Лев Яшин был абсолютной величиной в мировом футболе. В 1963 году он стал первым вратарем, получившим «Золотой мяч», которым награждали в то время лучшего футболиста Европы. А в 1999 году ФИФА назвала его лучшим вратарем XX века. Яшин является не только самым известным футболистом в истории Советского Союза, но и самым прославленным спортсменом СССР. Памятники в его честь установлены не только в России, как, например, в Москве у стадионов «Динамо» и «Лужники», последний из которых принимал Олимпиаду[1], но и в далеком Рио-де-Жанейро.
В 2014 году имя Льва Яшина появилось на страницах спортивных немецких газет. Поводом стал Мануэль Нойер, которому выпал шанс стать вторым вратарем после Льва Яшина, получившим «Золотой мяч». За эту награду в наши дни борются футболисты всех стран. С 2009 года обладатель «Золотого мяча» может считать себя лучшим футболистом года в мире. Неудача Нойера заключалась в том, что с ним соревновались Криштиану Роналду и Лионель Месси, которые конкурировали между собой с 2009 года. Таким образом, новоиспеченный чемпион мира Нойер стал «только» третьим.
Некоторые смирились с тем фактом, что вратарь не может быть выбран лучшим футболистом мира. Все-таки вратарь – это всего лишь вратарь, а не настоящий футболист. Тренер немецкой сборной Иоахим Лёв придерживался другого мнения и полагал, что «Мануэль творит историю в мировом футболе. Он стал первым, кто открыл игру и начал управлять всей командой. Это и есть будущее футбола. В его лице у нас на чемпионате мира появился еще один полевой игрок. Он по-настоящему расширил горизонт игры».
Лев Яшин, будучи вратарем, также опережал свое время. Для многих он стал первым вратарем в современной истории и предшественником Эдвина ван дер Сара и Мануэля Нойера. В 1950-х годах один французский журналист описывал его как «раскрепощенного вратаря нового стиля, который выходил из узких ворот, контролируя всю штрафную площадку». «Ни один вратарь до него не пытался получить свободу маневра и пространства одновременно». Яшин не был прикован к линии ворот и всегда поражал публику своими выходами из них. Мало кто из вратарей того поколения так же активно участвовал в организации игры команды, как это делал Яшин.
Лев Яшин не дожил до того дня, когда был признан лучшим вратарем XX века. Еще со времен юности он был заядлым курильщиком. В марте 1990 года в возрасте 60 лет он умер от рака. До этого у него были ампутированы обе ноги. Во многих книгах о Яшине упоминается, что он был не только величайшим вратарем всех времен, но и известнейшим курильщиком. Ни один разговор о Яшине не обходится без упоминания количества выкуренных пачек и ампутированных ног.
Моя первая «встреча» с Львом Яшиным состоялась в начале 1966 года. В преддверии ЧМ все заголовки газет пестрели именами возможных победителей турнира. В их числе был, разумеется, и Лев Яшин – вратарь сборной СССР.
Тогда я еще был совсем неискушенным в футболе. Дети, выросшие в рабочих поселках горняков моего родного города, знали гораздо больше. Они шептались между собой, что «этот русский» – лучший вратарь мира и недостижимый феномен. Его руки были, словно щупальца осьминога, которыми он дотягивался до любого угла ворот. Бросался на мяч, как пантера. Его территорией были не только ворота, но и вся штрафная площадка.
Позже, играя в дворовый футбол, я хотел стать то Гансом Тилковски, который тогда был «первым номером» национальной сборной и моего любимого клуба «Боруссия Дортмунд», то Львом Яшиным. Даже невзирая на тот факт, что «этот парень» был «русским» (и соответственно коммунистом).
Насмотревшись на Яшина, я встал в ворота (а точнее, между двух «холмов», сооруженных из накиданных и свернутых курток. А иногда стоял между двух столбов, вкопанных в землю) и надел перчатки. К слову, Яшин был одним из первых вратарей, кто играл в перчатках. В моих ватных зимних перчатках практически невозможно было поймать мяч. Но самое главное, что они у меня были, и в них можно было исполнить «конёк» любимого вратаря, выбивая мяч кулаком.
Мое детство прошло под сильным влиянием холодной войны. Я и сейчас прекрасно помню возведение Берлинской стены и Кубинский кризис. Помню, как озабоченно мои родители слушали радио в гостиной. Помню, как взрослые всерьез говорили о вероятности новой войны, потому что русские и американцы никогда не поймут друг друга и русские могут напасть на нас в любое время. Раньше я почему-то был уверен, что Берлинскую стену построили для того, чтобы защитить родной город от наступления русских.
