Литературный навигатор. Персонажи русской классики - читать онлайн

Александр Сергеевич Грибоедов вошел в историю литературы как автор одного-единственного произведения. Что, разумеется, не слишком справедливо. Потому что он писал всю свою недолгую жизнь; создал множество комедий – «Студент» (совместно с П.А. Катениным, 1817; полностью опубл. 1889), «Притворная неверность» (при участии А.А. Жандра, 1818), был литературным критиком, опубликовал ехидную статью «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады “Ленора”» (1816), очерк «Частные случаи петербургского наводнения» (1824). Но именно – и только – «Горе от ума» стало несомненной классикой, разошлась в цитатах, преобразовало русский литературный язык и закрепилось (возможно, навсегда) на сцене. И дело тут не только в языке, но и в героях. Ни одного стертого лица, все характеры очерчены резко, у каждого героя, даже самого второстепенного, свой незабываемый тип. И все они вращаются вокруг образа Чацкого, героя-одиночки, вечно бросающего вызов миру и вечно терпящего от него поражение. Он пламенный говорун, язвительный обличитель, но никак не деятель, не «герой». Таким был один из его прототипов, Чаадаев. Таким был в молодые годы и литературный товарищ Пушкина Петр Андреевич Вяземский. Таким был и сам Грибоедов.

Горе от ума (комедия, 1824, опубл. – 1833 с пропусками, полностью 1862)

Молчалин Алексей Степанович – главный отрицательный персонаж комедии, амплуа глупого любовника; сердечный друг Софии, в душе презирающий ее; сюжетная тень Фамусова, антагонист Чацкого, чьей пламенной говорливости невыгодно противопоставлена молчалинская бессловесность. Что подчеркнуто его «молчаливо говорящей» фамилией.

Молчалин по происхождению не москвич: он переведен Фамусовым из Твери и благодаря его протекции получил чин коллежского асессора. То есть занимает 8-е место в табели о рангах, что в грибоедовские времена соответствовало армейскому чину майора. Формально он числится «по архивам», но фактически состоит личным, домашним секретарем своего благодетеля Фамусова; здесь же, в чуланчике, и живет. Почему так важно подчеркнуть, что он не москвич? Потому что, в отличие от остальных обитателей фамусовского дома, он не разделяет идеалы застойного московского царства, они ему такие же чужие, как и Чацкому; но Молчалин притворяется, чего не скажешь о глуповато-искреннем Фамусове или Скалозубе. Те по-своему честны, Молчалин лукав.

В разговоре с Чацким (действие 3, явление 3), решившим разобраться, чем же Молчалин пленил Софию, тот четко формулирует свои жизненные правила – «Умеренность и аккуратность»; «В мои лета не должно сметь / Свое суждение иметь». Эти взгляды, казалось бы, полностью соответствует неписаной московской норме. Но для Молчалина они – только лишь тактика, только лишь выбранная им «линия поведения», в полном соответствии с отцовским заветом (такой же совет получит и Павел Иванович Чичиков):

В сцене бала (действие 3) он услужливо восхваляет шпица старухи Хлестовой, свояченицы Фамусова, чем заслуживает ее расположение. Но не уважение: во время разъезда (действие 4, явление 8), Хлестова пренебрежительно указывает Молчалину на его место – промежуточное между секретарем и слугою: «вот чуланчик твой, / Не нужны проводы, поди, Господь с тобой». Молчалин не обижается. Он вообще не обидчив, хотя, как мы убеждаемся к концу, все очень хорошо сознает и запоминает.

Как, с помощью каких приемов автор выражает свое отношение к Молчалину? На протяжении всей комедии повторяется один и тот же сюжетный мотив падения. Так, Чацкий, едва появившись в доме» рассказывает о том, как по дороге «падал много раз». Скалозуб припоминает историю о княгине Ласовой, «наезднице, вдове», на днях расшибшейся в пух и «для поддержки» ищущей теперь мужа. Затем, во время бала, Репетилов сообщает о своем падении: «сюда спешу, / Хвать, об порог задел ногою / И растянулся во весь рост». Но только падение Молчалина с лошади (действие 2, явление 7), при известии о котором София лишается чувств, рифмуется с «образцовым» падением фамусовского дяди Максима Петровича: «Упал он больно – встал здорово». Эта параллель окончательно вписывает Молчалина в ту неизменную московскую традицию, против которой восстает Чацкий. Но, повторимся еще и еще раз, если для обитателей фамусовского дома эта традиция нечто живое, унаследованное, то для Молчалина она – своего рода технология выживания.

В свою очередь, у Молчалина есть свой сюжетный двойник, который повторяет его отрицательные черты в еще более пошлом и сниженном виде. Это Антон Антоныч Загорецкий – «человек <…> светский, / Отъявленный мошенник, плут», которого в обществе терпят лишь за то, что «мастер услужить».

