невежа.
Развернулся и ушел.
– Подумайте, миледи, – бросил он, проходя мимо королевы. – Агнесс и Адель, дозволяю вам попрощаться с вашей матерью.
Сопровождавший принцесс рыцарь снял их с седел, и они робко подошли к королеве, присели в поклоне. И вдруг обе прильнули, заглядывая ей в лицо. Зашептали:
– Мы вспоминали вас, миледи. Вы нас помните?
– Миледи, мы так скучали!
Хелина что-то шептала и гладила их белокурые головки. Король пару минут наблюдал, прищурившись, потом приказал девочкам отойти и сесть на лошадей.
– Даю вам срок неделю, Хелина, – сказал он, тоже сев на коня, и демонстративно оборвал сломанное перо с моего берета, который все еще мял в кулаке. – Шесть королевских дочерей в обмен на одного ублюдка.
– Я вам сразу отвечу, сир. Нет.
– Нет так нет, – усмехнулся король. – Как видите, принцессы, я сделал все, что мог. Вы не нужны вашей матери.
Теперь я понимаю, что именно тогда мои сестры возненавидели меня, и благороднейший король сделал для этого все.
На прощанье Роберт процедил:
– Через неделю вы сами приползете сюда на коленях, миледи.
Матушка еще долго стояла на мосту, глядя вслед удалявшимся всадницам. Девочки несколько раз оглядывались на нее, вытирая слезы. Добрым был наш воспетый в балладах король Роберт Смелый, добрым и милосердным: позволил свидеться.
Когда мы вернулись в горный замок, Хелина сразу ушла в свои покои, а я пробралась в тайник и выбросила мешок с ржавым ножом, заново насушенными сухарями и полосками мяса. Бегство стало невозможным. Это означало предать матушку, пожертвовавшую ради меня любовью к старшим дочерям.
На ужин королева не спустилась из своей комнаты. Мы сидели вдвоем – я и Диго. На противоположном краю овального стола два кубка ждали лорда и леди Грахар, но их тоже не было.
– Я убью его, – заявила я, ковыряя вилкой кусок куропатки.
Дигеро, давно расправившийся со своей порцией и десертом, поднял ресницы:
– Если ты имеешь в виду короля, то я помогу. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Лэйрин.
Так мы стали бы заговорщиками, если бы он не добавил:
– Знаешь, я рад, что он не признает тебя своим сыном. Я бы стыдился такого отца. У нас говорят, что Роберт – чудовище. Он превращается в огненного дракона и держит в заточении шестерых прекрасных принцесс. Если мы с тобой их спасем, то станем героями.
Я не успела захлопнуть отпавшую челюсть: двойные створки двери распахнулись, повеяло ледяным холодом, как всегда бывало при появлении лорда и леди Грахар.
– Дети, как можно повторять сплетни невежественных слуг! – поморщилась леди Амель, входя вместе с супругом и родителями Диго.
Лорд Этьер взглядом пригвоздил сына к креслу:
– А тебе должно быть вдвойне стыдно, Дигеро, говорить такое в глаза сыну Роберта. Если бы король не хотел признать Лэйрина, он не пришел бы за ним.
Последней вошла матушка – бледная, тихая, с припухшими глазами.
– Идите к себе, ваше высочество, – распорядилась леди Амель. – У нас будет разговор не для детских ушей.
Я бы послушалась, но матушка молчала. Она выглядела совсем поникшей, и страшно было оставлять ее одну в бабушкиных когтях. Вскинув голову, я отчеканила:
– Если ваш разговор касается меня, то я имею право знать.
Лорд Грахар, переглянувшись с лордом Этьером, кивнул:
– Что ж, ваше высочество, вам будет полезно знать, что стоит на карте. Ваш отец прислал ультиматум кланам. Либо горные лорды выдадут ему вас, отняв у матери, либо он соглашается на брак одной из его дочерей с императором Севера и в качестве приданого передает Империи наши территории. Формально они входят в состав королевства. Я все правильно излагаю? – он вопросительно посмотрел на лорда Этьера.
Тот кивнул:
– Да, и это очень нежелательный для нас ход. Роберт Сильный – посредственный монарх, которого мы можем держать далеко от Белых гор, сохраняя независимость, но император – птица совсем другого полета. Он сразу попытается поставить нас на колени и сделать действительными вассалами. Но Белые горы не кланяются никому. Это будет многолетняя война.
– Но даже старшим девочкам всего тринадцать! Как он может? – прошептала матушка.
– Это древняя практика, – пожала плечами леди Амель. – До совершеннолетия избранница воспитывается как невеста в доме будущего мужа, но ее имуществом он уже имеет право распоряжаться.
– Императору триста лет! – королева горестно заломила брови.
– И что особенного? – фыркнула бабушка. – Может, он и старик, но детей ему уже не надо, есть у него наследники. Горцы тоже долго живут. А северяне – и по пятьсот, и более лет в своей вечной мерзлоте, потому и приходится им часто жениться, если берут чужеродных женщин. Быстро мрут, бедняжки. Климат плохой.
