Он смотрел на пачки денег, разбросанные по столу, но думал совсем о другом. Неужели время страха прошло?
Миновала неделя, как провалился путч ГКЧП. Неужели Ельцин, ещё несколько дней назад стоявший на танке перед Белым домом, победил? Сегодня приостановили деятельность КПСС и расформировали КГБ СССР. Путч – будто они в Латинской Америке какой-то, а не в Советском Союзе! Коммунистическая партия Советского Союза – руководящая и направляющая сила советского общества, ядро его политической системы, как записано в Конституции СССР, фактически оказалась под запретом! Впрочем, и СССР дышал на ладан… Было от чего закружиться голове – его поколение, поколение родителей, дедушки и бабушки – все выросли и прожили жизнь в СССР под руководством КПСС и под бдительным присмотром КГБ – а как же иначе?
Ромка присел на край узкой односпальной кровати, на которой также тут и там валялись пачки денег. «Неужели можно не бояться больше? И рюкзак денег, высыпанный на стол, а остатки на кровать, – больше не преступление?» СССР – шестая часть суши, ощерившаяся крылатыми ракетами во все стороны света, рухнул как карточный домик в одночасье. Не унеся с собой в небытие не то что Америку, как все ожидали, но вообще никого… Их поколение, как и предыдущие, воспитывалось для самоотверженной борьбы за мир во всём мире со всем остальным миром. Борьбы за правое дело, за счастье и свободу трудового народа, за приближение эры коммунизма, когда вовсе не останется денег. Денег… Кстати, о деньгах…
Он бегло пересчитал пачки, снова засунул их в рюкзак и забросил его на антресоль своей крохотной комнаты общежития аспирантов в Главном здании МГУ на Ленгорах. Как всегда, внезапно захотелось есть, и Ромка, закрыв дверь на ключ, отправился в столовую. По мере приближения к кассе на крепком сталинских времён подносе появлялись всё новые и новые блюда: два стакана в меру разбавленной сметаны, салат «Мясной», состоящий преимущественно из картошки с майонезом, куриный суп, практически без курицы, но довольно наваристый, что свидетельствовало о том, что курица в нём всё-таки была когда-то, три порции вторых блюд, а именно бефстроганов с картофельным пюре, судак с тем же пюре и бифштекс – вновь с пюре и жареным яйцом сверху. А что там этого пюре? – ложку повариха шлёпнет и размажет по тарелке. Вот три – в самый раз! На подносе уже не было места, но он как-то втиснул стакан компота и два пирожных – песочное и трубочку с кремом. В конце захватил хлеб. За всё Ромка отдал рублёвый спортивный талон на питание и ещё один талон на шестьдесят копеек – профсоюзный. Покушать он любил, и спортклуб с профсоюзами поощряли это невинное увлечение. Он же взамен отстаивал спортивную честь МГУ. Профсоюз помогал бескорыстно.
Пришла пора представить нашего героя. Рома, двадцать четыре года, выпускник, а ныне аспирант экономического факультета МГУ, член сборной МГУ по боксу. Высокий, худой, жилистый. Много ест, однако не толстеет. К наукам имеет способность, но ленив. Отслужил в Советской Армии и больше не хочет. Не красавец, но и не дурён. Временами нагл и бесцеремонен, порой застенчив. Способен смущаться. Девушкам нравится. Что они в нём находят – неизвестно.
Когда на подносе осталась лишь горка пустых тарелок и два пирожных, Ромка распустил ремень. Когда не осталось и пирожных с компотом, он расстегнул верхнюю пуговицу на штанах. Глазами ел бы ещё, но дышалось натужно – воздух с трудом проходил между сухофруктами из компота, которые остановились в пищеводе – ниже всё было занято. Требовалось время, чтобы они провалились глубже. Встав с некоторым сожалением – ну почему всё хорошее так быстро заканчивается? – Ромка отнёс поднос с посудой на мойку, подмигнув по дороге симпатичной незнакомой студентке. Та не ответила и демонстративно отвернулась, однако с интересом посмотрела вслед, когда он прошёл мимо.
За большими в два человеческих роста окнами мягко светило августовское солнце, в воздухе носились паутинки, предвещая бабье лето, уходила эпоха – страшная и героическая. На смену палачам и романтикам шла посредственность с элементами авантюризма. Ситуация напоминала половодье на реке, когда вода бурлит и несётся, закручиваясь в водовороты, а грязная ржавая пена снуёт тут и там, но постепенно опадает – и вот уже пузыри полопались, оставляя лишь бурые жирные пятна. Сумасшедшие мечты уступают место низменным желаниям, грандиозность и бесчеловечность свершений – карликовости начинаний. Суетливый Брайтон вместо «першпективы Невского».
– Ромка, погоди! – Его догонял дальний знакомый, кажется, с журфака. – Дело есть! Предлагают крупную партию японских видеокассет. Есть покупатель? – Ромка скользнул взглядом по стёртым отечественного производства ботинкам собеседника и на всякий случай поинтересовался:
– Почём кассеты? Какая фирма?
– Тридцать рублей штука. Партия от тысячи штук. Если больше десяти тысяч возьмёшь, скидка!
– А фирма какая?
– «Сони», кажется.
– Хорошо, я спрошу.
– Там мой интерес не включён. Я хочу по рублю за штуку! И ты можешь добавить! – Приятель уже кричал ему в спину. Ромка кивнул не оборачиваясь.
Ещё совсем недавно это являлось уголовным преступлением. А после первого курса Ромка чуть не сел за подобные делишки – пришлось отдать ментам всё заработанное и сходить в армию, чтобы о нём забыли. А сейчас? А сейчас правоверный комсомолец, идеологически подкованный журналист кричит на всю столовую, что хочет по рублю за штуку буржуазных кассет, а бывший подполковник ОБХСС, вербовавший Ромку в стукачи и чуть не сломавший ему жизнь, теперь вице-президент коммерческого банка и предлагает заходить, чайку попить в его кабинете с окнами на Кремль. Это произошло, когда они случайно встретились в первом на весь СССР кооперативном ресторане, куда Ромка подъехал на собственном мерседесе. Кстати, вон он стоит, серебристый красавец! И если бы та симпатичная студенточка знала, что это Ромкин, она бы, вероятно, продемонстрировала меньшее высокомерие. Ладно, на мерседес любой снимет, он предпочитает чистую игру…
Из столовой Ромка пошёл к доске объявлений «Куплю-продам», что висела на входе в зону «В» и превратилась за последнее время в прообраз биржи. Наряду с объявлениями о продаже детской коляски или подержанного молокоотсоса здесь предлагались видеомагнитофоны, автомобили и компьютеры по немыслимым ценам. Объявления о продаже ПК изобиловали непонятными терминами, как то: винт, мышь, клава, жёлтая или белая сборка. Причём белая была дороже. Ромка ничего не смыслил в компьютерах и их характеристиках, но цены его завораживали. Он вспомнил историю, рассказанную приятелем: «Я захожу к одному кексу, здесь, в общаге, он компами занимается. На двери цепочка, прикинь! Сам в халате, таком шёлковом, дорогом, на голове сеточка для волос, а за поясом „Макаров”. Мы перетёрли по делам, он в шкаф полез за чем-то, а там всё пачками денег забито. Тыщ триста, не меньше! Прикинь…» Ромка прикинул – денег хотелось.
Не для того, чтобы тратить и шиковать, – чтобы не уступать вот таким, в сеточках. Он уже заработал кое-что, и появился азарт – ещё, ещё! Их тема закрылась, поскольку в Югославии, где они продавали ширпотреб из совка, началась война. И он находился в поиске новых тем и возможностей. Но заниматься компьютерами представлялось заоблачным. Там и деньги крутились другого порядка, и, казалось, всё давно поделено. Да и не разбирался он в них: подсунут жёлтую сборку вместо белой или мышь сдохнет – проблем не оберёшься! Поэтому он привычно нашёл своё скромное объявление «Продам духи „Злато скифов”», сорвал соседнее, чтобы не закрывало, и принялся машинально читать другие. В одном предлагался к продаже новый автомобиль с диковинным названием «Пеугеот», цена изобиловала нулями. «Интересно, человек, когда писал, сам-то посчитал количество нулей?» Он долго пытался понять, что это за зверь – «Пеугеот»? Наконец догадался заменить русские буквы латинскими, и получилось – Peugeot. Господи, да это же пежо!
В Югославии Ромка заработал на сильно подержанный мерседес, купленный им самолично в Германии буквально пару месяцев назад и всё ещё остававшийся мечтой. Он продолжал испытывать эйфорию, каждый раз садясь за руль и не веря в происходящее. Можно было целый день ездить по Москве и вряд ли встретить больше парочки подобных красавцев с трёхлучевой звездой на капоте! Прохожие оглядывались, а знакомые считали его нуворишем, не зная истинного положения дел. А истина была далека от их представлений. На последние остающиеся пятьсот долларов Ромке подфартило ещё купить новенькую вишнёвую «девятку» по госцене, но после павловского подорожания.
На самом деле это была не его удача – просто мама всю жизнь стояла в очереди на машину и копила деньги, отказывая себе порой в самом необходимом, чтобы сделать своему единственному и ненаглядному мальчику подарок. А когда требуемые шесть тысяч были накоплены и очередь наконец подошла, машины, как и многое другое, в один день подорожали втрое, её отчаянию не было предела. Она позвонила сыну в Москву и, сдерживая слёзы, призналась в своей тайной мечте, которая рассыпалась на глазах, а он, потрясённый до глубины души её любовью и самоотверженностью, только твердил в трубку: «Мама, не плачь, мама, только не плачь, я тебя люблю!» А потом признался, в свою очередь, что требуемая сумма у него есть. Мама ужасно испугалась и расстроилась – в СССР иметь подобные деньги априори считалось преступлением. Но Ромка объяснил, откуда дровишки, поклялся, что не украл ни копейки, и это было чистой правдой. Так неожиданно у него в руках оказалось сразу две мечты! Но совсем не оставалось денег.
Со свойственной ему предприимчивостью и низким уровнем сентиментальности Ромка быстро нашёл покупателя на мечту номер два, а именно на «девятку». Покупателем выступило совместное советско-американское предприятие – одно из первых в СССР. Фактически это была не продажа, а обмен одной мечты на другую, потому что западники, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся вполне нашими евреями, готовы были заплатить сто пятьдесят тысяч рублей! Правда, безналичных. Ромка не сомневался, что сумеет распорядиться безналичной мечтой не хуже, чем осязаемой, но сбыться ей оказалось не суждено. Когда он уже подъезжал к офису покупателей на Калининском проспекте, в задницу вишнёвой мечте въехала древняя белая «копейка». И плотно так вошла – на полкапота разместилась в багажнике «девятки», слегка её обеременев. Случилось это точнёхонько в день путча – девятнадцатого августа 1991 года. Так что довольно минорное «Лебединое озеро», звучавшее в тот день в эфире всей страны, оплакивало не только мечту прогрессивного человечества о соединении пролетариев всех стран, но и вполне прозаическую мечту отдельно взятого молодого человека о первоначальном капитале.
Пребывать в прострации и с битой мечтой на руках было не в характере нашего героя, поэтому он выбил из въехавшего ему в зад кооператора (хоть здесь повезло, что не инженер) двадцать тысяч – не мечта, но тоже деньги, учитывая, что за саму машину он заплатил шестнадцать. Таким образом, всё состояние Ромки на данный момент состояло из старого «мерина», битой «девятки» и двадцати тысяч. С одной стороны, немало, учитывая, что стипендия аспиранта составляла шестьдесят рублей, зарплата инженера – сто шестьдесят, а профессора МГУ – четыреста со всеми надбавками. С другой стороны, у какого-то кекса в халате и сеточке для волос только в шкафу завалялось минимум триста тысяч… А он что – хуже кекса?
Нет, он лучше кекса! Но пока это известно лишь ему самому. А чтобы об этом узнали окружающие, и особенно отворачивающиеся студентки, необходимо поднять конкретно денег. Странные метаморфозы начались с девушками по мере перехода общества на капиталистические рельсы – теперь им недостаточно большой и чистой любви, нужны ещё и бабки…
От философских рассуждений его отвлёк бывший однокурсник Эдик Поплёвкин. У Эдика имелась отвратительная особенность – при разговоре он подходил к собеседнику максимально близко и говорил прямо в лицо. Вот и сейчас, для начала наступив Ромке на ногу, Эдик задышал на него крепким чесночным духом и доверительно зашептал: «Есть красная ртуть! Надо продать…» Ромка деликатно высвободил ногу и попытался отодвинуться. Эдик взял его за пуговицу. Смирившись, Ромка обречённо спросил: «Сколько?»
– Пусть сами цену предложат!
– Хорошо.
Эдик не отпускал пуговицу. Ромка не знал, что такое красная ртуть. Эдик тоже. Надо было как-то продолжать разговор, потому что Эдик требовательно сопел ему в лицо.
– А где находится?
– Этого я сказать не могу. Сам понимаешь!
– А сколько там её?
– Этого я тоже не могу сказать.
– Хорошо. Я передам.
– Договор! – Эдик наконец отпустил пуговицу.
Ромка поспешно завернул за угол, лишь потом вспомнив, что шёл в другую сторону. Эдик обладал кипучей энергией и чрезвычайной настырностью. По его собственным словам, он отслужил в спецназе морской пехоты и забивал гвоздь-стопятидесятку в стену ладонью. Но никогда этого не демонстрировал. Будучи отчисленным с третьего курса, Эдик продолжал жить в студенческой общаге. Коммерческие предложения сыпались из него как горох. А также советы на все случаи жизни. Помнится, Ромка воспользовался одним.
