Два дня пролетели в безделье и неге. Субботний ужин с Аделаидой Семеновной в качестве почетного гостя прошел на удивление тепло и оживленно. Настолько тепло, что на следующий день Аделаида Семеновна снизошла до того, что предложила Веронике посетить еженедельный воскресный фуршет в доме самого авторитетного жителя дачного поселка Мячково. Вдовствующая генеральша, чья дача находилась от Вероникиной через два участка, приняла Веронику в своем доме исключительно по рекомендации Аделаиды Семеновны. Зато теперь Вероника имела доступ во все дома поселка и была рада этому обстоятельству, как младенец соске.
В понедельник утром мы с Вероникой собирались двинуться в обратный путь. В Подмосковье, конечно, хорошо, но пора и честь знать. Выезд назначили на шесть утра. Аделаида Семеновна в это же самое время выезжала в Москву на работу. Это обстоятельство стало для Вероники решающим при определении времени отъезда. Почему-то ей нестерпимо хотелось проехаться по Мячкову вместе с Аделаидой Семеновной. Думаю, таким образом она хотела закрепить достигнутый результат. Пусть, мол, все жители дачного поселка знают, что новенькую бойкотировать прекратили.
Когда в понедельник утром Вероника заглянула в мою комнату, я едва сумела разлепить веки. Подать голос, а тем более подняться с постели я была не в состоянии.
– Танюша, что с вами? – увидев меня, всплеснула руками женщина. – Вы красная, как переспевший помидор. Как ваше самочувствие?
– Нормально. Немного знобит, но это не беда, – прохрипела я. – Через час разгуляюсь, все как рукой снимет.
– Какой час? Вы температуру мерили? – потребовала ответа Вероника.
– У меня градусника нет, – честно призналась я.
– И давно вы так мучаетесь? – не выдержав, хозяйка принялась отчитывать меня. – Лежите тут, молчите, неужели трудно было меня позвать? Ну, допустим, крикнуть вы не могли из-за своего охрипшего голоса, но в стену стукнуть-то могли? Неужели думаете, я вам градусник не отыскала бы? А еще детектив! Никакой ответственности по отношению к своему здоровью. Разве можно до такого состояния себя доводить?
Продолжая ворчать, Вероника ушла за градусником. Когда процедура измерения температуры была завершена, женщина вгляделась в шкалу термометра и, всплеснув руками, заявила:
– Тридцать девять и восемь! Ужас! Это же уму непостижимо! Как вы еще дышите, с такой температурой?
– Да ерунда. Сейчас жаропонижающее приму, и можем ехать, – просипела я.
– Об этом не может быть и речи! – категорично заявила Вероника. – В общем, так: вы остаетесь здесь. Лекарств у меня предостаточно, продуктов тоже. Отдыхайте, поправляйтесь. А я к концу недели вернусь и заберу вас в Тарасов.
– Я не могу остаться здесь так надолго, – принялась возражать я. – Мне нужно домой. Причем срочно.
– Это еще зачем? Насколько я знаю, клиента нового у вас нет. Посещать офис изо дня в день в определенные часы вам не надо. Значит, вы вполне можете побыть в Мячкове еще недельку. А вот когда поправитесь, тогда и о доме поговорим, – безапелляционным тоном заявила Вероника.
– Да не могу я здесь оставаться. Вдруг меня в Тарасове уже ждет какое-нибудь важное дело, а я тут прохлаждаюсь? – застонала я.
– Подождет ваше дело, никуда не денется. Все равно вы сейчас ни на что не годны со своей температурищей. А уж если дело и вправду важное, то недельку оно вас точно подождет, – закутывая меня пушистым пледом, уговаривала Вероника. – Сейчас я вам лекарства принесу.
И она снова оставила меня одну в комнате. Вернулась Вероника с подкреплением. Аделаида Семеновна вышагивала позади нее, сжимая в руках поднос, заваленный всевозможными лекарственными препаратами. Вид при этом у нее был самый что ни на есть решительный.
– И чего это вы, Татьяна, надумали? Вероника сказала, что у вас температура зашкаливает, а вы в дорогу собираетесь? – принялась отчитывать меня соседка. – Это верх безрассудства, скажу я вам. А что, если вам в дороге хуже станет? Разве можно с такой высокой температурой с места срываться? Тут до Москвы буквально несколько километров. Вызвали «Неотложку» и через двадцать минут в стационаре. А в дороге Вероника что с вами делать станет? А если вы ее заразите? Об этом вы не подумали?
Что я могла ответить? Домой хотелось ужасно, но подвергать опасности заражения другого человека я не могла. Фраза, оброненная Аделаидой Семеновной, сыграла решающую роль. Вздохнув, я проговорила, смиряясь с обстоятельствами:
– Давайте ваши лекарства. Надеюсь, мне станет легче задолго до конца недели, и я смогу добраться до Тарасова на поезде.
– Зачем же вам торопиться?
– Для чего себя так утруждать?
Обе женщины одновременно задали каждая свой вопрос. И так же одновременно замолчали, уступая право первого ответа. Возникла неловкая пауза, которую, по возрастному преимуществу, прервала Аделаида Семеновна.
