Лили посмотрела на воду. Было раннее утро – точное время девочка не знает, но когда она выбежала в заднюю дверь дома Меррисот, служанки только-только начали топить печь. Лето в самом разгаре, солнце уже нещадно палит и сверкает на водной ряби. Плотный серебристый свет, казалось, разрезал морскую гладь ровной тропинкой – такой реальной, что Лили хотелось ступить на нее и пройтись дальше. Она уже подняла ногу, совершенно забыв, что может упасть в воду, как вдруг Питер с отвращением фыркнул, удивившись ее глупости, и схватил девочку за локоть.
Лили помотала головой и обернулась на мальчика. Он скрестил руки и рассматривал ее, наморщив нос, будто сдерживая хохот. Лили бросила на него недовольный взгляд:
– Что? Я просто играла!
Она вздохнула, села на горячие камни и раскрыла книгу. Большой фолиант с упражнениями по волшебству, который Лили нашла в стенном шкафу, был слишком сложен для ее понимания, но она все равно пыталась читать книгу. Она должна это понимать! В конце концов, ее родители – маги. Сестра тоже одаренная волшебница. Почему же у Лили не получается просто отрастить ногти? Она выставила пальцы, посмотрела на ногти, но те, короткие, широкие и грязные, расти не хотели. Лили опять грустно вздохнула и посмотрела на воду – красивый пейзаж снова отвлек ее от учебника.
C этого угла сияющая тропинка оказалась простым солнечным лучом на поверхности воды, а материк на горизонте выделялся темным пятном, не более.
– Дорожка была как настоящая, правда ведь? – тихо спросила девочка у Питера. – Интересно, как там, на той стороне?..
Питер отвернулся и пошел к дому. Лили вздрогнула от злого звяканья гальки под его ногами. Иногда она забывала, что мальчик родился не тут, где она, а на материке и отлично с ним знаком – не надо было ему ни о чем напоминать.
Она вскочила на ноги и пошла за ним к утесу, на котором стоит ее дом. Наверное, Питера уже ищут. Крепкий и сильный мальчик легче и быстрее Лили забрался по дорожке, повернулся и помахал, а потом побежал по лужайке. Девочка не собиралась его догонять – будет плохо, если их увидят вместе. Питеру не полагается тратить время на прогулки с «этой дрянной девчонкой». Лили сама слышала, как вчера кухарка миссис Портер так ее назвала.
Девочка медленно брела в высокой траве, срывая одуванчики. Она дула на их головки, и семена разлетались на ветру. Интересно, как далеко они могут улететь? Они слишком тяжелые, чтобы улететь в светлое небо, но, может, смогут осесть где-нибудь далеко-далеко – и там, за морем, распустятся одуванчики из Меррисот.
С руками, полными одуванчиков, на которые она попеременно дула, девочка подошла к дому и вдруг резко остановилась, затаив дыхание. Солнце спряталось и больше не грело.
Из-за угла дома показался женский силуэт, так быстро, что создалось впечатление – он просто появился из ниоткуда.
Лили с трудом выдавила из себя улыбку и кивнула, хотя тело охватило дрожь. Женщина в черном платье вежливо поклонилась и отошла, давая девочке дорогу. Именно так и должна была поступить личная горничная, ведь Лили – дочь хозяйки, но что-то тут не так. Быстро забежав за угол, девочка все еще чувствовала на себе продолжительный взгляд Мартины.
Лили всегда ее боялась, но не знала почему. Возможно, из-за черной одежды – служанка носит только этот цвет. Черное шерстяное платье – летнее и зимнее, вуаль и перчатки – даже дома, не только на улице. Другие слуги к этому давно привыкли, хотя постоянно говорят про странные привычки Мартины, которая уже много лет служит у матери Лили.
Тропинка за углом ведет прямо к задней части дома, на кухню, но Лили вжалась в стену: спряталась в тени, пытаясь отдышаться. Обычно она не такая трусиха, но Мартина застала ее врасплох. Девочка глотнула воздух, почувствовав головокружение, и побежала на кухню – там тепло, светло и есть с кем поговорить – какая-никакая, но компания.
Хотя миссис Портер снова ругалась, на кухне царила приветливая атмосфера, по крайней мере, Лили тут чувствовала себя спокойнее, чем на улице. Девочка виновато потупилась, когда поняла, на кого кричит миссис Портер – на Питера: его долго не могли найти.
– Ленивый никчемный мальчишка! У нас дрова закончились, а он шляется без дела! Мне еще завтрак для мадам готовить – французские тосты подавай им, видите ли! – а у нас дров нет! Где ты был?