Когда пару лет назад в Союзе случился бум бодибилдинга, он как одержимый начал качать железо вместе с другими пацанами из секции. Результаты быстро росли. Вскоре он уже жал от груди полтора собственного веса и не собирался останавливаться на достигнутом. Результаты росли, а мышечная масса – нет! А хотелось банки как у Шварценеггера. Ни о каких анаболиках тогда ещё не слышали, и Эдик дал бесплатный совет: «Пей пиво со сметаной. Прямо в пиво кладёшь сметану и вилкой размешиваешь! Лучше на ночь». Пропорции Эдик не назвал. Ромка, перфекционист по натуре, решил: чем больше, тем лучше! На ужин теперь он жарил себе сковородку картошки с мясом и выставлял на стол три бутылки пива. И три пачки сметаны. Наливал пиво в кружку, отпивал треть, заедая горячей картошкой, потом вываливал пачку сметаны в пиво, размешивал, как учили, и пил уже так. Кстати, довольно вкусно получалось. Пиво становилось мягким, жирным и маслянистым, как чай в армии, когда туда бросаешь пайку сливочного масла. К концу ужина Ромка неизменно становился осоловевшим, с вытаращенными глазами и открытым ртом, будто карась на траве. Дышал с трудом, то и дело отрыгивая. По несколько раз за ночь бегал в туалет. Неделя такой диеты принесла скромный результат – плюс полтора кило. Потом кончились деньги, и диету пришлось прекратить. Полтора кило как корова языком слизнула. Эдику он после этого не верил.
Чуть не дойдя до своей комнаты, Ромка встретил осетина Феликса, который у себя на родине разливал водку в серьёзных объёмах. Феликс был очень спокойный человек и, в отличие от всех остальных известных Ромке осетин, не занимался вольной борьбой. Как, впрочем, и другими единоборствами. За его неторопливыми движениями, за спокойным, внимательным взглядом чувствовался такой характер, что никакая борьба не нужна.
– Привет, Фелё! – Ромка позволял себе обращение, принятое только в узком кругу земляков Феликса. Тот принимал это, поскольку Ромка был вхож в диаспору через своего близкого друга Альберта, пользовавшегося авторитетом. Кроме того, он совсем недавно продал Феликсу две с половиной тысячи долларов, на которые тот купил двушку на Удальцова, недалеко от университета, своей любовнице Лариске. После этого случая Феликс стал иначе смотреть на Ромку, который слыл в общаге раздолбаем и человеком без тормозов. Наверное, Феликс раньше других и даже раньше самого Ромки понял, что тормоза у того всё-таки были.
– Привет, привет, Рома! – и понизив голос: – Капуста есть?
– Сколько надо?
– Тыщ пять возьму…
Ромка смекнул, что водка несёт хорошо.
– По тридцать пять сделаю.
– Рома, я у тебя недавно по тридцать брал!
– Феликс, после этого путча все как взбесились. Никто не хочет зелень продавать. И по тридцать пять трудно найти. У меня просто люди только вернулись из-за бугра, где два года в посольстве работали, они ещё особо не в курсе.
– Хорошо. Когда будет?
– Вечером привезу.
– Хорошо. Я у себя буду. Или у Лариски. – Они все жили на одном этаже.
Очень удобно. На этаже сорок комнат. Девять этажей в секторе. Четыре сектора. Это только аспирантских. И несколько тысяч студенческих комнат по три-четыре человека в каждой. Очень удобно, потому что Ромка мгновенно сгонял в другой сектор и договорился, что вечером возьмёт пять тысяч долларов по тридцать четыре рубля. Настроение стало приподнятым.
Не следует думать, что Феликс был простофилей и не мог сам найти валюту дешевле. Просто он был очень осторожным человеком – бесценное качество, если ты разливаешь водку на Северном Кавказе. Он предпочитал переплатить надёжному человеку и не светиться самому. В общаге стреляли каждую неделю, несмотря на ментовскую охрану. А за её пределами стреляли каждые полчаса. Глядя на приземистого, чуть полноватого, с ранними залысинами Феликса, больше похожего на еврея, нежели на кавказца, никто бы не подумал, что перед ним подпольный миллионер. Зато Ромка разъезжал на серебристом мерседесе, купленном на последние, легкомысленно носил в кармане по пять тысяч не своих долларов и порой забывал закрывать комнату, где хранил рюкзак с деньгами. У каждого своя судьба…
Также не надо думать, что Ромка обманывал Феликса, рассказывая про мифических людей, вернувшихся из-за границы, – он просто интуитивно соблюдал правила игры, не давая повода самолюбию Феликса взыграть и сломать сделку. Всё-таки на эмоциональном уровне человеку трудно смириться с тем, что он даёт другому заработать на себе пять тысяч за пятнадцать минут, не прилагая особых усилий. В действительности услуга стоила этих денег. Во-первых, Ромка брал на себя риск – Феликсу не нужно было с деньгами идти в незнакомое место к незнакомым людям, а потом возвращаться обратно и снова с деньгами. Во-вторых – и это самое важное, – Ромка светился вместо Феликса. И если когда-то кому-то захочется бомбануть жирного бобра, то придут не к Феликсу. О том, что его могут бомбануть, Ромка не задумывался, он жил бесшабашно и слегка бравировал этим…
– Романов, к телефону!
Ах да, Ромка был ещё и Романов. Откуда у него царская фамилия, совершенно непонятно, поскольку отец происходил родом из деревни. Откуда-то с Поволжья. Собственно, это всё, что он о нём знал. Отец исчез, когда ему не исполнилось и трёх лет. Там имела место какая-то непростая история, о которой мама никому не рассказывала. А ещё она никогда больше ни с кем не встречалась. В её жизни остался только один мужчина – её ненаглядный мальчик.
Звонил из Питера бывший сослуживец. И тоже с кучей коммерческих предложений, которые Ромка терпеливо выслушал, хотя сразу решил, что это порожняк. Однако в конце приятель сказал интересную вещь.
– У нас в Питере есть крутой коммерческий банк, я с ними веду дела. Они хотят купить место на РТСБ[1]. В Москву для этого едет их начальник службы безопасности, с которым я хорошо знаком. Даже бухали вместе. Он спрашивает, нет ли у меня в Москве надёжного человека, чтобы встретил? Я тебя назвал. Сможешь?
– А когда он приезжает?
– Завтра. На «Стреле».
– Встречу!
Утром Ромка был на Ленинградском вокзале. Он подогнал мерс прямо к перрону и прогуливался в толпе встречающих, самодовольно отмечая, как народ глазеет на тачку. На его ласточку…
Вот из вагона вышел невысокий человек в роговых очках и слегка помятом костюме. В руках у человека был саквояж, а на голове – ровный пробор в жиденьких тёмных волосах. На лице горделиво выделялся крупный шнобель.
– Олег Владимирович!
– Рома!
Олег Владимирович вяло пожал Ромкину ладонь и, как само собой разумеющееся, протянул ему саквояж, оказавшийся довольно увесистым. Мерседес не произвёл на Олега Владимировича никакого впечатления. Кажется, его больше удивило, что ему не открыли дверь. Сел он на заднее сиденье. Ромка решил называть его шефом.
– Куда едем, шеф?
– На биржу. Почтамт на Кирова знаешь?
– Конечно!
Ехали они ровно пять минут, и за это время Олег Владимирович не проронил ни слова. Ромка решил также помолчать, хотя был довольно болтлив по натуре. Биржа оказалась закрыта. Они немного прогулялись по Кирова, которая недавно снова стала Мясницкой. Олег Владимирович выглядел несколько встревоженным. И это настроение в нём нарастало. По неопытности Ромка решил, что тот волнуется перед встречей с самим Боровым. Ровно в девять они были в приёмной президента РТСБ. Помимо них, в приёмной находились две прехорошенькие секретарши и охранник, напоминающий крупногабаритный предмет интерьера. Константин Натанович встретил их приветливо и рассыпался в комплиментах банку.
– Это большая честь для нас, что такой солидный банк решил стать нашим партнёром. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Мы все как одна большая дружная семья… первые ростки демократии… на ниве предпринимательства…
Олег выслушивал этот политес с высокомерным выражением на слегка побледневшем лице. А Ромка вспомнил совсем недавнюю байку, что якобы именно Боровой прислал два грузовика с водкой для защитников Белого дома во время путча. «Где бы он сейчас был, если бы ГКЧП победил?»
– Вы знаете, мы далеко не всех принимаем в свои ряды. Деньги не главное в этой жизни. Как говорится, лучше с порядочным партнёром заработать, чем с непорядочным потерять. – Президент улыбнулся собственному каламбуру.
Ромка взглянул на вновь обретённого шефа, тот выглядел не лучшим образом – бледность на лице приобрела зеленоватый оттенок, на лбу выступили бисеринки пота.
– Кстати, вы привезли наличные? Знаете, мы временно не принимаем безнал…
– Роман, сгоняй в машину, принеси саквояж. – Слова давались Олегу Владимировичу с трудом. Ромка шементом метнулся из кабинета.
На улице он открыл багажник и расстегнул саквояж. Помимо денег, там находились только зубная щётка и тюбик пасты «Поморин»…
Рослые охранники на входе подозрительно его осмотрели, но пропустили. Видимо, было указание. Через две минуты он снова появился в кабинете. Боровой продолжал говорить. Олег Владимирович смотрел в окно, потом неожиданно встал и молча вышел. Боровой с удивлением посмотрел ему вслед, затем перевёл взгляд на Ромку. Тот сделал вид, что ничего не произошло. На какое-то время повисла пауза, затем Боровой снова заговорил.
– Мы связываем свои надежды с Борисом Николаевичем Ельциным. Настоящий сибиряк, настоящий лидер! А как он держался во время штурма! – Ромка с удивлением взглянул на Борового. – Я, кстати, и сам там присутствовал. Мне выпала честь быть лично представленным… И вот в самый критический момент…
Прошло несколько минут, шефа не было, Боровой говорил. Ещё через какое-то время он начал вопросительно запинаться. Шефа не было.
– Сколько стоит место на вашей бирже? – неожиданно перебил его Ромка.
– Членский взнос составляет пятьсот тысяч! – с готовностью откликнулся Константин Натанович.
– Четыреста наличными…
– Ну, вы знаете, мы же не на базаре…
– Конечно, мы не на базаре. Мы на бирже. А чем биржа отличается от базара?
Боровой улыбнулся. Маска сползла с его лица. Всё-таки в первую очередь он был делягой…
– Хорошо. У вас есть доверенность?
– У меня есть деньги. Я плачу, получаю приходник, договор подпишем позже. Когда шеф закончит неотложные дела.
– Хорошо!
Ромка встал и пожал президенту руку. Через десять минут он вышел на улицу с приходником в кармане. В саквояже оставалось сто тысяч.
Шефа он нашёл во дворе за углом. Тот сидел на деревянном ящике и что-то с жаром рассказывал трём бомжам. Лицо его раскраснелось, он активно жестикулировал. Собеседники слушали невнимательно. На одном из слушателей был пиджак шефа, который казался бомжу тесноват, а рукава коротки. Второй причёсывался расчёской шефа. Третий ел огурец. Дурного слова не говоря, Ромка коротко ударил ближайшего бомжа. Тот послушно сел на жопу, а придя в себя, тут же протянул шефу расчёску. Другой поспешно принялся стаскивать пиджак.
– Роман, почему ты так обращаешься с моими друзьями?
– Шеф, нам пора идти. Боровой всё подписал, нужна ваша подпись.
– А вот это хорошо! – Олег Владимирович легко поднялся, он явно вернулся в норму. Бомж накинул ему на плечи пиджак, другой снова протянул расчёску. Все трое с уважением посмотрели им вслед…
Ромка был назначен директором брокерской конторы банка на РТСБ. Как этим счастьем распорядиться, он не очень понимал. На бирже вчерашние инженеры и физики-ядерщики пытались оптом и в розницу продавать всё подряд – от женских чулок ивановского производства до составов с мазутом. Было ощущение, что вся страна вдруг принялась торговать чем ни попадя. Банку чулки с мазутом были не нужны, и зачем ему вообще брокерская контора – тоже непонятно. Кроме того, Ромку терзали смутные сомнения – никаких гарантий торгующим на ней брокерам биржа не предоставляла, единой системы расчётов не существовало. Он собрался в питерскую альма-матер за инструкциями.
Но вначале: «К нам едет ревизор!» Ему позвонили из банка и попросили встретить сотрудника, отправляющегося в командировку в Москву. Ему вообще теперь звонили чуть ли не каждый день и просили выполнить какое-нибудь мелкое поручение: встретить, передать, привезти, отвезти. Часто звонил Олег, как он стал называть шефа после оглушительной совместной пьянки по случаю приобретения места на бирже, и тоном, не терпящим возражений, ставил в известность: «Завтра съездишь на Петровку, возьмёшь бумажки и передашь с поездом». «Хорошо, шеф!», – легко соглашался Ромка. Зарплаты он не получал и в штате не состоял. Половина поручений Олега носила личный характер…
Ромка уже привычно прогуливался по перрону, глядя на подходящую «Красную стрелу». Есть всё-таки что-то торжественное в прибывающих поездах. И волнующее – в отходящих. Не так с самолётами. В аэропорту обстановка нервная, суетливая. Полёт – это перемещение из точки А в точку Б. Быстрое и утилитарное. Вокзал напоминает храм. Поезд – это путешествие. Основательное и располагающее к философским рассуждениям. Недаром пьянка в поезде запоминается надолго.