– Думаю, ни к чему вам спешить. У Вероники в доме прекрасные условия. Полежите, отдохнете, пройдете курс лечения. На свежем воздухе вы гораздо быстрее пойдете на поправку, чем в душном городе. Я попрошу внучатую племянницу Валентины Николаевны за вами присмотреть. Валентина Николаевна владеет участком через четыре дома от вашего. Она мне не откажет. Да и племянница ее тоже. У нее, между прочим, медицинское образование, хоть и неоконченное. Еще попрошу Егора Ивановича навещать вас, когда он мой дом проведывать будет. Если продукты какие-то понадобятся, можете к нему с этой просьбой обращаться. Он либо в поселке купит, либо вас до переезда на машине домчит. Там круглосуточный магазин открыт.
Я лежала, слушала обещания Аделаиды Семеновны, и ждала, когда же она перейдет к разделу «просьбы». Только я об этом подумала, как Аделаида Семеновна произнесла:
– Татьяна, раз уж вы вынужденно застряли в наших краях, может быть, все же последите за моей банькой? Понятное дело, специально выискивать кого-то не нужно, но так, между делом присмотреть вполне возможно. Кто знает, вдруг вам повезет, и вы изловите этих охотников за чужим добром? А уж я в долгу не останусь. Полная сумма вашего обычного гонорара это, разумеется, слишком, но поверьте, за ту работу, что вам придется выполнять, вознаграждение будет более чем достойным.
Видя, что ее увещевания не приводят к нужному результату, Аделаида Семеновна пошла на крайние меры. Она всем корпусом развернулась к Веронике и с жаром произнесла:
– Вероника, ну, хоть вы на нее повлияйте! Я уверена, вы можете.
После такого заявления я была обречена! Одного молящего взгляда Вероники было достаточно, чтобы я растаяла, как масло на сковородке.
– Ну, хорошо. Как только почувствую себя более или менее сносно, послежу за вашей баней. Но учтите, никаких обязательств я на себя этим обещанием не беру. Сделаю это, так сказать, в виде исключения, на общественных началах, – прохрипела я.
– Конечно, конечно. Только последите. А уж я вас отблагодарю. Ну, пойдемте, Вероника. Танюше необходим покой.
Опасаясь, как бы я не передумала, Аделаида Семеновна подхватила под руку Веронику и быстренько вывела из комнаты. Я только и успела разобрать, как щелкнул замок входной двери, и услышать отдаленное эхо Вероникиных слов о том, что запасной ключ от двери в кухне в вазочке.
Итак, Аделаида Семеновна и Вероника уехали, а я осталась мирно болеть на подмосковной даче. Двое суток я пластом провалялась в постели, покидая ее лишь по неотложной нужде. На третьи сутки температура начала спадать. К обеду я смогла дотащиться до кухни, разогреть чайник. Есть не хотелось, но я, понимая, что потерянные за дни вынужденного безделья калории нужно восполнять, принялась шарить в холодильнике. Отыскав йогурт, кусок сыра и котлеты, предусмотрительно оставленные мне хозяйкой дачи, я составила все это на поднос, добавила стакан горячего чая и пару булочек и поплелась обратно в комнату. Взгромоздив поднос на прикроватную тумбочку, я решила впустить в комнату немного свежего воздуха. Дышать сразу стало намного легче. Подкрепившись, я почувствовала себя лучше. Измерив температуру, я удовлетворенно констатировала, что болезнь отступила. Ртуть в термометре остановилась на отметке тридцать семь и восемь. Уже неплохо. Снова приняв лекарства, прописанные мне Аделаидой Семеновной, я легла в постель и тут же уснула.
Проснулась я оттого, что услышала шаги в соседней комнате. Насторожившись, я слегка приоткрыла глаза, рукой пытаясь нащупать хоть что-то тяжелое на тумбочке, способное послужить оружием, если в этом будет необходимость. Мозг лихорадочно пытался вспомнить, закрывала ли я входную дверь. Мне казалось, что та была закрыта. Но как тогда кто-то смог проникнуть в дом? Видимо, дверь у Вероники ненадежная. Или же замки не были заперты.
– И где это у нас тут тяжело больная родственница? – услышала я доброжелательный женский голос. – Ау, Татьяна, отзовитесь.
В комнату заглянула улыбающаяся физиономия молодой девушки. Пухлые щеки рдели здоровым румянцем. Толстая русая коса горделиво вилась почти до пояса. Я облегченно вздохнула и окончательно открыла глаза. Увидев, что я не сплю, девушка заулыбалась еще шире.
– Вот вы где! А я уж думала, что вы, вопреки наставлениям тетушки, сбежали. И чего ради, скажите на милость, вы не остались в ее доме? Там и уютнее, и Егору Ивановичу за вами присматривать сподручнее было бы, – заворковала девушка, приближаясь к постели. – Правда, от него сейчас пользы мало. Слег старик. Сердечко барахлит. Я, собственно, поэтому так долго и не приходила. Только сегодня от Иваныча узнала, что родственница Аделаиды Семеновны больная на соседней даче одна – одинешенька кукует. Ну, как вы?
Я во все глаза смотрела на девушку, пытаясь сообразить, кого она называет родственницей Аделаиды. Это я, что ли, вдруг породнилась с соседкой Вероники? Интересное открытие! А девушка тем временем стянула с меня одеяло, встряхнула им в воздухе и запричитала:
– О, да вы промокли насквозь. Температуру сгоняли? Наверное, целый килограмм жаропонижающего слопали. Давайте-ка я вам переодеться помогу. Я и халатик свежий прихватила.
– Простите, вы кто? – не особо вежливо остановила я покушения на свою независимость. – Да не хватайте вы меня. Я в порядке и вполне могу сама за собой поухаживать.
