Ликвидаторы - читать онлайн

Глаза отказывались верить. Мозг не желал воспринимать такую реальность, тем более – соглашаться с ней. Сергей замер на пороге, вцепившись в косяк. Леон лежал на кровати, и с первого взгляда было понятно, что с соседом по комнате все плохо. Очень плохо, дальше некуда. Леон Бертьен мертв. Живой человек не смог бы спать в такой неудобной, неестественной позе, с вывернутой головой и подломленными ногами. А тем более – с отрубленными пальцами правой руки.

Сергей судорожно сглотнул, перед глазами все поплыло. Это выглядело чудовищно неестественно и глупо – лужа темной крови под кроватью, открытая бутылка кефира на столе. Дверь тихонько скрипнула – из распахнутого окна подуло, и створка поехала на Сергея. Воронин остановил ее ногой.

От вида еды желудок чуть не вывернуло наизнанку: при взгляде на стакан, выпачканный белым, затошнило, и Сергей судорожно заглотнул воздух – не легкими, животом. Видно, Леон успел купить литровую бутыль кефира – поправлял здоровье, нейтрализуя последствия недавних приключений, как вчерашних, так и ночных. А выпито, действительно, было немало…

Ветер из окна дунул снова, старая застиранная занавеска колыхнулась, наползла на стол, словно вдруг захотела дотянуться до стакана, в котором еще оставалось немного кефира.

– Леон… – зачем-то позвал Сергей соседа по комнате.

Тихо позвал, одними губами. Конечно, Бертьен не отозвался. Он все так же лежал на кровати, открытые глаза глядели куда-то в сторону противоположной стены и койки Сергея Воронина, будто искали там старого приятеля, с которым Леон три года прожил в одной комнате студенческой общаги ТОНПа, колледжа технологий освоения новых планет.

Ветер всколыхнул занавеску, бросил ее в сторону Сергея, как живую, и тот попятился назад.

– Помогите! – шепотом попросил он.

В коридоре было пусто и тихо. Ничего удивительного, Воронин вернулся в такое время, которое обитатели общаги называли «пересменком»: те, кто хотел попасть на зачеты и экзамены, давно встали, быстро позавтракали и убежали, а те, кто решил закосить или был «чист перед законом», еще крепко спали после ночной гульбы и знать ничего не желали.

– Помогите!!! – истошно завопил Воронин, вдруг очнувшись, сообразив, что дальше стоять столбом нельзя. – Люди, помогите!!! Кто-нибудь! Человека убили! Леона убили!!!

Где-то хлопнула одна дверь, за ней другая. Сергей плохо понимал, что происходит, он смотрел на мертвого Леона, а все остальное словно находилось за толстым стеклом, гасившим звуки. Коридор быстро наполнился людьми, кто-то дергал Сержа за плечо, что-то кричал ему в ухо, а он тупо мотал головой в ответ. Не понимал, о чем спрашивают.

Потом под нос сунули какой-то пузырек с пахучей жидкостью – на первом же вдохе по мозгам садануло так, что стеклянная стена вмиг разлетелась на тысячи осколков, лавина звуков захлестнула Воронина с головой. Кто-то требовал нашатырный спирт для впечатлительной соседки, из любопытства заглянувшей в комнату Сержа и Леона. Кто-то охал и причитал, кто-то бестолково бегал по коридору, громко выкрикивая только одну фразу: «Человека убили!»

Человека убили! Человека убили!

Время вдруг ожило, понеслось вскачь, и Сергей впервые в жизни ощутил себя наездником-дилетантом, сдуру взгромоздившимся в седло. Его мотало и швыряло из стороны в сторону – возгласами, криками, бессмысленной мельтешней. Хотелось тишины, уединения, но волей случая он теперь оказался в эпицентре событий, а безжалостная лошадь неслась бешеным галопом…

Появился доктор в белом халате, с маленьким чемоданчиком. Суеты стало поменьше, но ненадолго – медик вскоре подтвердил то, что Воронину было понятно с первого взгляда: Леону не поможет никакая реанимация.

И снова все задвигалось вокруг, словно передохнувшая лошадь вовсе взбесилась, решила замотать всадника до смерти или сбросить его под копыта.

А потом наступила какая-то определенность. Сергея крепко взял за руку мужчина в форме офицера полиции, показал удостоверение, настойчиво потащил в сторону, из гущи событий куда-то в полутьму первого этажа, в направлении служебного выхода из здания.

– Лейтенант Августо Эскудо! – на ходу представился он, не выпуская Сергея. – Идемте, Воронин! Нам необходимо поговорить, прямо сейчас!

Мозг работал как-то странно, с перебоями, концентрируясь на малозначительных мелочах, но пропуская целые куски окружающей реальности. Сергей то и дело «выпадал» в другое измерение. Он совсем не запомнил, как вдвоем с полицейским они покинули толпу возле дверей в комнату с трупом, как миновали коридор, шли по лестнице, зато почему-то обратил внимание на то, что у офицера полиции очень неприятные водянистые глаза, а лицо какое-то злое, заостренное, будто морда хищной рыбы, нацелившейся на жертву.

Воронин вдруг почувствовал опасность – не головой, не разумом – чем-то другим, что жило гораздо ниже, под сердцем или где-то в животе. Сергей встряхнулся, пытаясь включить мозг. Захотел выдернуть руку из цепких пальцев копа, только из этого ничего не получилось – лейтенант Эскудо держал очень крепко.

А то, что жило внутри, вопило от ужаса все громче и громче.

«Беги! Беги! Беги!»

– Надо поговорить! – суетливо посмотрев по сторонам, повторил Августо Эскудо.

А сам вдруг потянулся к кобуре с пистолетом. Сергей затравленно огляделся и понял, что рядом уже никого нет. Они ушли в глухой тупичок, за поворот – туда, где никто не мог увидеть, что собирается сделать лейтенант полиции.

Вернее, теперь тупичок не был глухим – это в другое, обычное время пожарную дверь крепко запирали на засовы, так, чтобы студенты, поздно возвращающиеся в общагу, не могли воспользоваться лазейкой. Чтобы обязательно проходили через контрольный пункт, где было положено прикладывать пластиковую идентификационную карту к сканеру. Таким способом руководство колледжа накапливало «полезную статистику» – сопоставляло успеваемость со временем возвращения домой.

А вот сейчас «черная» дверь была не заперта. Она тихонько скрипнула, чуть подалась в сторону, едва-едва заметно, но Сергей мысленно поблагодарил ветер за эту подсказку. И в ту секунду, когда лейтенант Эскудо выдернул пистолет из кобуры, первобытное нечто, живущее глубоко внутри Сергея, окончательно победило разум. Воронин словно видел намерения офицера полиции за долю секунды до того, как Эскудо реализовывал их. И по приподнимавшемуся стволу пистолета Сергей ударил ногой, а потом резко – изо всех сил – толкнул опешившего, ослабившего хватку полицейского на стену.

Прыжок к двери. Мощный рывок. Дикий страх, не сравнимый ни с чем, пережитым ранее. Что, если успеет выстрелить? Сергей скрюченными судорогой пальцами оттолкнулся от стены, рыбкой прыгнул в невысокие кусты. Больно ударился коленом обо что-то твердое. Перед глазами вспыхнули белые точки-искры. Вскочил на ноги, понимая, что нет ни секунды на слабость, рванул вперед так, как ни разу не бегал спринт – ни во время тестов на зачет, ни во время соревнований.

Краешком глаза успел заметить, как справа, в трех шагах, треснул и раскололся ствол березы, потом что-то тяжелое и басовитое прогудело над правым ухом. От ужаса Сергей прыгнул на стальную решетку, со звериным воем, с рыданием. Каким-то чудом перебросил тело через ограду, неловко грохнулся на мостовую. Что-то стрельнуло в левой ноге, но тут еще одна пуля тенькнула по металлу, угодив не в мягкое тело, а в решетку, и это придало Сергею новое ускорение. Он и без дополнительных подсказок понимал, что уже довел до бешенства собственного ангела-хранителя: тот делал все возможное, чтобы уберечь Воронина, и беглецу следовало быть чуть-чуть порасторопнее в ответ на заботу высших сил.

Прыжок в разрез между двумя мобилями. Скрип тормозов, отчаянная площадная брань за спиной. Сразу же после этого – новый визг тормозов, глухой удар металла о металл. Сергей не оборачивался, понимая, что у него нет и десятой доли секунды на глупости.

Прыжок на лестницу. Сверхреактивный подъем до станции скоростного трамвая. Успеть в вагон, пока не щелкнули двери, отсекая путь к спасению! Успел!!! Поезд тронулся с места через секунду после того, как Воронин вломился в последний вагон.

Беглец повалился на пол, хрипло дыша, забыв о правилах приличия, о том, что лежать на грязной площадке не принято. Сергею было не до условностей. Он лежал, снизу вверх глядя на туфли, ботинки, сумки, пластиковые пакеты. Лежал и хрипло заглатывал воздух – все никак не мог надышаться. Пассажиры отодвинулись от Сергея на пару метров, создали вокруг него зону отчуждения, но беглецу не было никакого дела до этого.

В голове, как заведенная, крутилась одна и та же сцена: ствол березы разлетается на куски при ударе пули. А потом что-то, тяжело гудя, проносится рядом с его макушкой. Лейтенант Эскудо стрелял из бесшумного пистолета! Стрелял разрывными пулями! В голову! Он хотел убить Сергея!!!

Понимание этого факта выводило беглеца за грань обычной реальности. Августо Эскудо не собирался ни о чем говорить с Ворониным. Он просто отвел жертву в сторону, пользуясь тем, что Сергей находился в шоке. Затем, убедившись, что рядом нет свидетелей, вознамерился застрелить…

За что?! У Сергея не было ответа на такой вопрос. Неужели его подозревают в убийстве Леона Бертьена?! Позвольте, но разве полиция действует подобным образом?! Еще ничего не доказано, а лейтенант выхватывает пистолет, начинает вести огонь на поражение так, словно суд уже состоялся и вынесен смертный приговор… Может, то, о чем иногда пишут желтые газетенки, правда? Воронина просто решили сделать крайним в этой истории – повесить на него смерть Бертьена, а потом закрыть дело за гибелью главного обвиняемого?! Застрелили, и конец следствию, все хорошо, поставили галочку в план. Ни фига себе, перспектива…

Воронин привстал на колени, вытянул шею, осторожно посмотрел в заднее стекло. Позади не было другого трамвая. Внизу, по широкой асфальтовой трассе, не мчались полицейские машины. Кажется, ему удалось оторваться от погони.

Экспресс резко затормозил, с мягким шипением двери уехали в боковые пазы, Сергей выскочил из вагона, скатился по ступеням вниз. Теперь мозги соображали чуть лучше, и Воронин понимал: из поезда надо сваливать как можно быстрее – уж слишком нетипично он себя вел, совсем не так, как другие пассажиры. Конечно, это вызовет подозрения у любого. Не ровен час, какой-нибудь умник вытащит коммуникатор, позовет на помощь ближайший наряд.

Сергей выскочил на мостовую, резко поднял руку, голосуя.

– Такси! Такси!!!

У обочины тормознул мобиль с шашечками, в окошке показалась довольная рожа водителя.

– Поехали, дорогой! – коверкая универсальный диалект, выкрикнул он.

Водила говорил со страшным акцентом, и в душе Воронин презирал тех, кто не может выучить довольно простой универсальный язык, однако сейчас было не до мелочей. Он прыгнул в машину, хлопнув дверцей. Водила поморщился и выразительно посмотрел на пассажира, но от замечаний воздержался.

В воздухе пахло подгнившими овощами, словно по вечерам в этом драндулете возили картофель, капусту, помидоры, и запах так въелся в обивку салона, что не выветривался даже днем.

– Куда? – коротко спросил водитель.

Сергей пошарил в кармане: наличных денег почти не было. Такси – штука дорогая, на жратву ничего не останется, но сейчас не до такой ерунды, шкуру бы спасти. На карте, куда делали переводы родители, что-то еще оставалось, но ведь с водителем куском пластика не рассчитаешься, он-лайн сканера тут нет…

Куда ехать? Ломиться в космопорт, на первый же рейс до Солнечной системы? Домой, под защиту? Умолять родичей о помощи, нанимать юристов, которые докажут, что он тут ни при чем? Не убивал он Леона Бертьена, потому что всю ночь, после того как скутер приземлился на Ламуре, провел с Кэролайн.

Стоп!!! Кэрол!!! Вот кто может подтвердить его алиби! Если, конечно, захочет… Ну да, он провел ночь в ее постели, славно покувыркались, вот только никто не видел, как Серж и Кэрол входили в дом. Они влезли через окно спальни, тайком от родителей девушки. И точно так же Сергей сбежал рано утром…

Кэрол! Она может спасти его, если даст показания!!!

Забыв про водителя, Сергей выхватил коммуникатор из кармана, набрал номер. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Черт! – ругнулся Воронин и с досады ударил по «торпеде» мобиля.

– Куда? – хмыкнув, повторил водитель с тем же ужасным акцентом. – Мне, конечно, фиолетово, счетчик тикает…

И добавил еще несколько слов на каком-то незнакомом Сергею языке.

Воронин, отыскавший правильный путь к спасению, назвал адрес Кэролайн. Машина тут же вывернула на скоростные полосы, понеслась через СкайСити на запад.

Конечно, он прав – так и нужно поступить. Раз коммуникатор у Кэрол выключен, необходимо поехать к ней домой, лично обо всем переговорить. По крайней мере, он должен рассказать девушке, что произошло с Леоном, попросить о помощи. Ведь Сергей действительно провел с Кэрол всю ночь – как только приземлились в космопорту, оставили Марка, Анжелу и Леона там, а сами запрыгнули в первое подвернувшееся такси, мотанули к Кэрол…

Он должен ей все рассказать. Быть может, подружка рискнет дать показания полиции? Конечно, это может закончиться неприятностями, отец Кэрри, известный политик, не окажется в восторге, когда узнает, что дочь спала с Сержем. И вдобавок его любимая девочка оказалась замешана в грязную историю с трупом и теперь будет вынуждена давать показания в полиции. Скандал! Скандал для политика, и, вероятно, отец Кэролайн сделает все, чтобы исключить дочь из этой истории. А значит, может заставить ее не выступать свидетельницей в пользу Сергея Воронина.

Неприятно, если не сказать больше.