Из вагона вышел мужичок в очках. Со спутницей. Ромка уже привык, что если питерец – значит, в очках. Мужичка звали Саша. Его жену Галя. Командировка заключалась в том, что Саша с Галей вечером отправлялись в теплоходный круиз с Северного речного вокзала Москвы. А до тех пор делать им было решительно нечего. Ромка повёз их в общагу. Надо сказать, что к тому моменту он занимал целый блок в ГЗ МГУ, состоящий из двух крохотных комнат и малюсенькой прихожей с раздельным душем и туалетом. Хоромы! Его сосед и дружок Макс вечно пропадал в своём родном Челябинске, где мутил бизнес с вельветовыми штанами. Большую часть прихожей и часть комнаты занимали десять ящиков водки, купленные Ромкой по случаю у знакомых продавщиц в Октябрьском райпищеторге. Водка была дефицитом и валютой. Часть комнаты Макса занимали десять ящиков советского шампанского, дёшево купленные Максом по случаю возле метро «Университет». Шампанское было просроченным.
При виде такого изобилия глаза Сашки-командированного весело заблестели.
– Чувствуется, что Москва – столица. Какой размах!
Ромка достал из холодильника бутылку охлаждённого шампанского и посмотрел на Галю. Та согласно кивнула.
– А я буду водку! – произнёс Сашка и довольно зажмурился, как сытый кот. Часы показывали 8:23.
Потом они сходили в студенческую столовую, позавтракали. Ребятам всё очень нравилось. Они были лёгкие, заводные. При этом Сашке исполнился сорокет, и кем он только не был в этой жизни – учителем математики в ПТУ, таксистом, научным сотрудником, уборщиком, командовал соединением подводных лодок. Да-да! Но об этом чуть позже. Теперь вот подвизался в банке.
Когда они допивали вторую бутылку водки, а на часах светилось 10:18, Сашка признался, что эта встреча была навязана ему Котлярским (фамилия Олега) с целью проверки Ромки на вшивость. Олег, как бывший военный прокурор, никому не доверял. Так что интуиция Ромку не подвела.
– Ну и как? Ты меня проверил? – пьяно спрашивал Ромка.
– Ещё как! – столь же пьяно отвечал Сашка.
– А зачем вообще меня проверять, мне же денег не доверяют? А бумажки кто угодно может возить…
– А хрен его знает! Вот, слушай историю. Работали мы с Галкой полотёрами в Эрмитаже…
– Эк вас угораздило!
– Ну, в смысле подрабатывали, чтобы на Болгарию заработать. Мы туда на горных лыжах ездили кататься по профсоюзной путёвке…
– Круто! Горные лыжи – это же страшно!
– Ничуть! Всё дело в технике. Мы тебя научим. Короче, натирали полы по ночам, а так я в НИИ гидроакустики тогда работал. Короче, о чём это я? Ах да, я анекдот хотел рассказать. Стоит учитель математики перед картиной «Последний день Помпеи». И так посмотрит, и так, – Сашка сдвинул очки на кончик носа и смешно крутил головой. – И наконец учитель говорит: «Всё, бля. попадало…». – И сам первый заразительно засмеялся.
Коротко стриженный и круглолицый, с добрыми близорукими глазами за толстыми стёклами очков, Сашка напоминал щегла постоянными живыми поворотами головы и манерой внимательно всматриваться в собеседника. Меньше всего он подходил на роль проверяющего. Сашка априори верил людям. Обмануть его было несложно. Ромке показалось, что это характерная черта настоящего питерского интеллигента, не позволяющего себе оскорблять незнакомого человека недоверием. Несмотря на то что Ромке такой подход очень импонировал, позволить себе подобное прекраснодушие он не мог.
День пролетел незаметно. Выпили прилично, благо убыль в закромах на глаз не определялась, но не сказать, что нарезались. Было хорошо. Болтали без умолку. Сашка видел мир под другим углом, в нём не было вот этого чисто московского – успех любой ценой. И это Ромке тоже нравилось. Чувствовалось, Сашке можно доверять. А ещё он был очень неглуп и довольно практичен. Последнее уже не являлось типичной интеллигентской чертой и выделяло Сашку из сонма прекраснодушных балаболов. Именно он сказал, что банку остро не хватает автотранспорта. Деньги есть, но непонятно, где купить. Интересно, а на бирже продают автомобили?
К пяти часам Ромка отвёз ребят на пароход. Он не задумываясь садился пьяным за руль. Власть в стране отсутствовала, безоружные менты старались не лезть на рожон. Из мерседеса в лучшем случае можно было услышать: «Пошёл на …!» А могли и палку отобрать…
Наутро Ромка проснулся с головной болью и мыслью: «Банку нужны машины!» Наскоро умылся, почистил зубы, плюнул на душ и даже на завтрак и к открытию был на бирже. Изучение списка предложений, напечатанных новомодным компьютерным способом на десятках страниц мелким шрифтом, заняло несколько часов. Машин предлагалось крайне мало. Если отбросить жеманное «Продам двести автомобилей ВАЗ различных моделей. Цена 25 000 000 рублей. Предоплата», то в сухом остатке получалось, что жигули в розницу можно было купить от ста пятидесяти тысяч за штуку безналом или от ста тысяч налом. Без особого выбора моделей, цветов и тому подобного. Объявлений было ровно три. Предлагались ещё иномарки по заоблачным ценам. Ромка крякнул. Координат продавцов не имелось. Следовало дождаться торгов и там поднимать карточку с номером конторы, как в кино. Биржа претендовала на комиссионные.
Ромка позвонил в банк по межгороду, представился и, набравшись наглости, попросил соединить с председателем правления. На удивление его соединили.
– Головчин слушает…
– Дмитрий Львович, здравствуйте! Это Роман Романов из Москвы, директор вашей брокерской конторы на РТСБ.
– Да, Роман, добрый день! Наслышан…
Ромка невольно расплылся в улыбке.
– Я слышал, что банку требуется автотранспорт, и изучил предложения на бирже.
– Очень хорошо! Актуальный вопрос. И что предлагается?
Ромка коротко доложил обстановку, добавив, что ситуация каждый день меняется и существует тенденция к росту цен. Про рост цен он добавил от себя.
– Да-а… Неудивительно, неудивительно. Знаете что? Приезжайте-ка в Питер. Познакомимся и всё обсудим.
– Когда быть?
– А давайте в понедельник с утра…
– Буду!
Вежливо попрощался и повесил трубку. Bay! Он говорил с самим Головчиным, и тот знает о его существовании. И даже наслышан! Банк входил в тройку крупнейших в Питере. Вечером ему в общагу позвонил Котлярский и вставил пистон, что он перепрыгнул через его голову и обратился напрямую к председателю. «Ничего, переживёшь…» – думал про себя Ромка. Это было ошибкой и говорило о его полной неискушённости в аппаратных играх. Да и откуда подобному опыту было взяться? Впрочем, у кого-то это врождённое…
В воскресенье из круиза вернулись Сашка с Галкой, и они все вместе отбыли в Питер на «Стреле». В поезде, как водится, нарезались. Утром не в лучшем расположении духа Ромка с Сашкой прямо с вокзала пешком отправились в банк. Благо недалеко – банк находился на углу Литейного и Невского и, к великому изумлению Ромки, располагался в жилом доме в обычной питерской коммуналке. В расселённой огромной коммуналке, пережившей скоропалительный ремонт с претензией на роскошь. В том виде, как её представлял советский человек. То есть круглые золотые ручки на сосновых дверях, покрытых лаком. Аудиенции ожидали в приёмной, ещё недавно бывшей кухней. Казалось, копоть на потолке проступает сквозь свежую краску, а тараканы под пластиковыми плинтусами лишь ждут своего часа. У Сашки чуть заметно тряслись руки, Ромка выглядел огурцом – сказывалась разница в возрасте. Зашёл хмурый Котлярский, в таком же состоянии, подозрительно их оглядел и, не отвечая на приветствия, скрылся в кабинете председателя. Заходил он туда без приглашения, коротко постучав для вида. Это Ромка отметил, несмотря на изменённое состояние сознания.
Вскоре их пригласили. Головчин оказался довольно молодым человеком, лет тридцати с небольшим. Приветливый, с живыми умными глазами. Естественно, в очках.
– Ну что, Роман, освоились на бирже?
– Да, Дмитрий Львович, там нет ничего сложного. Но я не очень понимаю, зачем банку нужно это членство…
– Хороший вопрос – Головчин посмотрел на Котлярского, тот заёрзал на стуле, с неприязнью взглянул на Ромку и быстро заговорил. Тон его был лишён обычных барских ноток.
– Дмитрий Львович, биржа – это клуб избранных. Помимо всего прочего, членство подчёркивает статус банка. Ну и если вдруг банк решит заниматься нефтянкой – это самый короткий путь. Реализация сырьевых товаров – приоритет биржи…
– Так-так… Понятно, Роман? – Показалось, или Головчин спрятал лукавую улыбку в носогубных складках?
– Так точно! – почему-то по-армейски чётко произнёс Ромка. И только что не щёлкнул каблуками. Понятно ему было лишь, что он снова получит пи@лей от шефа за то, что лезет не в своё дело. Хотя чьё же оно ещё? И почему он сам назначил Котлярского на роль шефа, в которой тот чувствовал себя весьма органично?
Впрочем, сейчас было не до этого. Они обсудили ситуацию с ценами на автомобили, и Головчин принял осторожное решение приобрести одну-две машины для начала.
– Не думайте, что у банка наличности сколько хочешь. Конечно, хотелось бы цивилизованным образом приобретать автомобили по безналу. Но вы правы: нет никаких гарантий, что мы получим их после оплаты. Поэтому давайте решим так – вы с Александром Борисовичем получите в кассе триста тысяч под отчёт. Мы его командируем в Москву и вы вместе приобретёте пару машин. Цены будете согласовывать с Олегом Владимировичем. После поставки машин решим, как действовать дальше.
Ромка с Сашкой согласно кивнули и встали. Котлярский лишь чуть прикрыл глаза на мгновение, показывая, что понял. Аудиенция закончилась.
Ромка остался очень доволен, что не один будет заниматься совершенно новым делом. Где машины, там и деньги. И криминал. В Союзе всегда так было, а сейчас особенно.
Они послонялись по банку, пока кассир готовила сумму. Сашка познакомил его практически со всеми сотрудниками, коих набралось полтора десятка, не считая технического персонала. Сам он занимал непонятную должность порученца по всем вопросам. В банк его пристроил стремительно разбогатевший одноклассник, являвшийся одним из учредителей. Знакомый поднялся на компьютерах. Опять эти чёртовы компьютеры! «Эх, надо было на ВМК идти, а не на экономический», – подумал Ромка. В математике он до армии шарил.
Наконец получили рюкзак денег. И тут как тут появился Котлярский.
– Так, сейчас поедем в одно место, всё обсудим.
– Мы же с деньгами.
– Ничего, место безопасное.
Местом оказался помпезный ресторан «Невский» на набережной, где Олег с ходу заказал бутылку водки. И, не дожидаясь закуски, разлил её в три фужера. Ромку аж передёрнуло – он не завтракал и его мутило после вчерашнего.
– Ничего, давай поправимся! – Котлярский требовательно смотрел на него и, казалось, читал мысли. Ромка испуганно помотал головой.
– Давай, давай! Полегчает. Думаешь, я не вижу, как тебя плющит!
Они с Сашкой звонко чокнулись и выпили водку большими глотками. Два типичных питерских интеллигента. Ромка так не умел и пил как придётся – морщась и вздрагивая всем телом.
Больше всего он боялся, чтобы водка не вышла обратно. Какое-то время организм балансировал на грани обморока, а потом ему и впрямь резко полегчало. Тут как раз принесли оливье. Под салатик шеф налил ещё и неожиданно начал задушевный разговор. В его тоне слышались отеческие нотки и сквозило участие. Они снова выпили. Стало хорошо. Утреннее состояние казалось нелепой ошибкой, которая больше никогда не повторится. Водка затекала мягко, приятно распространялась по телу, теребила чувства. Он почти любил Олега, как отца, в этот момент.
– Ты пойми, Рома, Головчин серьёзный человек. Он абы кому не доверит деньги. И это только начало. В следующий раз я выбью для тебя не меньше лимона. Вот увидишь. А всё почему? Да потому, что ты правильный пацан. С понятиями и принципами. Ты не продашь, я уверен. Я, между прочим, за тебя поручился! Сечёшь? Эй, Николаша, принеси ещё бутылочку! – Вертлявый официант с прилизанными волосами и приторными манерами поспешно засеменил через пустой полутёмный зал. Рукава его чёрного костюма лоснились на локтях.
Ромка пьяно отметил сразу две вещи. Во-первых, Олега здесь хорошо знают. Во-вторых, несмотря на несуразность места, скорее похожего на станционный зал ожидания, ему было уютно и хорошо здесь. И как вовремя Олег послал за бутылкой! Несмотря на расслабленность и эйфорию, он то и дело трогал ногой рюкзак под столом.
– Рома, главное в жизни – держаться правильных людей. И помнить, кому обязан. А когда ты в команде, мы горы свернём, правильно, Фузеич?! – Олег поплыл. У Сашки, который оказался Фузеевым, очки сидели набекрень, но он этого не замечал. Всем было хорошо.
