Дверь хлопнула и я услышал почти такое же сдавленное рычание, как и у меня только что было. Юрий через всю квартиру рванул ко мне.
– Кровь, я чувствую кровь?! Феликс? Ты где? Что случилось? – он залетел сначала в спальню, и затем уже ко мне в ванну, снося дверь, словно она была пушинкой. Поразившись в который раз его силе, я отошел назад на два шага, как только позволяла небольшая ванная комната, и застонал, когда он сунул с силой мою руку под струю воды.
– Ты сумасшедший. Осколки. Ты хирург, и первоклассный хирург!!! Что случилось?
Что со мной в тот момент было, когда я смотрел, как он вертится со мной, доставая осколки из глубоких ран, затем бережно перевязывая руку. И потом, когда он усадил меня в гостинной, и посмотрев в лицо, просто притянул мое лицо к себе и жадно поцеловал. Сил не было отодвигаться. Я люблю его!!!
До меня дошло это сейчас, в полном значении это слово – «Я люблю его.» Как же мало слов, и как глубоко это понимание. Что же такое творится?! Неужели так бывает? Я скрытый гей? Усмехнувшись про себя и отдавая себя под ласки поцелуев губ Юры, я закрыл глаза и позволил ему поднять мои перевязанные руки вверх и лечь на меня. Как приятна его тяжесть… Как же он приятно пахнет… А еще мне приятен его запах пота. Хочется рыдать от счастья, я нашел свою любовь в объятиях этого мужчины, который выглядит словно мальчишка, и который трахал меня этой ночью.
Неверяще смотрю в глубину его глаз и шепчу слова любви неосознанно, взрываюсь в оргазме снова и снова. Как же он умел и искусен. С радостью даю ему войти в меня, чуть сжавшись лишь в начале, и потом просто любуюсь тем, как он ритмично двигается надо мной. Он прекрасен, волна жара подошла изнутри ко всем органам, заставляя меня даже испугаться, и я, вскрикнув, кончаю вместе с ним. В какой-то момент кажется, что член еще увеличился вдвое во мне, но потом я просто растворяюсь в нас. Уже нет этой тяжести, есть только мы. Мы словно сейчас пропали, есть одно целое в этой волне сумасшедшего секса, близости. Одно лишь потом меня расстроило, он казался ненасытным, он словно был готов… к чему-то еще.
Слизнув слезинку с моей щеки, он спросил хрипло:
– Почему ты порезался?
Прижимаю его к себе и шепчу в ответ
– Я боялся, что ты побрезговал мной. Ты ушел, ничего не сказав мне, а ведь ты у меня первый мужчина.
Он рассмеялся, все также тихо и сдержанно.
– Я изумлен, что ты вообще решился со мной провести свою первую близость, и честно сказать, до сих пор изумлен тому, что ты так доверчиво и открыто принимаешь меня. Я знаю, что ты…
Он говорил, а я просто смотрел на него. Как же он прекрасен. Он ткнул меня в бок:
– Ты не слушаешь меня, да?
– Ты очень…очень… – киваю с улыбкой.
Слов не нахожу, и наконец говорю то, что первое приходит на ум:
– Ты просто идеальный.
Он тянет меня на себя:
– Я завтра проведу твои операции, ты не переживай. А сейчас кушай и смотри данные анализов своих клиентов. Я взял с собой то, что медсестра твоя хотела принести тебе, узнав, что ты приболел.
Целую его в губы и поспешно спохватываюсь от ноющей боли в руке. Он подскакивает и тянет меня на кухню.
– Садись и не смей одеваться. Тут тепло, а твое тело так красиво. Хочу любоваться им.
Смущенно киваю, и когда он подает мне в чаше бульон, чуть не захлебываюсь слюной. Ем так, что за ушами трещит. Он смотрит на меня, почему-то тоскливо, и я отставляю чашу. Смотрю на него вопросительно, но он так и отводит взгляд. Что-то за ним такое таится, словно он старше меня на целый век.