Необходимостью неустанно «угождать» объясняется все, даже роман Молчалина с Софией, в котором он послушно исполняет навязанную ею роль платонического воздыхателя. Он готов ночи напролет читать с возлюбленной романы, слушать тишину и изъясняться не на присущем ему «мещанском» языке («Есть у меня вещицы три…»), но на литературно-салонном языке безмолвных жестов и утонченных чувств. Тут его фамилия приобретает дополнительный оттенок значения: в любовном сюжете, который придумала для себя и для него София, он покорно изображает «молчальника» и воздыхателя. Не потому что хочет заслужить еще большую благосклонность Фамусова. Напротив, он рискует в результате тайного «романа» потерять его расположение. Но потому что отказаться от «угождения» дочери «такого человека» – было неправильно и пошатнуло бы его позиции. И, испытывая неприязнь к «плачевной нашей крале», принимает вид любовника – поскольку ей так угодно.

Насколько правильной и цинически выгодной была эта хладнокровная тактика угождения, мы видим в финальной сцене, когда случайно происходит его саморазоблачение»: он приглашен служанкой Лизой в комнату Софии, заигрывает в темноте с прислугой и презрительно отзывается о Софии, не зная, что она все слышит; тут же является разгневанный Фамусов. Казалось бы, это крах всех молчалинских мечтаний, конец его карьеры. Но недаром Чацкий, ставший свидетелем этой сцены, язвительно и проницательно замечает: «Вы помиритесь с ним, по размышленье зрелом. / Себя крушить, и для чего! / Подумайте, всегда вы можете его / Беречь и пеленать, и спосылать за делом / Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей – / Высокий идеал московских всех мужей». Молчалин соответствует потаенным запросам и правилам «фамусовского мира», вряд ли ему грозит полная отставка и настоящее изгнание.

Это уловили многие русские писатели, оттолкнувшиеся от образа Молчалина в своих произведениях. И.А. Гончаров создал по молчалинскому лекалу своего чиновника Аякова (роман «Обрыв»). Герой комедии А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» Глумов считает себя Чацким, но добровольно принимает участь Молчалина. М.Е. Салтыков-Щедрин написал целый цикл «Господа Молчалины».

Скалозуб Сергей Сергеевич – армейский полковник из Новоземлянского мушкетерского полка. Персонаж комедии, который связывает героев «первого уровня» (самостоятельно участвующих в действии) и персонажей «второго уровня», многочисленных московских типажей, представленных на балу в доме Фамусова. В образе Скалозуба выведен «идеальный» московский жених – грубоватый, богатый, довольный собою. Фамусов не прочь отдать за него Софию; ей, однако, Скалозуб не подходит.

Приехав к Фамусову (сразу вслед за Чацким), Скалозуб рассказывает о себе. Служит он с 1809 года, а это значит, что Сергей Сергеевич участвовал в Отечественной войне 1812 года и европейской кампании 1813–1814 годов. Казалось бы, он должен быть увешан военными, полученными на поле боя, наградами. Но орден «на шею» Скалозуб получил не за боевые действия, а по случаю торжеств 3 августа 1813 года, в честь Плейсвицкого перемирия, когда ордена и медали раздавали многим. Это значит, что Скалозуб умеет не столько служить, сколько «прислуживаться». И эта тактика дает свои плоды: его всего два года «поводили за полком»; теперь он «метит в генералы». Книжную премудрость презирает (ср. отзыв Скалозуба о двоюродном брате, отправившемся в деревню читать книжки); позже, в действии 4, явлении 5, в ответ на разглагольствования Репетилова о тайном обществе и «князь Григории» насмешливо предлагает: «Я князь-Григорию и вам / Фельдфебеля в Волтеры дам». Слова эти вошли в пословицу – как пример солдафонского отношения к «умникам» и умствованиям.

Скалозуб, вопреки часто встречающейся ошибке школьников и режиссеров, молод. Его отличает своеобразное армейское «щегольство». Чацкий называет его – «Хрипун, удавленник, фагот», и это означает, что Скалозуб по тогдашней моде «перетянут» ремнями, чтобы грудь выдавливалась колесом. Но это щегольство лишь прикрывает его умственное ничтожество и душевную пустоту. Автор выказывает свое отношение к персонажу, ставя того в дурацкое положение: Скалозуб ничего не понимает в страстном обличительном монологе Чацкого против московской «мундиромании». Он думает, что Чацкий ругает «гвардейских», то есть представителей элитной части военных, которые свысока смотрели на «армейских», и охотно присоединяется к его мнению.

София (Софья) Павловна Фамусова – центральный женский персонаж комедии; 17-летняя дочь хозяина московского дома, в котором разворачивается действие. После смерти матери она воспитана «мадамой», старушкой Розье, которая за «лишних» 500 рублей перебралась воспитательницей в другой дом. Другом детства Софии был Чацкий; он же стал героем ее первого отроческого «романа». Но за три года, что Чацкий отсутствовал, переменилась и сама София, и ее сердечная привязанность. С одной стороны, София стала «жертвой» московских привычек и нравов, с другой – «жертвой» новейшей русской (и питающей ее руссоистской) словесности. То есть карамзинской литературной школы, противником которой во многом был Грибоедов.