После второй бутылки Олег сходил в туалет и вернулся несколько протрезвевший и какой-то странный – лицо побледнело, мокрые волосы были аккуратно причёсаны.
– Всё. Пора двигать на вокзал, – проговорил он неприятным голосом.
Пора так пора. Рассчитались, поднялись и двинули. В кассах было не протолкнуться, Ромка прижимал к себе рюкзак. Билеты купили в депутатском зале, слегка переплатив. Зато поедут в СВ. Вдвоём. Поезд отправлялся через полчаса. Олег проводил их до вагона и попрощался. К чему он устроил пьянку и этот странный разговор, было непонятно. Они посовещались и решили, что Олег хочет долю, но не решается сказать об этом прямо…
Москва встретила холодным осенним дождём и привычным уже похмельем. Работать с питерскими и не пить оказалось невозможно. Закинули рюкзак в общагу и поехали на биржу, где протолкались весь день. Улова не было. Никто не хотел покупать ивановские носки, но, как только выставлялся лот с автомобилем, начиналась драка. Безумные брокеры с горящими глазами вздымали свои карточки, как кумачовые стяги на демонстрации, загоняя цены в поднебесье. За чёрную «Волгу» дали четыреста тысяч, за жигуль шестёрку – сто восемьдесят. Правда, безналичных. Ромка с Фузеевым только переглядывались. Ромке казалось, что не существует ни «Волги», ни четырёхсот тысяч, а есть какая-то идиотская игра взрослых людей, которым вдруг разрешили поиграть в свободный рынок. Когда вечером созвонились с Олегом, тот и слушать не захотел про такие цены.
– Деньги целы? Давайте возвращайтесь обратно!
– Подожди, мы ещё поищем. За деньги не переживай, всё в целости и сохранности.
– Ну смотри. Чтоб звонил каждый день!
– Хорошо. – Ромка повесил трубку.
Он написал от руки на листке бумаги «Куплю автомобиль. Дорого!» и повесил его на доске объявлений в секторе В. Надежда была слабая. Днём они безрезультатно толкались на бирже, обзаводясь огромным количеством бесполезных знакомств, а по вечерам пили шампанское Макса. Каждая третья бутылка была прокисшей. В маленькую Ромкину комнату битком набивалось желающих натрескаться на халяву и до хрипоты поспорить о трансцендентном. Аспирантура МГУ как-никак… Также заглядывали на огонёк менты, охраняющие ГЗ, и пожарные. Те конфузливо стреляли бутылку-другую водки, каждый раз обещая отдать. Но, видимо, забывали…
Было весело и содержательно. Тем удивительнее оказалось появление неизвестного субъекта, который долго выяснял, кто хозяин, а потом сквозь гвалт пьянки прокричал Ромке на ухо: «Вы машинами интересуетесь? Ну, покупаете задорого…» Тот сначала даже не понял, о чём речь. А когда дошло: «Я! Точно! Давай!» – как будто субъект мог достать машину из кармана. Пришлось выйти и в коридоре возле подоконника обсудить детали. Субъекта звали Дима, и был он посредником. То есть он знал человека, который знал другого человека, который хотел продать новый жигуль шестёрку. Тот последний человек жил не в Москве и хотел сто тысяч. Сумму Дима назвал шёпотом. Ромка почему-то сразу решил, что это реальный случай. Каждый день на бирже им предлагали десятки стопудовых вариантов, всякий раз оказывавшихся пустышками уже на этапе выяснения деталей.
– Девятку возьмёте? Десять штук есть!
– Движок какой?
– В смысле? Мокрый асфальт, длинное крыло…
– Ну, какой объём двигателя?
– Какой, какой, я же говорю: девятка…
– Что в техпаспорте написано – ВАЗ-21093 или 2109?
– Да я же говорю: длинное крыло…
На этом переговоры, как правило, заканчивались, а несостоявшийся продавец энергично продолжал искать в толпе новую жертву. На этот раз Ромка интуитивно почувствовал, что машина существует, хотя Дима тоже был не в курсе деталей. Включая объём двигателя. Он только твердил: «Машина не в Москве. Хозяин хочет сто тысяч». Ромке нравились цена машины и непосредственность Димы. Договорились завтра ехать в Воронеж. Встреча на Павелецком вокзале в пять вечера у касс…
Как ни смешно, на следующий день они были в пять вечера у касс на Павелецком. С рюкзаком. Самое удивительное, что там же оказался Дима с приятелем. Купили билеты. Сели в поезд и поехали. Ромка с Сашкой в СВ. Дима с приятелем в плацкарте.
После отправления посредники пришли к Ромке с Сашкой в их двухместное купе. Откупорили бутылочку, как положено. Познакомились. Выяснили, что им на самом деле нужно в город атомщиков Нововоронеж. Там сотрудникам АЭС вне очереди, как льготникам, пришла партия жигулей. И один знакомый готов продать свою совершенно новую шестёрку. С ним созвонились, их ждут. Откупорили вторую бутылочку. Познакомились поближе. Выяснилось, что Ромка с Димой родились в один день. В одном и том же году. С разницей в три часа. Пришлось откупорить третью. Из закуски была только пара бутербродов, которые давно закончились. К ним прибился проходивший мимо также сильно выпивший молодой человек, оказавшийся курсантом Высшей школы милиции. Он просто проходил по вагону, а у них была открыта дверь. Так он зашёл и попросил выпить. Ему налили. Он выпил и попросил ещё. Ромка сказал: «Хватит, нам самим мало». На это парень достал красную корочку и заявил, что он их арестовывает за пьянство в общественном месте. Тогда Ромка поднял его за шиворот и выбросил из купе, а слегка перебравший Сашка жутко заорал что-то непонятное вслед. Кажется, на хинди. Незадачливый правоохранитель спьяну ужасно перепугался, попытался бежать, но запутался в ногах и упал, выронив объёмистый лопатник, из которого веером разлетелись деньги и документы. Он принялся лихорадочно всё это собирать, когда Сашка высунулся из купе, голый по пояс, и снова нечленораздельно заорал так, что с его носа соскочили очки. Эффект оказался потрясающим – курсант бросил и документы, и деньги и по-обезьяньи, на четвереньках побежал из вагона, неловко подрыгивая задом. Эту сцену наблюдали изумлённые соседи и проводник. Ромке с Сашкой было весело. Диме с приятелем – не очень. Они заявили, что, пожалуй, пойдут к себе. Ромка зачем-то вызвался их проводить. На обратном пути не открывалась одна из дверей между вагонами. Недолго думая, Ромка огнетушителем выбил стекло в этой двери, просунул руку и открыл ручку с противоположной стороны. Гордый собственной находчивостью, он вернулся и завалился спать. Сашка уже похрапывал. А через полчаса к ним в купе настойчиво постучали…
Это были менты. Поезд стоял. За окном огромными неоновыми буквами светилось слово «Грязи». Ромка послушно принялся одеваться, он был разбужен, но не проснулся. Зато Сашка никак не хотел открывать глаза. А когда его грубо потрясли за плечо, принялся брыкаться и молотить по воздуху руками, словно заводной заяц с ключом в спине. Менты, не склонные вдаваться в детали, пустили в ход дубинки. Досталось и Ромке за компанию. Когда они оказались на перроне, поезд тронулся.
Окончательно Ромка проснулся уже утром и обнаружил себя в камере. Он лежал на широкой деревянной скамье, рядом, прижавшись к нему, тихо спал Фузеев. Возле лавки на бетонном полу ворочался бомж в собственном аромате. Противоположная стена представляла из себя металлическую решётку. Дальше через неширокий коридор сидел майор за стеклом с надписью «Дежурный» и что-то сосредоточенно писал. Из Ромкиного опыта любой дежурный, будь то мент или врач, непрерывно что-то пишет, а вот журналисты в редакциях обычно гоняют чаи и зубоскалят. Нестерпимо хотелось в туалет, он поднялся.
– Товарищ майор, разрешите в туалет? – Майор оторвался от писанины и усмехнулся.
– Ишь, какой культурный. Служил, что ли? А вон твой сосед под себя нахезал и не жужжит, пока тепло! – Показалось, или дежурный рассматривал его с интересом. – Агеев! Выведи задержанного оправиться!
Вдруг Ромку будто током ударило – рюкзак! На секунду он почувствовал такую слабость в коленях, что едва не опустился на корточки. Тем временем подошёл сержант. Он коротко погремел в замке.
– Выходь!
В туалете он долго и с наслаждением справлял малую нужду. И даже мысль о рюкзаке не могла помешать получать от процесса острое удовольствие. А на обратном пути сержант приоткрыл дверь в один из кабинетов и коротко доложил:
– Доставил!
– Заводи!
– Заходь!
Ромка шагнул через порог, и у него сразу отлегло от сердца. Везде – на столе, на стуле и даже на полу – были разложены пачки денег, и двое ментов занимались их пересчётом. Считали каждую бумажку. Тут же на подоконнике лежал пустой рюкзак. Тот самый. Один мент поднял голову.
– Ваши деньги?
– Наши.
– И откуда у вас столько?
– Получили В Кассе банка на покупку автомобилей для нужд банка.
– Так вы командированные, что ли?
– Ну да…
– А командировочное где?
– В банке. Да вы можете туда позвонить.
– И что же это вы, командированные, дебош в поезде устроили? – В голосе мента послышалось облегчение, как если бы он вспомнил нужное слово для кроссворда.
Ромка успел разглядеть на столе лежащие особняком многочисленные визитные карточки, очевидно, из его карманов. Отдельно сияла гербом визитка замминистра торговли СССР, сколь помпезная, столь и бесполезная ныне. Поскольку вместе с Союзом канули в Лету и его министерства. А всесильный ещё недавно обладатель визитки теперь подвизался на бирже консультантом и был вполне доступен. Помнится, Ромка получил от него эту визитку в коридоре на бегу вместе с предложением купить состав сахара. Он понял, что провинциальные менты, до которых ещё не докатились столичные перемены, робеют от всех этих «министр», «президент», «председатель правления»…
– Ну перебрали, с кем не бывает. Но, вообще-то, нас в Воронеже ждут на самом высоком уровне. А вам что, не звонили ещё?
– Нет, – капитан даже не пытался скрыть растерянность, – мы, вообще-то, Липецкая область…
– Эх вы, медведи липецкие, отмудохали вчера дубинками самого Александра Борисовича Фузеева!
– Эт который в очках? А кто он?
– Ну, этого я вам сказать не могу, но если об этом Борис Николаевич узнает, головы вам не сносить! А уж погон и подавно…
– Ельцин?! – ахнули менты. А сержант, который его привёл, как открыл рот, так даже не пытался закрыть.
Дальше события развивались стремительно.
– Слышь, мужики, ну вы сами не правы – напились, буянили. Стекло вон в поезде разбили…
– Да я не спорю, стекло я разбил, но зачем было спящего человека, который вообще не при делах и из купе даже не выходил, дубинками посреди ночи метелить?
На это менты не нашлись сразу, что ответить, а только переглядывались. Было заметно, как под фуражками, словно мухи, роятся бесплодные мысли. В это трудно поверить, но у молодого лейтенанта порозовели уши. Кажется, ему было неудобно. Капитан первым пришёл в себя.
– Слышь, давай, это самое, позавтракаем?
Настал Ромкин черёд удивляться.
– Можно, вообще-то…
– Ты только, это, другу не говори, что его того – побили немножко. Он, может, и не вспомнит.
– Да как же не вспомнит, если он синий проснётся?
– Ну, мы, это самое, опохмелимся слегка…
Ромка заметил, что капитан говорит от первого лица.
– Можно попробовать. Только деньги верните. А то они подотчётные…
– Это конечно, это обязательно. Только досчитаем и в протокол занесём.
– А зачем вам протокол, если мы завтракать собрались?
Менты снова переглянулись. Чувствовалось, что они не успевают за сменой концепций.
– А мы его потом того… В смысле протокол…
– Хорошо, вам виднее… – Ромка, не дожидаясь разрешения, вышел из комнаты и направился к обезьяннику. Сержант семенил за ним.
Фузеев спал. Но по тому, как он слегка подсучивал ногами, согнутыми в коленях и подтянутыми к животу, было понятно, что ему нестерпимо хочется опорожниться. Ромка его разбудил и сам отвёл в туалет. Сержант отстал, он что-то на ухо рассказывал дежурному. На всё отделение раздавался хриплый бас бомжа: «Ну вот, с лавки скинули, а ещё и обоссали!» В туалете Ромка коротко обрисовал другу ситуацию.
Завтракали они с ментами в вокзальном ресторане. Было восемь утра. Никогда ещё их не обслуживали так быстро и почтительно. Капитан говорил один тост за другим. Ромка пообещал, что тот скоро станет майором. Кажется, он поверил. Билеты на проходящий поезд им принесли прямо за стол. А через час менты под руки усаживали дорогого Александра Борисовича в купе.
– На обратной дороге обязательно заезжайте. Мы вам город покажем, посидим по-человечески. Сашка, дай я тебя поцелую! – И капитан троекратно расцеловал Фузеева, с которым они не меньше пяти раз пили на брудершафт. Лейтенант икал.