После сна я и вправду чувствовала себя гораздо лучше. Позволять незнакомой молодой особе обращаться со мной, как с инвалидом, я не имела никакого желания. Встав с постели, я отобрала у девушки одеяло, бросила его на постель и потребовала:
– Подождите со своей заботой. Объясните лучше, как вы в дом попали? Я была уверена, что закрыла дверь на ключ.
– Правильно. Вы закрыли, а я открыла. Все местные запасной ключ над дверью держат. Это ж элементарно. Когда здесь прежняя хозяйка обитала, она тоже так делала. Мне оставалось только на цыпочки приподняться, и ключ у меня в руках, – ничуть не смутившись, объяснила девушка. – А зовут меня Елена. Можно просто Алена. Мне так даже больше нравится. И пришла я сюда по просьбе Аделаиды Семеновны. Она Егору Ивановичу велела за вами присматривать. И мне просьбу передать. За задержку извините. Сама только что узнала. Ну, смотрю, вы и правда на поправку пошли. Вон как глазищами стреляете. Того и гляди испепелите меня праведным гневом.
И девушка заливисто расхохоталась. Смеялась она так заразительно, что я не выдержала и рассмеялась вслед за ней. Минут пять мы не могли унять веселье. Только успокоимся – и снова в хохот. Обессилев от смеха, я опустилась на постель и предложила:
– Чаю хотите?
– Не откажусь. Только, чур, готовлю я. Аделаида Семеновна с меня и так теперь три шкуры спустит, что я позволила вам в одиночестве болеть. Дайте хоть как-то реабилитироваться, – ответила Алена.
Возражать я не стала. Алена забрала поднос с посудой и пошла на кухню. Некоторое время до меня долетали звуки звенящей посуды, шелестение целлофановых пакетов и стук открывающихся шкафчиков. Потом в дверях появилась девушка, несущая на подносе целую гору всякой всячины.
– Устраивайтесь поудобнее, ужинать будем, – заявила она.
За ужином Алена принялась расспрашивать меня, как так получилось, что я «загораю» на чужой даче, вместо того чтобы мирно болеть в родной вотчине своей тетушки. Я не знала, что ей ответить, так как о «благородном родстве» впервые услышала от нее самой, поэтому отделывалась шуточными фразами. Устав от допроса, Алена заявила:
– Не хотите говорить, не надо. Давайте-ка я вас осмотрю да по своим делам пойду. У меня хозяйство, огород. Дел по горло.
По ее тону было понятно, что она немного обиделась.
– Да не нужен мне осмотр, – отказалась я. – Температура спала, теперь я быстро на поправку пойду. Можете возвращаться к повседневным делам. Обо мне не беспокойтесь. И не переживайте насчет Аделаиды Семеновны, я скажу, что вы все три дня не отходили от меня, стараясь как можно быстрее поставить на ноги.
– Аделаида Семеновна? Что это вы тетушку родную так официально величаете? – Алена подозрительно сощурила глаза. – Или она вам не родственница?
От ответа на вопрос, заданного в лоб, я увильнуть не смогла.
– Каюсь, раскусили хитрость Аделаиды Семеновны. Я ей вовсе не родственница, – призналась я. – Честно говоря, я понятия не имею, почему она не сказала вам об этом. Быть может, думала, что, если представит меня как свою родню, вы ухаживать за мной более тщательно станете.
– Зато я знаю! Аделаида Семеновна никогда ничего не делает просто так. Раз она о вас так печется, значит, ей от вас что-то нужно. Да, не завидую я вам, Татьяна, – и Алена сочувственно покачала головой.
– Мне кажется, вы преувеличиваете, – возразила я. – Что можно взять с заезжей провинциалки? Я ведь сюда с новой хозяйкой этой дачи приехала. Погостить на выходные.
– Вот вернется Аделаида, тогда и узнаете, преувеличивала я или преуменьшала, – продолжала стращать меня Алена и вдруг, будто ее только что осенило, спросила: – Может, вы специалист по ландшафтному дизайну? Аделаида Семеновна буквально повернута на своем участке. Хочет, чтобы ее участок не хуже европейских выглядел. Ну, признавайтесь, чем вы занимаетесь там, в своей провинции?
– К дизайну я не имею никакого отношения, – проговорила я и добавила, просто чтобы внести ясность. – Вообще-то, я частный детектив.
– А, тогда понятно, – протянула девушка. – Будете искать того бедолагу, который у Аделаиды простыни из бани спер. Ну, ну. Удачи.
– А вы откуда об этом знаете? – удивилась я.
– Так я ж с Иванычем общалась. Вот он мне по-дружески и рассказал, какая «беда» с нашей королевной произошла, – засмеялась Алена. – Значит, я угадала? За этим вас Аделаида Семеновна привечает?
– Ну, был у нас такой уговор. Я обещала последить за баней. Но только последить. Ничего больше, – ответила я. – А вы считаете, подозрения Аделаиды Семеновны не беспочвенны?
– Мне об этом задумываться некогда. У меня и без того забот полон рот, – уклонилась от прямого ответа собеседница.
– И все же, – настаивала я. – Вы ведь Аделаиду Семеновну не первый год знаете. Как думаете, действительно она простыней не досчиталась или попросту забыла, куда их положила?
