Глава 4

Дождь шёл три дня с тех самых пор, как Клэр и Софи, возможно, поднимались, а возможно, и не поднимались по печной трубе камина и пережили (а может, и нет) нападение скелета, одетого в плащ из теней. И хотя девочка понимала, что слова сестры звучали разумно (гораздо более вероятно, что её воображение сотворило мир, полный рассыпающихся дворцов и пугающих созданий), это не мешало ей продолжать думать об этом. Или чувствовать, как дымоход тихо притягивал её к себе, словно за вылезшую на свитере нитку потянули, начав его распускать.

К счастью, было много дел, которыми она могла себя занять.

Клэр вздрогнула, открыв ещё одну картонную коробку и увидев то, что папа прежде назвал костяным фарфором. Он тогда объяснил, что эти блюдца были сделаны из перемолотых костей животных, сожжённых в пепел и затем переплавленных в столовые сервизы. Их часто использовали на званых ужинах, но девочка была уверена, что не хотела бы есть с костей, какая бы форма им ни была придана и какой бы красотой они ни отличались.

Используя карандаш, она нацарапала на стикере «Блюдца из убитых» и прилепила его на коробку, после чего сделала в жёлтом блокноте пометку о том, что фарфор находится в коробке тридцать три. Тут ей пришла в голову идея, и девочка на скорую руку пририсовала кость рядом с записью. Затем она переместилась к следующей коробке в бильярдном зале: к коробке, имевшей номер тридцать четыре из бесчисленного множества. До августа и распродажи всё ещё оставалось почти целых два месяца, но вещами двоюродной бабушки Дианы, казалось, был переполнен каждый закуток и уголок Виндемира.

Откуда-то из глубины дома до неё донеслись громкие голоса. Должно быть, Софи и мамы, поскольку родители в последнее время разговаривали друг с другом только вполголоса.

Вздохнув, Клэр посмотрела в ромбовидные окна на серую лужайку под серым небом в сером дожде. Она понимала, что занесение в каталог всех артефактов, находившихся в стенах этого дома, вероятно, давалось папе нелегко, в особенности потому, что никто точно не знал, что случилось с двоюродной бабушкой Дианой. Это объясняло, почему он вёл себя не так, как обычно, но не объясняло, почему характер Софи внезапно изменился… опять.

В тот краткий миг, прежде чем они приступили к подъёму по лестнице, Клэр подумала, что к ним начала возвращаться прежняя Софи, весёлая Софи. Но после того как девочка ударилась головой, старшая сестра стала ещё мрачнее и сердитее, чем когда-либо. И, хуже того, с тех пор она стала избегать Клэр.

Девочка открыла коробку тридцать четыре и фыркнула, увидев сотни серёжек, перемешанных вместе. На то, чтобы разобрать их на пары и посчитать, уйдёт целая вечность.

– Привет, ребёнок.

Подняв взгляд, Клэр увидела, что в комнату, неся очередную коробку, вошёл папа. Он поставил её на пол.

– Я услышал фырканье и подумал, что ты, должно быть, натолкнулась на дикого кабана или что-то в этом роде.

Девочка насупилась. Она была не в настроении для папиных шуток. В особенности когда он принёс очередную коробку, которую ей предстояло разобрать.

– Думаю, уж лучше быть диким кабаном, – ответила она.

– Нет, не думаешь, – возразил папа. – Тогда бы ты не смогла держать в руке карандаш. – Он тихонько дёрнул её за один из локонов. – Но тебе пора передохнуть. Сходи узнай, как дела у твоей сестры.

Клэр не особо хотелось идти искать пребывавшую в дурном настроении Софи, которая, скорее всего, просто прикрикнула бы на неё, но она была рада, что может сделать перерыв. Не держа путь в какое-либо определённое место, девочка просто бродила по особняку. Так она очутилась в комнате, стены которой были увешаны портретами, и в ещё одной, совершенно пустой за исключением огромной вазы, стоявшей в углу.

Наконец Клэр заметила Софи в коридоре, тянувшемся вдоль заднего крыла поместья. Сестра пристально вглядывалась в висевший на стене гобелен. Точно такое же сосредоточенное выражение на её лице Клэр уже видела, когда сестра заучивала слова для своей роли в спектакле, посвящённом окончанию седьмого класса.