Всю дорогу до Воронежа Ромка считал деньги. Из двухсот девяноста восьми тысяч пропали восемьдесят шесть рублей…
В Воронеже заселились в гостиницу и пошли ужинать. Рюкзак взяли с собой. Гостиничный ресторан был пуст, если не считать, что гуляла компания бандитов – человек пятнадцать. Стриженые парни, все как на подбор в чёрных кожаных куртках и золотых цепях, вели себя шумно, хамили персоналу, но на Ромку с Сашкой поглядывали уважительно – если пришли вдвоём и не боятся, значит, имеют на то веские основания – вон и рюкзак с собой, значит, не только волынами заряжены… Поели, выпили бутылку водки и пошли спать. Бандиты вызвали проституток на субботник, веселье только начиналось…
Утром поехали в Нововоронеж. Самое удивительное, что там их ждали! На пустом перроне стояли мужчина и женщина в возрасте и пристально вглядывались в прибывших. Они сразу заметили Ромку с Сашкой и заспешили к ним.
– Вы из Москвы? – Ребята удивлённо кивнули. – Насчёт машины? – Ещё один кивок. – Так это к нам! Мы вас второй день встречаем…
Вот это да! Они-то рассчитывали по всему городу искать неизвестно кого…
– Поедемте к нам, отдохнёте с дороги. А потом к нотариусу, мы уже записались на два часа. А Петя с Димой позвонили и сказали, что вы не приедете, что вас арестовали, потому что вы человека с поезда скинули. Но мы не поверили – не могут люди из МГУ человека с поезда выкинуть…
Ромка с Сашкой только хлопали глазами. Да и что тут скажешь?
В частном доме на окраине города их ждали холодец, борщ и пироги. Во дворе над банькой поднимался сизый дымок. Самогонку хозяин обещал на вечер, после сделки.
– У меня знаете какая? На берёзовых почках! Чистая слеза…
Оформление прошло на удивление быстро и гладко. Оказалось, что хозяин, Алексей Иванович, зам главного инженера АЭС, – человек в городе известный и уважаемый. Машина ему не нужна, потому что есть служебная, а сам он не водит и учиться не хочет: «Старого пса новым фокусам не обучишь!» Было ему под шестьдесят. Про цену он долго не заговаривал, а уже после того, как знатно попарил ребят пахучими вениками, смущённо произнёс: «Только ведь я дорого хочу. Сейчас всё так подорожало…» Ромка поощрительно улыбнулся: «Сколько, Алексей Иванович? Говорите, не стесняйтесь…»
– Шестьдесят тысяч! – выпалил и осёкся.
Ромка не стал торговаться даже для вида, а просто протянул ладонь, которую хозяин с облегчением пожал. Ребята переглянулись. Во взгляде ясно читалось: «Вот козлы эти Петя с Димой. Какой у них аппетит, однако. Хрен им, а не комиссия! Зачем было нас гангстерами изображать?»
Вечером очень душевно посидели. Больше никто в городе продавать машину не хотел. Утром отправились в путь, нагруженные снедью в дорогу. Хватило бы на неделю.
Чистенькая голубая шестёрка бежит весело. В салоне неповторимо пахнет новым автомобилем. Этот запах ни с чем не перепутать, он держится какое-то время, а потом безвозвратно уходит. Никакие отдушки и ароматизаторы не в состоянии его заменить. Настроение приподнятое, опытный Сашка довольно щурится за рулём – есть особый кайф в управлении новенькой машиной. Ромка с механической коробкой передач был на вы – его водительский стаж не дотягивает до полугода и всё на автомате. Про себя он с завистью отмечает, как непринуждённо Сашка переключает передачи, двигатель умиротворённо урчит и не думая порыкивать или петь фальцетом. Ромке вспомнилось, как он сам сдавал вождение совсем недавно. Практических занятий минимум, волнение зашкаливает, справа строгий майор. Он тронулся и едет на первой скорости, не решаясь выжать сцепление и перейти на вторую, обороты растут, движок недовольно рычит. Наконец майор не выдерживает: «Ты ещё какие-нибудь передачи, кроме первой, знаешь?» В ответ: «Дорожная обстановка не предполагает…» Его выгнали тогда из-за руля с использованием ненормативной лексики, но позже остывший майор понял, что перегнул палку и поставил «четыре» за вождение в городе. От греха подальше. Так и получил он права с первого раза и на первой передаче. А мажор Стасик Удальцов, лихо запарковавший собственную восьмёрку прямо напротив ГАИ, отправился на пересдачу.
Погода постепенно портилась. Небо заволокли недобрые, тяжёлые тучи, и даже ветер, срывающий последние жёлтые листочки, не в силах был их разогнать. Пошёл дождь. За окном жирный чернозём жадно впитывал косые струи, зябко жались по пригоркам голые берёзы. Дорога стала мокрой и скользкой, теперь уже Сашка щурился, чтобы получше разглядеть дрожащие в пелене дождя красные огоньки впереди. Они выглядели безобидно, но за ними скрывались массивные прицепы крупногабаритных фур, которые вытянулись по трассе длинной колбасой. Об обгоне речь не шла – машина будто плыла над шоссе, сцепление колёс с дорогой было минимальным. Встречные грузовики обдавали их тяжёлыми ушатами грязной воды, щётки принимались истерично метаться по лобовому стеклу, но помогали слабо, имелся реальный шанс познакомиться с красными огоньками поближе. Ромка несколько раз перекрестился, что не он за рулём. Сашка был спокоен.
Однако и он напрягся, когда неожиданно повалил мокрый снег. В октябре! Снег шёл стеной. Крупные хлопья слились в сплошную белую пелену. За ней ничего не видно, и казалось, что ничего и нет – они в тёплой, уютной скорлупе и снег вокруг, насколько хватает глаз. Белая пелена поглотила все звуки, теперь они плыли в окружающем безмолвии. Было красиво и торжественно. Если забыть, что ты на федеральной трассе. К счастью, Сашка этого не забывал. Он увеличил дистанцию до впередиидущей фуры, его лицо оставалось невозмутимым, руки расслабленно лежали на руле. Так они ползли довольно долго. Снег не переставал, Ромка поклёвывал носом.
Всё неуловимо изменилось в один момент. Сашка неожиданно притормозил. Мягко и плавно, не давая машине уйти в занос. Несмотря на это, они продолжали двигаться – шестёрка, не слушаясь тормозов, плыла под горку по скользкой дороге. Сашка периодически резко отпускал тормоз, колёса вновь ловили сцепление с дорогой, движок взрыкивал, но сейчас было не до него. Потом Сашка снова мягко давил на тормоз, не выжимая сцепление, колёса блокировались, машина под собственным весом продолжала скользить, но всё медленнее. Наконец она встала, когда спуск закончился. Это называлось тормозить двигателем. Ромка слышал о таком способе, но сам никогда ещё не применял. Он решил, что они победили ситуацию, и пришло время понять, чем же она была вызвана. Сашка молча указал на огоньки впереди, они приближались – сверху на них медленно катилась фура, не втянувшая в горку по скользкой дороге. Её колёса беспомощно крутились вперёд, а она медленно и печально катилась назад.
– Сдавай назад, чего ты ждёшь?! – заорал Ромка. Сашка так же молча глазами указал на зеркало заднего вида.
Ромка быстро обернулся. Они были в нижней точке между двух холмов, и сзади так же медленно, но неуклонно на них сверху надвигалась другая фура. Её колёса были заблокированы и неподвижны, но она продолжала двигаться. За лобовым стеклом Ромка успел разглядеть перекошенное лицо водителя.
– Вправо! – снова заорал Ромка.
– А если там обочины нет? – задал Сашка резонный вопрос совершенно спокойным голосом.
И действительно, под снежным наносом запросто могла оказаться канава. Но рассуждать было некогда. Видимо приняв решение, Сашка, не дожидаясь Ромкиного ответа, включил вторую передачу, дал чуть больше оборотов и, поигрывая сцеплением, плавно тронулся на абсолютно скользкой дороге. Колёса проскальзывали даже на второй передаче, но Сашке всё-таки удалось вывести машину вправо, где под снегом, к счастью, оказалась твёрдая поверхность. И как только они съехали с трассы, фуры встретились с сухим треском. Ромка заворожённо смотрел на то место, где они только что стояли. Сейчас там находился «тяни-толкай». Никто не пострадал. В смысле из людей. Скорость была совсем невелика. Но, останься они на месте, от шестёрки вряд ли бы что-то осталось. Да и от них тоже…
Снова треск, «тяни-толкай» вздрогнул – это сзади к месту встречи подоспел ещё один супер-МАЗ… Дорога действительно была очень скользкой, спуск и подъём крутые, а резина летняя…
Буквально за несколько минут в низине образовалась каша-мала из сцепившихся фур. Водители курили на обочине и равнодушно наблюдали, как присоединяются к ним всё новые машины. А что тут поделаешь? Сашка с Ромкой стояли рядом с шестёркой, боясь поверить в собственное счастье. К ним подошёл пожилой водила.
– Молодцы, что выскочили! Сорок лет за баранкой, первый раз такое вижу. Один мудак притормозил на пригорке, за ним все остальные. А потом уже не втянули. Резина-то лысая у всех. Сейчас разве достанешь нормальную резину? – водила сплюнул и витиевато выматерился, помянув Горбачёва, Павлова с его денежной реформой и почему-то Анджелу Дэвис, чернокожую американскую феминистку. – Сталина на них нет!
– Слышь, отец, может, подтолкнёте нас? А мы на ближайший пост ГАИ сообщим, чтобы тягач вызывали… – Ромка пришёл в себя, к нему вернулся обычный рационализм.
– Дело говоришь… – откликнулся водила и закричал остальным: – Идите сюда, легковушку толкать!
Их вытолкали, и они уехали из этого страшного места, где их спасло Сашкино хладнокровие и опыт.
Из Москвы позвонили Олегу и сказали, что нашли новую шестёрку за сто тридцать тысяч. Олег цену утвердил. На следующий день Ромке пришла в голову идея. Сначала он заглянул к коменданту этажа Тане, у которой в крохотном кабинетике имелся служебный телефон, и договорился, что отныне она работает у него секретарём. Зарплата двести рублей в месяц, обязанности – принимать телефонные звонки и, если спрашивают брокерскую контору, отвечать утвердительно, сообщать, что директор не на месте, и записывать информацию. Таня была счастлива. Как комендант она получала сто двадцать рублей.
Потом Ромка поехал на биржу и за коробку конфет договорился с девочкой-секретаршей, что она ему распечатает на принтере (для солидности, поскольку принтеры были большой редкостью) объявление о покупке автомобиля, с указанием номера его нового служебного телефона. В качестве финального штриха он коррумпировал биржевую уборщицу бабу Тоню, которая согласилась развешивать его объявления по всей бирже. А когда охрана их посрывает, развешивать снова… Сам он развесил объявления на всех столбах вокруг биржи.
Как ни странно, звонки пошли. В основном, конечно, порожняк, но одну стрёмную девятку они вскоре выловили. Почему стрёмную? Да бог её знает – продавцы стрёмные, цена – сто тысяч – стрёмная (уже не было таких цен в Москве), сама машина стрёмная – вроде сияет вся и по документам ей три месяца от роду, а запах в салоне странный – французским парфюмом тянет, а не родным тольяттинским пластиком. Всё равно решили брать. Олег цену сто семьдесят тысяч утвердил. Пора было гнать машины в Питер. Ромка нервничал, он никогда не ездил на механике так далеко. Да и близко-то не ездил. Один раз сгонял до Арбата, и это закончилось разбитой задницей…
Утречком тронулись. Через полчаса Ромка чувствовал себя за рулём девятки будто родился в ней и даже обогнал Сашку на трассе. Погода была хорошая, дорога сухая, доехали быстро и без приключений. В Питере, правда, пришлось попотеть – яма на яме, движение хаотичное, в центре сплошные трамвайные пути с брусчаткой. Только заехали во двор банка, как на том месте, где они только что стояли, один суетливый жигуль въехал в задницу другому – неспешному. Ромка снова перекрестился в душе – снаряды ложились рядом, будто напоминая, что расслабляться не стоит.
В банке случился лёгкий скандал, хорошо, что руководство при этом не присутствовало. Начальник автослужбы (оказывается, таковой имелся) заявил, что девятка имеет пробег никак не меньше тридцати тысяч – типа он по тормозным дискам сделал такой вывод. Ромка готов был спорить и переть на рожон, но Сашка что-то пошептал Василь Петровичу на ухо, и в результате тот молча подписал акт приёма-передачи без замечаний. Это стоило друзьям пятьсот рублей, ко всеобщему удовольствию. Появился Олег, пожал руки, витиевато высказался в том смысле, что они оправдали возложенное на них доверие, и предложил отметить это дело в бане. Они с воодушевлением согласились, хотелось сбросить напряжение последних дней.
Русская баня – это место, которое не затрагивают социальные потрясения. Как парился народ при царизме, так продолжал париться при советской власти и кричать «Поддай!», когда она неожиданно, но закономерно рухнула. Броуновское движение кучи голых мужиков лишь на первый взгляд хаотично. На самом деле всё подчинено вековому распорядку – попариться, чтобы размякли косточки, помыться, дабы тело очистилось и задышало, и, самое главное, поддать в конце, чтобы размякла, очистилась и задышала душа. Ещё Суворов говорил: «После бани продай сапоги, а выпей!» Баня оказалась хорошая. Старинная. С традициями и атмосферой. Проще, но душевнее кичливых московских Сандунов. И народ хоть без штанов, а выражался культурно и надирался тихо, интеллигентно. Глядишь – и задремал. А как проснётся, обязательно что-то умное скажет. Олег, например, первым делом сказал: «Где мои очки?»
