Утро в «Ласточке» Юрка любил особенно сильно. Но только до тех пор, пока не приходилось вылезать из-под теплого одеяла и плестись к умывальникам. Все бы ничего: птицы пели, деревья шелестели, лагерь казался сонным и меланхоличным. Но потом по внутренней радиолинии запускали пластинку с сигналом «Подъем» – и это взвывали отнюдь не грешники в аду, как могло показаться, а всего лишь горн…
Несмотря на стоящую днем жару, ночью в лесистой местности резко холодало. Нагретая за день земля остывала, и к утру – как раз ко времени подъема – на лагерь вместе с туманом опускалась промозглость, особенно хорошо ощутимая, когда нужно было выходить из теплого корпуса. Чтобы умыться, даже закаленным ребятам требовалась смелость – вода из кранов умывальников текла совсем не теплая, а родниковая, обжигающе ледяная, аж зубы сводило. Но во всем этом был один неоспоримый плюс: после такого умывания сон как рукой снимало.
Юрка, покрываясь мурашками и мечтая немедленно забраться обратно под одеяло, не сразу понял, что кто-то к нему обращался. Он вытер лицо, фыркнул, закинул полотенце на плечо и тут же наткнулся взглядом на Иру Петровну. Она была явно сердита, вот только почему? Сонное сознание отказывалось так быстро просыпаться, и Юрка тщетно пытался вспомнить, когда он уже успел сесть в калошу – вроде только с постели встал.
– Конев! Ты меня вообще слушаешь?
– Ира Петровна? Что? Доброе утро!..
Она закатила глаза и процедила сквозь зубы:
– В последний раз спрашиваю: зачем ты вчера обломал кусты сирени, а?
Юрка удивленно уставился на нее:
– Какие еще кусты сирени?
– Вот только не надо прикидываться! Те кусты сирени, что растут за щитовыми!
– Не обламывал я ничего, Ира Петровна!
– Да что ты? А кто же тогда это сделал? – Она с подозрением взглянула на него.
– Не зна…
– Ты вчера опоздал на ужин, а потом я видела возле дверей корпуса листья и цветки, а букет – в банке у Поли на тумбочке. Ты ведь уже не в первый раз ломаешь сирень! Она и так уже почти отцвела, а теперь кусты выглядят еще безобразнее!
– Да почему сразу я? Поля и сама могла себе цветов нарвать!
Юрке стало до ужаса обидно – ну вот опять и снова ни за что. Он правда не был виноват, а камни летели именно в его огород – по инерции, видимо. Потому что Юрку, конечно, обвинить было проще всего – все равно вечно бедокурит, значит, и в этот раз он.
Насупившись, Юрка пытался прикинуть, как сильно ему влетит за то, чего он не делал.
– Ирин, это правда был не он, – раздался голос за спиной. Юрка повернулся и увидел Володю. – Юра вчера был в театре, а потом помогал мне донести мальчишку до медпункта – поэтому и опоздал на ужин. Так что твою сирень поломал кто-то другой.
Ира Петровна замялась, удивленно посмотрела на Юрку, перевела взгляд на Володю.
– Он тебе помогал?
– Ты же слышала на летучке, что у меня в кружке вчера случилось ЧП. Сашка шлепнулся со сцены, Юра вызвался помочь, – заверил ее Володя.
Уж кому-кому, а Володе она не поверить не могла и стушевалась, чувствуя себя неудобно. Юрка выдохнул и с безмерной благодарностью взглянул на Володю – как вовремя он появился!
– Я не знала, на пятиминутке мы этого не обсуждали… Ну ладно, Конев, – сказала Ира Петровна, – если ты на самом деле помогал, то молодец. Пойду спрошу девочек, откуда у них сирень.
– Вот, а сразу нельзя было к ним? – недовольно буркнул он.
Вожатая лишь потрепала его по волосам, чем вызвала недовольное фырканье. Юрка даже рассердился и рявкнул Ире Петровне в спину:
– А извиниться?
