В наступившей тишине громко пропиликал КПК. Радуясь, что можно не смотреть в глаза жене, я поддёрнул рукав и вывел сообщение на экран. Это было письмо от Семакина. Он приглашал меня поучаствовать в экспедиции к давно заброшенным укреплениям первого периметра и предлагал мне самому набрать команду. Обязательным условием было наличие в этой команде двух его ассистентов.
– Я пойду с вами, – сказала Настя, когда я закончил вслух читать письмо профессора. – Давно хотела побывать в настоящей экспедиции, а не нянчиться с заграничными пузанами на прогулках. Спасибо за подарок, милый, он так кстати. – Она холодно улыбнулась и вышла из-за стола.
Естественно, ни о каком романтическом продолжении вечера после такого убойного косяка не могло быть и речи. Настя всё прекрасно поняла и ушла, чтобы не смущать слезами гостей. Гиви и Бульбаш просидели со мной ещё несколько часов, понемногу попивая самогон. При этом они устроили мне такой разнос, что я, и без того чувствовавший себя не лучшим образом, был готов провалиться сквозь землю. Но страшнее всего мне было предстать перед Настей. Поэтому, проводив за порог друзей и убрав со стола, я не пошёл в спальню, а устроился на старом диване в гостевой комнате.
Почти всю ночь я проворочался с боку на бок. Мысль о том, что я всё испортил, дятлом долбила мозг и не давала уснуть. В последнее время я всячески оберегал Настю от походов в глубь Зоны, специально подсовывал жене клиентов, для которых прогулка по предзонью – уже настоящий подвиг. А сегодня сам взял и всё испортил.
Единственным утешением была цель нового задания. «Заброшенные укрепления первого периметра – это всё-таки не сердцевина Зоны, тут и мутов поменьше и аномалии не так часто встречаются, – размышлял я. – Семакин не написал, зачем нас туда посылает, но, если я его правильно понял во время нашей последней встречи, в Зоне грядут большие перемены».
В тот раз подвыпивший профессор случайно проболтался, что ему с группой коллег удалось-таки найти способ не только остановить расширение владений Зоны, но и вернуть её в границы старого периметра. В перспективе учёные планировали уменьшить территорию заселенной аномалиями земли до размеров первоначальной зоны отчуждения ЧАЭС.
«Надеюсь, они обойдутся без ядерных бомб, – продолжал думать я. – А то ведь один весь из себя заслуженный-перезаслуженный академик на полном серьёзе не так давно предлагал сбросить на Саркофаг пару-тройку ядрёных штучек. Дескать, уничтожив источник выбросов, человечество если и не избавится полностью от Зоны, то хотя бы остановит её расползание. А ничего, что изначально Зона возникла в результате ядерной катастрофы? Бросать бомбы на Саркофаг – всё равно, что тушить костёр бензином».
Если б это сказал кто другой, я бы не поверил, но Семакину я доверял как самому себе. Да и не стал бы врать уважаемый человек, почётный профессор Национальной академии наук США, Лондонского королевского общества, Германской академии естествоиспытателей и прочих не менее важных собраний высоколобых мужей. А раз так, то нас ждало рядовое задание – на слабую троечку по пятибалльной шкале паршивости, не более.
«Военные тоже не дураки, знают, как ловить рыбу в мутной воде. Наверняка уже дали помощникам профа развёрнутые цэу: типа, никуда не суйтесь, на рожон не лезьте, сделайте фотографии пары-тройки развалюх с подходящих ракурсов и дайте заключение: всё под снос. В таком случае почему бы Насте с нами не прогуляться до старого периметра и обратно? И я вроде как подарок на годовщину сделаю, и она, особой опасности не подвергаясь, поучаствует в экспедиции, сбросит излишнее недовольство. А то удумала в последнее время сцены устраивать: мол, я её на привязи держу и не даю насладиться коктейлем из крепких эмоций и адреналина».
На этой успокоительной ноте мои нравственные мучения закончились, и я, вконец измученный бессонницей, на несколько часов провалился в некое подобие сна.