А что в плюсе? Вот разве только одна мелочь: Кэролайн все равно придется давать показания полиции, потому что лишь вчера вечером Марк, Леон, Серж, Анжела и Кэрри вместе катались на ракетном скутере. Теперь полиция захочет допросить каждого из участников «пати», это без вариантов. Черт, а ведь как хорошо начиналась вчерашняя прогулка…

Устроившись на заднем сиденье, прикрыв глаза, Сергей вернулся назад – к тому моменту, когда они еще только собирались в вояж на Тизеллу.

…Это все придумал Марк Заммер. Придумал лишь для того, чтобы добиться расположения красотки Анжелы. Рыжий давно подкатывал к ней – ну, уж со второго курса точно, а может, и с первого. Вообще, он не привык к тому, чтоб девчонки ему отказывали. Папаша у Марка был крупным бизнесменом на Ламуре, пользовался уважением даже у губернатора СкайСити, и денег в семье водилось столько, что сын мог сорить ими как вздумается. Потому девчонки сами бегали за рыжим Марком, хотя многие и не «тащились» от его веснушчатого лица. Просто у Марка постоянно водились галафунты, и некоторые сокурсницы беззастенчиво пользовались этим, вызывая презрение у Сергея.

А вот Анжела – ослепительная блондинка, о которой грезили многие парни, даже с более старших курсов, – за Марком не бегала, цену себе знала. В общем-то, за ней стояла такая очередь воздыхателей, что на веснушчатого «банкира» она могла положить с прицепом – внимания ей и без того хватало.

Собственно, Анжела так и поступала, а Заммер из-за этого бесился, хоть и старался скрывать свои чувства. Вот и получилось, что он придумал ход с этим ракетным скутером… Как он там уговорил отца, какие слова произносил – история умалчивает, факт в том, что папаша разрешил на один день взять дорогую ультрамодную машину.

Ракетный скутер мог летать как в воздушной атмосфере Ламура, так и к другим планетам, правда, не очень далеко – в его компьютерном навигаторе были заложены маршруты только к ближайшим объектам, в число которых входила и Тизелла.

Конечно, Марк намеревался показать себя и скутер во всей красе, а для этого требовалось совершить межпланетный вояж – полетом в атмосфере он не удивил бы строптивую Анжелу. А вот звезды, романтика… Это совсем другое.

Однако требовалось еще уговорить гордячку Анжелу на путешествие, и эту почетную миссию Заммер доверил Леону Бертьену, соседу Сергея Воронина по комнате. Леон обладал способностью магически и гипнотически воздействовать на прекрасный пол – то ли мягкой таинственной улыбкой, то ли умением быть лучшим другом и, по совместительству, «носовым платочком» для каждой дамы с их курса. В результате девчонки не чаяли души в Леоне, чем он иногда беззастенчиво пользовался в собственных целях.

Однако в этот раз все получилось не очень просто. Анжела, когда Бертьен стал подбивать ее на «необычную и восхитительную прогулку», заартачилась, долго ломалась, выдержала несколько атак и согласилась только при условии, что вместе с ней полетит Кэролайн.

У Леона не осталось другого пути, кроме как приступить к осаде второй крепости, благо Кэролайн была более спокойной и сговорчивой. Тем не менее, узнав, что за прогулку задумал Марк Заммер, она вдруг тоже проявила характер и заявила, что никуда не полетит без Сержа Воронина. На этом переговоры зашли в тупик, девчонки заняли глухую оборону, и сдвинуть их из окопов не удавалось ни на шаг.

Бертьену ничего не оставалось, как доложить «боссу» о результатах проделанной работы. Как потом Сергею поведал Леон, Марк был не против такого варианта, при условии, что на Анжелу никто из гостей претендовать не станет. Рыжий Заммер ухмыльнулся и сказал следующее: «Скутер больше пяти человек взять не может. Анжела – мне! Если вы поделите Кэролайн между собой, то я – не против…»

Так все и начиналось, с больших политических игр. Леон остался без спутницы, но не сильно расстроился, потому что гулянка все равно должна была получиться классной. Сергея он уговорил в два счета, намекнув соседу по комнате, что его очень хочет видеть в этом вояже очаровательная Кэролайн. Других аргументов для Воронина не потребовалось.

…К вину прикладывались все, даже Марк Заммер, хотя знали, что пилоту делать это запрещено. Впрочем, галактической полиции рядом не было, да и вряд ли катер Арнольда Заммера остановили бы для досмотра без очень веской причины. К тому же Марк только выпендривался перед девчонками – вцепившись в штурвал, делал вид, что ведет суденышко между звезд. На самом деле во время перелета до Тизеллы скутером управлял автопилот, о чем, конечно же, Анжеле и Кэрол никто не сообщил.

А звездный пейзаж и на самом деле выглядел восхитительно, особенно после отличного вина, которым компания всю дорогу подбадривала себя. В какой-то момент даже Заммер расчувствовался настолько, что рискнул отключить автопилот, заложил парочку виражей, дабы насладиться девичьими визгами. Однако с такими фокусами он быстро завязал. Как выяснилось, Анжелу сильно укачивало от рывков – а это могло испортить Марку весь праздник. Какой секс, если тошнит? Заммер быстренько активировал бортовой навигационный комплекс, решив не искушать судьбу…

Тизелла мало отличалась от Ламура составом атмосферы. Обе относились к планетам земного типа, с той лишь разницей, что на богатом минералами Ламуре существовала развитая колония людей, с городами и заводами, а пустынная Тизелла, на которой нашли какие-то развалины – остатки древней цивилизации, – пока имела статус научно-музейного объекта, и там еще только начинали лениво копаться энтузиасты.

– Вы увидите наследие иного разума! – надрывался Марк в перерывах между добрыми глотками вина. – Стены дворцов! Там бродили фараоны и султаны, окруженные прекрасными служанками! Там била ключом жизнь!

При этом рука Марка лежала на талии Анжелы, и блондинка уже не возражала. То ли была очарована звездными пейзажами, то ли, банально, выпила лишнего и размякла. А Заммеру только того и требовалось, и к моменту, когда скутер заходил на посадку, ладонь Марка уже съехала вниз, ласкала упругую попку спутницы. Даже подрагивала от нетерпения, все норовила скользнуть под короткую юбку.

В общем, все получилось именно так, как и предполагал Сергей. Марка ничуть не интересовали древние развалины и «стены дворцов, среди которых бродили фараоны». Заммера волновало только одно – чтобы трое спутников поскорее выбрались из скутера наружу, оставив его и Анжелу тет-а-тет.

Несмотря на опьянение, Леон, Сергей и Кэролайн это хорошо поняли, без дополнительных прозрачных намеков. Кэрри, когда выбралась наружу, крепко ухватилась за руку Сержа, от выпитого вина ее немного штормило. Почувствовав, что почва уходит из-под ног, девушка рассмеялась и посмотрела на спутника глубоким взглядом, от которого у Сергея внутри что-то горячо забилось. Кэрри, темненькая и длинноволосая, с полными бедрами и пухленькими губами, волновала его.

Словно почувствовав это, Кэролайн потащила его куда-то за каменные столбы, однако Леон увязался следом.

– Эй! – обиженно крикнул он. – Вы куда? А я?!

– Погуляй тут! – весело крикнула в ответ Кэрри, увлекая Сергея в лабиринт полуразрушенных стен. – Погуляй! Посмотри на древнюю цивилизацию, на фараонов и султанов!!!

Кэрри вела себя так, словно оказалась здесь не в первый раз, хотя такого быть не могло. Они миновали какую-то арку, проскочили коридор, вбежали в полутемный зал, вход в который сторожила огромная голова получеловека-полульва. Сергею вдруг показалось, будто пол в этом зале выглядит странно: в других помещениях – везде – лежал слой пыли, и только здесь почему-то было по-другому. Не так, чтоб совсем чисто, но…

Подумать об этом он не успел. Кэрол повернулась к нему лицом, принялась жадно целовать в губы, а ее ладошки заскользили по телу Сержа, заставляя позабыть обо всем на свете.

Словно почувствовав, что партнер уже с трудом сдерживается, девчонка повернулась к нему спиной, наклонилась вперед и уперлась руками в щербатый каменный столб, призывно качнув бедрами. Сергею не требовалось объяснять еще раз. Он прижался сзади, руки скользнули по ягодицам, задирая юбку.

И вдруг Кэрри резко выпрямилась, повернулась лицом к партнеру. Сергею даже показалось, что его спутница протрезвела – у нее сильно изменился взгляд.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросила она.

– Хочу тебя, – честно ответил Воронин.

В такую минуту он не желал думать ни о чем другом и легко в этом признался.

Сергей попытался обнять Кэролайн, развернуть ее лицом к столбу, только девушка вдруг резко оттолкнула его. То ли с испугом, то ли с раздражением.

– Дурак! На нас кто-то смотрит!

– Кто?!

Серж недоуменно огляделся по сторонам. Зал был пуст, это факт.

– Леон? – Воронин засмеялся. – Что ты, Кэрри! Мы с ним три года в одной комнате общаги живем! Он никогда не подсматривает за мной и моими девчонками…

Это не убедило Кэролайн. Она ухватила Сергея за руку, резко потащила за собой, к выходу из зала. Однако за дверью никого не было – как и предполагал Воронин. Только огромная голова получеловека-полульва все так же взирала на тех, кто приближался к этому месту.

Так или иначе, порыв страсти у обоих вдруг пропал – словно нахлынула волна, а потом исчезла, отступила в темную глубину моря. О сексе больше не вспоминали, к скутеру возвращались молча, каждый переживал это внутри и по-своему.

Видеть сиявшего от радости Марка было неприятно. Сразу стало понятно: на него никто не таращился, и он получил от Анжелы все, что хотел. По полной программе. А потом из экскурсии по развалинам вернулся Леон, и тут настроение изменилось у обеих девчонок.

Бертьен, который волей случая остался «без сладкого», то есть без партнерши, от нечего делать отправился слоняться среди каменных стен и преуспел. В одном из коридоров он нашел очень интересное кольцо, которое с гордостью предъявил товарищам. На дневном свету вещица казалась сделанной из какого-то матово-полупрозрачного металла. Во всяком случае, у любого, кто смотрел на это ювелирное изделие, возникало ощущение, что он видит внутренность кольца сквозь матовую дымку. Именно дымчатую глубину, а не блестящую металлическую поверхность. Это завораживало. Но еще любопытнее было то, что в темноте кольцо начинало светиться. От него исходило приглушенное желтое сияние – это проверили, выключив верхние лампы в салоне. Кольцо словно отдавало обратно энергию, накопленную, пока оно находилось на свету.

Как только девчонки увидели это, они разом забыли и про Тизеллу, и про спутников.

– Леон! Пупсик! – канючили обе. – Прелесть-то какая! Подари-и-и-и…

И обе готовы были расшибиться в лепешку, лишь бы завладеть кольцом, но Бертьен словно с цепи сорвался. Серж, который хорошо знал приятеля, догадывался: Леон таким образом решил отыграться – мстил дамам за то, что остался «без десерта». Мол, вы получили сладкое, и я тоже не без прибыли вернусь из полета. А там посмотрим, кто больше даст…

Обе насупились, когда почуяли, что кольцо останется у Леона. Марк это тоже понял, отвел Бертьена в сторону, о чем-то долго шептался с ним. Сергей догадался, что Заммер хочет выкупить уникальную вещицу для Анжелы и готов заплатить столько, сколько попросит владелец.

Только в Леона бес вселился. Кольцо осталось на его пальце, несмотря на все попытки Анжелы, Кэролайн и Марка завладеть вещицей. Сергей благоразумно молчал. Он не мог предложить Бертьену любовных утех, потому что не был дамой, не мог заплатить и четверть того, даже десятой того, что пообещал Марк, а потому вышел из игры сразу, хотя кольцо понравилось и ему.

Во время обратного перелета Воронин молчал и прикладывался к очередной бутылке, а потом начал понемногу угощать Кэрри, и к финалу путешествия у нее снова поднялось настроение. В конце концов, ювелирное украшение – не то, из-за чего следует портить себе жизнь, так сказала Кэрол. Мало их, что ли, безделушек?

Немало, мысленно согласился Сергей. Тем более если у тебя отец – видный политик. Отец Кэролайн мог купить для дочки много дорогих вещиц, это факт.

Перед самой посадкой оттаяла и Анжела. На Ламур опускалась ночь, светило медленно уползало за горизонт, и красотка вспомнила, что в мире есть еще столько развлечений, кроме какого-то кольца.

Серж шептал нечто похожее на ухо Кэрри. Он все-таки надеялся получить то, что ускользнуло от него на Тизелле. Собственно, Кэролайн, «заправившись» новой порцией спиртного, была только «за». Так они оказались в спальне Кэрри, тихонько пробравшись туда через окно, чтоб не застукали родители.

Ночь провели знатно – после приключений на Тизелле сон будто отшибло, хотелось наверстать упущенное, и угомонились они далеко за полночь. Вконец измученная Кэрри уснула, а Сергей еще не забыл поставить будильник на коммуникаторе на семь утра. Ему надо было исчезнуть из дома раньше, чем родители девушки рискнут зайти в ее спальню. Нельзя, чтобы его заметили. Настоящие гусары не должны оставлять следов…

В итоге поспал он часа три или четыре, не больше. Ушел тихо, на прощание чмокнув Кэрри в нос. Девушка улыбнулась во сне, подложила ладонь под голову. Подружке было хорошо и без кольца…

А потом Серж добрался до общаги, распахнул дверь в свою комнату и…

Интересно, захочет ли Кэролайн защищать его? Или пойдет на поводу у отца, будет отрицать, что Сергей Воронин провел ночь у нее? Поскорее бы добраться до дома Кэрри, поговорить!

Только тут Сергей очнулся – не дождавшись ответа, водитель тронул его за плечо.

– Эй! – повторил тот, ужасно коверкая слова. – Слушай, дальше не проеду. Толпа впереди…

Сергей посмотрел по сторонам – они были на нужной улице, не доехав совсем немного.

– Отлично! – он дернул дверцу, выскочил наружу, полез в карман за деньгами. – Сколько с меня?

– Пятьдесят галафунтов! – не моргнув глазом, соврал водитель.

– Чего?! – Сергей наклонился к переднему окошку, посмотреть на счетчик.

Водила тут же прикрыл его.

– А за скорость?! А за простой перед поездкой?! – энергично воскликнул он. – Обижаешь!

Воронин озверел.