Та остановилась на секунду, бросила через плечо «Извини» и ушла.
– Спасибо тебе, – повернувшись к Володе, улыбнулся Юрка. Затем вздохнул и нахмурился: – Я уж думал, влетит по первое число.
– Не за что. Ты ведь правда не виноват. Видимо, Ольга Леонидовна уже успела внушить Ирине, что в любой непонятной ситуации грешить нужно на тебя. Вот она и придирается.
– А сам-то ты что здесь делаешь?
– Пришел сказать, что мы часов в десять на речку пойдем. Ты вчера вызывался помочь…
Договорить ему не дала внезапно вернувшаяся Ира Петровна:
– Юра, после завтрака вместо уборки территории возьми Митю из второго отряда – ты ведь его помнишь, да? Проверьте с ним в детском корпусе матрасы. Ребята жаловались, что некоторые из них сырые. Уберите непригодные в кладовые, а к тихому часу я кого-нибудь попрошу принести в отряд новые.
Юрка обреченно застонал:
– Ну спасибо, Ир Петровна, что хотя бы днем в плуг не запрягаете!
– Не паясничай, а то… – Она не договорила, завидев Ксюшу, выходящую из корпуса. – Ксюша, стой! У меня к тебе есть вопрос…
– Вот сейчас кого-то отчихвостят за сирень, – ухмыльнулся Юрка.
Володя вздохнул:
– Видимо, не получится у тебя пойти на пляж?
Юрка пожал плечами:
– Я постараюсь справиться побыстрее.
Умывшись, он отправился в отряд переодеваться. Пожал руки Ваньке и Михе, прохлаждающимся на лавочке возле входа, кивнул подозрительно оскалившейся Маше, собрался войти в отряд, да так и замер на пороге. Возле двери висела большая отрядная стенгазета, посвященная открытию смены и первому лагерному дню. Хорошая стенгазета, красочная, но настроение Юрки подпортилось. А все потому, что до него добралось общественное порицание в виде карикатуры.
Сбоку стенгазеты было нарисовано здоровенное дерево – яблоня, а под ней – Юрка висел вверх тормашками, привязанный за лодыжку гирляндой к ветке, руки-ноги в стороны. Вообще-то рисунок получился красивым и смешным, но уж больно глупым вышло выражение Юркиного лица. Не лицо, а рожа. Широкая, как у свиньи, с разинутой пастью и без переднего зуба. Но зубы у Юрки все! И мало того, все отличные! Неприятно. Вроде бы взрослый, и такие методы уже не работают, а все равно обидно. Видимо, по привычке.
Нет, как бы ни было смешно, это очень неприятно. Особенно потому, что придется целый день на весь лагерь этой свинячей мордой сиять, ведь все отряды с удовольствием читают стенгазеты друг друга.
Даже вкуснейшая творожная запеканка на завтрак не смогла сгладить неприятный осадок, и Юрка, до того как отправиться таскать матрасы, узнал у актива отряда имя художника. Ксюша. Та самая, из ПУК. Мстить Юрка, конечно, не собирался, но на ус намотал. ***
Помогать Юрке вызвали того самого Митьку, чей голос вещал из радиорубки. Точнее, помогал как раз таки Юрка, потому что на подобные задания Митьку отправляли регулярно: что-нибудь перенести, перетащить, поднять и прочее. Потому что Митька не только хорошо пел и грамотно говорил, но еще и был сильным, большим… то есть, скорее, в меру упитанным.
Шесть обнаруженных матрасов парни вынесли и свалили рядом с корпусом, они действительно оказались мокрыми. Сперва Юрка грешил на малышню – мол, испугались чего, не сдержались, с кем не бывает в октябрятском возрасте? Но нет, сырыми оказались матрасы на нескольких стоящих рядом кроватях. Юрка походил вокруг с умным видом, задумчиво почесал подбородок.
– Мить, может, крыша течет? Говорят, несколько дней назад дожди были, может, случилось что?