Клэр посмотрела на гобелен, но ничего примечательного не заметила. Кусок ткани, потускневший с годами, даже не был целым гобеленом, а лишь фрагментом, который, казалось, вырвали из более крупного изображения.

– Где ты была? – спросила Клэр, втайне радуясь тому, что Софи слегка подпрыгнула. Очевидно, она была не единственной из сестёр Мартинсон, не любивших, когда к ним подкрадываются. – Тебя не было в твоей комнате, когда я заходила этим утром.

– Неподалёку, – ответила Софи, отворачиваясь от стены. – А что?

Клэр подумала, что если бы она слегка прищурилась и наклонила голову вбок, то сестра вписалась бы в гобелен каким-нибудь существом. Например, белым оленем, пьющим из колодца.

Она быстро отвела взгляд. Её сны в последнее время были засорены колодцами и каминами, а также воспоминанием о холоде и темноте. Беспокойная мысль застряла где-то между рёбрами и низом живота. Девочка приняла решение, что больше не может держать это в себе.

Клэр сделала глубокий вдох:

– Я видела замок в камине, – произнесла она, – и какого-то жуткого зверя. И ты это видела. Поэтому хватит рассказывать мне истории о летучей мыши.

Софи отвернулась обратно к гобелену.

– Клэр, – сказала она со вздохом. – Твоё воображение тебя до добра не доведёт.

– Я ничего не воображала, – возразила девочка, начиная злиться. – Я знаю, что я видела.

Софи по-прежнему не смотрела на неё. Её профиль был бледен, а губы сложились в узкую тёмную косую черту.

– Ага, разумеется. Ты видела чудеса, – последнее слово старшая сестра произнесла с такой интонацией, словно говорила о грязных носках.

– А если так, что с того? – продолжила Клэр под стать тону Софи. – Это не самое невероятное, что может с нами произойти. В конце концов, ты поправилась, даже несмотря…

– Хватит! – резко развернувшись, Софи схватила Клэр за плечи и наклонилась так близко, что девочка увидела крошечные радуги, заключённые в четырёх лунных камнях ожерелья, которое висело на шее сестры. Софи нашла это украшение забытым в бельевом шкафу в день их приезда. Клэр не знала, когда она начала его носить, и по какой-то причине от этого ей захотелось плакать. – Чудес. Не. Бывает. Однажды тебе придётся повзрослеть! – тяжесть упала с плеч девочки, когда Софи опустила руки. – Ты должна посмотреть правде в глаза!

Слова сестры обвились вокруг Клэр, словно щупальца медузы, сжимая и жаля её.

– Я уже взрослая, – начала Клэр, с каждым словом повышая голос всё сильнее. – Это ты велела мне вскарабкаться по лестнице!

Прежде Софи наорала бы на неё в ответ не менее громко. Но голос старшей сестры прозвучал раздражающе ровно, когда она заявила:

– Знай я, что ты станешь вести себя как маленькая, я бы этого не сделала.

Спокойствие, с которым Софи это говорила, вызвало у Клэр желание топнуть ногой и показать язык, но так она бы лишь подтвердила, что ничуть не повзрослела. Девочка открыла рот, сама не зная, что собиралась сказать, когда в коридоре появился папа, нёсший на руках очередную коробку.

– Нам нужно перенести все вещи из бильярдного зала к маме. Она в галерее со скульптурами на первом этаже, – обратился он к дочерям. – Хватайте по коробке и вперёд.

Софи закатила глаза, но поплелась в направлении зала. Клэр словно вросла в пол. Что бы ни произошло в той галерее, тёмный холод был реален. В этом во всяком случае она была уверена.

Девочка быстро дотронулась до карандаша за ухом на удачу и поспешила вслед за сестрой, чтобы взять коробку с потускневшими подсвечниками. Затем, расправив плечи, она направилась к галерее, озираясь по углам.

Мама сидела на полу посередине комнаты. Взгляд её карих глаз из-под таких же непослушных локонов, как те, что обрамляли лицо Клэр, был задумчив, когда она по ошибке опустила статуэтку из латуни в коробку со стикером «Одежда».

– Спасибо, – сказала она, увидев девочек. Клэр с беспокойством отметила про себя, что свободный пучок мамы был сейчас собран на самой макушке, а не у основания шеи – явный признак того, что мама нервничала. – Поставьте эти коробки напротив вон той стены, рядом с камином, пожалуйста.