Настойчивая вибрация палма на левом запястье вырвала меня из объятий Морфея. С трудом продрав глаза, я широко зевнул и глянул в окно. На улице царила унылая хмарь раннего утра. Голые ветки скребли по мокрому от недавнего дождя оконному стеклу, равно как и кошки в моей душе. Я заворочался, скрипя пружинами продавленного дивана, сел, коснулся босыми ногами холодного пола. Из спальни доносилось размеренное сопение. Настя ещё спала. «Ну и хорошо, – подумал я. – Мне и так сейчас хреново, не хватало ещё снова увидеть немой укор в её глазах. Вчерашнего вечера по самую макушку хватило».
Я наскоро натянул комбинезон, сунул ноги в «берцы». Стараясь не стучать тяжёлыми подошвами по полу, прошёл на кухню, где выхлебал почти половину банки огуречного рассола. «Вот ведь чудеса: вчера и выпили-то всего ничего (что такое литр на трёх здоровых мужиков?), а сегодня себя как с глубокого перепою чувствую. Не иначе это проявление ночных угрызений совести. Ладно, сейчас схожу в «Касту», решу кое-какие дела, заодно и здоровье слегка поправлю».
Несмотря на раннее утро, жизнь в лагере кипела вовсю: сталкеры, как и рыбаки, предпочитают засветло отправляться за уловом. Одетые в камуфляж люди, кто по одному, а кто и небольшими группками, тянулись к воротам и сквозь открытую в правой створке калитку просачивались наружу.
Часовые на сторожевых вышках внимательно вглядывались в серую хмарь редеющего тумана и прислушивались к низкому рычанию и пронзительному визгу, долетающим со стороны скрытой за разросшимися тополями дороги. Судя по всему, там устроила междоусобную разборку стая «слепышей»: может, не могли поделить труп другого мутняка, а может, кобели сцепились из-за суки. В последние год-два все твари Зоны как с ума посходили: только и делали, что размножались. «Борговцы» даже с другими кланами и военсталами несколько раз объединялись, чтобы хоть как-то сократить численность не в меру расплодившихся мутантов.
По пути в бар я обменялся приветствиями со старыми приятелями, с которыми ходил как-то в Озёрск. Ох и славная драка была тогда, а сколько хабара принесли оттуда… м-мм. Я, помнится, с вырученных денег новый комбинезон купил с отличной радиационной защитой и хорошей пулестойкостью: очередь из МП-5, почти выпущенную в упор, комбез сдержал как не фиг делать, только вмятины на нём да синяки на теле остались.
Он мне долго верой и правдой служил, пока Семакин не подогнал спецкостюм из своих закромов. Отменная вещь! В течение трёх минут без особых проблем держит температуру до трёхсот градусов и электроразряды до десяти тысяч вольт, имеет высокую стойкость к воздействию различных кислот и превосходно защищает от радиации даже в эпицентре радиоактивного заражения, а ещё снабжён сервоприводами, как экзоскелет. Встроенные аккумуляторы невелики по размерам, но обладают большой ёмкостью и подзаряжаются от генератора кинетической энергии. Этакий «вечный двигатель»: идёшь – и сам себя электричеством обеспечиваешь, причём в таких количествах, что хватает не только на костюм, но и на питание пушки Гаусса в доработке Семакина: скорострельность, как у «калаша», ёмкость магазина шестьдесят патронов, прицельная дальность боя два километра, с одного выстрела любую броню насквозь прошибает – одним словом, мечта, а не оружие! Тяжёлая, правда, пушка эта, и энергии жрёт много, без спецкостюма просто груда металлолома, не более того. Зато обе вещи в комплекте из любого задохлика ходячий танк сделают. Я в этой экипировке в такие места совался, куда даже дирижёр мертвунов не гонял по причине запредельной радиации и большого количества аномалий химической природы.
Я как-то спросил профессора, из какого материала комбез сделан и что за примочки использовались при модернизации пушки Гаусса. Так он толком ничего не сказал, сослался на военную тайну. Поведал лишь, что в процессе создания чудо-экипировки применил кое-какие артефакты. Пытался я из него выудить, что за арты, куда и с какой целью встроены, надо их со временем заменять или нет, да где там: легче статую Будды разговорить, чем Семакина. Так и бросил я эту затею, но на всякий случай решил попусту костюм не таскать – а ну как на самом деле у него ограниченный ресурс. Уникальные вещи лучше использовать для решения действительно сложных задач, а просто по Зоне шастать я и в старом комбинезоне мог.