Митя уставился в потолок, осмотрел придирчиво, но пятен не нашел:
– И никто не заметил, что с потолка вода капает?
– Так как раз же пересменка в те дни, никого в корпусе не было… Слушай, надо слазить посмотреть.
– Ну лезь, меня все равно крыша не выдержит, – Митя гоготнул.
Ловко забравшись наверх – даже лестница не понадобилась, – Юрка в три счета обнаружил проблему. Как раз в том месте, под которым стояли мокрые кровати, рубероид потрескался, а в трещины, видимо, попала вода. Юрка нагнулся, подцепил смоляное покрытие пальцем, сам себе объяснил:
– Наверное, еще зимой от мороза треснул, а сейчас то дожди, то жара, вот он и окончательно износился. Надо завхозу сказать…
– Юла, Юла, пливет! – внезапно позвали снизу. Юрка аж подпрыгнул от неожиданности.
Мимо проходила группа в желтых панамах – пятый отряд во главе с обоими вожатыми держал путь на речку. Один из мальчишек, Олежка, который тоже состоял в труппе, остановился, разбив строй, картаво закричал и энергично замахал руками.
– Володя, смотли, там Юла!
– Эй, а ну слезай с крыши, упадешь! – строго прикрикнул Володя.
– А что ты там делаешь? – пискнул Санька, тот самый травмированный вчера толстяк.
– Кладоискателей высматриваю. Ходят тут, ищут. Вы не знали, что эта территория в войну была оккупирована немцами? – на ходу придумал Юрка.
Вдруг его глаза наполнились ужасом, и вовсе не оттого, что он собрался падать, нет. Юра увидел, как перепуганная, но грозная Ира Петровна несется к нему по земляной тропинке, поднимая облака пыли.
– Приземляйся уже, Гагарин. Ну правда, давай вниз, – попросил Володя.
– Конев! Мамочки мои, Конев! – Визг Иры Петровны, кажется, разнесся по всему лагерю.
– А что так грубо да по фамилии? – делано обиделся Юрка.
Но Ира не обратила никакого внимания на его тон:
– Бегом с крыши! Быстро!
– Прям быстро-быстро? Ну как скажете.
Юрка поднялся и шагнул к торцевому краю крыши, делая вид, что собирается спрыгнуть.
– Ой нет, Юрочка, не надо! Не так, спускайся как залез, не прыгай! Только не прыгай, – запричитала Ира, но, взглянув на Юркину коварную улыбку, взмолилась: – Володя, ну сделай же что-нибудь!
Володя прищурился, прикидывая высоту крыши, и совершенно спокойно спросил:
– Так ты на речку с нами идешь?
Ребятня заголосила: «Давай!», «Да-да-да», «Давай с нами, Юла!»
– Ну не знаю, мне еще матрасы нести надо… А может, вы меня отпустите, Ира Петровна? Митька их сам отнесет… – Юрка опасно покачнулся на носках у самого края.
Ира Петровна тоненько, испуганно пискнула:
– Да иди ты куда хочешь, только слезь уже по-нормальному, Конев!
Юрка пожал плечами – мол, почему бы и нет? Присел и все-таки прыгнул. Ира Петровна вскрикнула, а когда Конев, целый и невредимый, вышел из кустов, ойкнула.
– Там матрасы свалены, – улыбнулся Юрка. – Не доверяете вы мне, Ира Петровна, членовредителем меня считаете, а зря!
Ира облегченно вздохнула, даже пошатнулась.
– Ой, Конев, уйди ты уже с моих глаз! – и ушла сама. ***
На желтом песке двумя ровными рядочками разместилось двадцать пар детской обуви. Неподалеку на разостланных полотенцах в грациозных позах застыли Полина, Ульяна и Ксюша, подставляя тела солнечным лучам. Еще чуть дальше, в тенечке, расселась с томиком Чехова скучающая Маша. Взглянув на Сидорову, Юрка отчего-то вспомнил изречение Антона Павловича о висящем на стене ружье, которое непременно должно выстрелить. Почему – он и сам не понял. В Машином виде не было ничего угрожающего, скорее наоборот, только романтичное – ее светлое платье в воланах колыхалось на ветру, то и дело оголяя золотистые ляжки. «И когда же она успевает загорать?» – удивился Юрка.
