Сегодня утром Эйприл ушла не попрощавшись. Я приготовила себе кое-какой завтрак, после чего позвонила в салон Алекса Морено и сказала, что звоню по поручению Ханны Уилсон.
– Кого? – удивленно спросила женщина на том конце.
– Ханны… – Я осеклась. Она больше не Уилсон. Я ведь видела обручальное кольцо. С камнем размером с небольшую планету. – Ханны. Она ведь была у вас вчера утром, ближе к обеду?
– О, вы имеете в виду миссис Картер?
Миссис Картер. Ну хорошо, Картеров тут полно, но это уже хоть что-то.
– Извините, мы с ней давние подруги, – говорю я, внутренне давясь от хохота. – Я так долго знала ее под девичьей фамилией, что постоянно забываю, что она ее сменила! – Я смеюсь, и женщина на том конце тоже смеется, потому что мастерски владеет искусством ублажать клиентов.
– Я звоню, чтобы узнать: вы, случайно, не находили ее очечник? Перламутровый, с золотым ободком. Ханне кажется, что она могла забыть его у вас.
Женщина обещает проверить немедленно; я подожду? Конечно. Спасибо. В трубке шум и голоса, но приглушенные, словно телефон прикрывают рукой. Затем женщина возвращается; она очень сожалеет, но никакого очечника не нашли. Миссис Картер уверена, что забыла его в салоне?
– Нет, она просто предположила… Ладно, если вы случайно его найдете, не могли бы вы доставить его миссис Картер?
Слышу, как женщина втягивает воздух. Ее возмущение понятно. В конце концов, что мешает миссис Картер самой приехать и забрать очечник? И если его нет здесь сейчас, с какой стати он объявится позже? Но, опять же, вышколенное до совершенства умение общаться с клиентами. Как только закончу разговор, обязательно оставлю хвалебный комментарий на страничке отзывов.
– Разумеется. Будем рады помочь.
– Адрес у вас есть?
– Минуточку. – Я слышу стук пальцев по клавиатуре, опасаясь того, что она попросит меня продиктовать его. Уже подумываю о том, чтобы завершить разговор – «Упс, извините, въезжаю в тоннель, не слышу вас», – но тут она зачитывает адрес и спрашивает: – Он самый?
В груди у меня все обрывается, и я тотчас же даю отбой. Это то самое здание, в которое Ханна зашла у меня на глазах. Этот особняк – наверное, он относится к самой дорогой недвижимости Манхэттена. И Ханна там живет? Я кусаю указательный палец до тех пор, пока не начинает идти кровь; оставляю на коже маленькие багровые следы от зубов в форме полумесяца. После чего ударяю кулаком по столу, едва не опрокинув кружку. Схватив ее, что есть силы швыряю в сторону раковины, но она даже не разбивается.
Час спустя я медленно прохожу мимо здания, украдкой глядя на массивную дубовую дверь, после чего направляюсь в конец квартала. Посмотрев по сторонам и убедившись в том, что на улице никого нет, заворачиваю за угол и прислоняюсь к кованой чугунной ограде. У меня нет никакого плана, потому что я бесконечно глупа. Я даже не могу ходить взад и вперед по улице; меня арестуют, прежде чем я успею сказать: «Ханна Уилсон, помните ее?» Но поблизости нет ни кафе, ни парка, где можно было бы посидеть и спокойно подумать.
Однако здесь есть бар. Прямо напротив. Роскошное заведение, отделанное натуральной кожей и красным деревом, где можно не спеша потягивать односолодовый виски. Не в моем вкусе, но бар откроется к обеду, и там большое окно из маленьких стеклянных квадратов в деревянной раме. Мне нужно убить два часа до открытия, поэтому я направляюсь к Центральному парку, расположенному буквально под боком, и нахожу свободную скамейку. Если Ханна живет в этом доме, то спешить некуда.