Матушка еще сильнее побледнела, отвернулась, прошептав:
– В конце концов, королевству Роберта невыгодны такие условия. Сейчас его защищают от Севера горные кланы, он должен это понимать.
Мой дед покачал головой:
– Увы, как оказалось, этот рыжий бык, когда разъярится, способен и Белые горы свернуть. Это еще не все, Хелина. Твой дражайший супруг угрожает пойти на договор с Империей и в том случае, если кланы позволят тебе бежать вместе с сыном.
Матушка взглянула на лорда Этьера.
– И кланы решили выдать Лэйрина?
Леди Амель опередила ответ, процедив:
– Если бы ты не поставила свое право матери выше права рода Грахар и наши надежды подтвердились бы, то и речи бы не было о выдаче.
Лорд Этьер кивнул, соглашаясь:
– Это так. Ваш супруг знает о вашем положении здесь, потому и обнаглел. Он дал нам неделю для ответа, но вы правильно поняли, миледи: кланы не будут защищать вашего сына. Либо Лэйрин будет у Роберта, либо у нас будет война, которая ничем не заденет короля. Эти земли ему все равно как кость в горле – не проглотить, а Империя – сильный союзник.
– Который потом сожрет и все королевство, – дополнила бабушка. – Но мы можем попытаться найти другой выход, Хелина.
Она повернулась ко мне.
– Нет, – матушка прижала меня к себе. – Не отдам!
– Отдашь, – хищно улыбнулась леди Амель. – Если не нам, то Роберту.
Диго, жавшийся к стенке, чтобы его не выгнали, переводил ошеломленный взгляд с одного лица на другое и вдруг гневно вскричал:
– Да как вы можете так поступать, отец? Разве не вы внушали мне, что долг сильных – защищать слабых? А вы хотите отдать беззащитных этому рыжему чудовищу по первому его требованию. Мы – Белые горы! Кто после этого будет верить нам? Теперь все будут знать, что горные лорды – слабаки и нам нельзя доверить ни жизнь, ни честь!
Диго, мой отважный Диго, светлое благородное сердце, как восхищалась я тобой в тот миг! Может быть, именно тогда лорд Этьер понял, что потеряет сына, если уже не потерял. Но он сделал попытку удержать:
– Дигеро, ты не должен вмешиваться в разговоры старших. Учись у принца Лэйрина сдержанности. Хотя ты, разумеется, прав. Мы обязаны защищать тех, кто хочет получить нашу защиту. Но мы не можем помогать против воли. Проблема в том, что миледи Хелина отказалась от помощи гор.
Теперь я во все глаза уставилась на матушку: как это – отказалась? Почему?
– Цена вашей помощи слишком высока для моего ребенка, лорды, – сказала королева. – Сначала я поговорю с супругом.
– Может быть, вы сначала поговорите со мной, матушка, какова эта цена? – тихо спросила я.
В трапезной повисло гробовое молчание. Я слышала только бешеный стук своего сердца. Нет, не только. В дверь постучали, и слуга доложил, что мастер Рагар просит лордов принять его.
Войдя, Рагар поклонился прекрасному собранию, выпрямился и скрестил руки на груди.
– От имени всех, – выделил он это слово, – белых вейриэнов, избравших меня своим посланником, я пришел сообщить вам, лорды, что белое воинство навсегда покинет эти горы в случае, если ультиматум короля Роберта будет удовлетворен.
Надо было видеть, как вытянулись лица этих самых лордов. В гробовое молчание был забит эффектный гвоздь. Бесстрастный Рагар покинул трапезную.
Дигеро просто лучился от счастья, когда его отец вздохнул и развел руки:
– Это невероятно. Впервые за всю историю они пошли против кланов, вмешались в дела лордов! Почему?
Я поймала загадочную улыбку бабушки и подумала, что без нее тут не обошлось. Тогда зачем она угрожала матушке чем-то ужасным? Эти проклятые интриги взрослых сводили меня с ума. У них политика, видите ли, а у меня – жизнь!
– Что ж, миледи Хелина, это меняет дело, – выдавил лорд Этьер. – Думаю, кланы согласятся со мной: теперь мы сделаем всё, чтобы отстоять вашего ребенка. Война так война, – и он, широко улыбнувшись, подмигнул сыну.
Его супруга, леди Зарина, впервые за вечер разлепила поджатые губы:
– Война? В нашем состоянии, когда кланы и в четверть не так сильны, как прежде? Северная Империя сотрет нас в пыль, и горы проклянут вашего сына, Хелина.
– Я сознаю, что стать причиной горя многих горных семей – не самое лучшее начало жизни для Лэйрина, – ответила матушка. – Потому я все-таки еще раз встречусь с Робертом.
Переговоры с королем затянулись, перешли в письменную форму, потом были отложены до конца весны. Горы покрылись льдом и снегом, то и дело доносился грохот обвалов, бушевали бураны, препятствуя голубиной почте, а королевские гонцы не могли ступить даже в предгорье.
Эти полгода извели матушку так, что она стала такой же бледной и стройной, как леди Амель. Королева угасала.
Мы с Диго после того вечера поклялись в вечной дружбе и были неразлучны, пока не случилась катастрофа.