– Что-что, а забыть Аделаида ничего не могла. Она хоть и не девчушка молоденькая, но памяти ее любая позавидует. Да и о педантичности ее в поселке всем известно, – вынуждена была ответить Алена. – Скорее всего, к ней и вправду кто-то залез. Только вот не понимаю, ради чего такой шум поднимать. У нее ж этих простыней на пять жизней накоплено. Жалко ей, что ли, пары-тройки для нуждающихся? Я бы на ее месте сама половину раздала. Хоть не истлеют от старости.
– Спасибо за откровенность, – поблагодарила я. – Теперь буду знать, что не за эфемерным призраком гоняюсь.
– Ну, ну, – во второй раз хмыкнула Алена. – Удачи.
И девушка ушла. Я перемыла посуду, навела порядок в комнате, уселась возле окна и принялась изучать окрестности. Окно моей спальни выходило на пролесок. Зелень деревьев приятно радовала глаз. Через тридцать минут созерцания это занятие мне наскучило. За окном ничего не происходило. Тогда я выудила из дорожной сумки электронную книгу, перебралась в гостиную, окна которой выходили прямиком на баню Аделаиды Семеновны, и занялась чтением. Скучный исторический роман не мешал наблюдать за объектом. Когда роман надоел, я перешла на глянцевые журналы, освещающие вопросы архитектуры и дизайна, в изобилии представленные в хозяйстве Вероники. Чего тут только не было! На любой самый взыскательный вкус. Начиная с весьма влиятельного и очень популярного в определенных кругах американского журнала Dwell, заканчивая российским журналом «Новый дом», который знающие люди называют полноценной энциклопедией частного домостроения. Как ни странно, занятие это меня увлекло. Я и не заметила, как наступила глубокая ночь. Так и не дождавшись похитителей ситцевых простыней Аделаиды Семеновны, я отключила торшер и отправилась спать.
В четверг я снова почувствовала недомогание. Температура поднялась до тридцати восьми и шести. От большого количества жаропонижающего, которое я употребила за три дня, на лице появилась противная сыпь. Да и от самой мысли, что придется снова глотать эти мерзкие пилюли, меня заранее бросало в дрожь. По этой причине я решила стоически переносить тяготы болезни, но к помощи медикаментов не прибегать. По дому я передвигалась довольно сносно. Вскипятить воду и собрать незатейливую трапезу могла самостоятельно. Вот и не стала вызывать Алену себе в помощь. Пусть, думаю, своими делами занимается, чего человека напрягать?
Так я провела еще сутки. Пила, ела, читала, немного посмотрела телевизор. И все это время периодически занимала пост наблюдения в гостиной. Но на участке Аделаиды Семеновны никакого движения не наблюдалось. Даже Егор Иванович не появлялся. Видимо, еще не отошел от внезапного недуга. Короче, скука смертная. В пятницу я уже подумывала о том, чтобы самой пойти к Егору Ивановичу и уговорить отвезти меня до ближайшей железнодорожной станции или до автовокзала. Лишь бы не оставаться в одиночестве. Время едва перевалило за полдень, и я полагала, что вполне успею на один из поездов, направляющихся в сторону моего родного города.
Сделать этого я не успела. На горизонте объявились обидчики Аделаиды Семеновны. Вернее, один обидчик. Проходя мимо окна гостиной, я краем глаза заметила какое-то движение недалеко от здания бани. Машинально повернула голову к окну и тут же спряталась за занавеску. К бане Аделаиды Семеновны крался человек. Комбинезон болотно-зеленого цвета делал его фигуру практически незаметной на фоне газонной травы и кустарниковой изгороди. В том, что это не невинный посетитель, я не сомневалась. Человек передвигался очень осторожно, беспрестанно оглядывая окрестности, да еще и на полусогнутых ногах. Почти на корточках.
Я внимательно наблюдала за тем, что он будет делать дальше. Человек добрался до двери, поднялся во весь рост и дернул дверную ручку. «Вот наглость. Решил повторить свой подвиг? Это ты, что же, раз в неделю в чужую баню за постельным бельем ходить будешь? Ну, я тебе сейчас устрою». Я решительно распахнула окно гостиной, высунулась до пояса и заорала что есть мочи:
– Держите его, товарищ участковый, держите. Он у бани, окружайте!
Человек в болотно-зеленом комбинезоне дернулся, как от удара, на мгновение замер, а потом рванул с места в ближайшие кусты. Послышался треск ломающихся веток, топот убегающих ног, силуэт человека еще пару минут был виден из окна гостиной, а потом исчез из поля зрения. Несколько минут до окна еще доносился топот, а потом все стихло. Непрошеный гость сбежал. Я удовлетворенно хмыкнула, вспоминая испуг воришки, закрыла окно и вернулась в спальню. Некоторое время я размышляла над тем, не сходить ли на участок Аделаиды Семеновны и не осмотреть ли окрестности на тот случай, если воришка затаился где-то поблизости для того, чтобы воплотить в жизнь свой коварный замысел, как только все утихнет. Но потом решила, что это будет уже лишним. Я была уверена, что больше о «простынном воре» не услышу.
Ехать домой на перекладных расхотелось. Я решила дождаться хозяйку соседней дачи. Тем более ждать оставалось недолго. Уезжая, Аделаида Семеновна предупредила, что вернется в пятницу не позднее трех часов дня. Значит, надо потерпеть каких-то пару часов, и тогда я спокойно смогу добраться до вокзала с ее помощью. И сторожа искать по всей округе не придется. Чтобы скоротать время, я принялась наводить в доме порядок. Все-таки неловко оставлять после себя такой кавардак. Это занятие растянулось часа на полтора. Закончив с уборкой, я взглянула на часы. Ровно два. Вот и хорошо. Еще час я уж как-нибудь потерплю.