На следующий день их принял Головчин. Похвалил, сказал, что нужны ещё машины, выделил миллион – половину наличными, половину безналом.
– Давайте сами как-то решайте вопрос. У банка нет возможности организовать столько наличности.
О вознаграждении речь так и не зашла. Сашка хоть зарплату в банке получал. Ромка оставался на подножном корме. Впрочем, его это вполне устраивало. Значит, сэкономленные деньги они могут считать своей комиссией. Морально-этический вопрос отпал сам собой. Почему-то для него это было Сто сорок тысяч поделили поровну. Думали что-то дать Олегу, а потом решили – меньше знает, крепче спит. Непонятно, за что платить. Кстати, про Олега. Напоследок Головчин преподнёс им сюрприз.
– А поскольку сумма большая, я предлагаю, чтобы Олег Владимирович поехал с вами. Так сказать, для координации и оперативного принятия решений на месте.
Вот спасибо!
Обратно в Москву ехали с двумя рюкзаками и телом Олега, который умудрился набраться ещё до отхода поезда. А до этого устроил непонятные шпионские игры.
Из банка поехали в тот же ресторан. Необъяснимое постоянство, поскольку атмосфера там была как в стоматологическом кабинете. И народу под стать – никого! Единственным посетителем, вероятно случайно, оказался бывший сослуживец Котлярского, который охотно перекочевал за их столик. Нового знакомого звали Сергей Владимирович, и, по его собственным словам, служил он «за речкой». Олег представил Сергея Владимировича как военного разведчика, что показалось Ромке странным, потому что для разведчика тот оказался чрезвычайно болтлив. Он непрерывно рассказывал невероятные истории, как сначала защищал родину от моджахедов, а потом цеховиков от бандитов. И цеховики, и родина оказались неблагодарными, и вот он – профессионал и орденоносец – теперь не при делах. «А они, понимаешь, сейчас миллионами ворочают!» Параллели напрашивались вполне прозрачные, но Ромка с Сашкой делали вид, что не втыкают. В какой-то момент они переглянулись и стали пропускать выпивку. Олег с разведчиком накидались на удивление быстро. Но потом дружно сходили в туалет и вернулись протрезвевшие. Правда, выглядели оба неважно. Ромка вспомнил, что и прошлый раз Котлярский также после туалета пришёл бледный, но трезвый. Что за игры?
На вокзале непонятная ситуация перешла в абсурдную. Сергей Владимирович, увязавшийся их провожать, заявил, что ему сейчас подвезут дипломат и они должны будут передать его кому-то в Москве. Надо подождать. Ромка взглянул на Олега, тот кивнул. Ну надо, так надо. Ждать почему-то остановились у ночного ларька, где от бутылок за стеклом рябило в глазах. Олег взял чекушку. Открыл и отпил из горлышка. Потом предложил всем присутствующим. Ромка с Сашкой отказались, разведчик Олега поддержал. До отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Дипломата не было, чекушку прикончили. Бывшие сослуживцы разом окосели. Когда вокзальный рупор возвестил, что до отправления скорого поезда номер 001 «Красная стрела» остаётся пять минут, разведчик сорвался с места и побежал, Олег за ним, Сашка с Ромкой с рюкзаками за ними. На перроне разведчик с ходу заскочил в крайний вагон «Стрелы», игнорируя проверку билетов, Олега поймал проводник. Подоспевшие Ромка с Сашкой предъявили билеты, и их пустили, но проводник заметил, что, вообще-то, Олега по инструкции пускать не положено. Ромка дал ему червонец, и проводник преданно заморгал. Возникло ощущение, будто под форменными брюками тот виляет хвостом.
Поезд тронулся, разведчик пропал, Олег ослаб. Нужно было как-то добираться до своего вагона с телом и рюкзаками. Добрались. В вагоне проводник со словами «Это – вам» протянул им чёрный дипломат. Ромка сказал, что тот ошибся, и отказался брать дипломат, у него было плохое предчувствие. Проводник удивился, но не настаивал. В Москве проспавшийся Олег о дипломате и сослуживце не вспоминал.
Нужно было начинать всё сначала – искать автомобили. В этот раз имелись наработки – Таня передала длинный список предложений, поступивших по телефону. Но возникла проблема – Олег. Он мешал.
На следующий день после приезда они прямо с утра отправились на встречу в офис потенциальных продавцов. У Котлярского было плохое настроение. По утрам у него всегда было плохое настроение. Их сопровождал посредник, который всю дорогу рассказывал, какие крутые продавцы. Офис действительно производил впечатление, хоть и находился в Медведково. Встретили их сухо. Представившийся коммерческим директором мужик в дорогом костюме вёл себя высокомерно и давал понять, что теряет с ними время. Посредник всё время встревал, мужик смотрел на него как на досадное недоразумение. Ромке было всё равно, как его встречают, – он приехал купить машины. Было понятно, что они здесь есть, их много, но они дорогие. Сашка вообще легко вживался в любую ситуацию. Олег не до конца понимал, где он и что здесь делает. Ему сразу не понравился посредник, а особенно тон коммерческого директора. И его явно импортный костюм. В самый ответственный момент переговоров, когда Ромка попросил договор поставки и техпаспорта, чтобы невзначай выяснить, откуда машины, и, если повезёт, запомнить координаты первоисточника, мужик ответил: «Сначала покажите деньги. Я уже устал иметь дело с проходимцами…» У Ромки имелась с собой выписка по счёту, и он уже начал её доставать, когда неожиданно раздался голос Котлярского: «Да я таких, как ты, в Афгане пачками сажал!» Фраза адресовалась хозяину кабинета. Из офиса их выставила охрана. Посреднику ещё и поджопник дали…
На обратной дороге Фузеев успокаивал разбушевавшегося Олега.
– Ладно, не переживай. Всё равно у них дорого. Мы так и так брать не стали бы.
– Я не переживай?! Да я пришлю ребят, они из РПГ весь их автопарк на воздух поднимут!
Ромка молча управлял мерседесом и думал, что последнее время немецкая коняга ведёт себя как-то странно – движок подтраивал, обороты плавали. Не по вкусу, видно, ей пришёлся российский овёс… А ещё его мучил вопрос, откуда у людей такие деньги, чтобы иметь парковку, забитую новенькими девятками. Вроде ещё вчера все были инженерами, учителями, врачами. Членами партии. А сегодня – раз! – у кого-то свой банк. А остальные так и остались инженерами, учителями, врачами…
Вопрос с Олегом решился на удивление просто. Ещё пару дней они безрезультатно мыкались на бирже и по авторынкам, где страшно было пачку сигарет достать, не то что пачку денег. А как-то вечером поехали ужинать в одно из первых кооперативных кафе юго-запада столицы. Находилось оно на первом этаже общаги второго мединститута на улице Волгина. Там было очень вкусно и очень дорого. Наверное, по пятёрке с человека. И это без спиртного. Водку взяли с собой.
Зашли, встали в очередь на раздачу. С подносами. А как же! Кафе – не ресторан. Перед ними стояла девушка, которая сразу показалась Ромке странной. Девушка. Одна. В дорогом кафе. В трениках с оттянутыми коленками и тапочках на босу ногу. Явно студентка, спустилась вниз из общаги. Из комнаты на четверых. Откуда деньги, Зин? В очереди одни бандюки и кооператоры. Взгляд у неё был неподвижный, а волосы неопрятные. Сама при этом ничего – правильные черты бледного лица и богатые сиськи под застиранной футболкой. Через минуту она произнесла равнодушным голосом без интонаций, повернувшись к Ромке, как манекен: «Возьмёшь мне салат?» – и, не дожидаясь ответа, поставила на его поднос свеклу под майонезом. Звали её Наташа. Сели вчетвером за отдельный столик.
За столом Ромка смотрел только на её сиськи, он даже про еду забыл. А Наташа и Олег смотрели друг на друга. Это был странный визуальный контакт. Безучастный взгляд Олега бродил по её лицу, она же отрешённо смотрела ему в переносицу. На дужку очков. В какой-то момент её взгляд сфокусировался и их глаза встретились! Ромка, который уже рассчитывал провести незабываемую ночь, понял, что будет спать один. И скорее всего, не у себя в комнате. Наташа перестала есть, свекла сползла с забытой вилки и шлёпнулась на белую скатерть. Олег снял очки и, подавшись вперёд, разглядывал её, близоруко щурясь. Ромка отметил, что без очков шеф выглядит моложе – с его лица исчезло постоянное брезгливое выражение и во взгляде появилась детская беззащитность.
Ромка успокоился так же быстро, как загорелся, и они с Сашкой поели, не оставив без внимания исключительные десерты.
– Питательно… – произнёс он с одышкой, отодвигая от себя четвёртую или пятую тарелку. И вдруг спохватился: – Ой, шеф, мы же не выпили!
Олег не откликнулся. Он не притронулся к своему блюду. Наташа тоже забыла про еду. При этом они не обмолвились друг с другом ни словом.
– Ну, пора… – торжественно произнёс Фузеев, напомнив Ромке Коровьева и сцену на Воробьёвых…
Все молча встали и вышли. Наташа, как само собой разумеющееся, села к ним в машину. Ромка вдавил гашетку, и через десять минут они уже были в ГЗ на Ленгорах. Кажется, ни одного перекрёстка он не проехал на зелёный. Впрочем, было поздно, дороги пустынны. В машине Олег держал Наташу за руку. По прибытии Ромка великодушно предоставил в их распоряжение весь блок. Они с Сашкой, забрав из комнаты рюкзаки с деньгами, растворились в недрах общаги.
Наутро включились в работу. И надо же такому случиться – дела пошли. За два суматошных дня удалось купить два автомобиля. Помог Алексей Иванович из Нововоронежа. Он рекомендовал их своим коллегам с Обнинской АЭС, куда так же пришла партия машин ещё по советской разнарядке, и двое атомщиков согласились продать свои восьмёрки, ко всеобщему удовольствию. Получив на руки документы и рассчитавшись, ребята только собирались обмыть с продавцами сделку, как у Ромки щёлкнуло в голове – он же, уходя, закрыл шефа с Наташей на ключ снаружи! Это было двое суток назад!
Они прыгнули в машины и погнали в Москву. По дороге Ромка чего только не передумал и накрутил себя так, что дрожали руки, когда вставлял ключ в замочную скважину. За дверью была подозрительная тишина, и он уже ожидал увидеть две высохшие мумии, когда услышал спокойное «Привет». Олег играл в дартс, размеренно бросая дротики в мишень. Наташа сидела на кровати, поджав ноги, и меланхолично наблюдала за ним.
– Купили машины?
– Да. Две восьмёрки.
– Хорошо. Надо сходить пожрать.
Ромка смешался, настолько происходящее не соответствовало его ожиданиям. При этом он испытывал огромное облегчение и даже почти любил шефа в этот момент. За то, что тот не умер взаперти, наверное…
На следующее утро Олег уехал обратно в Питер, даже не поинтересовавшись, почём они купили машины. Наташу Ромка отвёз обратно на Волгина и высадил возле общаги, где они её и подобрали. Уезжая, он наблюдал в зеркало заднего вида, как она в тапочках и трениках идёт по снегу к двери, высоко поднимая ноги. За всё время Наташа не проронила ни слова. И если бы не фраза «Возьмёшь мне салат?», он бы решил, что она немая.
Они купили ещё две машины. Последняя восьмёрка оказалась очень стрёмной. Посредник – лопоухий, розовощёкий толстячок – выглядел настолько безобидно, что Ромка расслабился и поехал смотреть машину сразу с деньгами. Сашка на выходные умотал в Питер к Галке. Просмотр был назначен в Тушино на 16:30. Стоянка оказалась где-то совсем на отшибе, пока он её нашёл, стемнело. Продавцами оказались три чеченца, посредника не было. Первый вопрос: «Ты деньги привёз?» Ромка кивнул. Он два года служил на точке в Сары-Шагане, где чеченцев было больше половины, и знал: главное – не показывать страх. Чеченцы как волки, они страх на расстоянии чувствуют. Но он не боялся. Не потому, что очень смелый, скорее, потому, что дурак. Начал осматривать машину, она стояла давно и вся оказалась заметена снегом. Даже дверь еле открыли – замок замёрз. Аккумулятор сел, света в салоне не было, пробег не виден. Один из чеченцев щёлкнул зажигалкой – двести километров. О том, чтобы завести восьмёрку, и речь не шла. Но она была новой! Это он угадал безошибочно.
– Беру!
– Деньги давай!
– У нотариуса отдам.
– Поехали к нотариусу.
Когда они сидели в коридоре и ждали оформления документов, нотариус вызвала Ромку одного в кабинет и сказала:
– Вы собираетесь купить машину по доверенности, выписанной в Грозном. Мы не можем быть уверены в её подлинности. У вас могут возникнуть проблемы при оформлении в ГАИ. Подумайте, может, стоит отказаться от сделки?