Достаю телефон и выхожу в «Инстаграм». Грудь сдавливает нехорошее предчувствие. Я ищу миссис Ханну Картер, и бах! – в глаза бросается ее лицо, красивое и счастливое. Боль такая сильная, что мне приходится положить телефон на колени экраном вниз. Но я должна знать правду, поэтому снова смотрю на экран, и с каждой новой изысканной фотографией у меня все сильнее стискивает желудок.
Ханна Картер венчается в церкви Небесного покоя, повсюду цветы. Миссис Картер, видение в белом облаке и маленьких розовых бутонах. Миссис Картер стоит у входа в церковь с конфетти в волосах, смеясь над тем, что сказал ей муж. Мистер Картер одной рукой обнимает жену за талию, а в другой держит бокал с шампанским, в вечерних сумерках на террасе. Затем миссис Картер проводит медовый месяц в живописном городке в Провансе, делает селфи на фоне зеленых виноградников. Еще одно селфи, на котором они оба, на балконе с видом на Эйфелеву башню. На всех фотографиях у мистера Картера такой вид, будто он не может поверить в свое счастье, а миссис Картер буквально сияет в объектив. Я снова кусаю пальцы настолько сильно, что обязательно останутся следы.
«Чтоб ты сдохла, миссис Картер!»
Как ей это удалось? Как она околдовала мистера Картера? Она может позволить себе бракосочетание на Манхэттене и медовый месяц во Франции, в то время как я вынуждена трясти своими сиськами, чтобы хватило денег на оплату комнаты? После смерти родителей я с трудом наскребала на жизнь, таская деньги у родственников и протирая столы в кафе. Никто не предложил мне выйти замуж со списком гостей на сто человек, по двести долларов за голову, белье и украшения отдельно…
Наклоняю голову, вжимаю ладонь в лоб и усилием воли заставляю себя успокоиться. Теперь, когда снова я нашла Ханну, возможно, мне удастся что-нибудь предпринять. Это будет полномасштабный проект. Который позволит отвлечься. Через считаные минуты мой пульс возвращается к приемлемым значениям, и я снова дышу нормально.
Снова смотрю на экран телефона. Он не то, что я ожидала, этот мистер Харви Картер, а это значит – он именно то, что я ожидала. Не очень привлекательный внешне, определенно не под стать ей. Ему уже под пятьдесят, а может быть, и пятьдесят с лишним. Он носит очки с толстыми стеклами, а на темени у него лысина. Лицо круглое, и на всех фотографиях он улыбается. Чем-то напоминает моего отца. Пульс опять уносится прочь. Я поднимаю взгляд, чтобы сделать вдох, – и вот она, проходит мимо меня, всего в нескольких шагах. Судя по всему, она только что свернула со своей улицы.
Запихиваю телефон в сумочку и иду следом за ней по Пятой авеню. Через два квартала она сворачивает к дому, и я, дождавшись, когда она скроется внутри, читаю бронзовую табличку у двери. «Мэлоун, доктор медицинских наук, психолог». Это повышает мне настроение. Неужели лодка любви уже налетела на рифы? Неужели жизнь оказалась сложнее, чем она думала? Я делаю фотографию на телефон и загружаю ее на свою фальшивую страничку в «Инстаграме».
#ЕстьЛюдиПлохие #ЕстьЛюдиБольные #ЕстьЛюдиПлохиеиБольные
Сразу же получаю несколько комментариев, по большей части потому, что это слишком загадочно, а я никогда ничего подобного не выкладывала.
#ВыУзнаетеВсюПравду
Не дожидаясь Ханны, хватаю в кафе рогалик с кремом и возвращаюсь назад, съедая его по дороге. Убиваю время, где-то около часа, заходя в модные бутики и примеряя вещи, о которых мне не приходится даже мечтать. Затем захожу в тот бар, сажусь у окна и заказываю чашку кофе. Ханна возвращается и заходит в дом, но после этого ничего не происходит. После третьей чашки кофе миловидная официантка интересуется, не жду ли я кого-нибудь. Я чувствую, что меня жалеют. Она думает, что меня кинули, но я просто не могу в это поверить и собираюсь ждать столько, сколько потребуется, поскольку в глубине души верю, что он рано или поздно обязательно придет.