Взгляд цепляется к листкам из лабораторий и я полностью ухожу в цифры и подсчеты. Иной раз здоровье состоит из цифр того или иного набора яда в организме, и прав Юрий, говоря, что больные сами придумывают себе болячки. Но я считаю иначе – люди просто не знают, как ухаживать за тем, что дал нам бог от рождения. И все – вот за этими бы знаниями я пошел бы даже в ад. Лишь убрав хоть десятую часть тех заболеваний, от которых умирают люди, от тех заболеваний, от которых которых нет лечения, и можно хоть как-то на время стабилизировать. Но как правило, они потом стремительно умирают в течении короткого времени.
Я писал и писал на листах назначение тем врачам, что были у моих больных, исходя из своих знаний по диагностике. Сфотографировав свои же каракули, я отправил их по вайберу и ватсап главному врачу, и через несколько минут он сам мне позвонил:
– Ну Фил, – он был единственным, кому я позволял так себя называть. – Фил, ты не прав, Новослободская не исключение из правил этой болезни. Ты прекрасно знаешь, что нет у нее стабилизации в ее онкологии. А ты еще и другую болезнь увидел. Эти анализы не главные показатели ее состояния. Они были обратными неделю назад.
Перебиваю его раздраженно:
– Саш, ну хватит. Вы лечили ее почти пять лет. Только я вырезал на свое честное слово ее опухоль в груди. И что мы сейчас видим? Рака нет. А есть другая болезнь, которая себя покажет во всей красе после моего назначения. Она сейчас оправится, операция прошла успешно. Я проверял ее лично. И сделал то, что сделали бы и в Израиле. У меня там много друзей врачей в этой сфере. Просто доверьтесь мне, и я ведь подписал, что всю ответственность беру за ее состояние на свою душу. Ты мне скажи, только правду скажи, если ей полегче станет. И не пичкайте вы ее своим лечением. Ладно? Она заслужила все-таки жить без боли.
Он бросил трубку, промычав, что скажет все. Придется ему довериться. Мы с ним обучались на одном из курсов по повышению. Ездили во Францию. Он не смог сдать экзамен и напился в одном из баров, а я услышал, как он ругался по-русски матом на всю округу. Так мы и подружились. Зато он радовался за меня, честно и открыто. Ему не дали повышения, но он был настойчив и через полгода получил свое повышение. Его настойчивость восхитила меня, не удивляюсь, что он теперь главврач.
Мои дни в постели с Юрой протекали беззаботно, он буквально заваливал меня подарками. Изредка он ассистировал мне на сложнейших операциях. Женя стала молчаливой и грустной. Наверное, поняла, что не светит ей быть со мной. С одной стороны, я жалел ее, а с другой стороны – зачем ей было ждать меня? Найдет другого.
– Феликс? – ко мне подлетел крупный мужчина с мясистым большим носом, толстыми руками и закатанными до локтя рукавами.
– Простите. Вы Феликс?
Киваю, сдержанно готовясь слушать только по-существу.
– Я муж Риты Новослободской.
Кажется, кровь сейчас схлынет от лица. Стало сразу холодно в груди. Я приготовился услышать сейчас о ее смерти и так и разинул рот, когда дверь распахнулась и следом вошла стройная девушка. Она посмотрела на меня своими бирюзовыми глазами эльфа и меня оторопь взяла. Как она может так выглядеть в сорок пять? Последняя операция с ней у нас прошла всего три месяца назад. Я наконец-то нашел ее болячку и мы вырезали тогда с Юрой у нее порядка двух десятков мелких опухолей. Нашли очаги и вырезали также и ее матку. И сейчас она ходит, словно ничего и не было.
– Здравствуйте, – сказала она ровно, а ее муж так и кинулся ко мне. Он тряс мою руку, на его глазах я видел слезы счастья.
Она стояла и просто улыбалась. Она просто поверила мне и доверилась от безысходности. И оказалась, как всегда, права. Если бы не ее вера в себя и в меня, не стояла она бы так после восьмичасовой операции. Но меня до сих пор удивляло, что все люди, которых мы лечили с Юрием, приходили к нам потом буквально помолодевшими. Так, словно они… у него словно магия какая-то была. Другие вставали после операции не так рано.