Не найдя, да и в общем-то не особенно стараясь найти ответ, отвернулся и заметил на другой стороне пляжа Ваньку и Миху, которые, как видно, тоже завершили все свои общественно полезные подметания площадей и растянулись на полотенцах. Но Юрка прошел мимо них, его интересовали не приятели и не девушки, а Володя.
Тот стоял по щиколотку в воде и сосредоточенно смотрел на вверенных ему малышей. Речка лениво катила низкие волны, мерцала солнечными бликами, сверкала брызгами, летящими из-под детских ладошек. В лягушатнике, обнесенном сеткой и буйками, барахтался и визжал пятый отряд – вода будто кипела. В дрейфующей за ограждениями лодке сидел физрук Женя, то и дело ворча на смело несущегося к буям Олежку. Лена, вторая вожатая пятого отряда, тоже была на пляже, сидела на вышке, следила и командовала в рупор, но, в отличие от Володи, оставалась вполне расслабленной и довольной.
– Пчелкин, прекрати брызгаться! – приказал Володя.
Пчелкин прекратил, но стоило вожатому отвести взгляд, как он захихикал и снова ударил ладошками по воде.
Несколько шагов – и Юрка оказался возле Володи, но не успел и рта раскрыть, как тот отмахнулся:
– Некогда. Потом. Извини. – Не поворачивая головы, Володя боковым зрением заметил новое нарушение и крикнул Юрке в самое ухо: – Пчелкин! Еще раз – и пойдешь на берег!
Оглохший Юрка беспомощно захлопал глазами. Зато, кажется, Володино внушение сработало, ибо Пчелкин, как и остальные малыши, больше не брызгался и не толкался. Вернее, ребята продолжали делать и то и другое, но теперь осторожно, без угрозы для жизни и здоровья товарищей.
Юрка потер правое ухо, в котором все еще звенело, и от греха подальше отправился обратно на пляж. Он не решался отвлекать Володю, по крайней мере пока Пчелкина не высадят на берег, ведь бледный от волнения вожатый с каждой минутой становился все более нервным. Юрка бы только помешал ему.
Ванька, завидев товарища, замахал руками, приглашая присоединиться. Юрка с готовностью уселся на полотенце. Слушая приятелей в половину оглохшего уха, он постоянно отвлекался то на Володю, то на девчонок ПУК, то на Машу. Последняя, кстати, только притворялась, что читает, на самом же деле поглядывала сперва строго на кокетливых девушек, затем нежно – на Володю. Ждала: не посмотрит ли деловитый вожатый в ее сторону? Не смотрел. Володя вообще игнорировал всех: и Машу, и «душистую» троицу, и Юрку. Вожатый был крайне напряжен, сосредоточенно следил за плещущейся в воде малышней, не сводил с них глаз и, кажется, даже моргать пытался как можно реже.
– Юрец, будешь в двадцать одно? – Миха вынул из кармана карты.
– Раздавай, – рассеянно буркнул Юрка и, сняв сандалии, уселся по-турецки. – На что играем, на щелбаны?
Постоянно увлеченный чем угодно, кроме карт, Юрка проигрывал. Причем сокрушительно. Лоб саднило от щелбанов, казалось, он даже чувствительность потерял, а ребята все поднимали и поднимали ставки.
– Взлет-посадка? – предложил, хитро прищурившись, Миха. Ванька потер руки, Юрка кивнул.
Играя в подкидного дурака, он наконец смог увлечься – еще бы, такое наказание на кону. Но Юрке не везло. Козырей выпадало мало, и все мелочь – двойка и шестерка; у Ваньки была необычная колода, на пятьдесят четыре карты. «Они у него крапленые, что ли?» – удивлялся Юрка.