А вообще, с учёными дружить – выгодное дело. Особенно с такими, как Семакин. Судьба свела меня с ним в самом начале моей сталкерской карьеры. Я тогда был совсем зелёным, как и сам Андрей, впрочем. Он в то время носил звание кандидата физико-математических наук и работал над докторской с очень длинным и запутанным названием. Если вкратце, то суть его работы сводилась к изучению гравитационных аномалий и порождаемых ими артефактов, конечной целью являлось создание портативного антиграва.
Как-то потребовалось ему для своей диссертации провести кое-какие исследования в Ржавом лесу. С руководством лаборатории согласовать эти работы не удалось (на тот момент у научников кончились выделенные на год лимиты), и Андрей решил договориться со сталкерами. Своих сбережений у Семакина почти не было. Никто из бродяг не соглашался вести доцента к лесу, тащить часть его громоздкого оборудования на своём горбу и охранять учёного от нападок мутантов, коих там пруд пруди, пока он ставит научные эксперименты. Кому охота рисковать жизнью за копейки? Обычная прогулка недалеко от периметра и то сулила больше барыша, нежели мог предложить Семакин: обыкновенная «горгона» стоила в два раза больше, а этого шлака в предзонье всегда было в достатке.
Я в те славные дни как раз активно осваивал полученные в дар от отца способности, проверял себя на прочность и пытался нащупать предел своих возможностей. А как это сделать, если не ввязываться во всякие авантюры? Правильно, никак. Вот я и согласился провести доцента. Плату с него не взял, да там и брать-то было нечего: они же все чокнутые эти учёные – работают за идею, а не за деньги. Мне его копеек даже на потраченные в ходке патроны не хватило бы. Напротив, я ему ещё отстегнул от своего вознаграждения за три «золотушки» и один «фуфырь» (удачная ходка была, артефакты сами в руки так и прыгали).
Андрей долго отказывался, но я всё-таки убедил его взять деньги. Столько лет прошло, а помню всё, как будто это было вчера. Слегка покачиваясь от принятого внутрь прозрачного, мы стояли тогда на крыльце бара, втягивая в себя влажный после недавнего дождя воздух. С крыши ещё капало в разлившуюся возле крыльца большую лужу. Воодушевлённый успехом удачной экспедиции, захмелевший доцент заплетающимся языком расписывал мне достоинства ещё не изобретённого им прибора:
– Представьте себе, Колдун, возвращаетесь вы из ходки…
– Ты! – я ткнул его пальцем в грудь.
– Что – я? – уставился на меня осоловелыми глазами Семакин. – Что-то не так?
Я мотнул головой, обхватил его шею ладонью и дыхнул перегаром в лицо:
– Мы же договорились ещё там, в лесу: тебе надо говорить мне «ты». Понял? (Семакин кивнул.) Вот и молодец. Давай, продолжай, что ты там плёл насчёт ходки.
– Ну вот, возвращаетесь вы… ты из похода с тяжеленным рюкзаком за спиной, подходишь к торговцу и выкладываешь перед ним артефакты, найденное в Зоне исправное оружие и ненужные тебе патроны. Гора на прилавке всё растёт и растёт, а ты всё продолжаешь вынимать хабар из рюкзака. И знаешь почему? Да потому, что у тебя на поясе висит придуманный мной портативный генератор антигравитационного поля. Я его называю антиграв. Ты будешь первым, у кого он появится.
Я поджал губы, обдумывая его слова, а потом вынул из нагрудного кармана сложенную пополам толстую стопку красных десятирублёвок:
– Держи, наука!
Семакин помотал головой, отступив на шаг назад.
– Я не возьму, – сказал он заплетающимся языком. – Зачем вы… ты это делаешь?
– Затем, что так надо. – Я сунул деньги за отворот рыжего комбинезона ученого. – Бери-бери, на свои опыты потратишь. Считай, что это плата за мой экземпляр этого, как его, антиграва.
Судя по всему, у Семакина с созданием портативного прибора ничего не вышло. Но он, видимо, всё-таки изобрёл некую хрень в этом роде, раз защитил докторскую, заслужил гордое звание профессора и стал заведующим целой лабораторией.