– Нет, я никого не жду, – отвечаю я, разрушая ее фантазии.
– О, – говорит она, изгибая свои хорошенькие губки в правильный кружок, словно собираясь выпустить колечко дыма и уходит, одарив меня мимолетной улыбкой.
Смеркается. В доме Ханны загорается свет. Стеклянные двери на каменную террасу распахнуты настежь, и мне видна огромная хрустальная люстра.
…На следующий день я снова занимаю место у окна и отмечаю, как переглядывается персонал бара. Официант другой, молодой парень с очень тонкими пальцами и длинным вихром на голове.
– Вы кого-нибудь ждете?
Я улыбаюсь.
– Нет. – Но я готова к его вопросу. – Вы ничего не имеете против? Я пишу сценарий… – Достаю блокнот и ручку.
Одна половина его губ поднимается в прообразе улыбки.
– Вот как? Для кино?
– Не совсем.
Я улавливаю тень снисхождения в том, как он поднимает подбородок. Я только что подтвердила, что я – никто. Одна из миллиона тех, кто собирается отправить свою писанину Мартину Скорсезе[7] и получить «Оскар».
– Это для «Нетфликс»[8]. Сериал. Пока что мы продали только первый сезон, но надежд много. – Я улыбаюсь.
Теперь парень заинтересован. Разговор продолжается: я с ручкой в руке и дружелюбный официант.
– Вот как? Можно спросить, о чем он?
«О жуткой женщине, которая понесет заслуженное наказание».
– Вообще это криминальная история. О женщине, которая соблазняет женатых мужчин и убивает их. Но работать дома невозможно. Постоянный шум. У нас ремонт, сразу во всех пяти ваннах. Просто кошмар какой-то! В общем, мне выставили жесткие сроки, а поскольку я также присматриваю места для натурных съемок… кстати, тут очень мило. Я упомяну вас на ближайшем худсовете – как знать…
– Ого, это было бы просто здорово! – Парень спешит к стойке, где его коллеги протирают стаканы, и они втроем о чем-то шепчутся, время от времени посматривая в мою сторону. После этого меня оставляют в покое, поскольку, сами понимаете, мне нужно работать.
Но тут дверь дома напротив открывается и выходит Ханна, с коляской. Я так потрясена, что опрокидываю чашку с кофе. Бросив несколько монеток на стол, выскакиваю из бара и спешу следом за ней в парк, где вижу, как она садится на скамейку и достает книгу. Затем передумывает, достает спеленатого младенца из коляски и берет его на руки. Но я уже не могу на это смотреть и возвращаюсь домой.
Следующие несколько дней я провожу в баре, у своего окна, заведенная до предела: шея напряжена, глаза прикованы к улице. Это совсем на меня не похоже. Обыкновенно я скорее ленивец, чем сурикат. Я не обедаю здесь, потому что цены, сами понимаете, но продолжаю выпивать бесчисленное количество чашек чая, а лишних денег у меня нет. Это означает, что в этом месяце я задержусь с квартплатой и Эйприл будет недовольна, если учесть, что я отвергла предложенную ею работу. Однако я чувствую прилив энергии. Небывалый душевный подъем. У меня есть цель. Пациенты доктора Лёве говорят, что я выгляжу гораздо более счастливой. Сам доктор Лёве сказал, что я работаю с бо́льшим воодушевлением, чем обычно, и поэтому он прибавляет к моему гонорару еще пятьдесят долларов. И миссис Ашер, которая приходит в клинику через день из-за своих аллергий – и прочих воображаемых недугов, поскольку доктор Лёве не перестает повторять ей, что она абсолютно здорова, однако миссис Ашер упорно возвращается, непоколебимая в своей решимости, – замечает на этот счет:
– В вас что-то изменилось.
– Неужели? Ума не приложу, о чем это вы.
– У вас появился кавалер – вот в чем дело.