Юра окружил меня заботой и вниманием, так что я чувствовал себя действительно женатым мужчиной. Но детей хотелось очень сильно. Как ни признавал я, что мне хорошо с Юрой, но так хотелось именно своих деток, что сны начали приходить, как я с ними вожусь. Отложив ручку, я набрал его, и услышав его усталый голос, даже испугался, что он заболел.
– Все отлично. Дай мне немного времени, любимый. Сейчас приду к тебе.
Он положил трубку как-то быстро, и я не успел даже намекнуть ему о нашей новой теме. Домой он пришел лишь через два часа, и загруженный покупками, начал сразу кашеварить на кухне.
– О чем ты хотел бы со мной поговорить? – спросил он меня ровным голосом.
Так сразу я и не смог подобрать слов, но он сам сказал:
– Ты часто сидишь на детских площадках и смотришь на детей. Наверное, об этом ты хотел бы со мной поговорить, я прав?
Покраснев от его проницательности, я несмело кивнул и виновато посмотрел на него:
– Разве ты не хочешь, чтобы у нас был малыш?
Я не стал ему говорить что нашел уже даму для вынашивания ребенка. Только вот решить не мог, чей первый ребенок будет – его или мой. Его прямая спина даже не дрогнула, когда он сказал:
– Мне надо скоро уехать, а когда я приеду, то мы с тобой решим этот вопрос, – он повернулся и пригласительно распахнул свои объятия и я устало кинулся к нему.
Он был главным в нашей семье. Я до сих пор не могу забыть той минуты, когда он ночью мне признался в любви. Просто взял и признался. Он долго ласкал меня, пока я не взмолился и чуть ли не приказал ему, чтобы он овладел мной. Наши кольца скрепили наш негласный союз. Но почему-то на моем кольце была морда волка. Я же заказал ему обычное кольцо и только гравировку внутри. У моего тоже была гравировка и он не расшифровывал ее. Даже ища в разных языках иероглифы моего любимого, я так и не нашел этого языка. Потом как-то все позабылось.
Он уехал, так и не ответив на мой вопрос, закрыв все просто лаской и неожиданной нежностью, той, от которой плавиться сердце и кровь почти останавливается. Мне не хотелось идти вопреки ему, но очень хотелось ребенка. Он любит меня и все поймет, и он не бросит меня из-за ребенка. Я чувствую, что он будет хорошим отцом моему ребенку, и не важно, какого пола будет он.
Сделав через несколько дней необходимые приготовления к своему отцовству, я наконец-то пригласил готовую уже к подсадке женщину, и составив с ней последний договор, вручил ей необходимую первую сумму, указанную в договоре.
Я специально не называл ее имени про себя, чтобы не принимать ее близко к своему сердцу. Нет, конечно, я понимал, что она мать моего ребенка. Но женщина была, или даже девушка, очень даже в моем вкусе. Я ведь выбирал с тем уклоном, чтобы и внешность была более чем безупречной, как и ее вся родословная. Её, кажется, я тоже устраивал. На миг показалось даже, что у нас могло бы получиться и влечение друг к другу, встреть я ее раньше.
Она была начитанной и умной, и очень немногословной девушкой. Это был ее первый опыт и мне пришлось вытягивать из нее слова чуть ли не силой. Но когда она оттаяла и более чем разговорилась, меня порадовало то, что она оказалась той, о которой я когда-то мечтал. Вот же ирония судьбы иногда бывает. Я не мог встретить порядочную девушку и не мог зачать с теми, кого выбирал, чтобы устраивали меня в постели. Либо – либо.
Регина ушла, а я все продолжал рассматривать ее красивое лицо. Длинные белокурые волосы непослушной копной красиво подчеркивали изящные утонченные черты лица. Завтра ей начнут все делать. Подготовка была и так затянутой, я все не мог решиться на разговор с Юрой и оттого чуть не упустил даже Регину.