Питер с глупым видом пожал плечами. Притворяться дурачком иногда очень полезно – и в этом Питер мастер.
– А вы, мисс, чего это прячетесь за углом? – Внезапно миссис Портер развернулась. – Вы что, привидение увидели?
Две молоденькие служанки, что сидели за столом и пили чай, одновременно вскрикнули и в ужасе уставились на Лили.
– Мисс Лили, это правда? Вы увидели привидение? – спросила Виолетта, побледнев.
– Ничего она не увидела, что за ерунда, – прошептала Марта, но продолжила осматривать темные уголки кухни.
– Я увидела не привидение, а Мартину. – Лили покачала головой. – Это было неожиданно… – добавила она, понимая, как глупо звучат ее слова.
Миссис Портер презрительно фыркнула:
– Неожиданно было бы, мисс Лили, если б вы не совались по утрам на кухню и не отвлекали по пустякам мальчишку, особенно когда он мне нужен!
– Извините… – прошептала Лили и отступила к двери.
Миссис Портер нахмурилась и посмотрела на маленькую записку, написанную острым почерком, что лежала на чистом деревянном столе. Это почерк мамы. Лили уже несколько недель избегала встречи с ней; кажется, слуги тоже начали понимать, какой у нее скверный характер. Лили даже показалось, что замерцал воздух, наполненный неистовой магией, которая коснулась души каждого на кухне.
– Стоять! – Миссис Портер бросила в руки Лили старую салфетку, а потом приказала Марте положить туда хлеб с сыром. – Вот теперь можете идти наверх. Там ваше место!
Как можно скорее Лили выбежала с кухни. Когда мама требует на завтрак что-то изысканное и необычное, миссис Портер может швырнуть в Марту фарфором, так что лучше не попадаться кухарке под руку.
– Мисс! Мисс Лили! – послышался шепот Марты, когда Лили бежала по темному коридору подальше от комнат прислуги. Девочка быстро повернулась.
– Марта, что такое? У мисс Портер плохое настроение, не попадайся ей на глаза!
– Вот, возьмите. Вы не протянете на одном только хлебе да сыре, – и она дала девочке горсть печенья и яблоко, завернутые в тканевую салфетку, и поцеловала Лили в щеку. – Не заходите на кухню, хорошо? У старой драконихи вот-вот снова случится припадок. Мадам постоянно недовольна, мистеру Фрэнсису вчера за ужином не понравился кролик. – Марта хихикнула. – Он на кухню сегодня даже не зашел, спрятался в кладовой и сидит там, говорит – подсчитывает, сколько в доме серебра. Смешной тут дворецкий.
Лили обняла Марту.
– Хорошо, буду держаться от кухни как можно дальше! Пообещай мне, что, как только увидишь, что кухарка взялась за сковородку, сразу спрячешься!
Она помахала Марте и, довольная, откусив яблоко, побежала дальше. Девочка направлялась в оранжерею – о которой все в Меррисот забыли. Когда-то это была прекрасная стеклянная оранжерея с фонтаном и маленьким камином, который разжигали, чтобы деревья не замерзли, но все они давно засохли, а в фонтане остались только сухие листья. Отличное место, чтобы спрятаться!
Лили потерла рукой рисунок, сделанный древесным углем. Не очень-то у нее получилось. Картинка не похожа на настоящую. Девочка вздохнула, обхватила колени под старым грязным платьем и стала размышлять, почему же у нее снова ничего не вышло. Она заметила несколько пятен на платье и попыталась стереть их с бело-голубого ситца. Пятно сильно въелось – получается, это не уголь. Платье уже ей коротко и едва прикрывает колени, а пуговицы почти отваливаются. Лили нужно новое платье, но тогда придется просить маму…
Еще не время.
Весь дом кипит от гнева – намного сильнее, чем утром. Лили не знает, что произошло, но немногим ранее, когда она вышла из оранжереи, по коридору пронеслась ее мать, чье золотое шелковое платье сердито шелестело по полу. Когда мама злится, она напоминает разъяренный линкор. Девочка быстро спряталась за углом – и как раз вовремя. Лучше не попадаться маме на глаза, пусть она крушит все в доме. Бледнолицая, она шептала себе под нос такие страшные, сильные слова, что они будто стояли у Лили перед глазами. Она хотела предупредить Джорджианну, но они с сестрой не виделись уже много недель. Возможно, та в библиотеке. Мама как раз идет оттуда, а Джорджианна, наверное, занимается.