Так что если судьба вас когда-нибудь приведёт в Зону, всегда помогайте учёным. Они люди благодарные, в долгу не останутся. Тот же Семакин – тому пример: он не только сторицей вернул подаренные ему деньги, но и снабдил меня всякими полезными вещицами вроде спецкостюма и модернизированной пушки Гаусса. Да и работать с ним – одно удовольствие, потому и брался я без лишних слов за его халтурки.
В «Касте» было так же оживлённо, как и на улице. Видимо, не я один хотел подлечиться, а заодно и прикупить провизию или боеприпасы в дорогу. Приглушённый гул голосов тонул где-то под закопчённым потолком в облаках табачного дыма. Два потолочных вентилятора лениво молотили лопастями, медленно перемешивая слои сизого тумана. Привычно пахло пивной кислятиной, квашеной капустой и пережаренной картошкой. Из засиженных мухами динамиков тихо лилась ненавязчивая музыка. Помощник бармена, угрюмый рябой сталкер с деревянным протезом вместо правой ноги (говорили, бедолага угодил ею в ямку со «студнем») негромко стучал донышками поднятых из подвала бутылок, расставляя их по нестроганым полкам бара. Сам Бобр кемарил, сидя по ту сторону барной стойки. Время от времени он приоткрывал один глаз, обводил мутным взором посетителей и снова впадал в состояние расслабленной дрёмы.
Я несколько секунд постоял на пороге, привыкая к царившей в «Касте» полутьме. Увидел стоящих за высоким столиком приятелей, кивнул им и направился к бару.
– Здорово, Бобр, давно не виделись! – Я хлопнул ладонью по исцарапанной столешнице барной стойки.
Бармен вскинул голову, уставился на меня вялым взглядом. Давно подмечено: в Зоне просто так прозвища не дают. Нынешнего хозяина «Касты» прозвали Бобром за одутловатое книзу лицо, торчащие над нижней губой передние зубы и чуть скошенные к переносице, близко посаженные глаза.
– А-а, это ты, Колдун, – протянул Бобр, громко зевая. – Выпить зашёл или по делу?
– И то и другое. Ты от Семакина заказ получил?
– Дык вчера ещё. Всё уже скомпоновано, в подсобке лежит. Проверять щас будешь или потом?
– Потом, сперва пивком горло промочу.
Бобр криво усмехнулся:
– Что, первачок слишком крепким оказался? Твои дружки, вон, по второй уже заказали, с утра отпаиваться пришли. – Бармен вдруг наклонился ко мне и прошептал: – А может, тебе в стаканчик водки плеснуть или настоечки клюквенной? Мне ягодки лично от Болотного Лекаря передали. Он их не сам, конечно, собирал, зомби его трудились, дык ведь ты сталкер не брезгливый, не то что салабоны необстрелянные. Это те носы свои воротят, как только о делянках Лекаря услышат и о его работничках.
Я покачал головой: дескать, спасибо, не хочу.
– Зря отказываешься, – продолжил Бобр жарким шёпотом. – Я ж не за деньги тебе предлагаю, бесплатно. Ты личность, можно сказать, легендарная, на тебя почти все салаги как на бога смотрят. Если ты сейчас стакан-другой «клюковки» хряпнешь, так и они, глядишь, тоже заказывать начнут.
Я снова помотал головой: пиво ещё куда ни шло, перед ходкой привести себя в чувство – в самый раз, а вот пить перед вылазкой водку или настоянный на клюкве ядрёный самогон – это уже перебор. В Зоне всегда должны быть трезвая голова и твёрдые руки, пьяному там делать нечего – мигом в краю Вечных Теней окажешься.
– Значит, не будешь? – не то спросил, не то констатировал Бобр и грустно вздохнул: – А я думал, ты мне поможешь. Реклама мне нужна, понимаешь? А то я наделал настойки целую флягу, а товар не идёт. Пропадёт же впустую. Жалко.
– Хошь дам совет? – спросил я, на что бармен с готовностью кивнул. – Не говори никому, что настойка на клюкве Лекаря сделана. Скажи, что ягоды с Большой земли привезли… или нет, лучше скажи, что тебе с очередной контрабандой доставили флягу с украденным с Киевского ликёроводочного пойлом. Сам не заметишь, как быстро настойку разберут, ещё и добавки попросят привезти.
– Думаешь? – недоверчиво глянул на меня Бобр.