Сосущая тревога поднялась внутри Клэр. Внезапно в её голове возникла мысль, что, если она подойдёт к очагу слишком близко, её затянет в дымоход и она никогда не вернётся. Не желая смотреть, но и не в силах себя остановить, девочка бросила быстрый взгляд в сторону камина.

По её телу пробежал жар: деревянные перекладины были ясно видны.

Хотя книжный шкаф по-прежнему стоял у камина, кто-то, вероятно, мама, убрал алебастровую вазу, закрывавшую лестницу.

«Это не реально, – повторяла про себя Клэр. – Не реально. Не реально. Не реально». Обхватив коробку так крепко, что у неё побелели костяшки, девочка прошаркала вперёд и выпустила коробку из рук там, куда указала мама.

И тогда она заметила глубокие борозды на деревянном полу прямо перед отделанным плиткой очагом. Было похоже, что кто-то отодвигал книжный шкаф в сторону, а затем возвращал его обратно на место. Чувство, склизкое, словно яичный белок, обволокло Клэр.

Но ведь Софи ей пообещала.

Тут девочка услышала, как папа произнёс:

– Софи, что это у тебя на ноге?

Обернувшись, Клэр увидела, как он глядит на старшую дочь, нахмурившись.

– Ничего, – Софи потянула юбку за подол, чтобы спустить её чуть ниже.

– Похоже на пластырь, – громко заметила Клэр прежде, чем смогла себя остановить. Казалось, будто кто-то вытянул из неё это предложение, точно зная, как она сможет отомстить сестре за враньё. – Что ты натворила?

Софи метнула на неё яростный взгляд, но было уже слишком поздно. Урон был нанесён.

– Что? – спросила мама, откладывая свою тетрадь в сторону. – Ты поранилась, Софи?

– Да ерунда, мам. – Старшая сестра попыталась проскочить мимо матери к двойным дверям, но та выставила руку вперёд, отрезая ей путь к спасению.

Слегка приподняв подол аккуратным движением, мама ахнула:

– Софи! Что случилось?

Клэр увидела, какая мешанина из кусочков пластыря поднималась по ноге Софи, походившей из-за этого на лоскутное одеяло. Что нужно было сделать, чтобы потребовалось такое большое количество пластыря? Когда они вернулись из путешествия по дымоходу, у неё была всего одна царапина над коленом.

– Это ерунда, – повторила Софи, пытаясь избегать обвинительного взгляда мамы.

– Ерунда? – Клэр никогда не слышала, чтобы голос мамы звучал так резко. – Ты должна быть осторожнее, Софи! Ты должна беречь себя. Ты ведь знаешь, что сказал врач.

– С меня довольно советов врачей! С меня довольно ваших советов! – Софи уже несколько дней пребывала в мрачном и угрюмом настроении, но сейчас внутри неё словно что-то с треском порвалось. Клэр в ужасе наблюдала за тем, как сестра ополчилась на родителей: – Мне тринадцать! Я могу позаботиться о себе сама!

– Мы твоя семья, – ответила мама. Её голос был ровным, но Клэр показалось, что он прозвучал слабо. – Мы заботимся о тебе.

– О, неужели? – Софи скрестила руки на груди. – Кажется, у вас это не особо хорошо получается!

В комнате повисло гробовое молчание.

У Клэр ёкнуло в груди. Ей не следовало ничего говорить. Ей не следовало пытаться устроить Софи неприятности. Сама того не заметив, девочка достала карандаш из-за уха и принялась его грызть.

– София Эндрия Мартинсон, – тихо сказала мама. – Отправляйся в свою комнату.

Тёмные глаза девочки встретились с мамиными, и на секунду Клэр показалось, что сестра продолжит спор. Но наконец она опустила взгляд.

– Как скажешь, – пробормотала себе под нос Софи, после чего протопала мимо Клэр прочь из галереи.

Сестра не выходила из своей комнаты до конца дня, а ужин вся семья ела в ледяной тишине. Единственным приятным событием, позволившим Клэр почувствовать себя несколько лучше, стало то, что папа убрал скульптуру-единорога (которая, несмотря на свой хрупкий вид, весила немало) на верх книжного шкафа. Он сказал, это чтобы её случайно не разбили, но теперь шкаф стал слишком тяжёлым, чтобы кто-либо смог сдвинуть его в сторону от очага. Особенно Софи.