Устроившись у окна спальни, я наслаждалась пейзажем и размышляла о том о сем. Что-то ждет меня в Тарасове? Быть может, новое интересное дело? Приеду, а на пороге меня какой-нибудь состоятельный клиент с глобальными проблемами поджидает. Хорошо бы, а то я скоро от скуки или свихнусь, или, чего доброго, начну за всякую ерунду хвататься, типа поисков пропавших носков и запонок. Интересно все же, удалось ли мне отвадить вора от Аделаидиной бани? Наверняка. Не безумный же он, в самом деле, после такого шума снова на ее добро покушаться. Может, кости кинуть? Посмотрю, что ждет меня в обозримом будущем.
Так я и сделала. Порылась в дорожной сумке, выудила оттуда заветный замшевый мешочек и высыпала кости на ладонь. «Что ждет меня впереди?» – мысленно произнесла я и, вытянув руку над подоконником, высыпала на него кости. Три двенадцатигранника пробежали короткий путь и почти сразу остановились. Да, сложившаяся комбинация меня не порадовала. Хотела получить заверения в ожидаемом выгодном предприятии, а получила совершенно противоположный результат. И главное, было непонятно, с чего бы костям так сложиться? «10 + 20 + 25 – Вы поставите себя в неловкое положение перед друзьями», – беспощадно сообщали кости. Странно все-таки. С чего вдруг я окажусь в неловком положении? И перед какими именно друзьями?
Приуныв, я спрятала мешочек обратно в сумку, туда же сложила вещи, которыми пользовалась, будучи в гостях у Вероники. Ладно, не буду раньше времени расстраиваться. Вот вернусь в Тарасов, тогда и подумаю о том, перед кем мне краснеть за свои поступки или слова.
С улицы послышались звуки подъезжающего автомобиля. Я вышла на крыльцо, ожидая увидеть машину Аделаиды Семеновны. Но это была не она. Вернее, не только она. К воротам подкатил «Киа» Вероники. Следом двигался и автомобиль ее соседки. Обе машины затормозили у въезда на участок. Вероника выскочила первой и помчалась открывать ворота. Аделаида Семеновна вышла не спеша и степенным шагом направилась к крыльцу. Поравнявшись со мной, она приветливо улыбнулась.
– Добрый день, Татьяна. Как ваше здоровье? Вижу, вы пошли на поправку? – спросила она, оглядывая меня с ног до головы.
– Спасибо за заботу. Я прекрасно себя чувствую, – ответила я и добавила: – Выполняла Аленины инструкции, и хворь как рукой сняло.
– Значит, Егор Иванович не забыл о моей просьбе, и Аленушка навещала вас? Я рада. Свежий воздух вам явно на пользу. Мне кажется, вы слегка загорели, – продолжила Аделаида Семеновна.
– Думаю, это произошло еще в выходные дни. Последнее время мне было как-то не до солнечных ванн, – сообщила я. – Температура настойчиво не желала спадать. Не поверите, но сегодня первый день, когда я могу передвигаться не только по комнате, но и по участку. Еще вчера я пластом лежала.
– Это ничего. Еще неделька-другая на природе, и вы сами себя не узнаете, – заявила Вероника, присоединяясь к нашей маленькой компании. – Я планирую провести здесь целый месяц. Буду усиленно приводить участок в надлежащий вид. Как насчет того, чтобы погостить в Мячкове еще немного?
– Боюсь, не могу себе этого позволить. Надо возвращаться домой, – поспешила отказаться я. – Мне уже и сообщение пришло. В Тарасове ждут дела.
Я бесстыдно врала насчет сообщений и срочной работы, но другого выхода не было. Провести день-другой в тихом, уединенном уголке Подмосковья – это одно, а застрять здесь на месяц? Нет уж, увольте! Чтобы избежать долгих, нудных уговоров, я спешно перевела тему разговора.
– Кстати, Аделаида Семеновна, больше о «банном воре» можете не вспоминать. Враг выявлен и нейтрализован, – поворачиваясь к владелице соседнего особняка, заявила я.
– Неужели? Это хорошая новость, – обрадовалась Аделаида Семеновна. – И кто же он? Где сейчас? Им участковый занимается?
– Ну, не совсем, – замялась я. – Дело в том, что застукать вора мне удалось, а вот задержать возможности не представилось. Да и ни к чему вам это. Мужик напуган до полусмерти. К вам он больше точно не полезет. Скорее всего, он решит перебраться в другое место, подальше от Мячкова. То, что его здесь ищут, он уяснил, а быть пойманным и посаженным за решетку за грошовую кражу не захочет ни один нормальный человек.
– А разве воры бывают нормальными? – вклинилась в наш разговор Вероника. – Мне всегда казалось, что преступниками становятся самые что ни на есть отбросы общества. Вы так не считаете, Аделаида Семеновна?
– Естественно! – категорично заявила та. – Я тоже считаю, что в тюрьму люди попадают исключительно из-за своей порочности. Думаю, мое мнение поддержит каждый. Верно, Татьяна?
– По-разному бывает, – не поддержала я дачниц. – Иной раз и сотрудники правоохранительных органов ошибаются. Вот невинные люди за решеткой и томятся, пока правда не откроется.