Иногда Лили чувствовала зависть к сестре – ведь она очень умная, даже особенная, но эта зависть длилась в прямом смысле слова не более секунды. За последние несколько месяцев обида совсем прошла. Лили не хотелось, чтобы мать уделяла ей так же много внимания, как сестре, – даже половины этого внимания слишком много. В том, что она младшая дочь и поэтому не такая интересная, есть и свои плюсы – плюсы, которые не могли испортить ни короткие платья, ни ужины на кухне.
Например, никаких занятий.
Джорджианна постоянно что-то учит – и у Лили промелькнула мысль, что у сестры не все хорошо получается, поэтому мать такая злая. Джорджи должна стать очень могущественной волшебницей. Провидица, которую родители вызвали на остров, когда родилась Джорджианна, клялась, что она – та самая, кого так долго ждали волшебники. Именно она должна восстановить справедливость в мире, где магия вне закона, а семья Пауэров – в изгнании.
Мать не стала снова вызывать пророчицу, когда после Джорджианны появился совершенно не нужный никому ребенок. Да и зачем, если у них уже есть замечательная малышка Джорджи? До Лили никому не было дела. Девочка улыбнулась одним уголком губ. Куда проще быть младшей сестрой гения, когда у этого гения не все ладно, как сейчас.
Но улыбка вмиг улетучилась. Если, конечно, мама злится именно из-за Джорджи…
Лили вдруг почувствовала голод. Она выглянула из окна в сад – солнце было высоко. Время обеда. Девочка оставила салфетку с едой на подоконнике и с надеждой туда взглянула – да, Лили сильно хотела есть, но неужели от хлеба и сыра совсем ничего не осталось? Но последние крошки на угрюмо-пустой салфетке доедала серая мышка. Когда та поняла, что на нее смотрят, застыла на мгновение, а потом юркнула в дырочку в стене.
Лили поежилась. Во всем доме Меррисот, даже в оранжерее, много мышей. Мамины кошки слишком гордые и избалованные, чтобы их ловить, поэтому мыши расселись по всем комнатам, кроме библиотеки. Лили уверена – ни одна мышь не рискнет сунуть туда носик.
Лили спиной почувствовала движение и в ужасе обернулась. Но это уже была не мышка. На угольном рисунке с глупым видом сидела бурая лягушка.
Девочка улыбнулась. Она терпеть не может мышей – из-за голых розовых хвостиков, но, как это ни странно, лягушки всегда казались Лили забавными и очаровательными. В начале недели они буквально наводнили собой оранжерею – девочка искренне надеялась, что они тут прочно обоснуются.
Ошарашенная лягушка сидела прямо на рисунке себя самой – или одной из многочисленных сестер. У Лили не получилось правильно нарисовать лапки, из-за чего она сильно расстроилась. Магия случается там, где нет ошибок. «Возможно, – думала она, – все получится в следующий раз».
Сначала ей показалось, что это все выдумка и никакой лягушки тут нет – это игра света или тень от старых виноградных лоз, напоминающих пальцы, которые растут прямо на разбитом окне и уходят ввысь на крышу. Они преломляли, извивали и скручивали лучи солнца.
Автопортрет Лили – грязноватый рисунок девочки с кудрявыми коричневыми волосами и маленьким носом, казалось, улыбнулся и повернул голову, будто собираясь что-то сказать.
Она уставилась на рисунок, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Неужели это наконец произошло? На долю секунды мягкие черные линии уплотнились и ожили, окрасив розовым цветом потрескавшуюся терракотовую плитку, на которой рисовала Лили.
Девочка сидела на холодном полу рядом с рисунком и долгое время пристально смотрела на него, пока угольную картинку не поглотила тень. Второй раз чудо не произошло – наверное, все же Лили померещилось. Хотя рисунок был как живой… На секунду в оранжерее что-то появилось. Точнее, кто-то.
С надеждой и страхом одновременно Лили ждала, что будет дальше. Кажется, у нее начало получаться колдовать. Ей десять лет, уже пора учиться использовать магию. Ее знания о волшебстве слишком поверхностны, несмотря на то что все в семье – маги. Лили же знает лишь отрывки заклинаний и немного теории. У нее есть несколько старых учебников, но, даже читая их, она обычно пропускает скучные абзацы.