– Вот тебе две десятки! – он попытался впихнуть деньги в руку водителя. – У тебя два варианта: либо ты берешь деньги, либо не берешь! Не хочешь – не бери! Тогда я оставляю их себе! Спасибо, что подвез бесплатно!

– Стой! Отдай! – водитель выхватил купюры, бормоча себе под нос, что в следующий раз, когда не будет так занят, обязательно набьет морду «всяким придурочным пацанам».

При этом он дал газу, и мобиль, резко развернувшись, исчез за поворотом.

Толпа действительно собралась немалая, и когда Сергей понял, что собралась она перед домом Кэролайн, внутри вдруг стало как-то нехорошо. Не просто тревожно, именно нехорошо, словно организм превратился в чуткую антенну, поймавшую импульсы, исходившие из эпицентра напряженности.

– Что здесь происходит? – Воронин попытался протиснуться поближе ко входу в особняк, оттеснил нескольких зевак, но увидел полицейские стоп-ленты и умерил пыл.

– Дочь сенатора Райта убили, – довольно спокойно отозвался какой-то мужчина с диктофоном и видеокамерой.

Наверное, это был один из репортеров. Он только мельком глянул на Сергея и вновь сконцентрировал внимание на парадных дверях особняка.

«Дочь сенатора Райта?!» – у Воронина все поплыло перед глазами, он качнулся и только чудом не свалился на мостовую, ткнувшись плечом в спину какого-то здоровяка.

– Полегче, приятель! – резко ответил тот, отталкивая парня. – Всем интересно посмотреть!

– Кэролайн Райт… – беспомощно пробормотал Сергей, не обращаясь ни к кому конкретно.

Он учился с Кэрри три года и потому отлично знал ее фамилию. Равно как и то, что она была единственной дочерью Уолтера Райта. Господи, что же это?! Кэролайн мертва?!

– Да-да! Кэролайн Райт! – нетерпеливо выпалил репортер, стоявший по правую руку от Воронина.

Он вдруг подобрался, словно охотничья собака, делающая стойку на дичь, поднял видеокамеру: двери открылись. Сергей перестал дышать.

Первым на пороге появился офицер полиции. Он со злостью посмотрел на оживившуюся, загудевшую толпу, дал знак. Из дома вынесли огромный черный мешок. Следом, тяжело ступая, вышел седой широкоплечий мужчина с темным от горя лицом.

– Уолтер Райт… – прошептал кто-то за спиной Сергея.

Собственно, пояснений не требовалось. Воронин хоть и не знал сенатора Райта, но на лице мужчины все было так явно написано, что угадать, кто вышел из дверей следом за черным пластиковым мешком, не смог бы только полный идиот.

И слева, и справа замелькали вспышки: репортеры, как обычно, чувством такта не отличались, им было плевать на горе Уолтера, каждый стремился пробраться чуть поближе, чтоб сделать качественный снимок. Чтобы лицо убитого горем сенатора красовалось на первой полосе любой бульварной газетенки.

– Разойдись! Разойдись! Пропусти! – покрикивали полицейские, прокладывая дорогу к катафалку.

Страшный мешок забросили внутрь, лязгнули задние двери. Включились мигалки, и мобиль начал медленно отползать от здания, окруженного людьми. А один из офицеров полиции, взятый репортерами в плотное кольцо, уже давал интервью.

Сергей, проявив чудеса ловкости и настойчивости, пробился поближе к тому месту, вытянул шею, чтобы лучше слышать, о чем говорит коп.

– …исходя из температуры тела, эксперты делают предварительный вывод, что девушка убита между шестью и восемью часами утра. Более точные цифры мы сможем озвучить лишь тогда, когда будет проведена углубленная экспертиза, пока речь идет только о данных экспресс-анализа.

– Есть ли у полиции подозреваемые? В каком направлении вы собираетесь работать? – выкрикнули из толпы.

– Как обычно, мы отрабатываем сразу несколько версий, – офицер произносил дежурные фразы, но для Сергея это выглядело дико, потому что говорили не о неодушевленной кукле, не о каком-то постороннем человеке, а о Кэролайн. – Тут возможны различные мотивы. Например, банальное ограбление, свидетелем которого стала несчастная девушка. Или месть сенатору Уолтеру за определенные политические инициативы. Тут надо разбираться неторопливо и обстоятельно.

– Почему вы не озвучиваете еще одну версию, офицер?! – выкрикнул другой газетчик. – Например, нам стало известно, что у полиции есть свидетели из числа соседей! Они видели, как утром из окна спальни девушки выбрался какой-то молодой человек! Любовь? Ревность? Ссора? Вспышка гнева? Почему вы не хотите говорить о таких версиях?!

Сергей Воронин вмиг вспотел, а перед глазами появилась пелена, из-за которой стало невозможно видеть окружающих. Осталось только лицо офицера, с резко проступившими скулами, и голос.

– Откуда вам это известно? Откуда такая информация?

Офицер полиции старался говорить спокойно, но даже неопытный в таких делах Сергей чувствовал, что коп готов убить настырного репортера.

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос! – эту фразу произнесли сразу несколько человек, не позволяя уклониться от главной темы.

– Метлы-м-м… – полицейский замялся. У него были инструкции: поменьше говорить о третьей версии. – Действительно… Действительно, у нас есть пара свидетелей… Вроде бы, они кого-то видели рано утром. У окна спальни… Но пока мы не можем сказать ничего конкретного… Детальный допрос еще не проводился. И потом, сейчас наши эксперты занимаются тем, что снимают отпечатки в комнате убитой… Возможно, вы правы, тут есть какое-то зерно истины, и к убийству причастен один из молодых людей, с которым Кэролайн Уолтер училась в колледже ТОНП. Полиция продолжает работу над этим. Как только появятся новые данные, мы устроим пресс-конференцию, чтобы все информационные средства могли…

Сергей отпрыгнул назад так, словно увидел перед собой пару бенгальских тигров. Кто-то зашипел от боли, начал тихо материться – Воронин отдавил ему пальцы, – только сокурсника убитой девушки в толпе уже не было.

«Отпечатки…» – Сергей торопливо шагал, почти бежал по улице, стремясь побыстрее удалиться от места гибели Кэролайн. Он делал это непроизвольно, неосознанно, словно надеялся: чем дальше окажется от страшного дома, тем меньше шансов, что именно его, Сергея Воронина, обвинят в убийстве девушки.

Отпечатки! Это он вылезал утром из окна спальни! Это он оставил следы на подоконнике, на рамах! Наверное, его видели соседи, которые вскоре дадут показания полиции. А может, соседи видели убийцу, который проник в дом после Сергея? Господи, но как это доказать?! Ну да, окно было открыто, но кто поверит? Наверняка убийца следов не оставил, работал в перчатках, а вот «пальчики» Сергея Воронина найдут повсюду. И потом, глупо отрицать, что он был у Кэролайн. Там, в комнате, следы его присутствия, и с этим ничего невозможно поделать! Против таких фактов не попрешь!

Господи, ну что же предпринять?! Он спешил к Кэролайн за помощью, а узнал только, что увяз еще глубже. Теперь, вдобавок к убийству Леона, его обвинят и в убийстве Кэролайн. Стоп! Стоп…

Постойте, дорогие товарищи, может, это и есть шанс на спасение? Убийство Леона и убийство Кэролайн. Он же не мог оказаться в двух местах одновременно! Это алиби!!! Стоп, голова кругом, не так работает, как надо! Ну хорошо, допустим, полиция согласится, что в двух местах он не мог оказаться одновременно, но уж одну-то смерть на него точно повесят! Или Леона. Или Кэролайн. По Леону могла бы помочь Кэрри, дать алиби, только она сама мертва. И на окнах – его отпечатки…

Сергей в отчаянии схватился за голову. После всего, что случилось, ему хотелось упасть на мостовую, ни о чем не думать. Забиться в щель – так, чтобы никто не трогал. Просто, чтоб дали побыть наедине с собой, хотя бы привести мысли в порядок…

На соседней улице, куда свернул Воронин, убегая от дома Кэролайн Райт, его ждал еще один неприятный сюрприз. Небольшая кучка зевак – человек десять – сгруппировалась перед витриной магазина, в котором продавались стереовизоры. Приемник был настроен на канал местных криминальных новостей, и там как раз передавали сюжет о…

Сергей не выдержал, притормозил. На экране маячил тот самый офицер, которого Воронин совсем недавно видел и слышал вживую. Собственно, ничего нового полицейский не говорил, но пройти мимо Сергей не смог. Замелькали знакомые картины: черный пластиковый мешок, мобиль с мигалками, темное лицо сенатора Райта. И вдруг все это исчезло, перед зрителями появилась миловидная ведущая программы.

– Мы прервали трансляцию… – сообщила она. – Пару минут назад получены сведения, что у полиции появились новые факты. И подозреваемый!

Воронин затаил дыхание, надеясь, что сейчас все образуется. И тут его словно шандарахнули обухом по голове!

На экране появилась видеокартинка с какой-то другой улицы, не той, где жила Кэрол. Красный спортивный мобиль с откидным верхом стоял возле бара. Яркие рекламные вывески помигивали разноцветными огоньками, но внимание камер было сосредоточено на телах тех, кто находился в машине!

Телах Марка и Анжелы! Марка и Анжелы!!!

От отчаяния Сергей застонал. Заммер сидел на месте водителя, нелепо свесив голову в сторону. Из уголка рта вниз стекала струйка крови. Анжела откинулась на спинку кресла, глаза были страшно выпучены, на шее осталась красная полоса, а язык вывалился изо рта.

– Задушили, изверги… – пробормотал кто-то. – А ведь какая красивая девчонка была…

– По нашим данным, это двойное убийство связано с убийством дочери сенатора Райта, а также Леона Бертьена, найденного мертвым сегодня рано утром в общежитии колледжа технологий освоения новых планет.

Теперь перед объективами мелькнул другой офицер, постарше, с седыми висками. Видимо, он вел дело об убийстве Марка и Анжелы.

– Полиции стало известно, что накануне пятеро студентов этого колледжа совершили увеселительную прогулку на ракетном скутере, – продолжила ведущая. – Затем вечеринка продолжилась на Ламуре. К настоящему времени четверо студентов мертвы. Это Анжела Ривс и Марк Заммер, которых вы видите на экране. Также дочь сенатора Райта, Кэролайн Райт, убитая на рассвете в собственной спальне. Четвертый – Леон Бертьен. Местонахождение пятого из студентов, участвовавших в вечеринке, в настоящее время устанавливается полицией. Есть информация, что он поспешно скрылся из комнаты в общежитии ТОНПа, где проживал совместно с убитым Леоном Бертьеном. Мы просим о помощи всех жителей СкайСити! Если вы видели этого человека, немедленно позвоните по номеру девять – сто одиннадцать и сообщите подробности дежурному офицеру!

На экране появилась фотография Сергея Воронина, и он подался назад от экрана, будто получил удар в лицо.

– Рост сто восемьдесят, – между тем, дикторша зачитывала полицейскую ориентировку на Сергея. – Телосложение обычное. Возраст – двадцать лет. Глаза – серые, волосы – русые, нос – «уточкой»…

– Вот отморозок, – равнодушно проронила какая-то женщина. – Четверых убил! А с виду – нормальный парень.

– Нет… – прошептал Сергей, тряся головой и медленно отступая назад.

– Ну, все, отбегался красавчик! – черноволосый мужчина, стоявший рядом, в радостном возбуждении потер руки, словно все происходившее его очень забавляло. – Отбегался, факт! Сейчас его поймают, а там – «вышка»! Четыре трупа – это «вышка»! Железобетонно! Да?!

Он повернулся к Воронину за подтверждением, ожидая, что сосед порадуется вместе с ним. Но тот не мог вымолвить ни слова, губы и руки тряслись. Черноволосый вдруг осекся. Уставился на Сергея, потом – на экран. На Сергея. На экран. На Сергея. Глаза стали круглыми.

– Вот он!!! – мужик завопил так, что все остальные зеваки, собравшиеся у витрины, подпрыгнули.

А Воронина уже не было рядом – он помчался по улице с такой скоростью, что в этот раз его не смогла бы догнать и пуля лейтенанта Августо Эскудо.

Поворот за угол. Прыжок через мостовую, наперерез мобилям. Еще поворот! Переулок! Черт!!! Полицейские сирены где-то за спиной! Сергей вдруг сообразил, что так ему не скрыться – в кармане лежал коммуникатор, и спецслужбы могли без особого труда установить примерную точку нахождения владельца аппарата. Раньше такая мысль почему-то не приходила в голову. Ну да, раньше он не знал, что подозреваемый – он сам! Раньше не предполагал, что ищут его! По подозрению в убийстве четырех друзей!!! Вот влип!!! Надо срочно выключить коммуникатор! Только не на улице, нельзя останавливаться на виду…

Переулок. Полицейские сирены звучали где-то совсем неподалеку. Сергей дернул дверь какой-то лавочки. Заперто! Дернул другую, заскочил внутрь. Динькнул колокольчик. Мельком окинув взглядом пустое помещение, Воронин выхватил из кармана аппарат, предательски посылавший сигналы полиции. Вырубить!!! Скорее! Фух…

– Заходи, дорогой! – откуда-то из глубины, из-за невысокой стойки, нарисовался маленький полный человечек с приличным животом. – Ты попал как раз туда, куда тебе нужно!

И он показал ослепительно белые зубы – заулыбался так, словно Сергей был его самым дорогим гостем.

– Меня зовут Хазиф Гюльнай, – выбравшись из-за стойки, продолжал хозяин лавки, – но для друзей я просто Хазиф, и ты можешь называть меня так.

Воронин не ответил – прислушивался к тому, что творилось снаружи. Торопливо оглядел пустое помещение, в котором не было ни товаров, ни мест для хранения таковых. Только стойка в дальнем конце, там, откуда появился Хазиф. Надпись на стене, огромными буквами: «Я стреляю, следовательно, я существую». И все.

Мимо, по улице, пронеслась полицейская машина, отвлекая внимание. Впрочем, Хазиф тут же переключил Сергея обратно.

– Ну, пойдем, пойдем, дорогой! – ласково проговорил он, обнимая Воронина за плечи и направляя к стойке. – Подпишем стандартный контракт на два года, пока не стало поздно…

Он вновь показал белые зубы, затем открыл ящик стола, выложил на пластиковую крышку несколько листов бумаги, продернутых толстой нитью. Подвинул к гостю. Сергей перевернул их – на обратной стороне красовалась фиолетовая печать, скреплявшая концы завязи.