Нашу няню звали Регина, она была замужем за шахтером, который однажды избил ее до такой степени, что ей пришлось искать у нас убежища. Мои бабушка и дедушка приютили ее в подвальной комнатке для стирки. Это место оказалось подходящим, поскольку стиральная машина, с которой возилась Регина, была как раз рядом. Регина со своим мужем жила в шахтерском поселке, который находился достаточно далеко от нашей улицы. У них был телевизор, который в нашу образованную городскую семью еще не вошел. Перед тем, как ее отдубасил муж, мы, дети, впервые в жизни посмотрели у них черно-белую передачу. Это был фильм «Путешествие Петера на Луну».
Регина следила не только за тем, чтобы мы не натворили чего-нибудь, но и учила нас азам этнологии и антропологии. Мое пристрастие грызть кожуру апельсина быстро закончилось, как только я узнал от Регины, насколько она грязная. Оказывается, фрукты привозят из Африки – они не растут у нас в саду, и пока они доедут до Европы, их потрогает «не один негр»!
«Негры» были достаточно далеко, поэтому наша настороженность касалась в основном русских, которые стояли практически у «наших дверей». На мой вопрос, чем опасны русские, наша няня отвечала так же уверенно, как и в случае с апельсинами: «У русского две пары глаз: одна спереди, другая – сзади. Поэтому он видит всё!»
Моей любимой игрой было освобождение братьев и сестер из ГДР, за которых мы зажигали свечи в больших окнах после того, как получали рождественские подарки. В сочельник мы покупали свечу на подставке всего за одну марку. Из своих школьных книг я сложил Берлинскую стену, а где-то позади люди протестовали против тех «мужиков с двумя парами глаз». «Порабощенный» народ состоял из тридцати двойных кубиков «Лего» (впоследствии они переместились на запад и стали зрителями «Лего-стадиона»). Впереди ехал мой игрушечный танк, и, чтобы «всевидящий и всезнающий» русский ничего не заподозрил, я перевернул стол в своей комнате и использовал его в качестве наблюдательного пункта. «Русские» были уже на подходе к нам, и однажды я увидел на противоположной стороне улицы незнакомца в меховой шапке, который наверняка был русским.
Наступил ЧМ 1966 года, и тогда я понял, что у русских нет двух пар глаз, зато есть невероятно много рук. По крайней мере, у того, кто стоял в воротах и кого звали Лев Яшин. В то время его карьера была на финишной прямой – через несколько месяцев после чемпионата ему исполнилось 37 лет.
ЧМ в Англии был первым, за которым я пристально следил. После того как наш семейный врач д-р Функе убедил моих родителей, что просмотр телепередач в разумных количествах безвреден, у нас дома появился телевизор (точнее, он был у моих бабушки и дедушки, и они его очень берегли). «Разумное количество» в нашей семье отмерялось строго.
Чемпионат мира 1966 года стал для меня первой возможностью увидеть футбол по телевизору. Первую игру сборной Германии с командой Швейцарии (со счетом 5:0) я пропустил, потому что не знал, что наш «прибор» ее покажет. Матч второго тура против команды Аргентины (со счетом 0:0) я увидел на детском празднике, на который случайно попал вместе с сестрой и кузиной (на самом деле, я не хотел туда идти). Отец именинника был школьным учителем, как и мой отец, но, в отличие от отца, еще и страстным футбольным фанатом. Когда начали показывать телетрансляцию футбольного матча, я быстро смекнул, что мы тоже можем смотреть передачи по нашему «прибору», ведь он ничем не отличался от телевизора в шахтерском поселке. С тех пор я не пропустил ни одной игры немецкой сборной.
Полуфинал против сборной СССР на стадионе «Гудисон парк» в Ливерпуле, до сих пор принадлежащем футбольному клубу «Эвертон», запомнился мне особенно благодаря фантастическому русскому вратарю Льву Яшину. По сути это было противостояние ФРГ и Льва Яшина. Команда под руководством главного тренера Гельмута Шёна была действительно лучше, и то, что сборная Германии вела с минимальным счетом 2:1 и до последних минут боролась за попадание в финал, было заслугой вратаря сборной СССР Льва Яшина.
Из-за влияния холодной войны, моей ранней социализации и рассказов о «четырехглазых» людях мне казалось, что в этом высоком, одетом во все черное вратаре было что-то зловещее. Но в первую очередь меня поразило отношение, которое немецкие футболисты или, по крайней мере, люди, интересующиеся игрой, испытывали к «этому русскому». Это был не страх и не ненависть, а скорее уважение и восхищение. Несмотря на «лед» в международных отношениях, Яшина обожали на Западе: его скромность, манеры и теплота по отношению к людям всегда подкупали. Уве Зеелер называл его «невероятно обаятельным советским человеком». К Яшину относились очень тепло, в отличие от других советских спортсменов, которые напоминали свирепых солдат, отгороженных от Запада железным занавесом.