Миха вышел из игры и, злорадно улыбаясь, смотрел на товарищей и в нетерпении разминал руки. Во взгляде читалось: «Сейчас я вам такую взлет-посадку устрою, в глазах потемнеет». И самое жуткое: Миха действительно отлично умел ее отбивать.
Выложив последний козырь, Юрка поежился: у него осталась всего одна карта – десятка пик. Он влип. Ванька подпрыгнул на месте и выкинул козырную даму с победным криком: «Н-на! Бей!» Юрка с досадой плюнул. Он продул. Вздохнул и подставил Михе голову.
Бах! Его шлепнули жесткой ладонью по лбу – взлет. Юрка по инерции запрокинул голову. Опомниться не успел, как… Бабах! Его со всей дури бахнули по затылку. Юрка клюнул носом, еще чуть-чуть – и уткнулся бы им в грудь. В глазах сначала вспыхнуло, потом и правда потемнело.
– Ну я вам отыграюсь! – прошипел он, пытаясь проморгаться. – Последний раз, на желание?
– На какое?
– А как проиграешь – расскажу.
– Только не неприличное! И чтобы без вожатых! Я больше не буду за Ириной с ножницами бегать, предлагать ее подстричь.
– Идет.
Юрка собрал волю в кулак. Думая, запоминая карты противников и просчитывая ходы, он умел выигрывать вообще без козырей. Но Юрке на этот раз повезло – тройка, семерка и туз. Ну он им покажет!
И показал! Мало того что вышел первым – теперь загадывать желание можно не просто по договоренности, но и по праву, – так еще и просчитал: проигравшим будет «взлетно-посадочный» Миха. И не ошибся. Бросив на полотенце свои карты, настороженный Миха пододвинулся ближе:
– Ну?
– Иди в центр пляжа, становись на колени, четыре раза бей лбом в землю и кричи… – Чтобы его не услышал Ванька, Юрка склонился к самому уху Михи и прошептал задание.
– Эй, ну четыре-то почему? – насупился Миха.
Ванька довольно хрюкнул и ответил за Юрку:
– Потому что у тебя на руках осталось четыре карты. Если не нравится, мы можем баллы как в «двадцать одном» посчитать…
– Ладно, ладно, – ответил Миха и понуро побрел выполнять задание.
Но ушел он не в центр пляжа, как было велено, а, сделав всего пару шагов, остановился прямо напротив девчонок ПУК. Вопросительно посмотрел на Юрку, а тот в растерянности замер и только спустя несколько секунд замахал руками: «Не здесь, подальше», – но, видимо, Миха не понял и сделал все наоборот. Глядя, как он медленно падает на колени, Ванька ахнул: «Что сейчас будет!» – а Юрка прыснул в кулак.
Со всей дури Миха ударил лбом в песок и заорал на весь пляж:
– Пустите меня в шахту!
– Эй, Пронин, ты что, сдурел? – заверещала Ульяна.
– Ай, ну уйди! – замахала руками Полина.
– Пустите меня в шахту!
– Миша, ну хватит уже! Все платье песком засыпал! – негодовала Ксюша.
– Пустите меня в шахту! Пустите меня в ша-а-ахту!
Юрка лежал на боку и задыхался от смеха. Ванька колотил кулаком по полотенцу, другой рукой обхватив живот. ПУКи в шесть рук лупили Миху какими-то платьями, юбками, блузками и подняли такой визг, что даже пятый отряд присмирел всем составом. Глядя на потасовку из тени, улыбалась Маша. Хихикала даже Лена, а Володя раздраженно обернулся и, сдвинув брови, зло гаркнул:
– Девочки, утихомирьтесь!
«Девочки» утихомирились только тогда, когда Миха с красным лицом и побитой спиной удрал с пляжа в одних плавках.
– А почему именно в шахту? – спросил Ванька, пихнув Юрку локтем в бок.
Тот скривился, пожал плечами:
– Ну а что еще есть под землей? Первое, что в голову взбрело.