– Уверен на все сто. Вели Колченогому пива к третьему столику принести. Бесплатно! Советы тоже денег стоят.
Бармен покосился недовольно, но ничего не сказал: жажда наживы с продажи самодельной выпивки оказалась сильнее желания срубить с меня несколько монет.
– Колченогий! – крикнул он помощнику. (Тот уже закончил расставлять бутылки и теперь вытирал руки о замызганный передник.) – Кружку пива к третьему столику и поживее!
Я направился к Гиви и Бульбашу. Приятели маленькими глотками потягивали пиво и о чём-то негромко разговаривали. Наверное, обсуждали маршрут предстоящего задания.
Возле столика у дальней стены, спиной к шершавой кирпичной кладке, стоял сталкер в натовском камуфляже. Рядом отирался тип в чёрном кожаном плаще. Они о чём-то шептались, наклонившись к столешнице. Парня в камуфляже я узнал сразу, хотя тень от низко надвинутой на глаза военной панамы скрывала почти половину его вытянутого смуглого лица с широким приплюснутым носом и вывернутыми наружу губами. В ответ на мой приветственный кивок мулат скривился, будто надкусил лимон, презрительно сплюнул на пол и демонстративно отвернулся к собеседнику, которого я видел впервые.
Когда-то Мул состоял в клане «Воля» и был на хорошем счету у Запорожца, лидера группировки. Можно сказать, состоял при нём заместителем. Примерно в то же время, как я появился в Зоне, Мул где-то раздобыл карту раскиданных по всей Зоне схронов «Борга». Дело обещало быть выгодным: подобные склады не охранялись, поскольку были прекрасно замаскированы, а точные координаты нычек знали лишь командиры ведущих квадов. Поговаривали, конечно, что подступы к хранилищам заминированы сигнальными минами, но при должной аккуратности и сноровке эти системы предупреждения, пусть и с трудом, можно было преодолеть.
Мул несколько раз пытался уговорить Запорожца захватить несколько складов враждующего с «Волей» клана. Возможно, у парня так ничего бы и не вышло, но масштабная операция украинских военных в сотрудничестве с миротворцами ООН нанесла весомый ущерб запасам группировки. После недолгих раздумий Запорожец согласился совершить набег на засекреченные хранилища соперников.
Согласись главарь на уговоры заместителя до атаки вояк, то, возможно, у «Воли» что-то и выгорело бы, а так дело закончилось очередной кровавой бойней. До сих пор неизвестно, почему рядом с теми складами оказался большой отряд «Борга». Может, действительно правы те, кто говорит, что «борговцам» удалось внедрить своего человека в ближнее окружение лидера «Воли», и «крот» слил информацию о готовящемся набеге. Как бы то ни было, после провала операции и гибели в перестрелке с «Боргом» Запорожца власть в «Воле» захватил Гризли. Он давно враждовал с Мулом и ждал подходящего момента, чтобы свести счёты с упрямым мулатом. Когда изрядно поредевший отряд вернулся на базу, Гризли обвинил своего соперника в провале операции и дал тому час на то, чтобы навсегда убраться из лагеря. В противном случае парня ждал расстрел.
Мул ушёл из «Воли» и несколько месяцев промышлял сбором хабара и выполнением мелких поручений торговцев. Потом ему это надоело, он решил заняться промыслом проводника и неплохо преуспел в этом деле. Особенно помогла ему подняться на ноги волна хлынувших за периметр богатых туристов. Так бы он и процветал, не взойди на небосклоне Зоны моя путеводная звезда.
Я не считал себя единственным мегакрутым сталкером в Зоне. Нет, конечно, здесь и без меня было полно отличных ребят (тот же Мул, например), способных провести желающих за приемлемую цену хоть к самому Тёмному Сталкеру в гости и, что самое главное, вернуть обратно целыми и невредимыми. Но если верить цифрам, даже у самых классных проводников бывали осечки. Другими словами – неудачные ходки. У всех, кроме меня. За всё время моих вылазок в глубь Зоны, я ни разу не возвращался домой с пустыми руками и никогда не терял по дороге клиентов.