– Ну, это вы загнули, – скептически усмехнулась Аделаида Семеновна. – Да, бывают исключения, когда за решеткой оказываются люди достойные. Но им предъявляют политические обвинения. А за идейные разногласия с действующей властью в России испокон веков сидеть было престижно.
Развивать щекотливую тему я не стала. Спорить не хотелось, а согласиться я не могла. Оставалось лишь думать про себя: «Посмотрела бы я на тебя, Аделаида Семеновна, если бы тебя обвинили в том, чего ты не совершала. Тогда бы небось по-другому бы запела».
– Может, подробности расскажете? – попросила Вероника. – Жуть как интересно про вора послушать. Он что же, снова в баню лез?
– Снова. Я сама удивилась, когда его силуэт на дорожке заприметила. Ну, думаю, наглец. Один раз с рук сошло, он решил повторить подвиг, – принялась рассказывать я.
– Совсем домушники распоясались. Скоро уж в одну и ту же квартиру раз в неделю, как на работу, лазать начнут, – возмутилась вероломством преступника Аделаида Семеновна.
– И не говорите! Совсем люди страх потеряли. А все оттого, что безнаказанность кругом процветает, – принялась поддакивать Вероника. – Вот поймали бы этого негодяя, да в тюрьму. Тогда и другим неповадно было бы. И рост преступности снизился бы.
– Вы дальше слушать-то будете, или я пойду? – перебила я Веронику.
– Конечно, рассказывайте, – потребовала Аделаида Семеновна.
– Я возле окна в гостиной сидела. Наблюдала за входом в баню. Два дня ничего подозрительного не происходило. А на третий день моего дежурства у окна, то есть сегодня, я и заприметила фигуру в маскировочном комбинезоне. Двигался он осторожно. Все время по сторонам оглядывался. А когда до двери добрался, осторожность потерял. Банную дверь ни с дороги, ни из окон вашего, Аделаида Семеновна, дома не видно. Только из окна гостиной. Вор, наверное, решил, что и ваша, и соседняя дачи пусты. Короче, только он хотел в баню проникнуть, как я шум подняла. Окно распахнула, про полицию кричать начала. Окружайте, мол, его. На этот раз он, мол, от нас не уйдет. Ну, или что-то в этом роде. Специально я не запоминала. Вор сначала замешкался, а потом припустил бежать, только треск ломающегося кустарника слышен был, – живописала я результаты своего труда.
Вместо похвалы Аделаида Семеновна всплеснула руками и запричитала:
– Кусты ломались, говорите? Это не те ли, что я в позапрошлом году за баней высадила? И этот вандал уничтожил их?
– Да не переживайте вы так, Аделаида Семеновна, – принялась успокаивать соседку Вероника. – Подумаешь, кусты. Да мы с вами осенью еще лучше высадим. Какой-нибудь жасмин или барбарис, например.
– Жасмин?! Барбарис?! – голос Аделаиды Семеновны взлетел к небесам. – Да знаете ли вы, невежественное вы создание, что за кусты растут вдоль моей бани? Это же «Форсайтия»! Кустарник-первоцвет. Он зацветает задолго до того, как на других деревьях и кустах листья проклевываться начинают. А как он бесподобно цветет! Вы хоть раз видели? Можете не отвечать. И так ясно, что не видели. Представьте себе стену из лимонного цвета колокольчиков. Только не одиночных цветочков, а бесконечного множества цветов на каждой веточке. Представили? Так вот, помножьте это на сто – и только тогда поймете, какую красоту загубил сегодня этот вандал!
– Быть может, не все так плохо, – вставила я свое слово. – Вы ведь не ходили туда, следовательно, не видели масштаба трагедии. Быть может, он и не поломал ничего. Или совсем немного. Обрежете сломанные ветки, а на следующий год новые нарастут. Лучше прежних.
– Может, и так. Только вот я в этом сильно сомневаюсь, – покачала головой Аделаида Семеновна. – Ладно, пойду. Спасибо вам, Татьяна, за помощь. Считайте, что я ваша должница. Не уезжайте, не попрощавшись.
И Аделаида Семеновна пошла к своей машине. Мы с Вероникой оставались на крыльце до тех пор, пока авто соседки не въехало в гараж на ее участке. Понаблюдав через забор за тем, как Аделаида Семеновна паркует машину, мы прошли в гостиную Вероникиного дома.
– Да, неудобно получилось с этими кустами, – проговорила я.
– И я тоже хороша. «Не переживайте. Новые посадим». Лучше бы молчала, – поддакнула Вероника.
– Кто ж знал, что у нее даже трава на газоне, и та «голубых кровей»? – резонно заметила я.
– Каких кровей? – не поняла Вероника.
– Аристократических. «Голубых», значит, – повторила я.
– Так у растений же вообще крови нет, Ну, в лучшем случае зеленая, – возразила Вероника.
– Надо же, а я и не в курсе. Спасибо, что просветили, – улыбнулась я, поняв, что до нее не дошел иносказательный смысл моих слов.
– Так это вы в шутку? А я-то думаю, откуда в кустах кровь и почему она непременно голубая? А вы на аристократов среди растений намекали, – радостно произнесла Вероника.