Вскоре воцарился относительный для лагерного пляжа покой. Юрка, изнывающий от жары, решил пойти искупаться. Поднявшись с полотенца, случайно расслышал:
– Володечка что-то совсем плохой… – Он обернулся на девчонок – говорила насупленная Ксюша. – Тут такие девушки в купальниках, а он, даже когда этот дурак Пронин скакал, ноль внимания на нас. – Она разочарованно цокнула языком. – Стараешься тут, а у него на уме одни дети.
– Просто он их очень любит. Редкое качество, кстати. – Полина перевернулась на спину. – Это мило, хорошим папой будет.
Снимая шорты и рубашку, Юрка прыснул от такого заявления: «Тоже мне, будущая мать». К его счастью, девчонки ничего не услышали. Беседа продолжалась.
– Может, случилось что, теперь переживает? – попробовала оправдать Володю Ульяна.
– Да о чем переживать? Тут и физрук, и другая вожатая, – лениво протянула Ксюша. – Нет, какой-то он слишком злой, не ровен час, стукнет этого Пчелкина…
– Да нет же, я не об этом! – перебила Ульяна. – Может, у него девушка есть? Вон вторая вожатая – Лена, например. А что? Спят в соседних комнатах, так, может, они того… Ну, вы понимаете. И поссорились?
Полина аж села:
– А ведь правда!
– Не может быть! – уверенно произнесла Ксюша.
– И почему? – успокоившись, Полина улеглась обратно.
– А потому, что Володи вчера на дискотеке не было, а Лена была и с Женей танцевала!
– Действительно! – Поля подскочила снова. – На дискотеку ходят все, даже вожатые младших отрядов. Это ведь самое интересное!
– Да успокойся уже, Поль! Ты лучше не суетись, а позови Володю сегодня, – предложила Ксюша. – Володя придет, и мы узнаем, с кем он станет танцевать.
– А чего это сразу я?! Что это та…
Поля даже не успела возмутиться – ее перебила Ксюша, рявкнув:
– Эй, Конев! Ты чего это тут стоишь, уши греешь?
Юрка аж растерялся: больно ему надо подслушивать их глупую болтовню, сами кричали на весь пляж. Он мог бы проигнорировать выпад, но для приличия буркнул:
– Хочу и стою. Пляж общий.
– Мало ли, что общий, – продолжала змея Ксюша. – Шуруй.
– Эй, ты чего на меня взъелась? – оторопел Юрка, он никогда не слышал, чтобы девушки так разговаривали.
– Ты нас дурами выставляешь перед Володей, вот и взъелась! Мы прекрасно слышали, это ты Пронина подговорил!
– А кто меня дураком в стенгазете нарисовал? – Юрка сердито скрестил руки на груди.
– Сам виноват, нечего было гирлянды рвать. Так что давай цокай отсюда, пугало парнокопытное, ультрафиолет загораживаешь!
– Вот-вот, – кивнули ее гадюки-подружки.
– Пугало, значит? Парнокопытное, значит?.. – захлебнулся от возмущения Юрка, даром что лошади, если Ксюша о фамилии, непарнокопытные. – А тебя, пресмыкающееся, никакой ультрафиолет не спасет. Такую дуру вообще ничего не спасет. И вас тоже!
Он подхватил брошенные на песок шорты и отошел. Конечно, он рассердился и обиделся, но больше всего удивился: чего эти трое хотят от Володи? А когда добьются, что, делить начнут? Вот уже сейчас делят, правда, не самого Володю, а обязанности по его… соблазнению? Выпытыванию подробностей его личной жизни?
Юрке это казалось невозможно смешным, ведь он-то понимал истинную причину волнения Володи. Сначала того утопленниками застращали, теперь устраивают драки в воде – попробуй тут не разволноваться.
И именно в этот момент физрук засвистел в свисток, а из воды донеслось паническое «Спа-а-асите!».