Пресыщенные жизнью и ищущие новых приключений богатеи, военные в полковничьих чинах и выше, вечно хмурые люди из серьёзных структур, маститые и не очень учёные – все они хотели заполучить меня или моих людей в свою команду и устраивали ради этого настоящие соревнования. Одни предлагали астрономические суммы в качестве гонорара, другие сулили наилучшее снаряжение, существующее чуть ли не в единственном варианте, третьи обещали спокойную жизнь на собственном тропическом острове, когда я надумаю навсегда отойти от дел, а четвёртые устраивали научные дуэли. (Яйцеголовые – что с них возьмёшь? – они все не от мира сего.)
Так что, сами понимаете, дела у Мула с каждым днём шли всё хуже и хуже. Все денежные клиенты уходили ко мне, а ему доставались объедки с барского стола. Я предлагал ему работать под моим началом, но он – гордый такой – отказался, а потом вообще стал кривить морду и делать вид, что знать меня не знает. «Ну и нюхач с ним, своих проблем выше крыши, не хватало ещё на его выкрутасы внимание обращать», – подумал я.
– Ну что, с барменом договорился? – спросил Бульбаш, когда я пожал руку ему и Гиви.
– Угу! – кивнул я и посторонился, давая Колченогому поставить кружку с пивом на стол.
– График не изменился? Выходим, как и договаривались вчера, в девять? – поинтересовался Гиви.
Я промочил горло, в два глотка ополовинив кружку.
– Всё по плану, ребята, не беспокойтесь. Вы мне лучше скажите: оружие, снаряжение проверили? Боеприпасы в норме, не подведут?
Бульбаш потряс головой, допивая остатки янтарной жидкости, поставил пустую кружку на стол, вытер губы рукавом.
– Обижаешь. Что мы, салаги зелёные, что ли? Всё уже не один раз проверено, запасы в рюкзаки уложены, оружие вычищено, смазано и готово к стрельбе. Верно, Гиви?
Грузин кивнул.
– Вот и славно. Сейчас пойдём к Бобру в закрома, проверим, что он там для нас приготовил. Потом каждый возьмёт по тюку – и по домам. Встречаемся у выхода на шоссе, – я глянул на экран ПДА, – через два часа. И не опаздывать! Негоже «пассажирам» с первого дня дурной пример показывать.
Бобр постарался на славу, собрал всё самое лучшее, что хранилось у него на складе: армейские сухпайки, банки с тушёнкой и «энергетиком», причём всё относительно свежее (год-два со дня производства, а не просрок, каким он обычно наполнял рюкзаки сталкеров); шесть сотен малокалиберной «пятёрки» для «Абакана» Бульбаша с подствольной артиллерией, ровно на половину меньше патронов калибра 7,62 для моего АК-103, тоже усиленного «костром», и столько же девятимиллиметровых «пилюль» для Гивиного «Вала», все «маслины» – в плотных картонных укупорках, словно их только что вынули из цинка; гранаты к подствольникам в общем количестве пятьдесят две штуки: сорок обычных и «прыгающих» ВОГ-25 (в пропорции три к одному) и дюжина светозвуковых ВГ-40СЗ.
Помимо прочего в собранных Бобром тюках нашлись новенькие противогазы с масками из пулестойкого стекла и комплекты штатовских портативных раций – тех самых, что любят американцы в фильмах показывать про свой хвалёный спецназ: с ларингофонами и динамиками-каплями на спиральном проводке.
«Всё-таки интересно, что бармену пообещал Семакин? – задумался я. – Это ведь не первая экспедиция по инициативе учёного, и бармен всякий раз из кожи вон лезет, чтобы снабдить нас по высшему разряду. Может, профессору посчастливилось создать философский камень в одной из своих подземных лабораторий, и теперь Семакин платит за это добро чистейшим золотом? Или Бобру доставляют товар вместе с разными реактивами, оборудованием и прочей нужной яйцеголовым фигнёй? Хм, а вот это больше похоже на правду. В Зону просто так ничего не провезёшь, а грузы с маркировкой «Для научных работ» прибывают сюда регулярно и досмотру не подлежат. Идеальное прикрытие для контрабанды. Впрочем, какая мне разница? Товар хороший, плачу за него не я, патронов и прочей байды с лихвой хватает на каждую экспедицию, ещё и остаётся. У меня дома уже целый склад боеприпасов из остатков от профессорских халтур образовался. А в Зоне, как и на войне, патронов много не бывает».
Я попрощался с барменом, ещё раз напомнил парням, чтобы не опаздывали, и двинул домой.