Сравнение растений с представителями дворянства так развеселило ее, что она принялась хохотать во все горло. Как бы странно это ни звучало, но сам смех у нее был жутко смешной. Как в игрушке советской эпохи. «Мешок смеха» называлась. Нажимаешь на кнопочку, и из мешка хохот льется. То мужской, то женский, то детский. Не хочешь, а следом рассмеешься. И мы, как две сумасшедшие, стояли посреди гостиной и хохотали в голос. Постепенно желание смеяться утихло, и мы смогли заняться текущими делами. Вероника принялась готовить обед. Я продолжила собирать вещи. Остаться на даче еще на неделю я так и не согласилась, и Веронике ничего не оставалось делать, как пообещать доставить меня в соседнее село на железнодорожную станцию. Вездесущий Интернет сообщил, что ближайший поезд на Тарасов отходит от этой станции в шесть пятнадцать вечера. Вероника заявила, что до станции добираться не больше двадцати минут. Как раз успеем пообедать перед дальней дорогой.
В кухне все шкворчало и кипело. Запахи по округе разносились восхитительные. Так как хозяйка из меня никудышная, я ушла на крыльцо, чтобы не мешать Веронике творить кулинарные шедевры. Прихватив уже знакомые журналы по архитектуре, я лениво листала их, разглядывая фасады больших и маленьких зданий. На середине этого занятия я увидела, как распахнулась калитка и в нее непривычно быстро влетела Аделаида Семеновна. Даже не потрудившись прикрыть ее за собой, она неслась по тропинке к крыльцу. Лицо ее выражало ужас. Рот открывался, но звука слышно не было. Ее состояние невольно передалось и мне. Я поднялась со ступеней, отложила в сторону журнал и ждала, что же она мне скажет.
Аделаида Семеновна добежала-таки до крыльца и начала несвязно бормотать, одновременно пытаясь справиться с одышкой:
– Там! Он! Ужас!
– Что? Кто? Где? – волнуясь, вторила я ей. – Да что у вас стряслось? Скажите, наконец!
– Там! В бане! Мужчина! – выдала соседка.
– Что? Опять? Ну, ни стыда ни совести у людей! Я ж его всего три часа назад выгнала, – возмутилась я и решительно заявила: – Пойдемте туда, я с ним разберусь.
– Угу, пойдем. Только разобраться вряд ли удастся, – прислоняясь к перилам, заявила Аделаида Семеновна. – Мне кажется, он того, умер.
– Как умер? Кто умер? – услышали мы за спиной возглас Вероники. – Кто-то из ваших родственников?
– Да каких родственников? – отмахнулась от нее соседка. – Думаю, это тот самый вор, что простыни украл. И мне кажется, что он мертв.
На крыльце повисло молчание. Аделаида Семеновна переводила взгляд с меня на Веронику и обратно.
– Так вы посмотрите, Татьяна? – спросила она, наконец.
– На что? – задала Вероника вопрос вместо меня. – Татьяна-то тут при чем? Полицию вызывать надо.
– Правильно. Полицию мы вызовем. Но сначала на него посмотрит Татьяна, – с нажимом в голосе произнесла Аделаида Семеновна. – Может, он и не умер вовсе. Может, он просто спит крепко. Что я в этом случае полиции скажу? Что случайно перепутала покойника со спящим мужиком? И чтобы потом надо мной весь поселок полгода потешался?
– Да никто не будет над вами смеяться, – начала Вероника, но я ее перебила.
– Все, диспут завершен. Я приняла решение. Пойдемте, Аделаида Семеновна. Покажете мне своего постояльца, – потребовала я.
Та охотно согласилась. Вероника хмыкнула и вернулась в кухню. Мы же с пожилой женщиной пошли прямиком к бане. На пороге хозяйка остановилась и решительно заявила:
– Идите, Танюша, сами. Вы все-таки детектив. К этому делу привычная. А у меня нервы не железные. И сердце слабое. Второго раза может не выдержать. Я вас тут, на пороге, подожду. И потом, это ведь вы заявили, что о ворах я больше не услышу? Нехорошо получается.
– Где он хоть? – спросила я.
– В дальней комнате. В парилке. На «полках» лежит, – ответила Аделаида Семеновна.
Пришлось мне идти в баню в полном одиночестве. Предбанник я прошла, даже по сторонам не глядя. Вторая комната предназначалась для разного рода чаепитий. Гостевая, так сказать. Устанут гости париться, сразу сюда. На диванчике посидеть, чай с малиной или с листом смородиновым попить. В этой комнате никого не было. Третья комната являла собой небольшой в диаметре, но довольно глубокий бассейн. Я бы даже назвала это сооружение не бассейном, а емкостью для ополаскивания. Заплыв в ней не устроишь, а вот распаренному человеку окунуться в прохладную воду места хватит. Но и тут никого не было. Впереди оставалась только сама парилка. Туда я входила с опаской, так как Аделаида Семеновна сказала, что именно там устроился мужчина.
Приоткрыв дверь, я просунула туда для начала только голову. Незнакомца я увидела сразу. Он лежал спиной к двери на самой верхней полке сооружения, предназначенного для банных процедур. Сверху он был накрыт простыней. Из того, что я могла разглядеть с такого ракурса, был лишь русый затылок да пятки, упакованные в грязные носки. У основания «полков» стояли кроссовки, размера примерно сорок первого – сорок второго. Наблюдая за мужчиной с того места, где находилась, я никак не могла понять, дышит ли он. А выяснить это нужно было непременно. Тогда я осторожно вошла в парилку, закрыла за собой дверь и позвала:
– Эй, мужчина, вставайте.