Юра не сказал, когда вернется и я заволновался, когда уже прошло три недели после подсадки Регине и она находилась еще в больнице. Я хотел их познакомить именно там. Я так готовился к своему сюрпризу, что не подумал о том, что что-то пойдет не так, как я задумал.
Прошел уже и второй месяц. Я с тревогой ходил за профессором каждый день, почти спрашивая, когда же приедет с командировки Юрий. Но тот ничего не отвечал, игнорируя мои умоляющие взгляды. В институте о нас знали и вроде бы не обращали даже внимания, но я то знал, что на гулянках о нас говорят и перемалывают кости. А сейчас интрига еще закрученнее стала. Конечно, они следили за нами, как в кино. А профессор подогревал их интерес, рассказывая, видимо, обо мне, как я бегаю за ним с вопросами о Юрии. И на третий месяц я ушел полностью в хлопоты с Региной, я взял свою тревогу и полностью ушел в заботы о своем малыше.
По Регине было не заметно, нравятся ли ей то, что я кормлю ее чуть не с ложки, даю ей щадящие нагрузки на тело. В заботах о своем ребенке я и не заметил, что прошел еще один месяц и живот Регины стал заметен. Мои операции стали не такими, как были с Юрой, и я наконец-то услышал от профессора дату приезда Юрия. Он приедет завтра и сердце мое подсказывало, что у меня будут огромные проблемы. А еще, как назло, зарплату задерживали и мне не хватало денег, чтобы заплатить Регине.
Наш разговор состоялся этим вечером в небольшом ресторанчике. Я выбрал второй этаж и угловой столик с панорамным видом на реку. Сделав заказ и посмотрев на часы на руке, улыбнулся поднимающейся по лестнице Регине. Она изменилась за эти несколько месяцев, по отношению изменилась, лицо округлилось. Беременность ее только красила. Она села, скромно потупив взгляд, и когда официант принес ей стакан воды и начал раскладывать на столе наш заказ, сказала тихо:
– Мне нужны деньги. Я хотела бы съездить в Германию, к сестре. Простите, что говорю и прошу рано.
Я затряс головой неверяще. Но как такое возможно? Мы не договаривались о Германии, с чего она вообще такое решила, что я ей разрешу?
– Нет, – лаконично и сухо сказал я, глядя недовольно на нее. Её красивое лицо перекосилось словно от боли.
– Как нет? Но ведь я предупреждала своего адвоката. Он сказал, что мы можем договорится.
Она вопросительно посмотрела на меня, и цепко выдержав мой недовольный взгляд, поджала губы и стала такой сразу властной и раздраженной, что я на миг опешил.
– А меня тогда все это не устраивает, понимаете?
Пришлось с большим усилием взять себя в руки и с улыбкой накрыть её маленькую руку. Она затихла, беспомощно и виновато глядя на меня, и затем, опустив взгляд, прошептала:
– Я не могу находится рядом с Вами, Феликс. Не могу, это выше меня. Понимаете? Вы понимаете, о чем я говорю? – переспросила она глядя мне в глаза прямым взглядом.
Словно завеса опустилась с глаз. Я понял, о чем она говорит, и почему она решила нарушить договор. Это был ее первый раз и она не смогла быть беременной. Это эхом отдалось в груди. Неужели я сейчас буду зависеть от этой женщины, чтобы она не сделала аборт?! Все тело мое мгновенно похолодело. Она, видимо, не поняв меня, вздохнула и покраснела.
– Я не думала, что будет так тяжело пересиливать себя.
Я спросил с придыханием, чтобы не спугнуть ее, пока она доверилась мне:
– Так может, не все потеряно, и ведь вы не сможете так взять и сделать аборт, Регина. Это же бесчеловечно.
Умоляюще смотрю на нее и вижу, как все её лицо бледнеет.
Она, грозно посмотрев на меня, процедила:
– Я не собираюсь делать аборт.
По слогам она выплюнула мне это слово в лицо, и затем, резко притянув мою руку, прошептала осипшим голосом:
– Я люблю вас, люблю!!! Понимаете?