Во всяком случае, Клэр на это надеялась.

* * *

Позднее той же ночью Клэр уже погружалась в сон, когда дверь в её спальню открылась с тихим скрипом. Сев на кровати, девочка пошарила в поисках своего фонарика, который держала при себе на всякий пожарный.

– Клэр?

– Софи? Ты напугала меня!

– Извини, – донёсся до неё шёпот сестры через темноту комнаты. – Я могу войти? – после чего, не дожидаясь ответа, Софи подошла к кровати девочки и юркнула под одеяло рядом с ней. От неё пахло арбузным шампунем. Запахом лета. Секунду они ничего не говорили, просто лежали рядом, глядя в купольную темноту балдахина над кроватью Клэр. Лунный свет рассеивал по комнате тени. Девочка не могла припомнить, когда в последний раз сестра лежала на кровати вместе с ней. Она не шевелилась, желая, чтобы это мгновение продлилось подольше. – Помнишь, как мы ходили в поход, – голос Софи наконец качнулся к ней мягкой волной, – и я убедила тебя, что пользоваться деревянным туалетом ночью можно, только когда луну не закрывают облака?

– Помню, – ответила Клэр. – Ты говорила, что на меня нападёт Туалетный оборотень, если луну не будет видно.

– Ха, ага! Туалетный оборотень! Во была умора.

– Точно, умора, – поддакнула Клэр. Она провела ту дождливую, облачную ночь в страхе, боясь, что намочит свой спальный мешок. Девочка подождала несколько секунд на случай, если Софи собиралась сказать что-нибудь ещё. Но сестра молчала, и тогда Клэр спросила: – Что это нашло на тебя сегодня вечером?

– Ерунда, – ответила Софи. – Просто… иногда мама с папой меня расстраивают, понимаешь?

– Ага, – соврала Клэр. – Понимаю.

Софи рассмеялась. Её смех не был язвительным, но он не был и весёлым.

– Нет, не понимаешь, Клэрина. Не надо притворяться. – Вновь замолчав, Софи перевернулась на бок, чтобы взглянуть младшей сестре в лицо. Блеск ночных фонарей отражался в лунных камнях ожерелья, которое по-прежнему висело у неё на шее. – Иногда мне хочется быть как ты.

– Как я? – Клэр была озадачена. – Почему? – Из них двоих именно Софи отличалась сильным характером. Все кругом только и делали, что говорили, какая она храбрая.

Софи смахнула прядь волос, упавшую Клэр на глаза:

– То, что я сказала в коридоре… Я была не права. Это хорошо, что у тебя получается придумывать разные истории. Они лучше, чем реальный мир.

Старшая сестра перевернулась на другой бок и забралась поглубже под одеяло. Клэр поспешила уткнуть его низ себе под ноги прежде, чем Софи заберёт одеяло себе целиком.

Клэр свернулась калачиком рядом с сестрой, теперь они лежали спиной к спине. На мгновение ей пришла в голову мысль спросить Софи про царапины на полу в галерее и кусочки пластыря на её ноге, но дыхание сестры уже стало ровным. Вскоре девочка уснула, вспоминая времена, когда она цеплялась за шею Софи, а сестра плескалась и плавала в бассейне, притворяясь русалкой, спасающей Клэр от акул.

* * *

Холодный рассвет разбудил Клэр, и ещё более холодная уверенность сжала её сердце прежде, чем она открыла глаза.

Что-то было не так.

Чего-то недоставало.

Через секунду она уже сидела на кровати. Софи больше не было рядом с ней – Клэр была одна.

Сунув ноги в тапочки, она схватила карандаш и кофту и помчалась в комнату сестры.

Её не было и там.

Клэр побежала. С каждым шагом ужас девочки всё возрастал, пока ей не начало казаться, что она рухнет на пол под тяжестью своей тревоги. Прибыв к двойным дверям галереи, она стремительно их распахнула. Двери ударили стены с громким стуком, заглушая её поражённый вздох.

Сколько бы раз Клэр ни моргала, она продолжала видеть перед собой всё ту же картину: книжный шкаф, отодвинутый в сторону, и осколки прекрасной статуи единорога, которыми был усеян весь пол. Проход к камину был абсолютно свободен.

И пара следов от кроссовок размера, который носила Софи, тянувшихся по пеплу к лестнице, где они обрывались.

Загрузка...