Она воображает себя сентиментальной героиней «чувствительного» романа и потому отвергает и чересчур язвительного, не по-московски смелого Чацкого, и традиционно московского жениха, полковника Скалозуба – богатого, но ограниченного. Ей нужна утонченная натура. «Просчитав» Софию и умело разыграв роль платонического воздыхателя, который готов до рассвета возвышенно молчать наедине с любимой, уголок в ее сердце находит Молчалин.

В итоге ею недовольны все. И Чацкий, который не может поверить, что его София очарована таким ничтожеством, и отец. Один винит во всем Москву с ее ретроградным влиянием, другой, напротив, объясняет все влиянием – французским, модами Кузнецкого моста и чтением книг. Оба в какой-то мере правы. После того, как Чацкий уехал из Москвы, София не имела возможности душевно развиваться, незаметно заразилась «московским» духом и одновременно вообразила себя героиней модного романа. Она ведет себя то, как Юлия из романа Руссо, то, как московская кумушка; и над той, и над другой «маской» автор комедии иронизирует.

В 1-м действии Фамусов застает в гостиной Софию и Молчалина (только что вышедшего из девичьей). Для отвода глаз София придумывает сон, будто бы привидевшийся ей. Первая часть этого сна напоминает сентиментальную повесть в духе Карамзина. София, как пастушка, встречает на цветистом лугу «милого человека» – только в отличие от «Бедной Лизы» бедна не девушка, а этот самый «милый человек». Вторая часть сна пародирует баллады Жуковского, которого Грибоедов печатно порицал:

София

Фамусов

София

Фамусов

На место «жутких» балладных персонажей подставлены совершенно для этого не подходящие Фамусов («Раскрылся пол – и вы оттуда, / Бледны, как смерть, и дыбом волоса!») и Молчалин («Тут с громом распахнули двери / Какие-то не люди и не звери, / Нас врознь – и мучили сидевшего со мной»). А чтобы речь ее звучала еще комичнее, Грибоедов заставляет Софию использовать размер и стиль басни, одинаково неподходящий и для сентиментальной повести, и для баллады. А Фамусова он вынуждает «процитировать» финал баллады Жуковского «Светлана»: «Где чудеса, там мало складу».

Во 2-м действии, узнав о падении Молчалина с лошади, София вновь ведет себя не как благовоспитанная барышня, а как влюбленная героиня романа – падает в обморок с криком: «Упал! Убился!» Тем контрастнее выглядит ее типично «московское» поведение в 3-м действии, во время бала, когда София злобно обращает риторику Чацкого («От сумасшествия могу я остеречься») против него самого и распускает слух о помешательстве бывшего возлюбленного. Романическая маска сорвана, под ней – лицо раздраженной московской барышни.

И потому расплата ждет ее тоже «двойная» – и литературная, и бытовая. В финале комедии развеется любовный дурман Софии, рухнет придуманный ею романный сюжет, а сама она узнает о своем удалении из Москвы. Происходит это в 11-м явлении, когда София случайно становится свидетельницей того, как Молчалин заигрывает с Лизой и оскорбительно отзывается о ней самой. Тут же является отец («…и дыбом волоса») в окружении слуг со свечами; балладный сон сбывается наяву; Фамусов обещает дочери выслать ее из Москвы «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», а Молчалина – удалить («Нас врознь – и мучили сидевшего со мной»).

Фамусов Павел Афанасьевич – один из ключевых героев комедии, «управляющий в казенном месте», богатый вдовец, барин, в чьем московском доме происходит действие. Фамусов был другом покойного отца Чацкого, и в его дочь Софию Чацкий влюблен; именно поэтому Чацкий по возвращении в Москву первым делом является в фамусовский дом.

Образы Чацкого и Фамусова полярно противоположны, это герои-антагонисты: один обличает дряхлый и патриархальный мир Москвы, другой – в каком-то смысле олицетворяет его. Наиболее патетичный из монологов Фамусова восхваляет московские нравы, неизменные век от века: здесь по отцу «и сыну честь», тут у кого «душ тысячки две родовых, / Тот и жених»; московских дам можно сейчас отправить «командовать в Сенат», московские дочки «так и льнут к военным» – «А потому, что патриотки». Особый восторг Фамусова вызывают старички, которые «Поспорят, пошумят… и разойдутся». Если читать монологи и реплики Фамусова внимательно, станет ясно, что они складываются в некую патриархальную утопию, в образ прекрасного, «правильного», незамутненного мира, в котором каждый занимает отведенное ему судьбой и традицией место. И критику московских нравов он воспринимает как покушение на основы мироздания, не больше и не меньше.