Смотрю на ее прямую спину, как дурак, и не могу поверить в то, что она сказала. Неужели так бывает? Что же случилось такое, что она в меня влюбилась? Ну водил в театр, кино, концерты. Но это было лишь на короткое время и то я сразу провожал ее к станции метро, не более. Она приняла все это на свой счет.
– Я рад за тебя, – услышал я знакомый и такой родной голос Юры. Он сидел напротив меня. Как я мог не заметить его и тем более не увидеть, что он садится совсем рядом? Я чувствовал запах его тела, такой родной и знакомый. Все тело свело от дикого желания отдаться. Ну вот чем он таким обладает? За один его взгляд я готов пройти все муки ада. Чем же он таким пахнет, что хочется кричать от радости, что он обратил на меня свое внимание. Резко встав и не глядя на окружающих, я кинулся ему на грудь. Он со смехом принял меня в свои объятия.
– А я вот решил приехать чуть раньше. Как вижу, не зря. Что случилось?
Он словно нюхал меня, мое тело. И в момент из грозного стал добрым. Пришлось объяснять горько:
– Я сделал то, чего ты не хотел.Но она теперь хочет уехать в Германию, к сестре. Я с ума сойду. А вдруг она убьет малыша? Иногда она выглядит такой хладнокровной.
Юра рассмеялся.
– Я уже понял по той девушке, что вышла очень рассерженная.
– Она нарушила договор, да?
Он, видя мое недоумение, кивнул, ободряюще погладив по спине:
– Она влюбилась, да?
Я кивнул. Юра вновь рассмеялся:
– Поверь, там любовью и не пахнет. Это обычный развод. Не отпускай ее никуда. И насчет сестры в Германии. Это мы еще проверим.
Трогаю его лицо неверяще – неужели вот он со мной и ни на что не обижается? Как же я соскучился по нему.
– Пошли домой? – спрашивает он каким-то грудным голосом, гладя мое лицо, затем добавляет, облизав свои губы, – Я соскучился по тебе.
Все во мне готово сейчас же вспыхнуть под его умелыми руками и губами. Задница ноет от желания, поясница так и хочет выпятить зад, чтобы он трогал меня. Непослушными ногами еле семеню за ним. Он рассказывает, как съездил в Грецию. Оказывается, долгая операция и длительное восстановление одного из магнатов-миллионеров заставили его еще и остаться на такое долгое время. Он в красках рассказывал, как скучал по мне, а еще о том, как грек был красив и безупречен даже в больном состоянии.
Я ревновал жутко, смотреть не мог, как Юра замирал, вспоминая своего клиента. Все желание пропало. Я сел на первую лавочку после перехода из метро и отрешенно посмотрел на него.
– Ты иди, я чуть позже приду.
Юра непонимающе замер, глядя на меня и вроде бы даже улыбнулся понимающе, но я сказал ровным голосом:
– Юр, нет, я не пойду. Дай мне посидеть и принять тебя таким.
Он как-то зло усмехнулся, и сев рядом, спросил таким же ровным голосом:
– Ты хочешь сказать, что ты мне ни разу не изменил за все это время?
Я, пожав плечами, кивнул и ответил спокойно:
– Представь себе, но я ведь ни к чему не обязывал тебя, когда переспал с тобой, и не один раз. Так что успокойся и не думай ни о чем. Я переживу. Дай мне просто время.
Я впервые за то время, что он был со мной, увидел у него такую боль на лице, что меня передернуло. Что же с ним такое? Но язык не поворачивался спросить его об этом. У каждого из нас свои тараканы в голове, и если он молчит, то значит, не время еще мне знать что-то о нем. Что-то в нем такое пугающее, такое, что дух захватывает и становится холодно, когда он иногда уходит в себя, глядя словно сквозь меня. Вот и сейчас он смотрит на меня, словно вспомнив что-то. Он тихо повторил:
– Ни к чему не обязывал… Это ты точно сказал, а я вот сорвался.
Он, вместо того, чтобы оставить меня, наоборот, сел поудобнее и даже руки сложил на груди, уставившись в землю. Стало неловко и обидно. Обидно и так было, но услышав его громкий вздох, я отвернулся от него полностью, и встав со скамейки, пошел медленно в сторону парка.