В начале ноября 2016 года я встретился с Уве Зеелером, чтобы поговорить о Льве Яшине. Мы договорились увидеться в ресторане «La Veranda» в Нордерштедте, там, где у ветеранов футбола есть свой уголок, похожий на небольшой музей. Зеелер рассказывал о своем предстоящем 80-летнем юбилее, о том, как он будет его отмечать в кругу семьи, в соседнем зале этого ресторана. Он прекрасно помнит Яшина не только как вратаря, но и как человека. Они не раз встречались с ним, в том числе на европейских соревнованиях и на ЧМ в Англии, после которого начали общаться жены футболистов: Илка и Валентина. Даже после смерти знаменитого вратаря Зеелер продолжал общение с его семьей, но потом «все постепенно закончилось».
В ходе разговора Зеелер, который произвел очень приятное впечатление, постоянно удивлялся тому, как Яшин проявлял неподдельный интерес к немецким коллегам на международных сборах, хотя война была не так давно и СССР с ФРГ продолжали оставаться «враждующими сторонами». Зеелер пояснил, что Яшин всегда был дружелюбно настроен по отношению к немцам и, можно сказать, любил их. «Мы стали разделять политику и футбол, так же как и они (имеются в виду советские спортсмены в международных сборных. – Авт.). Они точно знали, что мы мыслим по-другому, нежели политики».
Я рассказал ему, что через несколько недель собираюсь в Москву, чтобы встретиться с Валентиной Яшиной. Когда мы прощались, Зеелер аж трижды просил меня передать сердечный привет от их семьи. Было видно, с какой душевной теплотой он относится к семье Яшина.
В начале февраля 2017 года дело сдвинулось с места благодаря помощи Лотара Шиха, который был к тому времени руководителем отдела по вопросам труда, социального обеспечения и здравоохранения посольства Германии в Москве, а также поддержке Оксаны Грищенко, которая работает в Москве в Фонде имени Фридриха Эберта. Отец Оксаны играл в 1970-х годах за футбольный клуб Яшина – «Динамо» (Москва).
Билеты на самолет я забронировал еще в декабре, тогда же подал документы на визу, но «зеленый свет» мне дали только за 24 часа до вылета. Поэтому я до последнего сомневался, состоится ли встреча. В конце концов, Валентине Яшиной уже 87 лет.
Яшина предложила встретиться в кафе «Седьмой элемент» на Новопесчаной улице, которое находится в пешей доступности от метро «Сокол», у входа в парк на Ленинградском проспекте. Двумя станциями южнее расположен стадион клуба Льва Яшина «Динамо» (Москва). Возле него одноименная станция метро. Один из немногих примеров, когда в честь футбольного клуба названа станция подземки. В Европе мне приходит на ум только станция «Арсенал» на севере Лондона.
Лотар, как поклонник футбола, и Оксана в качестве переводчицы сопровождали меня на встречу в «Седьмой элемент». Опасения по поводу возраста Валентины Яшиной быстро рассеялись. Мы увидели женщину, которая выглядела гораздо моложе своих лет – по крайней мере ментально. Ее память оказалась феноменальной, а ответы по-настоящему точными. Как и ее супруг, она производила впечатление сильной личности.
Сначала она извинилась за то, что не говорит по-немецки, отметив, что была одной из лучших учениц в школе. «Мы учили в школе немецкий, но я многое уже забыла. Не хватает практики», – добавила Яшина. Лев, ее муж, вообще не получил аттестата зрелости и не владел иностранными языками – во многом из-за войны. Тем не менее он прекрасно находил общий язык с разными людьми, будучи при этом довольно закрытым человеком. Кто-то сказал однажды: «Лев говорил на языке футбола».
В процессе разговора нас спросили, хотим ли что-нибудь поесть. Завтрак был только два часа назад, и мы совсем не проголодались, поэтому взяли лишь чашечку кофе. Валентина тоже отказалась от еды, но переспросила нас снова. Только позднее я понял, что наш «вежливый» отказ, возможно, был не так уж и вежлив. Все-таки Яшина пригласила нас сама. Невероятное бескорыстие русского гостеприимства.
Яшина принесла с собой брошюру ФК «Динамо» о Льве и открытки с его изображением. Когда Лотар отметил, что Лев был не только великолепным вратарем, но и довольно симпатичным мужчиной, Валентина, посмотрев на нас несколько скептически, ответила: «Ну да, возможно, в поздние годы…»
Я показал ей фото из ресторана с Зеелером в Нордерштедте. Интересно, узнает ли она его на фотографии? Лицо Валентины озарила улыбка: «Зеелер!». После смерти мужа она какое-то время общалась с ним. Но потом они потеряли друг друга из виду…
Мы говорили не только о Льве, но и о ней. Валентина работала на радио редактором трех передач. Первая – о хозяйственных и политических событиях Подмосковья. Вторая – о передовиках производства. О третьей передаче Валентина рассказывала неохотно, она называлась «Партийная трибуна», в ней партийные работники обсуждали актуальные события из жизни столицы.