– Что это? – оторопело спросил Воронин.

– Стандартный контракт на два года, – радостно скалясь, отозвался Хазиф. – Или тебе нужен расширенный? На три? На пять? Не советую. Лучше начни с двух. Подпись надо ставить здесь и вот здесь.

«Я вообще не собираюсь ничего начинать. И ставить подпись на бумагах, которые не читал», – хотел ответить Сергей, но в этот момент еще раз динькнул колокольчик. Беглец обернулся и вмиг забыл, как дышать. На пороге стоял лейтенант Эскудо!!!

– Вот ты где… – сквозь зубы пробормотал полицейский, делая несколько шагов вперед. – Достало за тобой бегать!

Он резким движением открыл кобуру, выдернул оттуда пистолет и выстрелил. Смерть рванулась прямо в лицо, раскаленным куском металла. Все, что успел сделать Сергей, – это вскрикнуть от ужаса. Августо Эскудо опять не собирался допрашивать подозреваемого, ничего не хотел знать! Воронину словно уже вынесли приговор, и лейтенант приводил его в исполнение!

– Извини, дорогой, – голос Хазифа прозвучал ласково и душевно, и Воронин рискнул открыть один глаз. – Извини…

В первую секунду Сергей не понял, что произошло, почему он до сих пор жив. Но тут Эскудо выстрелил еще раз, беглец зажмуриться не успел и увидел, как разрывная пуля, выпущенная из бесшумного пистолета, оставила темную отметину на… Сергей пригляделся…

Бронестекло!!! Откуда оно взялось?!

– Подними перегородку! – прорычал коп, не опуская пистолета. Ствол был направлен точно в голову Воронину. – Немедленно подними перегородку!!!

Голос лился откуда-то сверху, через динамики. Только в этот миг Сергей понял, что улыбчивый человечек спас ему жизнь, вовремя нажав какую-то кнопку за стойкой. Упавшее сверху бронестекло разделило лавочку на две части, лейтенант Эскудо опоздал с первым выстрелом на доли секунды. Но как быстро сработал Хазиф! А с виду – маленький, улыбчивый, добродушный…

– Извини, дорогой! – все так же ласково ответил копу хозяин. – Этот человек поступил на службу в зонд-команду ликвидаторов. Теперь он находится на территории, где не действуют обычные гражданские законы.

Сказав это, Хазиф повернулся к Сергею, и лицо его вмиг изменилось. «Лавочник» состроил страшные глаза, как бы указал на контракт и ручку, намекая: «Подписывай!!! Я и так делаю для тебя больше, чем следует!»

Сергей еще колебался. Он совсем не знал, что такое «зонд-команда ликвидаторов» и куда его тянут на два года. Но Августо Эскудо не оставил выбора: едва только Воронин попятился к стойке, намереваясь прочесть хоть что-то, как лейтенант выстрелил еще дважды. Наверное, в полицейском по-прежнему жила надежда, что стекло не выдержит удары разрывных пуль. Выдержало. Видимо, Хазиф Гюльнай заранее был в этом уверен, потому что с его лица не исчезла добродушная улыбка.

– Подними перегородку, ублюдок! – скорчив свирепую рожу, прорычал Эскудо. – Он все равно умрет! Но если ты не сделаешь, что я требую, умрешь и ты!!!

Хазиф Гюльнай несколько раз цокнул языком, грустно посмотрел на взбешенного полицейского.

– Ну что за времена? – пробормотал лавочник, складывая пухлые ручки на объемистом животе. – Каждый день обещают убить… Что за времена…

Августо Эскудо, сообразив, что запугать Хазифа не получится, в бешенстве ударил рукояткой пистолета по бронестеклу, разъяренное лицо копа теперь находилось в десятке сантиметров от перегородки. Лейтенант изрыгал гнусные ругательства, как на общем диалекте, так и на родном языке. Сергея такому наречию не учили, но все было понятно без дополнительных пояснений.

Затем офицер полиции вдруг оттолкнулся руками от стеклянной преграды, сделал несколько шагов назад, выхватил из кармана коммуникатор. Воронин, подозреваемый в убийстве четырех сокурсников, еще успел подумать, что это выглядит как-то очень странно: вместо того, чтобы воспользоваться полицейской рацией, вставленной в захват на поясе, Эскудо полез во внутренний карман, за личным аппаратом.

Августо отошел чуть ли не к выходу, быстро забормотал что-то, горячо размахивая рукой с пистолетом, – видимо, объяснял кому-то положение дел, а Хазиф больно ущипнул Воронина за предплечье. Пальцы у маленького человечка оказались железными, и Сергей даже подпрыгнул от неожиданности.

– Что стоишь?! – свистящим шепотом поинтересовался «лавочник». – Ждешь, пока нас обоих в тюрьму упекут?! Теперь обратной дороги нет! Давай, быстро ставь подпись, пока он не вызвал подмогу!

Сергей вновь шагнул к стойке, дрожащей рукой повернул к себе листы бумаги, попытался читать:

«…Настоящий договор заключен между… Вступающий в ряды зонд-команды ликвидаторов обязан… Командование базы берет на себя ответственность за… Стандартный контракт заключен сроком на два года…»

Буквы были знакомыми, слова тоже, но смысл ускользал. Возможно, Сергей искал его не в тех строках. Он силился понять, на что должен подписаться, только мозг работал с перебоями, причем абсолютно не желал решать сложные задачи, пытаясь проталкивать их мимо сознания, концентрироваться на маловажных деталях.

– Что такое команда ликвидаторов? – в отчаянии спросил Воронин, понимая, что за десять-двадцать секунд, пока Августо Эскудо связывается со своими, все равно не сумеет разобраться в смысле документа. – Что это? Людей убивать?!

– Дурак! – Хазиф Гюльнай сильно удивился, услышав такое. Впрочем, «лавочник» тоже понимал, что времени не осталось совсем, и объяснять в подробностях некогда. – Дурак! Планеты новые будешь осваивать!!! Никаких людей, только дикая природа! Зуб даю!

И он дернул себя за роскошный передний зуб, словно пытаясь убедить клиента – никакого вранья.

– Черт с тобой! – сдался Воронин и поставил подпись.

Хазиф тут же вздохнул с облегчением – до этого момента он страшно рисковал, прикрывая человека, который еще не вступил в зонд-команду ликвидаторов. Только теперь «лавочник» действовал четко по закону.

Он выхватил из кармана коммуникатор, одним коротким движением вызвал какого-то абонента из записной книжки.

– Рэндал!!! – немного нервно позвал Гюльнай. – Ты далеко от меня? Нет?! Как ты обрадовал! Поторопись, дорогой!!! У меня для тебя отличный новобранец. Да! Только здесь в лавке, за разделителем, очень злой офицер полиции, который мечтает пришить паренька! Да, прямо тут, у меня! С пистолетом! Вот прямо сейчас палит! Уже пол-обоймы в защитку выпустил! Такие дела… Нет, по виду никакой не отморозок, нормальный парень. Да, ну! Ты же знаешь, я редко ошибаюсь… Три минуты? Да, три минуты мы продержимся. ОК, жду у черного выхода. Жми, дорогой!

Он закончил разговаривать со своим собеседником одновременно с тем, как Августо Эскудо дал отбой. Офицер полиции спрятал аппарат в карман, издевательски улыбнулся.

– Ну все, жирная свинья! Я давал тебе шанс! – водянистые глаза офицера вдруг стали такими, что у Сергея похолодело в груди. – Его-то я убью сразу, а вот с тобой мы поработаем по-настоящему, кусок мяса! Ты меня здорово взбесил, урод!

– Одну минуточку, сэр! – вежливо отозвался Хазиф, никак не реагируя на жесткие слова полицейского. – Прошу прощения, я ненадолго уведу своего клиента в кладовку. Мне надо поговорить с ним с глазу на глаз. Быть может, вы правы, и нам действительно проще разорвать контракт, поднять перегородку…

С этими словами Хазиф открыл дверь в очень маленькую заднюю комнату, в которой не было ни других выходов, ни окон – офицер полиции успел оглядеть помещение и только после этого немного успокоился, убедившись, что его не обманывают.

– Давай-давай, жирная свинья! – ухмыльнулся он. – Спасай свою задницу. У тебя еще есть несколько минут.

– Благодарю, сэр… – кротко ответил Хазиф.

Он жестом показал Сергею, что необходимо войти в помещение. Сам проскользнул следом, неплотно прикрыл дверь, дабы лишний раз не напрягать лейтенанта полиции. И тут же, не давая никаких пояснений беглецу, выхватил из кармана коммуникатор, набрал короткую кодовую комбинацию из трех или четырех цифр. Кусок задней стены дрогнул, на ровной бетонной поверхности вдруг появилась черная щель. Плита повернулась почти беззвучно, открыв лаз в темный неширокий коридор.

У Сергея отвисла челюсть, но Хазиф не оставил ему времени на раздумья, толкнул в черную пасть секретного хода.

– Быстрее! – потребовал «лавочник». – Чего застыл? Думаешь, ты у нас первый? Или последний? Вообразил, что бронестекло лично для тебя готовили, да? Э-э-э, дорогой, тут иногда такие страсти бушуют, тебе и не снилось…

Они проскочили через темную «кишку» до стальной двери, которую, как понял Воронин, можно было открыть только изнутри – вручную убрав толстые металлические засовы.

Маленький человечек с силой нажал на створку, она отъехала с противным скрипом, и Сергей поневоле зажмурился. В первые секунды дневной свет показался ослепительным, после темноты коридора просто-таки ударил по глазам.

– Эй, приятель! – рявкнул кто-то. – Чего стоишь? Пули от копа ждешь?! Быстро внутрь, под защиту брони! Быстро-быстро!

– Давай в автобус, дорогой! – подтолкнул беглеца и Хазиф.

Оказывается, подле выхода стояла какая-то машина. Назвать ее автобусом мог только человек с извращенным чувством юмора. Это скорее напоминало банковский броневик, самый крутой из всех возможных, в котором возят огромные деньги. У Сергея почти не оставалось времени на изучение «автобуса», но он успел заметить, что колеса из литой резины, а не воздушные – не было вентилей, корпус сделан из керамостали, словно у армейского бронетранспортера, а окошки – маленькие и толстые. Скорее всего, из такого же бронестекла, как перегородка в «лавке» Хазифа. Автоматную очередь выдержат, если потребуется.

Гюльнай передал договор с автографом Воронина человеку в пятнистой форме, стоявшему около дверей, а Сергей поднялся на подножку, но оглянулся. Пристально посмотрел в глаза Хазифу, который «подписал» его на все это.

– Смелее, дорогой! – подмигнул тот и широко улыбнулся. – Еще спасибо мне скажешь, что не умер сегодня. Если вернешься – заходи, выпьем, вспомним молодость…

– Отличная работа, Хазиф, – это Воронин услыхал, когда уже был в салоне «автобуса». «Пятнистый» обращался к «лавочнику». – Две тонны будут сегодня же на твоем счету.

– Спасибо, Рэндал! – Гюльнай улыбнулся еще шире, чем раньше. – Удачи!

И было непонятно, кому он пожелал удачи: то ли своему коллеге по бизнесу, то ли Воронину, который по-прежнему понимал очень мало. Сергей огляделся: в полутемном салоне находились пять или шесть человек, и никто из них на новичка не смотрел. Воронину показалось, что каждый из них сосредоточен на чем-то своем, внутреннем – словно в любом из этих людей жила какая-то собственная боль, которую не следовало ни с кем делить.

«Две тонны будут на твоем счету…» – сказал Рэндал. За полчаса работы, пусть и очень нервной. Неужели база ликвидаторов – такая богатая организация, что готова за каждого из сидящих здесь отваливать немалые деньги?!

«Автобус» резво тронулся с места, Хазиф махнул вслед рукой, ослепительно улыбаясь. Сергей посмотрел на него, и в памяти всплыли слова: «Если вернешься – заходи, выпьем, вспомним молодость…» Что он имел в виду? Что я вернусь, когда молодость останется в далеком прошлом? Или что я не вернусь?

Фраза была выстроена так, что понять ее точный смысл не удавалось, это нервировало. А еще напрягала бронемашина – Сергей быстро убедился, что не ошибся. Она действительно катилась по дороге не на «дутиках», а на литой резине – очень непривычно подпрыгивала даже на сравнительно небольших выбоинах. И Воронин, чуть помыслив, нашел объяснение тому, зачем у «автобуса» такие шины. Очень просто. Цельным колесам не страшны ни полицейские пули, ни «ежи», ни заградительные колючки. По сути, это замаскированный танк, только вместо гусениц у него армированная резина, чтобы стальными траками не уродовать мостовые в городе.

Этого монстра не смог бы остановить ни один полицейский кордон. Чтобы повредить «автобус», потребовалось бы, как минимум, противотанковое ружье с бронебойными патронами. Армейские тяжелые мины. Или гранатомет.

От этого стало как-то нехорошо в душе. Сергей вспомнил и бронестекло в «лавке» Хазифа, и хитрый потайной ход в задней комнате. Сопоставил одно с другим и понял, что его соседями по салону запросто могут оказаться полные отморозки – те, кому вынесен смертный приговор. И в голове сразу же всплыли слова Хазифа Гюльная, адресованные лейтенанту Эскудо: «Сожалею, дорогой! Этот человек теперь на территории, где не действуют обычные гражданские законы…»

Хазиф «отмазал» его и не колебался, вопросов не задавал. Значит, привык.

А с другой стороны, не всякий человек, которого в чем-то обвиняет полиция, – преступник. Сергей уже убедился в этом на собственном горьком опыте. Вот и разберись: что за люди рядом? Бандиты? Убийцы? Насильники? Или жертвы обстоятельств, фальсифицированных дел?

Что же это такое, зонд-команды ликвидаторов, куда он попал?!

Сергей не успел найти ответ на вопрос, его внимание сосредоточилось на другом. Бронемонстр лихо тормознул на какой-то улочке, в ней находилась «лавка» по типу той, которая подвернулась под руку Воронину. Только в этот раз новичок ни от кого не убегал, не запрыгивал на подножку с черного хода. Он стоял с маленькой девочкой на руках, а рядом, ткнувшись лицом в его плечо, всхлипывала молодая русоволосая женщина. Лицо у новичка было темным, но не от загара, Сергей сразу почувствовал. Такое бывает у человека, в жизни которого случилось огромное горе.