– Спасибо, что предупредили, но я всё-таки хочу закончить сделку. – Не говорить же пожилой женщине то, что было и так очевидно, – с деньгами он отсюда не выйдет. Так пусть выйдет хотя бы с ключами от восьмёрки…
Покупка почти каждой машины сопровождалась каким-нибудь приключением. В два приёма они отогнали машины в Питер, и Сашка там задержался по банковским делам. А Ромка познакомился с молодой и симпатичной уроженкой Северной Пальмиры, после недолгих уговоров согласившейся сгонять в Москву на несколько дней, приобщиться к столичному блеску. Приобщение к столичному блеску начали с общаги. Приобщались два дня, спускаясь только в столовую, а на третий день прозвучала труба и гусар вспомнил про дела. Администратор этажа и по совместительству секретарь Татьяна бесцеремонно вломилась в комнату (Ромка на стук в дверь не реагировал, но у администратора имелись запасные ключи) так, что петербурженка успела только простыню до подбородка натянуть. Ромка Тани не застеснялся. Он никого не стеснялся. Секретарь только крякнула, поскольку была той ещё любительницей мужчин, но сразу перешла к делу:
– Там какой-то Владимир Иванович второй день звонит по «Волге». Сказал, если сейчас с ним не свяжешься, отвезёт на рынок. Ой, извините, девушка! – Будто только сейчас заметила. Прозвучало фальшиво.
– По «Волге»… – протянул Ромка. «Волга» была большой удачей. – А сколько он хочет?
– Не говорит. Типа не телефонный разговор. Насколько я поняла – лопух…
Лопух оказался полковником КГБ. Они переговорили по телефону, и продавец назначил встречу в Крылатском. Ромка поехал с Оксаной, так звали новую знакомую. А куда её девать? Города она не знала, на улице мороз, а в общаге вся антресоль забита деньгами – не оставишь… Указанный адрес оказался престижной советской двадцатидвухэтажкой. Ромка оставил Оксану в машине, рассчитывая скоро вернуться. В квартире, помимо хозяина, находилась ещё пара его сослуживцев. И был накрыт стол «на скорую руку». Как вскоре выяснилось, обмывали Красную Звезду хозяина. Орден поблёскивал на дне стакана с разведённым голландским спиртом «Рояль». Импортный спирт являлся бестселлером алкогольного рынка, имел девяносто шесть оборотов, невысокую цену и красивую этикетку. Стакан неразбавленного «Рояля» валил среднестатистического россиянина с ног. Ничего удивительного, что такой деликатес мгновенно завоевал сердца советских граждан, измученных горбачёвской антиалкогольной кампанией. Ромке с ходу протянули стакан с возгласами «До дна!». Было понятно, что его проверяют, потому что сами чекисты старались выглядеть пьяными, но переигрывали. Сначала он искренне отнекивался, говоря, что за рулём, что у него девушка в машине. Не помогало, напор возрастал. «В конце концов, главное – „Волгу” не упустить, пусть проверяют как хотят – мне нечего скрывать…» – с этими мыслями он засадил стакан и еле выдохнул – спирт оказался не сильно разведён. Мир начал меняться на глазах…
Он закусывал килькой на бородинском хлебе и всё время чему-то смеялся. Лица собеседников приятно двоились, возможно, кто-то из них шутил. Потом выпили ещё, и время исчезло. Чекисты рассказывали о неразберихе в ведомстве, о перманентной реорганизации и смене названий – по всей видимости, проверку они сочли успешно пройденной и теперь сами синячили с чувством выполненного долга. В какой-то момент Ромка откинулся на спинку дивана и подумал: как же хорошо и какие приятные люди его окружают. И вдруг подскочил как ужаленный: «Оксана!»
– Мужики, у меня же девушка в машине замерзает! Ключи-то – вот они!
Мнения мужиков разделились. Один пьяно произнёс: «И хрен с ней! Давай лучше выпьем!» Второй спорил: «Нет, давай приведём девушку сюда, а потом выпьем». Хозяин спал, уронив голову на газетку, заменяющую скатерть. Ромка, не слушая мнений, уже выскочил за дверь, неся в руках ботинки, куртку и шапку. Обувался в лифте.
Это была катастрофа. Оксана сидела в остывшей машине, обхватив себя руками и подтянув колени к подбородку. В глазах стояли слёзы. Произнести она смогла лишь одно слово: «Сволочь!» Ромка готов был провалиться сквозь землю. Он так переволновался, что даже протрезвел. «Прости, прости, ну прости!» – повторял как заведённый. Мгновенно завёл машину, включил печку на максимум, но оттуда дул холодный воздух, двигатель остыл. Тогда он снял с себя куртку и набросил ей на плечи, потом разул её и укутал ноги своим свитером. Когда выехали из двора, она сказала: «На Ленинградский». Билетов не было, и он договорился с проводником, который уступил ей своё купе. Поезд тронулся, вагоны ускоряли свой бег, а он всё стоял, тупо глядя на мелькающие пятна света и не чувствуя холода. «Хорошо, что она уехала. Интересно, какое впечатление у неё останется от Москвы?»
На следующий день ещё раз встретились с продавцом, и Ромка битый час убеждал его принять деньги на сберкнижку, мотивируя это безопасностью расчётов. Свято верящий родине и сберкассе Владимир Иванович наконец согласился продать новенькую «Волгу» за двести тысяч переводом.
– Только деньги вперёд!
Это была огромная удача – избавиться от двухсот тысяч безналичных рублей и обзавестись чёрным ГАЗ-2410 – жемчужиной их коллекции. Банку они пристроили её за триста пятьдесят. Теперь на ней ездил сам Головчин. С водителем, естественно.
Их похвалили, но встала новая проблема – следующий миллион они полностью получили безналом. Типа, раз у вас получается с ним управляться, вот и упражняйтесь. Надо было срочно что-то придумывать…
И Ромка придумал. Точнее, придумал не он. В жизни обычно всё уже придумано до нас. Наша задача – это узнать и научиться использовать.
Как известно, в рамках павловской финансовой реформы, проведённой минувшей весной, власти ограничили выдачу наличных с вкладов населения до пятисот рублей в месяц. А чтобы вкладчики не могли снимать деньги в разных отделениях, сотрудники Сбербанка ставили штамп в паспорт о каждой операции. Поначалу эта мера показалась населению совершенно безболезненной, поскольку пятьсот рублей в начале года являлись большой суммой – редко у кого имелось больше двух тысяч на сберкнижке. Не выдавали банки нал и расплодившимся кооперативам. И это стало серьёзной проблемой для нарождающегося советского бизнеса. Безналичные расчёты являлись экзотикой, были неотработанны и небезопасны – покупатели боялись платить вперёд, а продавцы не отпускали товар без предоплаты. Никто никому не верил. Многие на этом погорели. Но Горбачёв боялся выпускать джинна из бутылки – огромная денежная масса на банковских вкладах населения и на счетах госпредприятий не была обеспечена товарной массой. Эта скрытая инфляция как снежный ком нависала над бюджетом. Обязательства государства не соответствовали его возможностям…
Ромка крутился вокруг соседнего с общагой филиала Сбербанка, не зная, как подступиться к решению проблемы. У него имелся там счёт, на который из Питера переводили деньги. Много денег. Помнится, у молоденькой операционистки округлились глаза, когда она наконец сосчитала количество нулей. Кстати, а она ничего, эта операционистка, – решение созрело…
Вечером он подогнал мерседес к служебному выходу из банка и прогуливался с букетиком цветов, пряча его за пазухой, чтобы не замёрз.
– Ой, это мне? – Красивые восточные глаза выражают удивление и непосредственность.
Ещё большее удивление и восторг вызвал мерседес. Регина была ошарашена, не пыталась это скрыть и сама не заметила, как оказалась в Ромкиной комнате.
Потом она лежала на узкой кровати, гладила тонкими пальчиками с красными коготками его не сильно волосатую грудь и рассказывала:
– Выдавать больше пятисот нереально. Ну не поставлю я штамп в паспорт, но по выписке будет видно, сколько снято. В конце смены это станет известно, выгонят сразу…
– Ну хорошо. Но если ты не поставишь штамп, я могу получить в соседнем отделении ещё пятьсот…
– Да, можешь. А дальше? Там-то штамп поставят.
– Ну да… А если ты выдашь, например, полмиллиона? Ну и пусть выгоняют потом, я тебе годовую зарплату заплачу…
– Не получится. В кассе не будет такой суммы. Да и кассир сразу к заведующей побежит…
– А если с заведующей договориться?
– Вряд ли. Она всю жизнь жопу рвала, чтобы заведующей стать. Рисковать не будет. Знаешь, какая она важная – вся из себя. Она прям удовольствие получает, что всеми командует. Мне неделю назад: «Чтобы я больше тебя не видела в этой юбке! Это банк, а не варьете…»
При словах о юбке Ромка невольно переключил внимание на стройную гладкую ножку, лежащую поверх одеяла, и разговор по понятным причинам прервался. После очередного посещения душа бодрая Регина начала делиться планами на будущее:
– Ты не думай, что я собираюсь всю жизнь в этой конуре просидеть. Просто я в Плешку не поступила в этом году. На следующий опять буду поступать. Меня международные финансы интересуют. Я когда слышу: «кредитные карты», «дорожные чеки», «Американ Экспресс» – аж мурашки по коже. Сразу представляю, что я в длинном платье с вырезом на спине и с коктейлем в руке. Спина загорелая, я знаешь как хорошо загораю – два дня и шоколадка… А у нас в Союзе, ну в смысле теперь в России, ни кредитных карт, ни дорожных чеков. Только сберкнижки – такие страшные, – Регина смешно фыркнула, сморщив аккуратный носик. – А, ну ещё эти… как их – расчётные чеки Сбербанка. Но ими никто не пользуется.
Ромка клевал носом, однако через дремоту старался поддерживать разговор. Больше всего он боялся, что Регина попросит отвезти её домой. Сил не было, ужасно хотелось спать.
– Погоди, ты сказала, в Плешку не поступила в этом году? А в прошлом?
– В прошлом я ещё в школе училась. Между прочим, всего три четвёрки в аттестате…
– Так ты когда школу окончила?
– Я же говорю: в этом году!
– Опа! А лет тебе сколько?
– Семнадцать.
– Ой! Что ж ты сразу не сказала?
– А что?
– Ну, это… несовершеннолетняя… и всё такое…
– Ой, не смеши. Возраст не в паспорте, возраст вот здесь. – И Регина постучала себя пальчиком по голове. По правде говоря, на семнадцать она не выглядела. – Ладно, давай спать, а то мне утром на работу…
Ромка думал, что мгновенно провалится в сон, но его что-то беспокоило. Казалось, он упустил нечто важное. «Американ Экспресс», шоколадная спина, дорожные чеки, чеки…
– Слушай, а про какие чеки ты говорила?
– Ой, Ромочка, я сплю…
Наутро они проспали, и Регина опоздала на работу, но не сильно переживала:
– Заведующая всё равно позже приходит. Девчонки не сдадут.
– Узнай, пожалуйста, про эти ваши расчётные чеки поподробнее. Какой номинал, как их получить, как по ним деньги выдают?
– Хорошо, хорошо! Ты меня встретишь после работы? Только мне домой надо ненадолго попасть. А потом к тебе… – Регина оказалась крымской татаркой. Совершенно неутомимой в сексе. Ромка подобного энтузиазма не испытывал, но послушно кивал головой.
Вечером он приехал за ней разбитый после бессонной ночи и суматошного дня. Регина излучала энергию. Походя чмокнула его в щёку, будто они знакомы уже сто лет:
– Давай на Гарибальди заскочим, я переоденусь – и к тебе! Про чеки всё выяснила. Никто ими не пользуется, они только для того, чтобы деньги не возить из города в город. Ну, чтобы не украли по дороге. А ты, например, кладёшь здесь тысячу рублей на счёт, а потом в Анапе снимаешь. Типа, безопасно. Но, по-моему, это ерунда. Здесь постой в очереди, чтобы положить, там постой, чтобы снять. Не проще – зашил в подкладку или в лифчик спрятал – и все дела! – В её лифчик можно было спрятать не одну тысячу червонцами, это точно! – Да ещё комиссию заплати…
– А сколько комиссия?
– Не знаю.
– А сколько можно положить, а потом снять?
– Не спросила.
– А можно не наличными вносить, а со вклада на этот чек перевести?
– Ой, Рома, ну что ты пристал. Я про это не спрашивала…
В эту ночь Ромка не выглядел чемпионом. Хотелось спать и ещё больше хотелось скорее получить ответы на вопросы. А молодого, упругого, звенящего тела, на которое оглядывались прохожие мужчины на улице, не так чтобы и хотелось. Нет, неправильно – хотелось, но только один раз…
На следующий день он совершил финт ушами – познакомился с заведующей, которой оказалось чуть больше тридцати. Не красавица, но это и не требовалось. Оказать женщине внимание – не значит непременно тащить в койку, хотя этот метод, конечно, эффективнее. Впрочем, для начала ему нужна была лишь грамотная консультация. У Регины в этот день, по счастью, был выходной, она спала в его комнате, когда он с утра пораньше зашёл в отделение и попросил вызвать заведующую. А потом с ходу:
– Извините, можно я вас приглашу пообедать сегодня?
– Молодой человек, я замужем, вообще-то…
– У меня чисто деловой вопрос, хотя вы очень интересная женщина, конечно…
– Что за вопрос? – прозвучало менее сухо. Или ему показалось?
– Меня интересует вся информация по расчётным чекам Сбербанка.
– Что именно?
– Это я хотел бы обсудить в кооперативном кафе. Здесь недалеко.
– Почему вы думаете, что я пойду в кафе с незнакомым человеком?
– Ну не совсем незнакомым, я ваш клиент, вообще-то. Вот моя сберкнижка…
Она раскрыла, взглянула на остаток по счёту, сдвинула брови, чуть прищурилась и начала едва заметно шевелить губами. А когда снова подняла на него глаза, в них читалось совсем другое выражение:
– Ну, если только чисто деловой разговор. И ненадолго…
– Конечно, конечно! Я буду ждать вас в четырнадцать у служебного выхода. Серебристый мерседес.