Ответа не последовало. Мужчина совершенно никак не прореагировал. Может, затаился? Не похоже. Я подошла к «полкам» вплотную, взобралась на нижнюю ступеньку и оказалась на одном уровне с лежащим. Наконец-то я увидела его лицо. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что человек этот ни на чей зов уже никогда не отзовется. Его лицо было лицом мертвого человека. Для подтверждения своего предположения я дотронулась до его руки, стараясь нащупать пульс. Рука была еще теплая. Значит, умер мужчина не так давно. Откинув простыню, я осмотрела одежду. Знакомый болотно-зеленый комбинезон. Интересно! Неужели это тот самый человек, которого я спугнула каких-то пару-тройку часов назад? Нет, не похоже. Тот, как мне кажется, был несколько выше и намного стройнее покойника. Выходит, воров было двое? Очень странно! Если уж идти на дело, то могли бы побогаче добычу выбрать. Тем более странно, если действовали вдвоем. И унести намного больше можно, и разделиться. Один в дом лезет, другой на стреме стоит. Чего их в баню-то потянуло?
И документов наверняка никаких. Я осторожно перевернула мужчину, чтобы добраться до карманов. Обшарив их, я убедилась в том, что предположение насчет документов верно. Содержимое карманов было на удивление безликим. Ни чеков из супермаркета, ни кошелька. Денег вообще никаких. Только канцелярская скрепка с клочком картона белого цвета, сохранившего несколько букв, сделанных золотым тиснением. «Тва» сообщала надпись. И закорючка, написанная синей шариковой ручкой. Вот и весь улов.
От карманов я перешла к осмотру тела. Видимых следов насилия не наблюдалось. Голова в порядке. На теле ни одной раны. Кожа ровного, телесного цвета без кровоподтеков. Только на затылке, ближе к шее, ярко-красное пятно правильной треугольной формы. Но это явно не следы насилия. Скорее, родимое пятно. Отчего же ты умер, дружок? Не раздевать же тебя, в самом деле?
Придав мужчине первоначальное положение, я снова собиралась накрыть его простыней. И тут обнаружила следы крови на досках «полков». Видимо, пока я его ворочала, сдвинула с места. Пришлось перекатить его на другой бок. Тут-то и стала понятна причина смерти. Под левой лопаткой, как раз напротив сердца, в комбинезоне была маленькая дырочка, опаленная по краям. Вот, значит, как! Налицо огнестрел. Очень интересно! Крови вытекло немного, да и на груди отверстия от пули я не обнаружила. Значит, пуля застряла внутри бедолаги. Выходит, мужчина забрался в баню не для того, чтобы поживиться хозяйским добром. Это уже кое-что. Пожалуй, лучше будет, если я все верну на место.
Накрыв мужчину простыней, я приступила к осмотру помещения. На это ушло еще несколько минут. Ничего подозрительного найдено не было. Следов пребывания подельника тоже не было видно. Ни окровавленных бинтов, ни медикаментов, указывающих на то, что раненому оказывалась медицинская помощь. Даже обезболивающего поблизости не было. Банального анальгина и то не нашла.
От двери послышался голос Аделаиды Семеновны.
– Татьяна, у вас все в порядке?
– Да, Аделаида Семеновна. Я уже выхожу, – крикнула я, бросила последний взгляд на мужчину и направилась к выходу.
– Ну, что там? – задала вопрос хозяйка, как только я оказалась в поле видимости. – Я была права? Он мертв?
– К сожалению, так оно и есть. Вызывайте полицию, – сообщила я. – Мужчина, который лежит в вашей бане, умер от огнестрельной раны. Боюсь, вам предстоит неприятный разговор с сотрудниками правоохранительных органов.
– А при чем тут я? Ведь не я же его застрелила? – удивилась Аделаида Семеновна.
– Это-то понятно. Только вот умер он на вашей территории. Полицию наверняка заинтересует тот факт, что вы своевременно не сообщили о своих подозрениях насчет того, что вашу баню облюбовали неизвестные, – предупредила я ее и поспешила успокоить, увидев, как заволновалась женщина. – Да не переживайте вы раньше времени. Может, еще обойдется.
– Надо же было им именно мою баню облюбовать! Вот, Татьяна, а вы говорили, что больше я о «простынных ворах» не услышу! Ну, почему вы не проверили, что тут творится, когда спугнули этого негодяя? Глядишь, и этот был бы жив, – в сердцах воскликнула Аделаида Семеновна.
А я вспомнила предсказание костей о том, что попаду в неловкое положение. Конечно, Аделаиду Семеновну трудно отнести к разряду моих друзей, но неловкость я испытывала нешуточную. Действительно, почему я не пошла на ее участок после того, как оттуда сбежал приятель покойника? Сейчас бы краснеть не пришлось. Да что теперь об этом думать? Время обратно не повернешь.
– У вас телефон с собой? – чтобы избавиться от неловкости, спросила я.
– В доме. Я в баню шла, чтобы затопить ее, а не для того, чтобы по телефону с полицией общаться, – сердито пробурчала женщина.
Проигнорировав очередной ее выпад, я произнесла:
– Возвращайтесь в дом и звоните в полицию. А я пройдусь по участку. Вдруг удастся отыскать следы того, второго? Убегал он в спешке. Мог что-то важное выронить.
Аделаида Семеновна послушно отправилась в дом, а я закрыла дверь бани на замок и пошла по следам приятеля покойного, надеясь отыскать что-то, что помогло бы полиции установить личности незваных квартирантов Аделаиды Семеновны.