Забыв обо всем, Воронин прижался к стеклу, глядя на загадочную троицу. Женщина плакала, не стесняясь слез. Кажется, она даже не понимала, что на нее смотрят десятки любопытных глаз. Ей это было безразлично.

Светловолосый парень упрямо сжал губы, поднял девочку с плеча, поцеловал в нос и в лобик. Сергей не умел разбираться в возрасте маленьких детей и для себя определил, что ей где-то три-четыре года. Ну, пять. Вряд ли больше. Отец вручил дочку матери, еще раз поцеловал, теперь в щеку. И тогда малышка вдруг заплакала, вслед за женщиной. Кажется, она без объяснений взрослых поняла то, что уже знала мать.

И эта реакция расстававшейся семейной пары вдруг объяснила Сергею все. Его подписали туда, откуда не возвращаются. Иначе молодая женщина не стала бы рыдать так безутешно. Просто она знает, что у ее мужа нет шансов, и в этом голая, страшная истина. Без красивых оберток.

А парень целовал свою жену в губы, в мокрые глаза, ласково проводил ладонью по волосам, что-то шептал на ухо. Та лишь трясла головой, а потом вдруг ухватила его свободной рукой за шею, изо всех сил прижала к себе.

«Не пущу!» – Сергей не услышал этого, бронестекло гасило все звуки. Он угадал, прочитал короткую фразу по губам женщины. Она отшатнулась назад, и в глазах загорелась надежда. Но парень показал ей белые листы бумаги, прошитые нитью: убил вспыхнувшую искру. И свою жену. В ее глазах будто умерла вселенная, и Воронин перестал дышать. Он, молодой жизнерадостный балбес, считавший, что много прожил и многое видел, впервые понял, как за одну секунду убивают человека. Не выстрелом, нет…

Парень поцеловал свою жену в последний раз. Та стояла, закрыв глаза, все качала головой, по щекам текли слезы. Новичок сам прыгнул на подножку «автобуса», подал договор Рэндалу. Тот принял бумаги, молча посторонился. Видно, сцена прощания тронула и его сердце.

Молодой отец проскочил мимо притихших соседей по салону, упал на сиденье возле окна, прижал ладонь к бронестеклу. Его жена шагнула вперед, сделала то же самое, соединив ладонь с ладонью мужа, которого теряла.

«Зачем они это делают?!» – Сергей ничего не понимал. Он видел, что происходит, и сам готов был заплакать. Влага предательски навернулась на глаза, когда маленькая девочка, посмотрев на маму, доверчиво прижала ручку к бронестеклу – к ладони отца, к которой она уже не могла прикоснуться…

Когда машина тронулась с места, Воронин не выдержал, пересел к новичку. Тот был угрюм, сосредоточен на своем. Посмотрел на непрошеного гостя со злостью.

– Ты зачем сюда? – спросил Сергей.

Собственно, он хотел начать знакомство по-другому, как следовало бы. То есть думал назвать себя, узнать имя соседа, но глаза парня заставили сбиться. И сразу на язык выскочило самое главное.

– Деньги нужны! – хмуро отрезал новобранец. – На операцию Кристинке! Дочке! Взять негде. Кредит не дали, суки! Отвали, не лезь в душу!

Сергей вернулся на место, плохо понимая логику парня. Деньги нужны? А что, ему дали денег? Когда? Когда подписал договор? А почему Сергею не дали?

Вопросов было больше, чем ответов, но кое-что удалось уточнить, когда «автобус» остановился возле еще одной «лавочки», и в салон пробрались сразу два парня. Они заняли кресла как раз перед Ворониным и, в отличие от многих, не молчали, а разговаривали. Услышав интересные вещи, Сергей наклонился вперед, повернул голову, одним ухом ловя фрагмент беседы.

– Знаешь, Вад, я и сам ни за что не пошел бы, да выхода не оставалось. У нас, как прилетели из Солнечной, только комната здесь была. Сколько же можно? Я и родители в одной каморке, даже девчонку некуда привести… Короче, взяли мы ипотечный кредит в банке, под залог комнаты. Все втроем подсчитали, что вытянем проценты. Раз десять перепроверяли… Думали, нормально будет, а вон как вышло… Застройщик «с душком» оказался, кинул всех, кто вложился. А власти что? Власти говорят: мол, сами виноваты, надо было старательнее выбирать делового партнера. Мол, бизнес у этой компании лопнул, и мы их будем банкротить, всё по закону. Короче, через пару лет судебных тяжб нам вернут какую-то часть от того, что мы вложили. А банк, в котором брали ссуду, требует выплат. Сейчас! Отец, когда узнал про все это, слег. Сердце зашалило.

Ну, и куда мне теперь? Квартиры нет, родителей вот-вот выгонят на улицу из комнаты. Без отца, вдвоем с матерью, нам такие выплаты не потянуть. Банк уже судебными приставами угрожает. Вот и приехали… Пришлось подписать договор на два года, квартиру это не поможет получить, но хоть родителей не выселят. А я…

Парень с досадой махнул рукой.

– Дикие времена, брат… – помолчав, отозвался другой. – Да-а-а… Дерьмо…

И тут Сергей не выдержал.

– Мужики, извините, – тихо сказал он. – Извините, что встреваю в вашу беседу. Пожалуйста, объясните, а что, разве кому-то из нас положены деньги? За то, что мы… сюда?

Он даже не мог правильно объяснить, куда «сюда», но товарищи по несчастью его поняли. Они не поняли другого. Оба, прервав беседу, обернулись, чтобы посмотреть на «инопланетянина», который задает такие дурацкие вопросы.

– Чувак, а ты контракт читал, когда подписывал? – насмешливо спросил один.

Вопрос получился риторическим. По лицу Воронина было видно, что он чист, как младенец – не понимает, о чем идет речь.

– Жесть! – восхитился тот парень, которого приятель назвал Вадом. – Ну, ты силен, братишка! Подмахнул не глядя! Эдак могли и на пять лет в «Драгу» отправить, тогда вообще без шансов…

От такого пояснения Воронину легче не стало, и соседи сжалились.

– Пятьдесят тысяч галафунтов на счет в банке, – объяснил тот, у которого родителей хотели выселить из комнаты. – Подписал контракт на два года – пятьдесят тысяч на твой личный счет. Если счета не было – сами за тебя открывают. Это стандартно. Но, если надо, можешь попросить, чтоб на счет родственников перевели – такое тоже практикуется.

– Пятьдесят тысяч?! – Воронин не поверил своим ушам.

У него в голове не укладывалось такое. Выходит, и у него теперь счет в банке?! На пятьдесят тысяч?! Матерь Божья, вот это деньжищи! Добраться бы до них!!!

– Слушай, ты что, с неба свалился? – Вад посмотрел на Сергея, теперь уже с опаской. – Да, пятьдесят тысяч. В «Драге» больше, но там риск выше, чем в наземных. Там за пятилетний контракт двести тысяч дают, но вернуться нереально, это для мазохистов. Деньги хорошие, а иначе кто пойдет, приятель?! Сюда идут те, кому на гражданке большой срок или «вышак» грозят, либо те, кто круто попал и в бабках нуждается. Если правительство будет выплачивать маленькую компенсацию ликвидатору, считай, одни зэки останутся. А их в зонд-командах, по статистике, около трети. Остальные – добровольцы. Врубаешься? Сократят выплаты – вдвое уменьшится приток новобранцев. Команды вымрут, все встанет, откуда возьмутся разведанные колонии под освоение? Человечество задохнется от перенаселенности старых планет – начнутся голод, бунты, политические кризисы. Вот потому нам ГалаСоюз и платит!

Что-то прояснилось в мозгу у Воронина. Он начал лучше понимать, куда попал, но до конца разобраться так и не успел.

– Подъезжаем! Подъезжаем! – зашелестело где-то впереди.

Слово, будто ветер, полетело по рядам, выдувая все мысли, заставляя забыть про разговоры. Они приближались к тренинг-базе ликвидаторов, и «автобус» сбросил скорость. Тяжеленные ворота с лязгом распахнулись. Сергей забыл про собеседников, переместился поближе к окну: хотелось разглядеть буквы над въездом.

– Я стреляю, следовательно, я существую… – шепотом прочитал кто-то, но Воронин услышал и тут же вспомнил, что точно такой же лозунг видел в «лавке» у Хазифа Гюльная.

А ворота-челюсти позади бронированного монстра захлопнулись, теперь машина медленно ползла между ежами с намотанной колючей проволокой, между трехметровыми мачтами, на которых были установлены электроразрядники. «Не пытайтесь преодолеть зону до внешнего периметра! – пугали таблички, развернутые надписями к внутренней территории, скрытой за вторым забором. – Остановитесь и ждите сотрудника охраны! Работают сканеры пси-поля!!! Разрядники активированы!!!»

– Добро пожаловать в ад, парни… – мрачно изрек кто-то из новичков.

Система, привычная к перевариванию людского материала, заглотнула их, потащила, проталкивая от одного узла до другого. Сергей на какое-то время превратился в бездумную букашку, неспособную думать собственной головой. Букашку, мечтающую только об одном – чтобы вся эта приемная канитель закончилась. Чтоб побыстрее наступила какая-то определенность. И тишина. Хоть ненадолго.

Кроме их «автобуса», на площадке приемника находился еще один, точно такой же. Всего из бронемонстров выгрузилось около двух десятков новобранцев, и всех их тут же направили в блок санобработки. Там заставили раздеться догола, врачи придирчиво проверили кожу и волосяные покровы на предмет какой-нибудь неприятной живности, после чего новичков прогнали цепочкой через систему из нескольких связанных между собой помещений.

Порошок на кожу, в глаза, в нос – из воздуховодов, расположенных в потолке и на стенах. С кашлем и чиханием – под горячий душ, который с трудом можно вынести, не заорать от боли. И не поймешь, что лучше – стоять в клубах мелкодисперсного антисептика или вот так вот, корчиться под обжигающими струями, смывая пену. Оттуда – в следующую комнату, почти в рай. Всего-то бактерицидные лампы, расположенные и на полу, и на стенах, и на потолке.

Вот и конец этой карусели: выдают новую одежду, сильно напоминающую военную форму. Пятнистые штаны, майки защитного цвета. Толстые сапоги. Ну и хорошо, значит, финиш входного контроля…

Пока одевались, один из соседей, здоровенный парень, постарше Воронина, неловко махнул рукой, натягивая майку, – мазнул Сергея по лицу.

– Полегче!!! – окрысился Воронин, вложив в это слово и злость, и напряжение, накопившиеся за последние часы.

– Тю! – сосед обернулся, удивленно замер, так до конца и не надев майку, посмотрел на Сергея. – Вот недотрога! Белоснежка какая-то!

Загоготали сразу несколько человек, но Воронин предпочел не связываться, не хотелось начинать свою жизнь на новом месте с конфликта. Тем более что здоровяк, который его зацепил, действительно сделал это не нарочно – стоял боком к товарищу и просто неудачно махнул рукой.

Пока проходили санобработку и одевались, Воронина больше заботило другое. Он убедился, что парни из «автобуса» не ошиблись: среди новобранцев находились и зэки, и бывшие военные. Первых было нетрудно узнать по многочисленным татуировкам, украшавшим тело, а вторых – по шрамам, ранее скрытым под одеждой.

Вот, например, тот, что зацепил ладонью – точно из армии, причем с боевым прошлым. Уж больно длинные шрамы на боку и на спине – такие, скорее всего, могли оставить осколки, если где-то неподалеку разорвался снаряд. Или мина.

…Подумав об этом, Воронин немного по-другому посмотрел на высокого соседа, который одевался рядом. И тут же заметил еще один маленький шрам на плече – подобие звездочки. От пули?!

Додумать мысль не дали.

– Выходи на построение! – приказал офицер с нарукавной повязкой «Дежурный приемника».

Новобранцы гурьбой вывалили из санблока, щурясь от света Проксимы.

– На плац! В шеренгу становись!

Они выстроились неровной цепочкой, даже не потрудившись поменяться местами, чтоб получилось по росту, хотя этому учат не то что в армии – на уроках физкультуры в средней школе. Офицер недовольно поморщился, но перестраивать новобранцев не стал, повернулся к подбежавшему сержанту, и они обменялись несколькими фразами.

– Господи, пить-то как хочется, – довольно громко сказал один из товарищей по несчастью, стоявший по правую руку от Сергея, через два-три человека.

Проксима действительно жарила прилично, а после блока санобработки, наглотавшись порошка, и Воронин не отказался бы от стаканчика воды.

– Ты хочешь пить, я хочу ссать – не дадим друг другу подохнуть! – насмешливо ответил кто-то, и несколько человек жизнерадостно загоготали.

– Разговорчики в строю! – повернувшись к новобранцам, гаркнул офицер. – Так, парни! Все, отдых закончен! Смирно! С этой минуты вы вливаетесь в отряд ликвидаторов, на полный срок, в соответствии с подписанными контрактами. Вашей начальной подготовкой займется сержант Клещ!

Крепыш, стоявший рядом с офицером, шагнул вперед, молча поклонился новичкам. Сергей повнимательнее посмотрел на него. Плотный, невысокий, бровей почти нет. Кожа какая-то толстая, «дубовая», словно у моржа или бегемота – по крайней мере, такое впечатление создавалось на первый взгляд. А еще Сергей отметил для себя, что Клещ очень крепко стоит на ногах – расставив их чуть шире, чем необходимо для равновесия. От этого возникало ощущение, что уронить сержанта, столкнуть его с места – невозможно.

– Отныне он – ваш царь и бог, все вопросы с командованием следует решать через него. Далее! Увольнения вам пока запрещены. Как потом – решит сержант. И не пытайтесь бежать отсюда, парни! Суд короткий, приговор только один – смертная казнь! Я предупредил, а два раза тут не повторяют!

Офицер сурово оглядел притихших новичков, полуобернулся к Клещу:

– Приступайте, сержант!

Тот козырнул, сделал три шага вперед, а дежурный по приемнику удалился, оставив их друг с другом.

Клещ прочистил горло.

– Это новая жизнь, парни! Сегодня вы начинаете с чистого листа. Не важно, кем вы были раньше, забудьте об этом. Вернее, можете хранить в себе, коли хочется, но вытаскивайте на свет пореже. Ни к чему! Теперь мы все, я и вы – единое целое. Семья! Мы – зонд-команда ликвидаторов, и наш позывной «Метла-117». А философия ликвидатора проста, как два галацента: пока я стреляю, я – существую!!!

