Алкоголь, залпом влитый в горло, почти не имел вкуса. Рина не успела перевести дыхание, как зазвонил телефон.
Не обращая внимания на звонок, подозревая, что это мама, она снова хлебнула из бутылки и занюхала рукавом рубашки – он еще хранил запах духов, нанесенных ради того, чтобы казаться лучше, чем она есть. Да только усилия ничего не стоят: у нее на лице написано, с кем имеешь дело. Особенно красноречивой оказалась ссадина на лбу, осталось только подписать.
Отставив бутылку, Рина закурила. Встала у окна и уставилась на припорошенные снегом ели. Если бы только можно было не осмысливать, не придавать лишнего значения простым вещам, символам…
Рина перевела взгляд на горы. Если бы только она могла раствориться где-то там, без мыслей, без эмоций.
Неожиданно что-то ударило в щеку – прилетело из ниоткуда.
Рина вздрогнула и огляделась по сторонам, рассыпав пепел от сигареты по всему подоконнику.
Она потрогала щеку, но ничего не обнаружила – ни капли воды, чтобы заподозрить протечку в крыше, ни штукатурку, что могла бы упасть на нее сверху. И тут услышала слабое жужжание и стук. Через мгновение она увидела, как на подоконник села ошалевшая ото сна муха, и ситуация прояснилась.
Насекомое билось в оконное стекло, не видя перед собой преграды и не понимая, что там, на улице, ее ждет только смерть. Бедная муха может выжить разве что здесь, в теплом номере-тюрьме. Раз уж она проснулась вопреки всем законам природы.
Рина протянула руку, чтобы дотронуться до насекомого, но муха ускользнула из-под пальцев, улетев обратно в комнату. Жужжание и тихий стук все еще слышались, но Рина уже не могла так хорошо сконцентрироваться, чтобы уловить быстрые движения маленькой точки.
Одной глубокой затяжкой она докурила сигарету и сплющила ее в стакане.
Телефон снова зазвонил – на этот раз стационарный в номере. Рина пропустила один звонок, но на втором сдалась. Нельзя было позволить администратору зайти в номер и увидеть ее в таком состоянии.
– Алло, – голос звучал слишком протяжно, предатель.
– Рина, это Катя с ресепшен. Вы отдыхаете?
– Да, – мысли не поспевали за языком, который отвечал на автомате.
– Прошу прощения за беспокойство, но мистер Дерри попросил меня пригласить вас к нему в номер. Это по поводу ваших занятий, он хочет о чем-то поговорить.
Рине потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что придется идти куда-то. Она поспешила ответить:
– Я не могу! Сейчас… звоню родителям.
Было слышно, как Катя тяжело вздыхает.
– Понимаю. Но это часть программы, нельзя отказываться от индивидуальной работы. Родители наверняка вас поймут. Мистер Дерри ждет вас в течение двадцати минут, поспешите, чтобы он не ушел на встречу с Сергеем Владимировичем.
Рина хотела было возразить, но Катя мягко завершила разговор, и пути к отступлению не осталось.
Вот ты и попалась! Придется прямо сейчас ответить за нарушение режима и правил группы.
Сбивая по пути углы, Рина добралась до ванной, чтобы умыться ледяной водой.
Это слабо помогло. И тогда она сбросила с себя всю одежду и нырнула под холодные струи душа.
Тело было совершенно не готово к резкой встряске, и разум начал проясняться.
Дрожа и стуча зубами, Рина выбралась из душевой кабины, изо всех сил натирая замерзшую кожу махровым белым полотенцем.
Маневр удался – уже не в первый раз. Спустя десять минут она смогла четко разглядеть себя в зеркале.
От волнения снова захотелось покурить, но Рина прекрасно знала, что от сигаретного дыма ее развезет еще больше. Не напрасно же она устроила сеанс экзекуции в душе, чтобы вот так все испортить. Она оделась, все еще не контролируя до конца движения, и отправилась в номер к Крайсту.
Любезный учитель объявил всем участницам группы, где он остановился, чтобы они могли приходить к нему по любому вопросу. На занятии Рина и подумать не могла, что ей придется это сделать. Скорее, радушным приглашением воспользовалась бы Лариса: у нее вроде как еще и профессиональный интерес. Или Елизавета. Наверняка она не упустила бы возможности закадрить харизматичного иностранца, даром что он старше ее лет на двадцать. Но Лизу вряд ли смущают рамки возраста и статуса – это стоп-сигналы для идиотов, а не для таких сексуально одержимых красоток, как она…
Совершенно неожиданно Рина поймала себя на том, что слишком эмоционально и зло думает о Елизавете. Неужели женщина ее так зацепила всего несколькими фразами? Нельзя винить ее за честное отношение, по крайней мере, она не лицемерит, а говорит все прямо. Да только почему-то от этого не легче.
Перед номером Крайста Рина остановилась, поправила растрепавшиеся волосы, приосанилась и, задержав на секунду дыхание, постучала.
Послышалось:
– Да-да!
Аккуратно приоткрыв дверь, Рина увидела учителя, склонившегося над горкой бумаг, хаотично разбросанных по кофейному столику, что стоял у дивана.
