Зной опадал часам к семи, и предметы словно бы выплывали из раскаленной полумглы. Но было все еще жарко, от рельсов пекло, как от разогретой духовки. Юноша остановился, утомленно подергал рубашку на груди, огляделся. Потом, предупреждающе тронув свою спутницу за руку, вдруг соскочил с бетонного полотна вниз, в траву. Девушка удивленно смотрела на него сверху. Очертания ее ног темнели сквозь почти невесомую ткань платья.
– Пойдем здесь, – позвал он, протягивая руки. – Здесь быстрее. И прохладнее.
Она нерешительно посмотрела в заросли травы.
Быстрее… Ей хотелось уже оказаться у него на даче, чтобы прекратить наконец это щемящее ожидание их одиночества вдвоем, и идти туда долго-долго, чтобы это ожидание никогда не кончалось.
– Трава… высокая, – сказала она.
– Трава ласковая! – улыбнулся он.
– Там комары…
– Так ведь ветер!
Тогда она слегка присела, опершись о его плечи, и, спружинив, прыгнула к нему в руки. Он медленно опустил ее, как в тумане снял с бетона сумку с продуктами и шагнул вперед. Девушка покорно пошла по примятому следу.
Разнотравье малиново звенело кипреем, светилось мелкими белыми ромашками. Чем ближе к ложбине, тем выше становилась трава, и здесь, в полутени, чаще попадались бледные колокольчики, словно бы хранившие в своих матовых сердцевинках недоверчивую к солнцу прохладу. У девушки сердце щемило от нежности, когда она заглядывала в белые, глянцевые снаружи и словно бы припудренные изнутри, узкодонные кувшинчики меж острых листьев. Она приотстала, и юноша остановился, ожидая ее. Она побежала к нему, трава оплела ей ноги, она споткнулась, он схватил ее, потянул к себе. В тенистой релочке, в низине, было прохладно – ветер залетал и сюда… Девушка переступила, чтобы стать ближе к нему, но, покачнувшись, выскользнула, засмеялась и села в траву, откинувшись на неожиданную здесь кочку. Подняла смеющиеся глаза – и обмерла, увидев его лицо.
– Что? – Она вскочила, чувствуя стужу меж лопаток, испугавшись неизвестно чего, и от неизвестности той стало еще страшнее. – Что?!
Он стоял зажмурившись, прикусив дрожащую губу. Девушка обернулась, словно боялась выстрела в спину. Никого, ничего в зеленой тени ложка.
– Что?! – затрясла его, затормошила, готовая заплакать.
Он что-то проговорил, открывая помертвевшие глаза и утыкаясь взглядом вниз, и там, где она только что сидела, призывно глядя на него, девушка увидела среди нагромождения кочек, опутанных привядшей травой, искаженную судорогой руку, словно бы выцарапывающую себе путь из-под земли.
…Перед тем как сознание ее погасло, Катерина Долинина вспомнила старшую дочь и от никогда не испытанной ранее тоски и жалости к своей девочке, которая теперь останется без матери, едва не закричала. Если бы она могла, она бы попросила в этот миг: «Не убивайте меня, у меня дочь!» – но не успела и умерла, и лицо ее еще долго было искажено этой маской бессилия, пока с него не исчезло всякое живое выражение…
Катерина Долинина… То, что когда-то звалось Катериной Долининой, уже стало сродни больше земле и смерти, чем человеку, имевшему живое имя, когда ее тело вытащили из-под привядшего, аккуратно срезанного и уложенного кочкарника и увезли в морг.
Никита еще походил по полянке, шлепая на шее тонкоголосых комаров. Ему не хотелось даже себе показывать своего беспокойства, но здесь, в этом могильном сумраке, его нервировали и комары, казавшиеся страшными, будто напившимися трупного яда. Он понимал всю чепуховость таких мыслей, но ни их, ни комаров не мог отогнать.
Сгущались вечерние тени. Он пошел по заметно смятой траве к станции, вспоминая, что после того, как еще в мае стало известно об исчезновении Катерины Долининой, большая часть жителей станционного поселка уже была опрошена работниками милиции. Участковый и следователь работали дотошно, но случайный свидетель сбил их с толку, показав, будто видел женщину, схожую с Долининой, которая садилась в семичасовой поезд. А поскольку именно в тот вечер Долинина действительно должна была ехать на дежурство в областную больницу, где работала санитаркой, новые следы ее стали искать уже в городе. Но там все будто густой паутиной затянуло. И вот… ее случайно нашли в двух шагах от станции, в нехоженом, туманном логе.
Никита подошел к щиту с расписанием поездов и переписал нужные рейсы в блокнот. Судя по всему, этими поездами ему теперь придется поездить.