Любимая книга Лили – старинное издание «Превосходное пособие Прендергаста для подмастерьев магов», на форзаце которого много лет назад ее отец детской рукой вывел свое имя – Пэйтон Пауэр. Учебник был засунут вверх ногами на полку в шкафу в пыльной спальне для гостей, сейчас же его как зеницу ока берегла Лили. Она часто проводила пальцем по имени отца, думая о нем.
Девочка его совсем не помнит. Когда ей было всего несколько месяцев, его арестовали за выступления против Декрета королевы о запрете магии – именно он объявил вне закона магию и магов. Удивительно, что волшебников держат в тюрьме, ведь все понимают, что они могут разорвать цепи, разрушить стены, превратить стражников в камень, но у Королевской стражи (она пишется именно так, с заглавной буквы, как Декрет) как-то это получилось. Вот и отец Лили тоже сейчас в заточении на материке. Девочка же надеялась, что какими бы способами у отца ни отобрали магию, ему не причинили вреда.
Возможно, когда-нибудь она его найдет. Не совсем понятно, как именно, ведь мать никогда не покидает Меррисот, но ведь это не означает, что Лили тоже должна провести тут всю жизнь, верно? Однажды она встретит других магов – Феллов, Уэзерби, Эндикотт, они обучат ее искусству магии, и Лили узнает много невероятных заклинаний, научится летать, разговаривать с птицами, выпрямлять свои дурацкие кудряшки…
Но нет. Сейчас никакой магии. Ее тщательно прячут в домах вроде Меррисот, где потомственные семьи магов притворяются, что отказались от волшебства, а на деле обучают ему своих детей. Или не обучают, такое тоже бывает. Если Лили выберется с острова, магии в ее жизни больше не будет. По крайней мере, ей будет запрещено ею пользоваться, иначе девочка окажется за решеткой.
В любом случае, если верить мистеру Прендергасту, десятилетний волшебник уже должен уметь бороться с магическими тварями и выполнять «простые заклинания». Например, соткать в воздухе из света золотые буквы – чье-нибудь имя. Только вот у Лили не получается даже это.
Наверняка Джорджианна творит эти вещи с колыбели. Сейчас ей двенадцать, и она пользуется куда более сложными заклинаниями – именно поэтому Лили больше не видит сестру. И пусть быть сестрой Джорджианны очень трудно, Лили все равно ее сильно любит. Когда Джорджи была маленькой, мать часто отправляла ее изучать заклинания или историю – что-то вроде «какой же могущественной была семья Пауэров, пока Декрет королевы не приравнял магию к преступлению». Но после занятий Джорджи всегда возвращалась к сестре. Лили же в это время слонялась по кухне и надоедала Марте и другим служанкам. Именно здесь, на кухне, Лили научилась читать. Начала она со старой потрепанной, но бесценной рукописной книги рецептов миссис Портер. Когда у кухарки было хорошее настроение – а происходило это, только если вытяжка работала хорошо, она разрешала Марте вылепить из теста буквы для Лили. Правда, часто дул восточный ветер, попадал в трубу и разжигал печку, из-за чего хорошее настроение миссис Портер улетучивалось.
Писать Лили научилась чуть позже, когда в доме появился Питер. Он немногим ее старше и в то время был единственным ребенком на острове, кроме Лили и Джорджи. Конечно, девочке хотелось с ним разговаривать. Но Питер с ней не разговаривал, даже ее не слушал.
Однажды он просто появился на пляже – замерзший и голодный, сидел на камнях. Марта как раз пошла к пристани, чтобы забрать у бакалейщика товары с материка, и вдруг увидела его. Лодка с провизией всегда приплывала рано утром, когда в доме все еще спят. Отказываться от денег живущих в поместье Меррисот никто не собирался, но саму семью все считали очень странной, знали, кто они такие, но никто не решался сказать об этом вслух. Ведь неизвестно, что они могут сделать. Особенно эта бледная девочка, похожая на привидение, о которой дома так сильно заботятся. Она иногда шла на утес и смотрела на море. Рыбаки говорили: «На материк смотрит». А вдруг она прыгнет в воду, превратится в русалку и приплывет к материку?
Марте же нравилось повторять эту историю – как она шла по утесу и размышляла о своем. Лили же казалось, что «о своем» – значит о младшем лакее Сэме. Марта собиралась выбиться в люди и держала Сэма на коротком поводке.
Служанка шла к лодкам, чтобы забрать корзинки с едой, вся в мыслях, и вдруг краем глаза заметила движение. Сначала ей показалось, это тюлень – но потом он встал во весь рост, и Марта застыла на месте, не в силах даже закричать – так была напугана, по ее собственным словам. На этом моменте Питер закатывал глаза – Лили сама видела. Наверняка Марта еще как вопила – на всю округу, она все время кричит, даже когда просто видит мышку.