«И вновь эта фраза, только в другой интерпретации, – подумал Сергей. – Видно, ликвидаторы придают ей какое-то особое значение…»

– На территории базы на вас не распространяются никакие гражданские законы, вам не может быть предъявлено обвинение за ранее совершенные преступления. Во время выполнения работы на планетах ни один гражданский чиновник или полицейский не имеет права приказывать вам – вы слушаете только лидера зонд-команды!

Воронин облизал пересохшие губы – Проксима жарила весьма прилично, но Клещ, кажется, не испытывал никакого дискомфорта.

– С этой минуты тренинг-база ликвидаторов берет вас на полное обеспечение. Ваша главная задача: делать на отлично порученную работу. Сначала – учиться, затем – применять полученные знания на практике. Обо всем остальном позаботится командование. Итак, парни, пришла новая эра. Для начала мы будем знакомиться, при этом каждый из вас получит новое короткое имя. Позывной.

Что-то тоскливо заныло внутри. Сергей поморщился, но постарался сделать это так, чтобы Клещ не заметил. А тот продолжал:

– Во время общения внутри зонд-команды вы будете использовать только позывной! Итак!

Он шагнул вперед, к новичку, который стоял самым крайним справа в цепочке. Тот растерянно хлопнул глазами, вытаращился на Клеща.

– Когда старший по званию обращается к тебе, необходимо встать по стойке «смирно» и громко представиться, добавляя к обращению «сэр». Понял?

– Да, сэр!

– У нас, как и в армии, не существует слов «нет, сэр» и «да, сэр», есть «Никак нет, сэр» и «Так точно, сэр». Попробуем еще раз! Понял?!

– Так точно, сэр! Мое имя – Кшиштоф Борац, я родом с Земли, из Европы. Из маленького местечка…

– Отставить! Почему такой странный говор? Из деревни? Коров пас? Теперь ты Пастух!

Клещ шагнул к следующему, глянул на перебитый нос, на прижатые уши и спросил сам:

– Боксер?

– Так точно, сэр!

– Ясно, можешь не представляться. Боксер он и есть Боксер, сразу видно.

И вновь шаг вбок, к следующему новичку.

– Вацлав Малецкий, сэр! Выпускник кадетского корпуса Ламура! Я лучший стрелок нашего курса, имею несколько грамот от командования…

– Пальцун ты, а не лучший стрелок! – хмуро ответил Клещ. – На деле покажешь, на что способен…

Воронин саркастически улыбнулся, слушая, как быстро сержант навешивает «бирки» новобранцам. У Клеща уходило по двадцать-тридцать секунд на каждого.

– Ба! – сказал командир «Метлы-117», остановившись напротив очередного новичка, очень маленького азиата. – Да это Черепашка Ниндзя какая-то! Заметано!

И шагнул к следующему.

– Кастет, сэр! – гаркнул тот. И тут же добавил, словно в объяснение: – Мое погоняло…

– Сидел? – оглядев пальцы и предплечья в наколках, уточнил сержант.

– Две ходки, сэр!

– Здесь ты начинаешь заново, Кастет! – недобро сощурился Клещ. – Помни, что наказание только одно – смертная казнь! Дальше бежать некуда!

И тут новобранец, стоявший между Кастетом и Сергеем Ворониным, странно дернулся.

– В чем дело, рядовой?! – угрожающе рыкнул Клещ, сконцентрировав внимание на провинившемся. – Не знаем, как надо в строю себя вести?!

– Мошка какая-то укусила! – пожаловался тот. – Маленькая, сволочь, даже не разглядишь, но больно…

– Мошка… – передразнил Клещ. – Ботаник, мать твою!

И замер напротив Сергея.

– Сергей Воронин, сэр! – отчеканил тот.

– К нему уже прилипло погоняло, – расплылся в улыбке Кастет. – Белоснежка…

Загоготали несколько человек. Видимо, их веселило все происходящее. Сержант заложил руки за спину, полуобернулся к бывшему зэку.

– Последний раз напоминаю: обращаясь к командиру подразделения, необходимо добавлять слово «сэр» в конце фразы!

– Так точно, сэр! – Кастет вытянулся по стойке «смирно».

Сержант посмотрел на Сергея.

– Белоснежка? Ну-ну! Да мне без разницы, прилипло – уже не отлепишь!

Воронин поджал губы – от обиды и злости. В эту минуту он записал по галочке на личные счета Клеща и Кастета, а также здоровяка-солдата, что мазнул по его губам в «санитарке» и потом обозвал Белоснежкой.

Следующим в строю стоял светловолосый парень, которого провожали жена и дочь.

– Ирвин Сигурвинсон, сэр! – представился тот.

Против обыкновения, сержант задержался.

– Ты, что ли, подписал контракт ради денег на операцию дочери?

Видимо, Рэндал что-то сообщил дежурному офицеру, а тот – Клещу, и командир «Метлы-117» счел нужным разобраться в вопросе.

– Так точно, сэр! – Ирвин отвечал кратко, не вдаваясь в подробности.

Он по-прежнему не хотел, чтобы кто-то лез ему в душу.

Что-то человеческое промелькнуло во взгляде Клеща – Сергей успел заметить.

– Ты все правильно сделал, рядовой! – негромко сказал сержант. – Не дрейфь, деньги обязательно переведут на счет жены, с этим здесь не кидают. Может, уже перевели. Операция скоро?

– Срочно надо, – голос Ирвина дрогнул, выдавая истинное состояние новичка. – Завтра…

– Понял! – Клещ поскреб себя пальцами по затылку. – Вообще-то, в первые недели обучения контакт с внешним миром не допускается. Но я похлопочу, чтоб для тебя сделали исключение. Завтра к вечеру или послезавтра. Если дело выгорит, сможешь с КПП позвонить через стационарный коммуникатор. Узнаешь, как там дела. И все, баста! После этого – никаких исключений, ты один из нас!

– Спасибо, сэр!

– Ты все правильно сделал. Поступил, как мужик, Отец.

И Клещ шагнул к следующему новичку, остановился. Но тот не видел подошедшего, смотрел сквозь сержанта. Тогда командир «Метлы-117» ткнул его пальцем в грудь.

– Ты?! Почему не представляешься?

– Виноват, сэр! Задумался, не заметил, как вы подошли!

– Ясно! Можешь не представляться, Слепой!

– Раймонд Фандель, сэр! – старательно проорал следующий. – Я хочу сделать карьеру в отряде ликвидаторов и стать сержантом! У меня отличные данные и высокий IQ, сэр!

У Клеща отвисла челюсть.

– Высокий IQ?! Карьера в ликвидаторах?! – оторопело переспросил он. А потом подобрался, вспомнив, что за ним наблюдают два десятка человек. – Служи хорошо, а время все расставит по местам, Сынок!

– Я – Дэл, сэр! – представился очередной новобранец, тот самый вояка, что мазнул Сергея рукой по губам. – Дэл! Я просто жму кнопку и стираю врага с игрового поля.

«От английского слова delete, – понял Сергей. – Дебил какой-то. Стираю с игрового поля… Компьютерная игра тебе, что ли?»

– Служил? – чуть прищурившись, поинтересовался Клещ.

– Так точно, сэр! Мобильные силы первой армии Солнечной! Оператор комплекса огневой поддержки десанта!

Воронин не выдержал, чуть повернул голову – еще раз посмотреть на человека, из-за которого получил столь гадкое прозвище. Сергей знал, что такое комплекс огневой поддержки десанта – не один раз видел на экране. Косилка еще та: два спаренных шестиствольных пулемета класса «Вулкан». Друзья Сергея говорили, что машина просто жуткая – пуля из нее обладает такой массой, скоростью и силой инерции, что отрывает конечность бойца, если попадает в любую точку руки или ноги. Правозащитники даже поднимали вопрос в галапарламенте о запрете этого оружия. А что толку, если повстанцы всех мастей используют? Неужто армия откажется?!

Выходит, Дэл обслуживал такую косилку.

«Нажимаю кнопку и стираю с игрового поля…» Шрамы у него действительно боевые, наверняка, противник в отместку лупил из артиллерии или минометов по комплексу огневой поддержки…

– Сработаемся, Дэл! – одобрительно произнес Клещ. – А к нам чего подался?

Тот замялся.

– Ладно, потом, в личной беседе, – понял сержант и шагнул дальше.

Следующим стоял еще один азиат, но уже не такого маленького роста, как Черепашка Ниндзя.

– Китаец! – вынес приговор сержант, не дожидаясь, пока тот представится.

– Я кореец, сэр!

– Не препятствую! Но для команды ты – Китаец!

Тот ничего не ответил, лишь недобро посмотрел на сержанта. Но Клещу было абсолютно фиолетово.

– Почему глаза мутные? – резко спросил он у следующего. – Наркоша?

– Завязал… сэр!

И ни слова больше, шаг влево.

– Опс! – сержант уважительно оглядел бицепсы, грудные мышцы, выпиравшие из-под майки. – Ну, ты здоров, приятель! Быкан!

Сергей уже обливался пóтом, как и его соседи. Утешало то, что до конца строя Клещу оставалось всего два или три человека. Интереса к процессу знакомства не осталось вовсе, Воронин слушал диалоги вполуха, пропуская часть информации мимо сознания.

– Уолтер Смит, сэр! Я стихи пишу, на досуге. Хотите, прочту?

– Отставить! К нам зачем подался?

– А как же?! Романтика, сэр! Новые планеты, польза для человечества!

– Тьфу! – Клещ не удержался, сплюнул на плац. Потом, опомнившись и сообразив, что это кощунство, быстро растер плевок подошвой сапога. – Романтика?! Нет здесь никакой романтики, Поэт! И досуга не будет!!!

Воронин поморщился. Нет здесь романтики. Нет здесь ничего хорошего, только дебил-сержант, которому нравится унижать новичков. Небось сам дегенерат с тремя классами за плечами, вот и радуется, что получил власть над людьми. Нет здесь романтики. Нет справедливости. Дали б кусок тени…

– Чем недоволен, рядовой? – Клещ был в самом конце шеренги.

– Всем доволен, сэр!

– По жизни, что ль, такое лицо? Хмурый!

«Ну, спасибо тебе, Хазиф Гюльнай! Вернусь, обязательно навещу твою лавку. Разбить у тебя нечего, да. Так извини, придется разбить твою рожу. И зубы пересчитать…»

– …децл не сообразил, сэр!

– Децл!

…

– Мосол!

Раздав последнюю кликуху – высокому худощавому парню в наколках, очень жилистому, – сержант вернулся на исходную позицию, перед строем. Сергей оживился: все шло к тому, что знакомство заканчивается, и они, наконец, смогут покинуть раскаленный плац.

– Итак, парни! – у Клеща, однако, были другие планы. – Мы познакомились! Конечно, лучше я вас узнаю в процессе совместных тренировок. Сейчас «Метла-117» состоит из девятнадцати человек, считая меня. Через два месяца, к концу обучения, останется пятнадцать – ровно столько, сколько положено по штатному расписанию.

– А остальные куда денутся? – не выдержал кто-то с другого фланга, стоявший вдалеке от Сергея.

Клещ как-то гнусно ухмыльнулся – так показалось Воронину.

– Остальные отсеются. Естественным путем.

Прозвучало это как-то неприятно, даже жутко. Вдруг расхотелось спать, потянуло узнать все подробности, но сержант словно почувствовал это.

– Вы все увидите позднее, – добавил он. – Сами! А пока сделаем перерыв, на обустройство в лагере.

– Можно еще вопрос, сэр?

– Можно Машку за ляжку! – огрызнулся Клещ. – Так не обращаются! Разрешите вопрос, сэр!

– Разрешите еще вопрос, сэр?

– Разрешаю!

– Так мы все-таки армия? Что-то я не пойму. Форма военная, дисциплина – военная, отношение к людям…

– Отношение к людям – нормальное! – отрезал Клещ, не позволив новобранцу договорить до конца. – Так надо, чтоб вы быстрее выбросили из башки гражданскую дурь и включились в работу на полную катушку. У нас всего два месяца на подготовку к реальным операциям, это не так много, как думается поначалу.

Теперь отвечаю на вопрос: у нас не армия! Армия воюет против сущностей пятого уровня, а головная боль ликвидаторов – первые четыре! Непонятно? Поясняю, только очень кратко. Есть такой прибор: сканер пси-полей, в просторечии – пси-сканер. Он делит все живые существа на уровни, от простейших до самых сложных. Человек – сущность пятого уровня. Прочая живность раскидывается по уровням, от первого до четвертого.

Армия воюет против сущностей пятого уровня – бандитов, отщепенцев, бунтарей, при этом военные игнорируют остальной живой мир, это не их сфера ответственности. Низшие четыре уровня – забота ликвидаторов. Мы первыми приходим на новые планеты, где нет людей или существ, равных человеку по классификации пси-сканера.

Мы, зонд-команды, изучаем новые миры, собираем информацию об их пригодности для колонизации, об опасностях, существующих на планетах. Мы расчищаем территорию, готовим платформы для геологов, которые придут исследовать недра. Мы оцениваем риск, геологи – полезные ископаемые. На базе их и нашей информации ГалаСоюз принимает решение о начале освоения.

Если есть нечто полезное для Союза и риск в разумных пределах – планета будет колонизирована. Отряды тотальной зачистки уничтожат джунгли на нужной территории, поставят системы защиты от диких животных. Появятся озера с бактериями, вырабатывающими кислород, чтобы люди могли свободно дышать. Появятся электростанции. Дороги. Дома. Привычная нам растительность.

Но это все – лишь в том случае, если на базе информации зонд-команд эксперты придут к выводу, что колонизация возможна. Сплошь и рядом встречаются миры, где весьма агрессивны флора и фауна. Риск велик, значит, велики затраты на освоение. Коэффициент привлекательности финансовых инвестиций в планету резко падает, даже несмотря на хорошие запасы полезных ископаемых.

Воронин усмехнулся. Оказывается, сержант Клещ способен говорить много и связно, почти как профессор в колледже ТОНП. Откуда только слова такие мудреные знает?

– Короче, парни, мы – часть системы, которая ведет предпродажную подготовку планеты, делает из нее конфетку в красивой обертке. При этом нужно многое уметь, чтобы планета не сожрала тебя, не оставила только скорлупу – бронекожу ликвидатора. Чтобы уцелеть, надо многому научиться. Начинаем – завтра. А теперь – вольно! Стартуем с простого, с заселения в казарму и обеда. За мной!