После часа беседы Валентина, объявив перекур, вспомнила, как «жутко много» курил ее супруг. В тот момент я позавидовал Лотару, что он до сих пор курит, а я бросил двадцать лет назад. Какая была бы история: спустя 50 лет после ЧМ по футболу в Англии, когда я впервые увидел Яшина и повторял за ним каждый шаг, я стоял бы с вдовой лучшего вратаря XX века в Москве и курил бы вместе с ней на десятиградусном морозе. В тот момент, когда Валентина Яшина в своей роскошной шубе вышла на крыльцо ресторана и взяла сигарету у Лотара, я вспомнил, что в моем детстве курение у женщин было в большой моде, поскольку символизировало равноправие с мужчинами. Будучи ребенком, я даже переживал, что моя мать не курит (еще она не играла в теннис). Наш дом не был похож на типичный особняк с плоской крышей, и у нас не было «американских» качелей на террасе.
Я поинтересовался у Яшиной об отношении Льва к немецким игрокам национальной сборной, спросил о Зеелере, Беккенбауэре, Шнеллингере и Шульце. Выяснилось, что Яшин симпатизировал Шнеллингеру. «У него было отличное чувство юмора», – добавила она. По ее словам, Беккенбауэр часто бывал у них дома, во многом благодаря своей книге о друзьях и соперниках. Когда я ей сказал, что не понимаю, почему ее муж с такой теплотой относился к немецким спортсменам, учитывая факт нападения Германии на Советский Союз и миллионы жертв, Яшина ответила, посмотрев мне прямо в глаза: «Мы перестали относиться к Германии как к противнику и начали видеть в немцах не врагов, а друзей». Ясность и четкость, с которой она произнесла эти слова, были обескураживающими и даже немного смутили меня. Такой великодушный подход к истории и преступлениям моих предков я, наверное, никогда не смогу до конца понять.
Мы все-таки немного перекусили. Валентина Яшина предложила заказать бизнес-ланч: дешево и вкусно. Во время беседы она сказала, что часто посещает это кафе, так как оно расположено недалеко от ее дома, в котором она живет уже больше 50 лет. Именно в этом кафе она праздновала свой 80-летний юбилей.
После двух с половиной часов беседы мы попрощались с Валентиной Яшиной, которую уже ждали четверо правнуков. На прощание она сказала нам: «Лев очень ценил внимание своих иностранных друзей, поэтому передайте от меня немцам наилучшие пожелания». Лотару повезло в тот день особенно: он провел с ней еще несколько минут, выкуривая сигарету у дверей – на трескучем морозе, под ясным синим небом и лучами зимнего солнца.
Сразу по возвращении в Германию я получил письмо по электронной почте из Москвы от Лотара, который, как и я, был родом из Рурской области, но из других социальных слоев.
«Вчера вечером я подробно вспоминал нашу встречу с госпожой Яшиной. Когда я был десятилетним ребенком и играл с ребятами на лугу возле дома в футбол, каждый из нас играл конкретную роль: кто-то был Пеле, кто-то Зеелером, третий играл Хенто. Когда я стоял в воротах, безусловно, я представлял себя Львом Яшиным. Если бы мне кто-то тогда сказал, что через 50 лет я буду стоять возле кафе в Москве и курить вместе с женой Льва Яшина, я бы никогда этому не поверил. Во-первых, потому, что Яшины для меня были людьми старшего поколения и я бы не подумал, что кто-то из них доживет до преклонного возраста, во-вторых, я абсолютно не представлял себе, где находится Москва, а в-третьих, я вообще тогда не курил, и, в конце концов, сама идея, что когда-нибудь 10-летний мальчик доживет до 60 лет, была так далека от реальности, что я сказал бы себе: «Ты бредишь». Это действительно невероятно, как с нами играет жизнь. Абсолютно непредсказуемо, по крайней мере в моем случае». Да, абсолютно непредсказуемо, и не только в его случае, подумал я.
Я хотел бы от всего сердца поблагодарить тех людей, которые, каждый по-своему, помогали мне в написании этой книги: Бернда Бейера, Оксану Грищенко, Харди Грюне, Райнера Хольцшуха, Ульриха Матейя, Вилли Шульца, Уве Зеелера, Готтфрида Вайзе, Манфрида Целлера, а также Биргит Альтхоф и Лотара Шиха, которые оказали мне в Москве фантастический прием. Прежде всего мне и моей жене Лизе запомнился ужин (вместе с русской дискотекой). Москва – не тот город, в который влюбляешься с первого раза, но он такой интересный, и мы точно вернемся сюда вновь.
Дитрих Шульце-Мармелинг
Февраль 2017 года