Конечно, она привела его домой – больше ничего не оставалось. Меррисот – единственный дом на острове, а все его обитатели либо тут родились, либо их прислали сюда из сверхсекретного агентства по найму. Марта и другие девочки подписали контракт на много лет вперед – только после этого отправились на лодке на остров. Они обещали работать здесь до конца жизни и согласились, что их письма будут прочитывать. За это они получали огромную заработную плату.
Итак, одну корзинку на кухню занесла Марта, а вторую – молчаливый ребенок. Когда они появились у двери, Лили была на кухне – выпрашивала завтрак. Она с удивлением на них посмотрела – в конце концов, девочка никогда не видела мальчика да и вообще других детей, кроме Джорджианны.
Миссис Портер, кажется, была готова запустить в Марту тестом, которое она замешивала.
– Что это такое? – возмутилась она. – Я отправила тебя за рисом и фазаном. Хочешь, чтобы я поджарила этого тощего паренька?
Марта поставила корзинку на пол и приготовилась спорить. Она никогда не боялась миссис Портер.
– А что, по-вашему, мне оставалось делать? Оставить его на съедение тюленям? К тому же мы принесли еду – вот она, в корзинках, одну из которых нес он!
– Откуда он взялся? – удивился дворецкий мистер Фрэнсис. Он сидел за столом и пил чай, его жилет был расстегнут. Дворецкий посмотрел на корзинку в руках мальчика. – Помните газеты? Его могут хватиться в любую секунду! – И поманил Питера к себе. Тот прошел мимо Лили, не глядя на нее.
Дворецкий неотрывно смотрел на мальчика, который не выпускал корзинку из тонких пальцев. Он был куда меньше Лили – по крайней мере, худее; щеки ввалились. Волосы – темные и жесткие, а светло-серые глаза меняли цвет, как морская вода, из которой Питер и появился.
– Откуда ты, мальчик? – спросил мистер Фрэнсис, рассматривая ребенка. – Можешь поставить корзинку.
Мальчик ничего не ответил. И корзинку не поставил. Он просто стоял.
– Мистер Фрэнсис, я уже спрашивала, он ни слова не сказал, – вставила Марта. – Не уверена, что он нас слышит.
Дворецкий нахмурился и указал рукой на стол, призывая Питера поставить туда корзинку. Мальчик сделал, как ему велели, а потом потер замерзшие руки.
– Говорить он не может, но он не глупый, – тихо сказал мистер Фрэнсис. – Придется нам его оставить тут. В море он не был; я вот подумал – может, из рыбацкой лодки выпал, но нет – одежда сухая, соляных разводов нет. Наверное, его просто бросили. Не захотели возиться с немым парнишкой… – Он покачал головой.
– А нам-то что с ним делать? – миссис Портер сложила руки. – Не хватало мне еще одного бесенка на кухне, и так шума полно.
Лили с упреком посмотрела на кухарку, но потом спрятала ноги под стул, будто надеясь уменьшиться.
– Он может мыть посуду. Или пол. Если захочешь, будет расставлять мышеловки. Никто и слова не скажет, ведь он никому не нужен… – Мистер Фрэнсис пожал плечами.
Когда дворецкий это сказал, Лили вздрогнула. Как же хорошо, что мальчик не слышит, что о нем говорят!
Миссис Портер манерно вздохнула.
– Мисс Лили, где та грифельная доска, которую Виолетта нашла для вас в детской? Узнаем, умеет ли он читать.
Лили взяла доску с полки кухонного шкафа, где та лежала вместе с резными деревянными блюдами. Служанка Виолетта, что сейчас разводит огонь наверху, просто в ужасе, что Лили не умеет писать. Она вечно говорит, что всех деревенских детей отправляют в школу инспекторы народного образования. Иногда она находит свободные минутки и учит Лили, но больших успехов девочка пока не добилась. Поэтому, как только она слышит у лестницы голос Виолетты, сразу убегает с кухни.
Миссис Портер вырвала доску из рук Лили – тесту как раз надо подняться – и нацарапала на ней: «Твое имя?» – а потом пихнула доску в руки мальчика.
Тот прищурился и вытащил из кармана жилета смятый порванный листок бумаги. На нем было лишь одно слово – Питер.
Миссис Портер угрюмо кивнула и подтолкнула в его сторону тарелку с хлебом и маслом, что нарезала Марта.