Я смеюсь, и голова доктора Лёве разворачивается так стремительно, что кажется, будто она сейчас выполнит оборот на триста шестьдесят градусов.
И вот на протяжении следующих десяти дней, если я не управляюсь с телефоном у доктора Лёве, то сижу в баре. Даже не снимаю куртку на тот случай, если Ханна выйдет из дома и придется выбегать на улицу. В каком-то смысле это помогает: благодаря такой эксцентричности обслуживающий персонал считает меня творческой личностью.
Один раз я проводила Ханну до универмага «Бергдорф Гудмен», где, притворяясь, будто копаюсь в телефоне, посмотрела, как она примеряет туфли от «Джимми Чу». Затем Ханна взяла платье от «Валентино», которое продавщица просунула ей в примерочную, и я подумала о том, чтобы примерить шелковую рубашку от «Донны Каран», просто чтобы получить возможность присоединиться к ней: «Прошу прощения, вы не могли бы высказать свое мнение? Как вы думаете, эта рубашка меня полнит?»
В конце концов Ханна купила очень простое черное кружевное платье. Даже не в отделе дизайнерских работ. Сперва я была по вполне понятным причинам удивлена, но затем поняла. Это деньги ее мужа – она притворяется, будто не желает их тратить, словно вышла замуж за него не ради них. Словно она правда его любит. Тот находит это очень милым, но когда он полностью доверит ей свои деньги, она молниеносно нанесет удар и оберет его до ниточки.
Мои рукоплескания, миссис Картер. Отлично сыграно.
Бывают дни, когда я вообще ее не вижу. Ее мужа я видела всего один раз, потому что обычно он берет машину. «Бентли», никак не меньше – у них в особняке на первом этаже гараж, – и я узнала по фотографиям его лицо.
Помимо обычных курьеров и службы доставки, в дом приходит и уходит только один человек. Женщина, старше Ханны, лет сорока. Очень худая. У нее прямая спина, словно ее обучали в армии. Подозреваю, она из прислуги – есть что-то такое в ее движениях, в том, как она спешит, когда приходит и уходит. Особенно когда уходит.
Иногда Ханна берет такси. У нее привычка выходить на Парк-авеню и ловить машину там, поэтому я слежу за ней впустую, после чего возвращаюсь в бар. Однажды я объяснила официанту, что мы снимаем в этом районе и очень важно иметь фотографию; это помогает мне правильно построить сцену. Все это настолько натянуто, что я жду, когда же кто-нибудь из прислуги вызовет полицию или психиатрическую службу: мол, «ребята, вы ничего не замечаете?» Но это Манхэттен, так что, думаю, здесь прокатит все, что угодно.
Пока что Ханна ходила к своему мозгоправу дважды. Мне хочется узнать, в чем дело, поэтому я позвонила и сама договорилась о приеме.
– У доктора Мэлоун есть свободное время пятого декабря, в десять тридцать.
– Пятого декабря? Но это же через несколько месяцев!
– Да, мы очень заняты.
Она, его секретарша, произносит это самодовольным тоном. Как нечто хорошее. Мне хочется указать на то, что для психолога быть занятым означает то, что он не слишком сведущ в своем ремесле. Меня так и подмывает спросить: «Это что, постоянные клиенты, заполнившие всю сетку приемов на несколько месяцев вперед? У вас есть скидки на пакет из десяти посещений? И что это тогда говорит о качестве вашей работы? Меня это очень интересует; психика у меня тоже ни к черту».
– Вас записать на прием?
– Да, пожалуйста.
– Первый сеанс стоит двести семьдесят долларов, – самодовольным тоном объявляет секретарша. Я недовольно фыркаю, после чего притворяюсь, будто кашляю. – Вас это устраивает? – добавляет она.
– Да, все замечательно.
– Если вы отмените визит меньше чем за семь дней до назначенного срока, предусмотрен штраф в размере пятидесяти процентов.
У меня нет никакого желания посещать доктора Мэлоун. Только не за такие деньги. Я меняю местами две цифры в номере кредитной карточки и диктую вымышленный номер телефона.