Его номер был угловым и оказался гораздо просторнее и богаче ее – люкс. Панорамные окна открывали вид на долину с одной стороны и на склон горы с домиками – с другой. Кровати не было видно. Это означало, что у Крайста минимум две комнаты. Гостиная обставлена в том же стиле, что и другие номера: кожаный светлый диван, большой плоский телевизор, кофейный столик, полки, кресла, цветные подушки, другие элементы декора… Словом, здесь на радость почетному гостю собрали все, что было приятно взгляду в «Лесной короне». Из его собственных вещей в номере оказались те самые бумаги, огромный кальян, гитара, ноутбук и раскрытый пустой чемодан, до сих пор не убранный в шкаф.
– Проходи внутрь, присаживайся. Не хочешь ли ты чаю? – Крайст оторвался от своего занятия, чтобы посмотреть на Рину, и его улыбка, вновь осветившая лицо, не исчезла даже тогда, когда он распрямился и покачал головой, явно заметив состояние своей гостьи.
– Чаю можно, – коротко ответила Рина, стараясь вести себя непринужденно.
Крайст промычал что-то невнятное на английском и, убрав бумаги со стола, направился к чайнику, чтобы набрать воды и включить его. По дороге он кивнул Рине, чтобы устраивалась на диване.
Сначала она замялась, но все же послушно прошла в комнату и села. Ее одолевала тревога, но при этом было интересно, о чем хочет поговорить Крайст. И почему именно с ней? Он со всеми так, или она особенная?
Рина откинулась на диване, не в силах противиться гравитации и расслабленному телу.
– Мне принесли отличный чай, но я перелил заварный, и теперь надо все разбавлять, – непринужденно рассказывал мужчина, гостеприимно расставляя чашки на столике и разливая ароматный черный напиток.
– Ясно.
– Итак, дорогая, – Крайст сел в кресло напротив, деловито сложив перед собой ладони, – ты не такая, как остальные девушки в группе. Твоя ситуация не такая.
Он характерно смягчил последнюю согласную в слове «ситуация», отчего Рину передернуло. Она поняла, о чем пойдет разговор. Бежать было поздно, поэтому она просто взяла в руки обжигающую чашку чая, чтобы было за чем спрятаться.
– Ты сейчас пьяна? – вкрадчиво поинтересовался мужчина, чуть наклоняясь вперед, отчего у Рины встал комок в горле. – У тебя что-то случилось? Это нарушение правил отеля, ты знаешь?
Рина поставила чашку на столик.
– Знаю. Это просто усталость, я долго гуляла.
Крайст усмехнулся и отодвинулся.
– На встрече ты молчала, Рина. – Имя прозвучало на иностранный манер. – Очевидно, это сложно для тебя – говорить там. Поговори со мной здесь, где есть только мы. Будет трудно помогать, если ты станешь молчать.
В горле встал ком, грудь начала гореть огнем.
– Я, – она запнулась, – я пьяная. И мне тяжело говорить.
Крайст заметно опечалился, нахмурив брови. Потрогав бороду, он потянулся за чаем.
– Ты пьешь из-за этого? – спросил он, делая глоток. – Чтобы молчать?
Рина потерла глаза, стараясь сконцентрироваться.
– Чтобы забыться. И спокойно качаться на волнах. Так понятно?
Крайст усмехнулся, возвращая чашку на место, и сложил руки на груди.
– Не очень. Я здесь, чтобы помочь. Вернее, это ты здесь, чтобы я тебе помогал.
Возразить было нечего. Крайст это наверняка понимал и пользовался.
Рина знала, что рано или поздно ее сознание сдастся и выдаст все как на духу. Это не так сложно, если вдуматься: пара коротких фраз, понимание другого человека… и эмоции освободятся. Невозможно вечно качаться на волнах – рано или поздно утонешь, потому что внутренний груз не тает, а лишь растет.
– Вы просто не знаете, из-за чего я такая. – Рина спрятала лицо в ладонях. – Это сложно.
Крайст снова наклонился ближе.
– Знаю, Рина! Я говорил с твоими родителями.
– Что?!
Ее будто обдало кипятком. Резко убрав от лица руки, Рина уставилась на учителя, не веря своим ушам. Он все знал и просто играл с ней, пытаясь вывести на чистую воду, заставить говорить, снова вспоминать этот ужас и говорить о нем вслух. Будто это какая-то шутка! Будто она не человек, а подопытный кролик!
– Прими это спокойно, дорогая…
– Никакая я вам не дорогая! – закричала Рина, вскакивая с дивана, и покачнулась от резкого подъема. – Думала, вы нормальный, а вы обычный мозгоправ, разве что улыбочка бонусом!
Крайст вздохнул и встал. Он хотел было подойти к Рине, но она отшатнулась, отступая к выходу.
– Конечно, моя проблема не такая! – Рина почти кричала. – Я не богачка, и не йоганутая, и даже не трахаюсь с каждым встречным, но это не значит, что надо радоваться и лезть ко мне в душу. Вы не Господь Бог!
Не слушая Крайста, который пытался что-то ей ответить, она развернулась и выскочила из номера. Быстро спустилась с лестницы, пробежала мимо удивленной Кати и озадаченного Данила прямиком на улицу, к курилке.
Солнце уже катилось на запад, короткий зимний день подходил к концу.
Рина, поплотнее запахнув тонкую рубашку, закурила, глубоко вдыхая и медленно выдыхая дым.
Потихоньку эмоции отпускали, холод обволакивал, успокаивая разгоряченное тело и нервы.
Во дворе отеля, по счастью, никого не было, и можно было перевести дух.
«Или трахаюсь. Не помню».