Регина хочет со мной быть или действительно развести меня хочет? Мысли вернулись внезапно обратно к Юре, так не хотелось думать о том, как он целовал другого, брал его… Интересно, ему было приятно после меня? Тот, наверное, был намного лучше меня и опытнее. Сердце свербило и ныло, словно от раны.
Парк давно уже остался позади меня. Я услышал громкое рычание и дернулся в сторону, когда мимо меня промчался огромный пес. Рычание нарастало, я рванул что есть мочи назад. Куда же я попал?! Скорее, назад. Скорее, домой, на уютную кухню. Я даже вспомнил про новый холодильник, что приятно грел сердце. Юра любит, когда есть много места в холодильнике и ворчал, когда все не умещалось в нем.
Ноги несли и несли все дальше, пока я не уперся в какую-то ограду. Ограда была из красного кирпича, но сами кирпичи были размером, наверное, в три кирпича. Они имели округлые формы и местами вовсе были словно нарочно продырявлены. Я пытался обойти эту дачу или коттедж, но как-то все больше углублялся в лес. Позади иногда слышался вой и шум в кустарнике.
Скоро и кустарник не стал мне разрешать приблизиться даже к ограде из этого странного кирпича. Уже темнело, когда я увидел вокруг себя огоньки глаз зверей, и все во мне перевернулось от страха. Кожа на спине покрылась мурашками. Мне не было холодно, что радовало. Но вот деревьев рядом я пока не увидел, а надо решать, как отсюда выбираться. Если я пойду обратно, то скорее всего, в эту темень просто заблужусь и меня порвут звери. Так что надо как-то идти к ближайшему дереву. Или залезть на эту гребаную ограду. Хотя, я и так это уже делал. Но она оказалась на удивление еще и гладкой. Хотя, дырочки в ней виднелись, очень даже вполне зацепляемые пальцами.
Для успокоения еще раз подпрыгнул у ограды и попытался зацепится за ограду и к своему удивлению зацепился. Да так что даже и пальцы удобно легли во впадинки. Неужели так бывает? Наверное, с той стороны чем-то облито дополнительно, а здесь уже погрубее. Потянувшись на руках, я со стоном перекинул тело на саму ограду и замер, заглядывая за нее. Вполне себе обычный рублевский коттедж в несколько этажей. Небольшие домики для прислуги. Но странно то, что нет никаких собак поблизости, даже следов от лап нет по высокой траве. Неужели я останусь сегодня жив и не буду даже погрызен? Настроение тихонько поднимается.
Спрыгиваю с ограды, и медленно пригибаясь к земле, иду к небольшому домику. Все, я рядом. В окне горит свет. Но не от лампы, а от светильника на стене. Горит бликами по всей стене напротив. Кажется, как будто там пламя. Теперь дверь найти надо. Огибаю угол и буквально натыкаюсь на огромного человека, упираясь ему в грудь головой. Вот это рост!!! Ошарашенно смотрю наверх, вскидывая голову и понимаю, что это, наверное, больше хищник, чем человек. Он смотрит на меня с издевкой, и кажется, на глазах становится бешенным и злым. Едва выговаривает по слогам:
– Ты. Кто?!!
Говорит очень громко и с каким-то утробным рычанием, так что я вникаю по полной, пряча руки. Первым инстинктом хочется просто бежать без оглядки. На какой-то момент так и делаю, пятясь по одному шагу назад. Он делает один шаг на мои четыре, и схватив меня за шкварник, втаскивает в этот небольшой домик-коттедж. Внутри приятно пахнет хвоей и выпечкой.
– Я… заблудился… простите… может, я просто уйду? – уже чуть смелее выговариваю я. Но он продолжает держать меня.
– Ты не наш!!! – снова он рычит надо мной. Я не вижу, потому что он вытянул меня вперед и просто откинул, как макет с мусором. Падаю неслышно, потому что успеваю сгруппироваться и тотчас вскочить. Оборачиваясь к нему, шиплю от боли, потирая больную руку, на которую все-таки упал. Но боль, как ни странно, проходит почти.