– Лучше через дорогу, около комиссионки. Знаете?
За обедом Ромка выяснил, что чеки именные, номинал до десяти тысяч, выдают по ним нал, так как они считаются дорожным эквивалентом наличных денег, комиссия за выдачу символическая. А вот можно ли выписать чек за сумму, переведённую со вклада, Тамара обещала выяснить – за двенадцать лет её работы в банке никто с таким вопросом не обращался. В жутком нетерпении Ромке оставалось ждать вечера… Но сначала предстояло избавиться от Регины в своей комнате.
Есть такая категория – женщина-лиана. Она способна стремительно и незаметно вплестись в жизнь понравившегося мужчины, не требуя при этом ни влаги, ни удобрения почвы. Это поначалу. Но очень быстро оказывается, что влагу она сосёт из ствола, который обвивает, пользуется его почвой, а мешающие ей листья дерева-донора отчего-то вдруг принимаются опадать.
Они были знакомы менее двух суток, но, когда Ромка вернулся, он застал Регину уютно свернувшейся клубочком на своей аккуратно заправленной кровати, в своей клетчатой рубашке, из-под которой выглядывали чрезвычайно притягательные части женского тела. В комнате был наведён порядок и пахло свежевымытым полом. Складывалось ощущение полной её здесь органичности. Пришлось перенести реализацию намеченного плана по немедленному освобождению комнаты на неопределённый срок.
К счастью для мужчин, после нескольких подряд заходов в более глубокие отношения чары временно рассеиваются и дают шанс на спасение. Но действовать следует быстро и решительно.
– Поехали поужинаем.
– Ура! А куда поедем?
– Ресторан тебя устроит?
– Bay! Круто! Поехали!
– Только ещё одного американца возьмём…
– Американца… настоящего! Вот это да!
Аспирант Алан был родом из Пенсильвании. Это такая дыра в Америке, где еноты неспешно переходят дорогу и никому это не мешает. Потому что некому. У них с Аланом имелся уговор – Ромка знакомит его с девушками, а тот финансирует культурную программу. В смысле выпивку из «Берёзки», бар в «Интуристе» и так далее. Это повелось, когда Ромка был ещё нищим студентом и не имел возможности произвести впечатление на девушку. Алан же, будучи стеснительным очкариком, не решался сам знакомиться. Помнится, первый раз Ромка познакомил его с двумя пэтэушницами, которых снял на Арбате и привёз в общагу. Алану досталась крашеная моль с обгрызенными ногтями. Наутро он спросил Ромку, принято ли в СССР дарить кольцо с бриллиантом на помолвку… Кажется, это была первая женщина двадцатитрёхлетнего Алана. К счастью, она заразила его триппером и мандавошками и вопрос с женитьбой как-то затух. Лечили его всем миром, то есть всей общагой, потому что Ромка в таких вещах не разбирался, его судьба хранила. И если от гонореи будущий уролог Женька быстренько прописал лечение, то, как бороться с лобковой вошью, он не знал. На перманентно чешушегося и подсучивающего ногами американца больно было смотреть, и Ромка спешно обегал знакомых с тривиальным вопросом: «Как мандавошек вывести?» Народ, включая завзятых отличников, дружно демонстрировал полную неосведомлённость. Нет, конечно, некоторые слышали, что вошь выводится керосином, но где купить керосин в Москве? Наконец Ромка в лифте встретил знакомых ватерполистов, и капитан сборной МГУ Витя Стукалкин подсказал верный рецепт:
– Пусть бреет лобок и опрыскивает это место дихлофосом. А потом обернуть полиэтиленом и полчаса потерпеть…
– Спасибо, выручил!
– Обращайтесь…
«И чего там терпеть?» – думал Ромка, пока с радостной вестью мчался к Алану. Потом они покупали дихлофос в хозяйственном, потом американец брился в душе, потом наконец попшикал интимные места средством для уничтожения тараканов и завернулся разорванным полиэтиленовым пакетом. А через десять минут он заорал как резаный.
– Что?! Что случилось?!
– Жжёт, ой, мама-фака, жжет!
Потом он прыгал по комнате, выражая крайнюю степень экзальтации, а Ромка не разрешал ему снимать пакет с чресел, пока не истекут положенные тридцать минут. Когда Алан не выдержал и сорвал пакет досрочно, его свежевыбритый лобок горел пунцовым цветом, будто тот перележал на солнце. Ещё неделю потом с него слезала кожа. С почином, так сказать…
Теперь Алан был уже не тот – модно одевался, носил очки в тонкой золотой оправе и разбирался в женщинах. Но на Регину повёлся сразу.
– А как же? Она же с тобой? – спросил он Ромку в туалете.
– По-моему, она с тем, у кого больше денег. Я сейчас смоюсь, а ты давай не оплошай!
– Оплошай чего?
– Не подведи, говорю!
И он уехал под надуманным предлогом. Алан не подвёл…
Ромка же гнал мерседес, чтобы успеть встретить Тамару после работы. Успел. И услышал то, во что боялся поверить:
– Вы знаете, это оказался очень интересный вопрос. Я в инструкциях не нашла ничего, что запрещало бы перевести деньги с вашего счёта на расчётный чек, выписанный на ваше же имя. Там сказано, что клиент вносит деньги на аккредитив и потом может снять всю сумму или часть суммы в любом отделении Сбербанка. В какой форме вносит, не уточняется. Можно, конечно, позвонить в московское управление…
– Не надо звонить, – перебил Ромка – меньше знают, крепче спят… Давайте попробуем перевести десять тысяч. И посмотрим, последует ли какая-нибудь реакция.
Он хотел предложить ей денег, но что-то его останавливало.
Тамара колебалась. Она производила впечатление неглупой женщины. И вовсе не такой мымры, как её обрисовала Регина. Наконец она ответила:
– Хорошо. Выпишем чек на десять тысяч. Я попрошу Валентину Зиновьевну сделать проводку, ей на пенсию через два месяца. Только снимать вы будете не в нашем отделении. И лучше не в Москве.
– В области можно?
– Я думаю, да.
И конвейер заработал…
За две недели Ромка обналичил весь миллион.
В этом ему помог лучший друг Женька, который привлёк своих однокурсников из второго меда. Пришлось открыть несколько вкладов на совершенно незнакомых людей и загнать туда деньги. Утро начиналось так – у себя в комнате Ромка раздавал будущим врачам расчётные чеки на тридцать-сорок тысяч каждому и студенты растворялись в морозной предрассветной мгле. Сам он мотался по городу в поисках машин. Вечером все снова собирались в семиметровой комнате, и начиналась сдача улова – Ромка, не пересчитывая, собирал пачки денег, рассовывал их по рюкзакам и сумкам, которые по мере наполнения отправлялись на антресоль. Добровольные помощники получали вознаграждение – по червонцу за каждые обналиченные десять тысяч. То есть по тридцать-сорок рублей за день – месячная стипендия. После чего кто хотел – оставался отметить это дело, кто не хотел – ехал учиться. Обычно оставались все… Утром всё повторялось.
Любой из участников процесса мог кинуть Ромку на всю сумму, являвшуюся огромной по тем временам. Отец Барсука, одного из помощников, вкалывая в горячем цехе, за всю жизнь накопил восемь тысяч. Сам Барсук был чемпионом ВДВ по рукопашному бою. Что мешало ему послать Ромку куда подальше?
Как бы там ни было, ничего подобного не случилось. Каждый вечер дверь в семьсот двадцатую комнату была нараспашку, дым стоял коромыслом, приходили и уходили все желающие – знакомые и не очень… Немало людей знали или догадывались, что, помимо ящиков с водкой, в этой комнате имеются ещё и деньги. Много денег. Рюкзаки с деньгами. А под окнами становилось всё больше и больше машин…
Нельзя сказать, что Ромка совсем не думал о безопасности. Но эта тема была ему неприятна. Одна здравая мысль тянула за собой другую, и в сухом остатке получалось, что безопасно жить в безвоздушном пространстве, никому не доверять и всё время оглядываться. К этому он был не готов.
Дело в том, что Ромка не занимался зарабатыванием денег и уж тем более не считал своё занятие работой. Просто он так жил. Временами безалаберно и бесшабашно, иногда вдумчиво и кропотливо, но всегда весело. И не мог до конца поверить, что это настоящие деньги – те самые, что он небрежно забрасывал на антресоль, не зная наверняка, сколько там. Ещё вчера в обществе развитого социализма деньги считались неприличным пережитком прошлого, а в больших количествах – преступлением. Не всегда уголовным, но всегда – моральным. И он внутренне разделял подобную точку зрения. Разве не важнее бескорыстная дружба, безоглядная любовь, искреннее уважение? Жизнь бесцеремонно обтрясла вчерашнего романтика как грушу – в общаге или казарме слабая питательная среда для идеалистов. Но именно вера в нематериальное предназначение человека помогла ему сохранить что-то нежное в душе, вопреки весьма неблагоприятным порой обстоятельствам. Поэтому он относился к деньгам легко. Как к увлекательной игре, которую вдруг разрешили. Но завтра могут запретить. И пересчитать игроков. Особенно удачливых. А те, кому не повезло, с готовностью помогут в пересчёте…
Из Питера вместо Фузеева неожиданно прибыл Котлярский. «Александр Борисович очень занят на основной работе, поэтому я решил сам тебе помочь». «Вот спасибо! Не было забот, купила бабка порося!»
Впрочем, ситуация разрешилась сама собой в первый же вечер. Олег принял участие в традиционных ночных посиделках и за полчаса надрался так, что обмочился. С кем не бывает? А поначалу пытался всех строить, начиная с Ромки. Ромка послушно строился, ему было всё равно. Остальные гости удивлялись и шёпотом спрашивали: «Кто это?» «Шеф», – так же шёпотом отвечал Ромка, не вдаваясь в подробности. Гости понимающе кивали головами, хотя ни черта не понимали. Какой шеф? Откуда? Почему такой важный?
Ромка и сам не мог ответить на эти вопросы. Интуитивно он испытывал к Олегу симпатию. Не умея сформулировать, чувствовал, что весьма неглупый человек где-то в жизни повернул не туда. Возможно, это случилось, когда домашний мальчик, окончив юрфак ЛГУ, неожиданно оказался военным дознавателем в Термезе и стал винтиком в механизме бездушной военной юстиции, безжалостной к солдатикам и почтительно лояльной к высшему армейскому руководству наладившему героиновый мост дружбы с Афганистаном. А может, позже, когда не смог противостоять давлению и сам оказался замазан в том, за что других отдавал под суд. А от страха и угрызений совести подсел на беленькую – всё лучше, чем на иглу…
Ромка был далёк от того, чтобы оценивать и осуждать. Его вполне устраивало, что Олег довольствовался ролью начальника, не претендуя на долю. Это вполне соответствовало духу советской системы, когда материальные стимулы подменялись фанфарами, переходящим красным знаменем и номенклатурным статусом без соответствующего финансового наполнения. Сам Ромка, наверное, в силу более нежного возраста, чутко уловил веяние времени – теперь значение имеет лишь то, сколько у тебя денег. Нравится вам это или нет. На самом деле он никогда не зависел от Олега, а последнее время и от банка. У них с Сашкой уже имелся миллион своих денег, и они легко могли работать самостоятельно – желающих купить живые автомобили по безналу хоть пруд пруди, а обналичивал Ромка сам. Работа же на бирже в качестве представителя банка напоминала стрижку свиней – визгу много, шерсти мало.
В принципе, ему и Сашка был не нужен, уже месяц тот практически не появлялся в Москве и особо не помогал. Но они успели подружиться, а друг – это святое. Друг дороже денег. Поэтому Ромка исправно учитывал Сашкину долю, они ежедневно созванивались, обсуждали варианты и принимали совместные решения. Всегда приятнее разделить радость, которая от этого не уменьшается, и ответственность – от чего действительно становится легче. При первой же возможности друзья мотались туда-сюда между столицами, заодно перегоняя машины. Ромка стал крёстным Сашкиного сына.
Олега же в тот вечер пришлось отнести в комнату Макса и там уложить на кровать, где шеф благополучно проспал до утра. А рано утром неожиданно заявился сам Макс, успевший стать в своём Челябинске заметным бизнесменом. Он несколько удивился, обнаружив на своей кровати незнакомого человека в одежде и грязных зимних ботинках, а потому вежливо потормошил того за плечо. Проснувшийся оказался не в духе и сварливо пробурчал-скомандовал:
– Достань-ка! – указывая на весьма поредевшие собственно Макса ящики с шампанским.
Макс послушно достал бутылку.
– Открой-ка!
Макс открыл.
– Налей-ка!
– Ну уж это вы сами! – наконец решился дать отпор хозяин комнаты, кровати и шампанского, не находя глазами ни одной чистой чашки или стакана.
Котлярский удивлённо посмотрел на незнакомца, ничего не сказал и приложился прямо к бутылке. А когда выпил половину, смачно отрыгнул, повернулся на другой бок и мерно засопел. Макс постучал к Ромке.
– Это кто? – спросил он, когда тот открыл.
– А-а, это шеф…
– Какой шеф?
– Какая разница. Ты чё в такую рань?
– Самолёт так прилетел.
– Слушай, перекантуйся где-нибудь.
– Да где ж я перекантуюсь?
– Ну хочешь, я тебя к Веронике отведу?
– К какой Веронике?
– У которой четвёртый номер стоячий.