– Пусть сначала поест что-нибудь, – сказала она и подумала, что стоит объяснить такую щедрость. – А то, боюсь, он не дотащит до дома и бревнышка, переломится по дороге.
В тот день Лили буквально загорелась желанием научиться писать – ее почерк трудно назвать каллиграфически красивым, как у Виолетты, но даже того, что могла нацарапать Лили, хватало, чтобы позвать Питера полазить по деревьям, поиграть в фруктовом саду или пускать по воде камешки. Правда, свободного времени на игры у Питера было очень мало – все в доме подсовывали ему разные странные поручения, отказаться от которых он просто не мог. Иногда, чтобы поиграть с мальчиком, Лили приходилось самой делать за него какие-то дела. Она уже научилась рубить дрова, полоть огород, чистить серебро (правда, когда никто не видит). Питер читал по губам – когда хотел – или если человек говорил, прямо глядя на него, но записки оставались самым простым способом общения.
Лили вздохнула и посмотрела на темные пятна на полу оранжереи и на собственных пальцах. Сегодня рисунок получился не лучше ее почерка. Девочка обмакнула старый лоскут в лужицу, что натекла на пол, и потерла кафель. Потом уставилась в одну точку, размышляя, что бы ей еще нарисовать. Лягушки точно не получатся, решила она, ведь они не будут долго ей позировать. К тому же, если картинка вдруг оживет, как ее автопортрет, – зачем ей еще одна лягушка? В оранжерее их уже предостаточно. Но больше срисовывать было не с чего – надо рисовать по памяти. Лили думала было начать второй автопортрет, но потом поняла, что и вторую себя она тоже не хочет. Было бы странно и скучно разговаривать сама с собой, для этого лучше подойдет какой-нибудь незнакомец.
Вдруг девочке в голову пришла идея, и Лили улыбнулась. Она вспомнила картину, что висит в коридоре между библиотекой и гостиной – она была там, кажется, всегда. На картине изображена красивая девушка – Лили всегда казалось, что ее волосы, украшенные бантиками, обычно пушатся непослушными кудряшками, как у нее самой. На коленях девушки сидит мопсик – и ему, похоже, не терпится поскорее соскочить с картины и убежать куда-нибудь с кисточкой в зубах.
Чуть прикрыв глаза, Лили начала рисовать лицо девушки – жаль, она не знает ее имени. Наверняка они родственники – и поэтому у обеих такие непокорные кудри. Хотя картина в коридоре очень старая. Лили посмотрела на круглые смешливые глаза, которые только что нарисовала, и поежилась. А вдруг магия сработает, но девушка оживет в образе старухи?
Лили посмотрела на уголь и вздохнула, а потом принялась рисовать мопса. Все равно у нее ничего не получится, так что какая разница…
Прорисовывать пушистую шерсть собаки оказалось трудно. Глаза у нее – большие и блестящие, а мордочкой она похожа на милую пожилую леди. Лили рисовала и стирала, потом снова рисовала, пытаясь вспомнить старинную картину. Затем остановилась и начала работать над кружевным платьем девушки – платье красивое, светло-розовое, шелковое. «Наверное, у нее есть платья на каждый день недели. А то бы она не стала держать на коленях собаку!» – подумала Лили. Черные коготки чуть задели шелк, и девушке надо было быть очень аккуратной, чтобы его не порвать.
Рисунок собаки все равно не удавался, хотя Лили немного перерисовала мордочку – в другом ракурсе. Надо сделать чуть круглее и добавить легкую улыбку – может, сработает?
Расстроенная Лили положила уголь на пол и прислонилась к стене. В глазах появились слезы, и она вытерла их рукавом. Ну и чего она плачет? Каракули – да и только, они ее слез не заслуживают.
Мышка цокнула коготками по кафелю. Лили вздрогнула и взмахнула юбками, чтобы ее спугнуть. Она крепко сжимала в пальцах уголь, потом вздохнула – что ей делать дальше? Попробовать дорисовать собаку или стереть весь рисунок?
Так, стоп. Каким образом уголь попал ей в руку? Просто закатился в ладонь? Лили посмотрела на темные маленькие следы на рисунке, и пальцы еще сильнее сжали уголь. Он с хрустом разломился.
Она взглянула на пол, где рядом с ее коленками сидела собака и с упреком рассматривала девочку.
«Хочешь сказать – я поймала уголек и принесла его тебе обратно, чтобы ты его сломала?» – было написано на ее мордочке.