Володя заметно вздрогнул, дернулся вперед, собираясь прямо в одежде прыгнуть в воду. Но тоненький девчоночий голос прозвучал снова, уже не испуганный, а слезливый:
– А-а-опять он дерется!
«Да чтоб вас!» – прочел Юрка по Володиным губам.
Тревога оказалась ложной: никто не тонул, дети просто повздорили. Взрослые расслабились. Все, кроме Володи – он нервно сглотнул и сжал кулаки. В этот момент ребятня совсем распоясалась, началась натуральная драка с яростными пиханиями, толканиями и воплями.
Спокойно смотреть на Володю и обсуждать ситуацию, как это делала благоухающая троица, Юрка не собирался. Посуровел лицом, перевернул свою классную импортную кепку козырьком назад и, чтобы казаться более внушительным, сердито зыркнул на малышню. Потопал к Володе в воду разнимать драку и призывать хулиганов к порядку.
После недолгой, но тяжелой борьбы – Пчелкин пытался уплыть, – они вдвоем таки вытащили мальчишку из воды, схватив за плавки. Юрка поставил его на песок и наклонился:
– Пчелкин, ты пионером стать хочешь?
– Хочу!
– А ты знал, что мальчиков, которые бьют девочек, в пионеры не берут?
– Нет, то есть… это она сама!
– Все равно, что сама. Девочек нельзя обижать!
Пока Юрка поучал хулигана, Володя, выдохнув с явным облегчением, отправился обратно в воду следить за остальными. Оставив трогательно виноватого Пчелкина нести наказание на берегу, Юрка издалека приглядывал за пятым отрядом, тоже командовал и успешно пресекал новые ссоры среди малышни. Потом помог Володе посчитать тапочки, одежду и головы отряда.
Его старания не прошли зря. Юрке было очень приятно слышать, как вся троица и даже вечно занятая Володей Маша восклицали: «Какой Юрка молодец! Натуральный подвожатник!» Это гордое «молодец» так льстило, что на некоторое время Юрка забыл об обиде – все-таки девушки похвалили! Как радостно отдалось в груди произнесенное Ирой Петровной: «Я в тебе никогда не сомневалась, Юра. Но теперь даже гордость берет! Я им расскажу на собрании. Пусть знают, каков он, наш Конев!»
Но отчего-то самым-самым сладким, самым-самым приятным и радостным оказалось тихое, сказанное на выдохе «спасибо» с добрым блеском в серо-зеленых – а они у него именно такого цвета – Володиных глазах. Это «спасибо» весь день и вечер грело Юркины легкие. Все потому, что это было заслужено, и потому, что это было произнесено им, Володей. Который за недолгих полчаса вместе на пляже, как казалось Юрке, стал ему понятнее и ближе. Может быть, даже почти что другом. ***
Неугомонная детвора на речке оказалась не самой серьезной Володиной проблемой. В тот же день, во время репетиции, худрука тиранил Олежка, который очень хотел главную роль в спектакле. И все бы ничего: у Олежки и голос громкий, и реплики он запоминал быстро, и в роль вживался отлично… да только картавил так, что половину слов не разобрать. Володя не хотел обижать Олежку, но в то же время не мог назначать его на роль с большим объемом текста. В итоге пообещал, что послушает и других, а там выберет, кто будет лучше. Заверил, что Олежка все равно не останется без роли.
Юрка наблюдал за этим балаганом и скучал. За Машей следить было не столько скучно, сколько почти физически больно: она фоном бренчала на пианино всю ту же надоевшую «Лунную сонату», и ладно бы только надоевшую – исполняла она ее плохо. Юрка пытался не слушать, но слышал и мечтал, чтобы Маши и этого проклятого инструмента здесь вообще не было. Не звучала бы тогда музыка, не тревожила бы с таким трудом зарубцевавшиеся раны.