«Вот теперь изучу специальность на практике», – вспомнив о колледже, подумал Воронин. Хмуро поплелся за товарищами. Злило то, что из всех новичков он получил самое обидное прозвище.

Казарма, в которой разместили зонд-команду «Метла-117», представляла собой двухэтажное здание из серых бетонных блоков. На первом этаже располагались душ и санузел, а также двадцать маленьких клетушек, размером примерно три на три метра. Этого как раз хватало для койки, табуретки, тумбочки, откидного столика и небольшого вертикального шкафчика.

На втором этаже находились учебные классы, в одних были размещены компьютерные имитаторы, на которых предстояло работать новичкам, в других – только столы, за каждым из них могли сидеть два человека. Окна на втором этаже оказались чуть побольше – не узкие вертикальные «бойницы», как на первом, а нормальные, двухстворчатые.

Через них даже можно было смотреть куда-то вдаль, совсем как дома, и от этого щемило в сердце. Проблема состояла лишь в том, что свободного времени для бесцельного торчания у окна у новобранцев не оставалось вовсе.

Если бы кто-то спросил Сергея, чем ему особо запомнились первая или вторая неделя на тренировочной базе, он затруднился бы ответить. Дни стартовали в шесть утра и пролетали мимо сознания такой стремительной лентой событий, что в них было трудно выделить что-то примечательное. Потом следовал короткий отдых, когда любой из новичков падал в койку и проваливался в черное забытье, из которого его вырывали командой «Подъем» на следующее утро. Даже сны в первые дни не приходили. Никакие. После команды «Отбой» тело и разум просто выключались, чтобы, спустя семь часов, начать следующий день, который скоростью чередования событий напоминал длинную пулеметную очередь, выпущенную от первого патрона до последнего.

Сапоги. Единственное, что Воронин смог бы выделить в этом кошмаре как запомнившееся, отпечатавшееся в памяти. Никогда ранее ему не приходилось летом ходить в высоких кожаных сапогах. Бегать кросс в сапогах, строем ходить на обед в сапогах, проводить десятиминутные перерывы в казарме, между занятиями, в сапогах.

Дома и в колледже все было по-другому. Если жарко – кроссовки или сандалии, если дождливо – легкие полуботинки, ну, а в общаге, в своей комнате – тапки. Это казалось нормальным и естественным. Теперь все виды обуви заменили сапоги, их тщательно подобрали каждому новичку в первый же день. Интендант на складе, ухмыляясь, сказал тогда, что бронекожу они не получат – молоко еще на губах не обсохло, а к обуви уже пора привыкать.

Бронекожей ликвидаторы называли специальный костюм высшей защиты, в котором работали «на выходах» – на других планетах. С первого дня Воронин узнал, что бронекожа сращивается с сапогами и шлемом, создавая единое целое – замкнутое пространство, внутри которого боец зонд-команды может дышать через встроенные фильтры-регенераторы воздуха. Или через кислородные баллоны, если необходимо.

В общем, бронекожу им не дали, а к сапогам заставили привыкать с первого дня. Это оказалось далеко не просто. Сапоги, хоть и кожаные, были очень толстыми – внутри скрывались два защитных слоя из металла. Верхний представлял собой плетеную сеточку с очень мелкими ячейками – через них не проходило лезвие ножа. Клещ показал на старом «экспонате» – чьем-то башмаке сорок пятого размера, списанном в утиль. И пояснил, что если застревает лезвие ножа, то застрянут и коготь опасного животного, и жало скорпиона. Правда, он тут же добавил, что расслабляться не следует, все зависит от силы удара, на некоторых планетах сержанту приходилось встречаться с иглоколами, которые пробивают верхний предохранительный слой.

Для более качественной защиты ноги существовал и второй слой, состоявший из закаленных металлических пластинок. Маленькие чешуйки хитрым образом соединялись между собой внутри кожаной основы, благодаря этому голенища гнулись, но тяжесть все равно получалась приличная. Ведь, кроме защиты голени, инженеры-проектировщики позаботились и о стопе, а потому в подошве чудо-обуви находилась толстая стальная пластина.

В первые дни таскать этот подарок было весьма обременительно, к обеду Сергею начинало казаться, что к каждой ноге у него привязано по пудовой гире. Мышцы ныли страшно, молили об отдыхе, но у Клеща была программа занятий с новичками, и он не мог отклоняться от составленного графика. При любом удобном и неудобном случае сержант напоминал новобранцам, что на подготовку к реальным действиям у них только два месяца, а это немного, совсем немного.

От усталости и боли Воронин каждый вечер еле передвигал ноги, у него почти не хватало сил даже на то, чтобы помыть лицо и почистить зубы. Неудивительно, что в итоге и он, и другие неопытные бойцы, не служившие в армии, нарвались на неприятность – с той стороны, откуда совсем не ждали.

Они целый день бегали и ходили в кожаных сапогах, и это летом, а в результате – ноги потели и пачкались значительно быстрее, чем в прежней, гражданской жизни. По вечерам следовало мыть не только лицо и руки, но и стопы, только у Сергея не было для того сил. Даже думать о гигиене не хотелось.

В результате человек семь-восемь новобранцев в один и тот же день заработали грибок, который съел кожу между пальцами ног. Ходить в сапогах стало невозможно, пораженные места страшно чесались, причем Воронин понял, что это покруче наркомании – чем больше он скреб больные места, тем сильнее хотелось. И наслаждение испытывал не только от зуда, но и от того, что наступила короткая пауза в изматывающих тренировках.

Клещ, однако, долго расслабляться не позволил. Все, как он выразился, «тормоза из бронепоезда», были срочно отправлены в блок санобработки. Чудо-грибок убили очень быстро – до обидного быстро. На восстановление новобранцев медики потратили менее суток, и уже следующим утром сержант безжалостно поднял всю зонд-команду на утренний кросс, пообещав скормить кроковольфам того, кто еще раз «глупо лоханется».

Кроссы они бегали каждый день. Сначала – трехкилометровые, потом, на второй неделе – уже пятикилометровые. А к концу оной Клещ и вовсе озверел – теперь по утрам «Метла-117» разменивала «десятку», и сержант постоянно орал, что детский сад окончен, боец обязан стойко переносить все тяготы и лишения службы. К слову, сам Клещ десятку бегал спокойно, ухитрялся при этом еще и разговаривать с нерадивыми подопечными.

А «тормозов» было много. Такая дистанция тяжело давалась не только Сергею или Ботанику, многие хрипели и задыхались, а после финишной черты валились в пыль. Кастет, например, несколько раз пускал слезу и мамой клялся, что больше не побежит, но потом вновь выходил на старт вместе со всеми, матерясь так изощренно и вычурно, что удивленно качал головой даже Дэл.

Однако тяжелее всего кроссы давались Наркоше. Может, он и завязал, как недавно уверял Клеща – взять «дурь» все равно было негде, – но вот с физической формой у этого парня существовали явные проблемы. Он не раз и не два переходил на шаг, морщась от боли и хватаясь за сердце, только сержант бдительно следил за всеми. Кажется, он был готов тащить бойца за шкирку или колоть сзади ножом, если тот посмеет ослушаться приказа и не возьмет нужный темп…

Наркоша вновь переходил на бег трусцой, хрипел и дышал так страшно, что даже у Сергея, который ни бельмеса не смыслил в медицине, все чаще возникали опасения, что у бедняги просто откажет сердце.

А Клеща, похоже, это нисколько не волновало, он доводил физическое состояние подчиненных до определенного уровня, вновь и вновь повторяя одно и то же: «Боец обязан стойко переносить все тяготы и лишения службы».

Постепенно эта фраза, которую Воронин возненавидел со второго дня, вытеснила из мозга многие глупости, заменила и допинг, и лекарства. Сергей начал понимать, что такое «делать через не могу», что такое подготовка бойцов спецподразделений, когда человек регулярно вынужден поднимать свою планку: сегодня выполнять то, что вчера казалось невозможным, а завтра – только смеяться над тем, что казалось невозможным вчера.

Он зверел и матерел на бегу. Он помнил слова Клеща, сказанные в первый день знакомства: к концу двухмесячного курса от девятнадцати человек останется пятнадцать. И убыль произойдет естественным путем. Теперь ни один из новичков не задавал глупый вопрос: что это за «естественный путь»? Теперь каждый понимал – слабаков затрахают до смерти. Те устанут сопротивляться, сами повалятся в пыль, с хрипом, с пузырящейся черной кровью на губах. Но тогда уже поднимать их никто не станет. Ни один врач базы, ни одна команда реанимации. Здесь заботятся только о ликвидаторах. О тех, кто готов сражаться, преодолевая боль, кровь, усталость. Те, кто сдался, – отправляются в отвал. Как на любых старательских приисках. Порода – в одну сторону. Шлак – в другую.

Воронин сжимал зубы, учился работать через «не могу». Слушал хрипы Наркоши, мат Кастета и гадал: кто будет первым?

Иногда он вспоминал прошлую жизнь, но не так, как в первые дни пребывания здесь. Сначала ему никак не удавалось привыкнуть к новому существованию, он все ждал и верил: вот сейчас всемогущий Некто дотянется до него откуда-то с неба, хлопнет ладонью по плечу, с усмешкой скажет: «Все, Воронин, хватит! Давай, просыпайся!»

Сергей подскочит на своей кровати в комнате общаги, которую они уже три года делят с Леоном Бертьеном. Подскочит, убедится, что ему просто приснился страшный сон. Он будет хохотать и прыгать от счастья. Он разбудит Леона, отвечая на недовольное ворчание приятеля громким смехом. Он будет беспричинно счастлив целый день, а то и больше. Он будет улыбаться всем встречным людям на улице, радоваться каждому дню.

Он даже начнет учиться так, как хотели родители, с трудом скопившие деньги, чтобы отправить его из Солнечной в созвездие Центавра, в престижный колледж на Ламуре… Отец и мать стремились, чтобы он прожил жизнь лучше, чем это получилось у них самих. Хотели, чтобы у сына было современное образование, позволяющее без труда найти «денежную» работу. Они мечтали, что у Сергея за годы обучения появятся хорошие друзья, а значит – хорошие связи. И это позволит ему твердо стоять на ногах, смело идти по жизни.

Вот и появились… Леон мертв. Марк мертв. И Анжела. И Кэролайн. Он сам, Сергей Воронин, – изгой, которого готова застрелить полиция, без суда и следствия. А его «престижные» друзья – Хмурый, Кастет, Быкан, Наркоша, Черепашка Ниндзя.

Может, лучше не просыпаться? Может, лучше принять ту действительность, что есть?

Проснуться все равно не получалось, ибо никто не спускался с небес, чтобы хлопнуть Сергея по плечу. День наматывался на день, страшный сон продолжался, и на третьей неделе Воронин вдруг поймал себя на мысли, что теперь уже сном кажется не нынешняя жизнь, а прошлая. Теперь каким-то сказочным видением, абсолютно нереальным, представлялась та жизнь, где остались и колледж, и мертвая Кэролайн, и Августо Эскудо с холодными рыбьими глазами. И даже к весельчаку Хазифу Гюльнаю уже не было ненависти…

Команда «Подъем». В санузел – на оправку. Построение на зарядку, в пятнистых штанах и сапогах, по форме «голый торс». Потом – кросс по пересеченной местности, душ, построение на завтрак. Тренировки и занятия в учебных классах. Обед. Короткая пауза, десять-пятнадцать минут, перевести дух, подумать о чем-то своем, личном. Но думать ни о чем не хотелось. Ничего личного у Сергея не было, в отличие от того же Отца, который нервно слонялся по зоне рекреации, размышляя о дочери.

Клещ сдержал слово, Ирвину позволили сделать один звонок по коммуникатору, это произошло на третий день, вечером перед отбоем. После этого Отец плакал, сидя на койке, но никто не сказал ему ни слова, не попытался высмеять. Операция закончилась удачно, девочку спасли. Отец плакал не от горя, от счастья, но даже Клещ приказал, чтобы к Ирвину никто не подходил с подколками. Конечно, тому было очень тяжело. Все прошло именно так, как спланировали они с женой – Кристину прооперировали, только Отец не мог увидеть свою дочь раньше, чем совершит первый боевой выход, а то и через два года. Если вообще переживет эти два года. Получится у него или нет – не мог сказать никто.

…День наматывался на день, новички зверели и матерели, сбивались в стаи. Это происходило чисто автоматически – теперь у них не существовало другой среды общения, другой семьи, кроме тех, кто находился рядом.

Быкан и Боксер закорешились раньше других – два самых сильных бойца зонд-команды не стали бороться за лидерство, а создали мощный кулак, против которого не мог устоять никто из одиночек. Чуть позднее к ним примкнул Дэл, а последним в эту грозную компанию влился Пальцун.

Почувствовав, за кем теперь власть в маленьком отряде, в ту же группу попытался войти и опытный в таких делах Кастет. Поначалу Сергей смотрел на это с кривой усмешкой – он не понимал, как бывший зэк может унижаться, чтобы стать своим для крутых парней.

Те упрямо не желали признавать Кастета за равного, гнали его от себя, как мелкую собачонку, но зэк был терпелив и беспринципен. Он льстил и угождал паханам, в нужную минуту всегда оказывался рядом – и в конце концов его усилия не остались незамеченными.

С этого дня в зонд-команде настали новые времена. Кастет, почувствовав, что негласно принят в стаю, что «сильные мира сего» будут на его стороне, добровольно взял на себя роль придворного клоуна и шута. Теперь от его подколок постоянно страдали все те, кто не входил в пятерку.

– Это ничего, что грудь впалая. Зато спина колесом! – на утренней зарядке выдавал зэк, покровительственно хлопая Хмурого по плечу.

Быкан и Пальцун громко гоготали, и тому, над кем издевался Кастет, оставалось лишь стискивать зубы. Безоглядно лезть в стычку с шутником теперь было очень опасно – за его спиной маячили Боксер, Дэл и Быкан. А забившиеся от перегрузок мышцы ныли и без побоев, по вечерам новички все так же едва волочили ноги.

Кастет, почувствовав свою полную безнаказанность, регулярно выдавал кому-то из смертельно уставших товарищей «орден Сутулого». На камбузе, при раздаче пищи, делил пайки не поровну, а в пользу боссов. За плохую работу на тренажерах объявлял выговор «с занесением в грудную клетку».