Он садится на большую деревянную лавку и спрашивает вновь, уже тише:
– Ты кто?
Пожимаю плечами:
– Человек, который заблудился. Я же сказал, заблудился. Не более, без мысли о каком-то воровстве у вас с объекта.
Сам про себя решил что это охранник, наверное. Мой взгляд скользит по его одежде. Рубаха до пояса с вышитыми на груди вставками, оголяя выпуклости мышц. Широкие брюки показали стоптанные сапоги. Все какого-то темного цвета. В бликах огня от стены цвет его одежды невозможно определить. Как и цвет волос. Наверное, брюнет больше. Зато глаза холодного пронзительного цвета, в моих глазах, наверное, двоится. Потому что его зрачки трудно угадываются, они есть, но они странные. Словно двойные или… вертикальные… как у козы?! Узкие…
– Что не так? – спросил он вдруг хрипло.
Испуганно прячу взгляд и выдавливаю из себя:
– Глаза… странные у вас.
Он выдыхает и вдруг предлагает:
– Можешь посмотреть, рассмотреть.
Удручающе поднимаю взгляд на него и он приглашающе садится удобно для меня. Делаю шаг к нему и пристально рассматриваю его глаза. Точно, двойной зрачок, как такое возможно? Засмотревшись, чувствую в себе какой-то толчок к действию. Непонимающе сопротивляюсь себе и отвожу взгляд, а мужчина лишь рыкает:
– На колени!
Смотрю на него удивленно и отрицательно мотаю головой.
– Зачем? Отпустите меня, – жалобно выговариваю. И зачем я сюда залез!!!
Он встает, удивленно глядя на меня. Приподнимает мое лицо за подбородок и вновь приказывает:
– Смотри мне в глаза!
Послушно смотрю и вижу, как его один зрачок, вливаясь в другой зрачок, увеличивается в размерах и растекается буквально по всему глазу. Вновь приказ:
– На колени!!
Говорит осторожно и даже руку отводит. Желания ему подчинятся нет. Я лишь делаю шаг назад, и зло сплевывая, цежу:
– Ни за что!
Он вновь садится
– Не наш. Ну что ж, дороги тебе назад нет, только к нам привыкать.
Открываю рот и хочу ответить, но тот меня опережает, подняв руки:
– Завтра я отпущу тебя. Обещаю. Не бойся. А пока вон, в комнатке располагайся. Я ремонтом занимаюсь в своем доме. Здесь слуги живут, омежки, да пустые альфы.
Непонимающе посмотрев на него, не решился спросить про омежек и альф, если я вообще правильно эти слова расслышал. Пошел на темноту комнаты и к своему удивлению увидел очень даже шикарную тахту с заправленным постельным, постельное тоже вышито. А еще поразился тому, как комната осветилась, едва я вошел. Наверное, на движение реагирует какой-то датчик.
Хмыкнул про себя радостно, и едва только уселся на постель, как сзади услышал грозное:
– А мыться ты не собираешься?
Так и остолбенел, быстро кивнув. Облегченно пошел за ним, и когда он открыл небольшую дверцу, охнул. Оттуда повалил пар. Там что ж, баня?
Он подтолкнул меня вперед и я очутился в обычной кафельной комнате. Сразу стало жарко. Быстро стянув с себя тонкую рубашку, я собрался было снять и штаны, но увидев, что мужчина так и стоит, нахмурился.
Он вдруг ни с того ни с сего представился:
– Я Вэйти.
Почему-то кивнул мне, и я заученно хотел было сказать свое имя и отчество, но заикаясь, выдавил лишь:
– Феликс…
Он улыбнулся, улыбка вдруг сделала его лицо просто бесподобным. Я не видел ничего красивее, если только лицо Юрия… Хотя…
От мыслей меня отвлек вопрос Вэйти:
– Ты меня стесняешься?
Мотнул головой, и отвернувшись, по привычке стянул с себя брюки и трусы. Посмотрел на небольшой квадрат с водой, что был в полу.