Музыка… Он не мыслил себя без музыки, она проросла в него корнями. Как долго он выкорчевывал ее из себя – год или целую жизнь? С каким трудом он научился жить в тишине, но вдруг оно – фортепиано, и вдруг она – Маша – отличный пример того, как не надо играть. И вдруг – соблазн и понимание, что Юрка мог бы сыграть лучше, но не сейчас, а раньше, целую жизнь назад, когда еще что-то мог и умел. А сейчас – забыл, и ему оставалось лишь слушать других, задыхаясь внутренней тишиной, пустотой и жгучей самоненавистью.
Он смотрел на Машу, стиснув зубы. Пытался иронизировать над тем, как она бросала томные взгляды на Володю, но иронизировать не получалось, Юрка только все больше и все безотчетнее злился. Хотел переключиться на кого-нибудь другого, например на троицу, но девчонки и вовсе на репетицию не явились.
Еле дождавшись окончания, Юрка убежал переодеваться для дискотеки. Выходил из комнаты, полностью погруженный в мысли о пачке «Явы», припрятанной в его тайнике за забором у строящегося корпуса, когда его окликнули:
– Юрчик!
Полина схватила Юрку за локоть и заговорщицки посмотрела в глаза:
– Можно тебя на минутку?
Юрка думал, что после «парнокопытного» он ни за какие коврижки не станет разговаривать с кем-нибудь из этой троицы. Но прошло полдня, и обида немного поутихла. А тут на тебе, сами подходят! Он посомневался пару секунд, позлился, но в итоге любопытство взяло свое.
– Что тебе надо? – Он обернулся, посмотрел на нее вопросительно и одновременно сердито.
– Обиделся, что ли? Ну не обижайся, Юр. Лучше иди сюда. – Полина потянула его в комнату девочек. Там его ждали Ульяна и Ксюша, и Юрке очень не понравилось ехидное выражение их лиц.
– Слушай, Юрчик… – Полина мило улыбнулась и накрутила на палец локон пшеничных волос. – Ты вроде как хорошо с Володей общаешься?
Юрка вздохнул: так вот что им надо. Все поголовно втюрились в вожатого и теперь хотят, чтобы Юрка их свел? Еще чего! К тому же он не забыл, как змея Ксюша обозвала его на пляже, а Поля с Улей поддакнули. А теперь, выходит, просят что-то для них сделать? После такого-то? Держите карман шире! Хотя… Внезапно в голове созрел коварный план.
– Да, – ответил Юрка, обведя троицу загадочным взглядом, – общаюсь немного, а что?
– А ты не знаешь, он что, совсем на дискотеки не ходит?
Юрка пожал плечами:
– Не знаю, с малышней, наверное, возится.
Полина оживилась, аж закусила губу:
– Слушай, ну а может, тебе удастся его как-нибудь на дискотеку затащить?
Юрка сделал вид, что обдумывает предложение, хотя уже все решил.
– Могу попробовать, не обещаю. Но…
– Что «но»? – Поля заулыбалась пуще прежнего – да так наигранно сладко, что у Юрки чуть зубы не слиплись, как от ириски.
– Что мне за это будет? – Он нагло ухмыльнулся.
– А что ты хочешь?
Он снова сделал задумчивый вид, для убедительности даже подбородок почесал.
– Чтобы Ксюша меня поцеловала! В щеку – два раза и при всех!
– Что-о-о? – До тех пор спокойно сидевшая на кровати Ксюша вскочила и залилась краской. Предложение Юрки ей явно не понравилось.
Он развел руками:
– Или так, или сами зовите его на дискотеку!
Троица переглянулась. Ульяна вздохнула: «Пробовали уже…» – а Ксюша протестующе замотала головой.
– Юрчик, а подожди минутку за дверью? – попросила Полина, лукаво взглянув на Ксюшу. – Мы сейчас.
Он кивнул. Выйти не успел, как девчонки зашушукались за спиной. Через пару минут из комнаты выглянула мрачная Ксюша.
– Ладно, уговор.
Юрка с серьезным видом кивнул. Сразу после ужина, выйдя из столовой, он направился к детским корпусам приглашать Володю. Уговор так уговор.