За время моего отсутствия Настя успела встать и привести себя в порядок. Она не то что не улыбнулась, увидев меня, а даже слова ласкового не сказала.
Я бросил тюк на диван. Консервы и прочие жестянки с провизией и напитками сразу переложил в рюкзак. Сверху на зелёный брезентовый бок положил противогаз и гарнитуру связи. Потом достал из металлического шкафчика автомат с запасными магазинами, положил на застеленный старыми газетами стол. Рядом высыпал боеприпасы из тюка, с треском порвал плотную бумагу укупорок и принялся набивать спаренные магазины патронами.
Руки механически делали привычную работу, а в голове всё крутились мысли о вчерашнем вечере: «Всё-таки непонятный народ эти женщины. Никогда не поймёшь, что им нужно. Я столько раз приносил Насте красивые артефакты, так она внимания на них не обращала, говорила, что я и есть самый лучший артефакт на земле. А вчера концерт из-за пустяка устроила. Подарок я ей, видишь ли, не приготовил. У нас, между прочим, конфетно-букетный период давно уже закончился. Да он, можно сказать, и не начинался: некогда здесь уси-пуси всякие разводить. Встретились, полюбили друг друга, поженились, а разными бла-бла-бла и ми-ми-ми пускай сопляки на Большой земле занимаются. Настоящие мужчины свою любовь делом доказывают, а не романтической чепухой. Небось, когда я её раненую на себе пять километров до лагеря тащил, она не сомневалась, что у меня есть к ней серьёзные чувства, так чего тогда вчера на меня взъелась? Подумаешь, о годовщине свадьбы забыл. Эка невидаль. Сталкеры такой ерундой голову не забивают… правда, и жён у сталкеров обычно нет. Ладно, может, я и не прав. Но и она тоже виновата. Зачем при всех-то на меня обиду изливать? Могла бы и наедине головомойку мне устроить. – Я почесал затылок, глядя на заполненные магазины и россыпь смятых в комки укупорок. – Пойти, что ли, извиниться? От Насти ведь не дождёшься, она гордая. Да и, если честно, это я накосячил. Внимательнее надо быть к своей женщине. Всё-таки, когда знаешь, что тебя любят и ждут, любые невзгоды переносятся гораздо легче. – Я хлопнул ладонью по столу: – Решено! Вот только закончу с подготовкой к экспедиции».
Я с щелчком вогнал магазин в окно ствольной коробки, проверил положение предохранителя. Встал, снял с вбитого в стену гвоздя разгрузочный жилет. Запихал в нагрудные карманы запасные магазины, потом рассовал по кармашкам гранаты для подствольника. Оставшиеся серебристые цилиндры ВОГов вложил в ячейки поясных подсумков. Я ещё раз внимательно осмотрел автомат, проверил застёжки и ремни разгрузки. Втянул воздух полной грудью, задержал на несколько секунд, шумно выдохнул: «Пора. Решился извиняться – нечего тянуть».
– Настёна! – крикнул я, подойдя к двери. – Дай что-нибудь пожрать, а то у меня от голода кишки крутит. И, это, прости меня за вчерашнее.
«Знатно обиделась, раз до сих пор молчит, – удивился я. – Ладно, попробуем по-другому». Я вышел из комнаты, проследовал в спальню, потом заглянул на кухню. Насти нигде не было. Видимо, пока я готовился к предстоящей экспедиции, моя ненаглядная ускользнула из дома, не забыв прихватить с собой LR-300 с оптическим прицелом.
«Что ж, значит, так тому и быть, оставим выяснение отношений до следующего раза». Я накинул на плечи разгрузку, застегнул на поясе ремень с гранатными подсумками, взял автомат и потопал к месту встречи с «пассажирами». Костюм Семакина и модернизированную Гаусс-пушку я решил оставить в устроенном в подвале дома тайнике. «На кой ляд они нужны в районе первого периметра, – подумал я. – Вот если б мы шли к военным хранилищам, Разрушителю мозгов или на ЧАЭС, тогда понятно, там без них не обойтись. А шляться в таком снаряжении по первому уровню Зоны – всё равно, что на танке штурмовать полусгнивший деревянный сарай: понтов много – толку мало. Другими словами, неоправданные затраты для достижения текущей цели».