Многие были недовольны таким поведением зэка, втайне начали его ненавидеть, но поднимать бунт опасались – в зонд-команде по-прежнему не существовало ни одной сильной группировки, кроме стаи Боксера – Быкана – Дэла.

Черепашка Ниндзя и Китаец сошлись, но от всех остальных держали дистанцию. Отец вообще был в стороне от товарищей, но его никто не трогал. Поэт выносил издевательства Кастета со стоическим смирением, видимо, полагая, что это все – часть его кармы, часть Дороги, по которой он обязательно должен пройти. У Хмурого на лице застыло такое выражение, что подходить к нему не хотелось. Воронин заранее начинал чувствовать зубную боль и почечные колики. Наркоша по ночам тихонько скулил в своей каморке – ему приходилось тяжелее других, но он очень не хотел отсеяться «естественным путем», сражался изо всех сил, и до приколок Кастета ему просто не было дела.

Остальные худо-бедно общались между собой, но эта аморфная группа не могла сравниться с качками, за которыми были и сила, и опыт.

Клещ все видел, но относился к такому положению дел равнодушно, словно намекая: «Разбирайтесь сами. В этой переделке выживут только сильнейшие. А мне ничего другого и не нужно. Естественный отбор…»

День наматывался на день, старая жизнь отступала все дальше, превращаясь в какое-то блеклое видение. То, что происходило здесь и сейчас, занимало сознание все больше и больше. Теперь Воронин ненавидел Кастета, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься в безоглядную драку. Ненавидел и его боссов, но к тем относился осторожнее, понимая, что один против четверых не выстоит и пары минут – отправится в отвал породы на прииске старателей… Да он и против одного из них не выстоял бы, ну, разве что, против Пальцуна. Тот хоть и закончил кадетский корпус, но не выглядел таким здоровым, как Быкан или Боксер, а в Дэле вообще чувствовалась хватка профессионального убийцы. Только один из группы лидеров больше выпендривался, работал на публику, нежели действительно был так крут, как хотел убедить остальных. Пальцун – Клещ дал ему очень меткое и емкое определение…

Сергей зверел и матерел. Теперь на послеобеденных тренировках он качал мышцы на тренажерном комплексе не потому, что так требовал сержант, а потому, что сам хотел стать сильнее, агрессивнее, злее. Он торопливо поглощал все, что давали на камбузе, – хоть обычный обед, хоть искусственную белковую болтушку со встроенным витаминным комплексом и стимуляторами роста мышечной массы. Он учился вырывать крохи добавки из-под носа тех, кто тормозит, учился «не щелкать клювом». Он делал все возможное, чтобы стать выносливее, приспособиться к той среде, в которой оказался, и сам не понимал, не чувствовал, как эта среда действует на него, как деформирует и корежит его «эго», изменяя представления о жизни, моральные векторы, взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо…

Как ни странно, первым сломался не Наркоша, а Децл. Он свалился в сухую пыль во время кросса по пересеченной местности – после того, как с ходу прошли небольшое вязкое болотце, а потом форсировали быструю холодную речушку. Едва поднялись на пригорок, на солнцепек, Децл зашатался, странно дернул головой вбок, рухнул в пыль. Воронин, который бежал следом, перепрыгнул через упавшего, даже не подумав поднять его. Клещ отучил их от такого – выбил дурь в первую неделю, объяснив, что помогать друг другу они будут обязаны лишь после того, как в команде останется пятнадцать человек. А до тех пор – каждый сам за себя. Кто дольше продержится. Кто сможет остаться в породе, не угодить в отвал.

Децл повалился в пыль, и Воронин перепрыгнул его. Мысль помочь в голову не пришла, наоборот, Сергей только беззвучно обматерил горемыку за столб серой взвеси, взметнувшейся над дорогой и в два счета набившейся в нос и легкие. Откашлялся на ходу, сплюнул, побежал дальше, к финишу, стараясь восстановить дыхание. Как-то без особой злости подумал, что надо будет насовать слабаку за подставу. Однако Децл уже не поднялся, а вызванные медики зафиксировали смерть от остановки сердца.

И Клещ, и дежурный офицер полигона отнеслись к этому абсолютно спокойно – как к рабочему моменту, на котором не стоит концентрироваться.

– Восемнадцать, – только и сказал сержант, а потом повел зонд-команду в учебный класс – аналитики хотели посмотреть, как новобранцы будут усваивать материал после жестокой физической нагрузки.

Грязные и потные, они рухнули на сиденья, шумно дыша. Воронин глянул на соседа – в этот раз им оказался Пастух. В глазах товарища промелькнуло что-то похожее на испуг и сожаление. Конечно, Пастух думал о Децле, оставшемся лежать в пыли. Сергей думал о том же самом: картина стояла перед глазами очень реально. Каждый невольно представлял себя на месте Децла, не думать о таком было просто невозможно. Отвал. Шлак. Не порода.

Надолго сконцентрироваться на этих мыслях не дали – пришел офицер, который должен был вести тренинг по снаряжению ликвидаторов, и пыльная дорога с мертвым Децлом отступили куда-то на задний план.

– Сегодня мы изучаем генератор плазмы, – очень смуглый старший лейтенант в летней военной рубашке с короткими рукавами, из-под которых нагло выпирали бицепсы, приподнял в правой руке хитрую штуковину, чем-то напоминавшую автомат с укороченным стволом и интегрированным подствольным гранатометом.

Отличие от войскового оружия заключалось в том, что верхний ствол был широким, а нижний – узким, в то время как у автомата все наоборот: ствол, из которого вылетают пули, значительно меньше «зрачка» гранатомета.

Бойцы «Метлы-117» полукругом стояли на границе стрелковой зоны, внимательно слушая старлея. Теперь Воронин прекрасно разбирался в званиях инструкторов, в отличие от первых дней, когда он не мог привыкнуть к звездочкам на погонах – точно таким же, как в армии.

Все это осталось в прошлом, теперь Сергей даже не задумывался над малозначительными мелочами: три маленькие звездочки на погоне – старший лейтенант. Какие могут быть проблемы? Удивительно, что они существовали раньше…

Точно так же ушли в прошлое и трудности с Проксимой: она могла припекать, сколько вздумается, в «Метле», которую готовил Клещ, не осталось ни одного слабака-новобранца, который не смог бы выдержать жар звезды.

На секундочку Сергей отвлекся: в голове пронеслись мысли о прошлом. Вспомнилось, как стояли на плацу в первый день, умирая от раскаленного воздуха, поднимавшегося от асфальтового плаца. Тогда казалось невероятным, что Клещ не испытывает проблем: у всех новичков плавились мозги, к концу процедуры знакомства сознание куда-то уплывало, с трудом возвращалось обратно. Теперь они слушали офицера и не думали о развеселившемся лете Ламура.

Лето… А ведь в тот день, когда погибли четверо его друзей, они отмечали окончание третьего курса. Думали, впереди каникулы. Жаркое лето. Интересные приключения. Они с Леоном мечтали о хорошем «оттяге», предвкушали пляжные знакомства с новыми девчонками.

Вот тебе и жаркое лето, Воронин. Вот и каникулы…

Сергей встряхнулся, отбросил все ненужные глупые мысли, сосредоточился на том, что говорил старший лейтенант.

– Генератор плазмы – в просторечии гепл – основное оружие бойца зонд-команды, – четко, неторопливо излагал офицер, с удовольствием демонстрируя и сам гепл, и свои накачанные мышцы. – Запоминайте!

Он легко отделил зарядную батарею, располагавшуюся у гепла там, где у обычного автомата находится магазин с патронами. Старлей поднял аккумулятор в руке, чтобы все посмотрели.

– Стандартный, – пояснил инструктор. – При необходимости он может заменяться на более мощный. Иногда это бывает полезно, чтоб выжить.

Офицер поднял со столика длинный магазин, показал всем, как он присоединяется к оружию. Щелкнул замком, фиксируя аккумулятор, после чего на стволе загорелся зеленый светодиод, показывающий, что оружие снаряжено и готово к бою, а энергобатарея полна.

– Когда аккумулятор наполовину разряжен – индикатор становится желтым, а при расходе трех четвертей энергозапаса – краснеет. Не забывайте проверять это, чтоб не остаться без оружия в самый неподходящий момент! Ваши батареи – ваша жизнь!

В таком виде, с удлиненным картриджем, гепл сильно напоминал армейский автомат в руках террориста или какого-нибудь повстанца с окраин освоенной зоны: те обожают на место стандартного магазина впихнуть совместимый пулеметный, где запас патронов значительно больше.

– Продолжаем! – приказал офицер. – Все смотрим сюда! Есть два регулятора на верхнем стволе, из которого ведем огонь плазменными «пулями»! Вот этот – для фокусировки луча, от широкого до узкого.

Старший лейтенант взялся за ствол снизу, чуть покрутил цевье по часовой стрелке и против. Оно двигалось с легкими металлическими щелчками. Видимо, у гепла было несколько фиксированных положений электромагнитных линз, от которых зависела толщина луча.

– По часовой стрелке до упора, – объяснял офицер. – Максимально широкий луч. Против часовой стрелки – самый узкий, он называется «тонкая игла». Второй регулятор проще, у него только два положения: непрерывный луч – импульсно-пакетный луч.

Инструктор пощелкал маленьким «флажком», показывая, как устанавливаются эти два положения. Заметив, что бойцы начинают потихоньку скучать, старлей решил перейти от теории к практике.

– Показываю! – сообщил он, ловко перебросив два регулятора в нужные положения. – Широкий непрерывный луч!

Офицер плавно потянул спусковой крючок, и от неожиданности слушатели подпрыгнули на месте. Из толстого ствола гепла вырос шлейф пламени – почти такой же, какой бывает у огнемета. Пламя с ревом хлестануло по песку стрелкового полигона, подняло нехилую тучу мелкодисперсной пыли. Ее всосало в вихревую воронку, в которой сгорал кислород.

– Вау! – восхищенно воскликнул кто-то над ухом Воронина. – Вот это машинка!!!

– При таком способе ведения огня – непрерывным широким лучом – энергорасход велик, батарей надолго не хватит, – продолжил лекцию старший лейтенант, убедившись, что все «желторотики» вновь слушают его внимательно. – Подобный фонтан используется редко, в основном для того, чтобы выжечь в джунглях полосу для движения. Или остановить стадо не очень крупных животных. Это возможно, если работать в несколько стволов – получается настоящая стена огня.

Кстати, отмечу: взбесившееся стадо крупных животных вы все равно не остановите – просто потому, что задние ряды будут напирать на авангард, и первые туши сгорят в адском высокотемпературном факеле, но рано или поздно какая-то ошалевшая особь прорвется через стену пламени, за ней другая, третья… Они затопчут вас, это без вариантов. Мораль басни проста: если на вас прет стадо диких животных – уходите в сторону, не воображайте себя рейнджерами!

Так, поехали дальше. Теперь показываю режим стрельбы, который является основным для бойцов зонд-команд. При нем батареи гепла разряжаются гораздо медленнее. Поразить цель не составляет труда, если только вы умеете стрелять, о чем должен позаботиться сержант Клещ.

Офицер мгновенно перекинул «флажок» в положение «импульсно-пакетный луч», а фокусировку на «узкий луч» и поднял ствол, затем несколько раз потянул спусковой крючок.

Сергей замер от восторга: из верхнего ствола гепла одна за другой вылетели три огненно-красные «пули». На самом деле, Воронин понимал, что это никакие не пули, просто сгустки плазмы, которые сгенерировало оружие. Только эти знания ничего не меняли, выстрелы из гепла выглядели очень красиво: светящиеся «пули» с тихим воем унеслись вдаль, и любой из бойцов, слушавших старшего лейтенанта, почувствовал скрытую мощь, таившуюся в каждом «патроне».

– Прицельная дальность стрельбы: пятьдесят – сто метров, – продолжал объяснения офицер. – Больше зонд-командам не требуется. Вы не в армии, где против вас действует противник, вооруженный огнестрельным оружием или лазерами. Здесь – дикие животные, пресмыкающиеся, насекомые. Они созданы природой так, что могут атаковать жертву лишь на близком расстоянии. По крайней мере, наши команды еще ни на одной планете не встречали животное, которое могло бы выплюнуть смертельный яд даже на пятнадцать-двадцать метров.

Когти? Оружие ближнего боя! Зубы? Оружие ближнего боя! Копыта? Рога? Хвост удава? Жало скорпиона? Все это может быть применено лишь тогда, когда атакующее существо приблизится к человеку почти вплотную! Поэтому гепл, который способен поразить цель на расстоянии в пятьдесят метров, всегда дает ликвидатору преимущество! Надо только грамотно владеть оружием, которое у вас в руках! На малой дистанции это самое мощное орудие убийства из придуманных людьми – плазменная пуля легко прошивает и хитиновый панцирь мегапаука, и толстую шкуру стегозавра. Проверено на практике!

«Хитиновый панцирь мегапаука…» – Услышав эти слова, произнесенные обыденным тоном, Воронин почему-то представил себе кровососущего слепня размером с ястреба, и от этого стало как-то не по себе. Нехорошо стало внутри. Бойцы «Метлы-117» совсем притихли, по-другому посмотрели на смуглого крепыша.

– Так, последнее по верхнему стволу. На дистанциях более ста метров гепл неэффективен. Заряд плазмы, вылетающий из электромагнитного ствола, не может долго оставаться компактным, он растекается в пространстве по мере движения вперед. На дистанциях более ста метров «пуля» превращается в горячий сгусток, который способен не прошить тело насквозь, а обжечь, причинить сильный болевой шок. Ну, и если у врага прочный роговой панцирь или толстая шкура, шока не будет, нападающее существо лишь придет в ярость. Помните об этом и не тратьте энергию понапрасну!

Переходим ко второму стволу, нижнему. Это генератор сверхвысокочастотных колебаний, у него нет фокусировок и «флажков» – только спусковой крючок. Это несмертельное оружие. Оно генерирует электромагнитные импульсы высокой частоты. Работает примерно по такому же принципу, как привычные для вас домашние микроволновые печи.

Как известно, человек на девяносто процентов состоит из воды. То же самое можно сказать и о многих животных. Бывают, конечно, исключения, но для таких случаев у вас генератор плазмы на боевом взводе. Итак, многие живые существа состоят из воды. Вода под кожей, под бронепанцирем. То, что нам и нужно.