Примечания

1

Выдержки из записи П. Самарин. Тетрадь 1-я.

2

Учительница жизни (лат.).

3

Дополнено: заступник понятного движения говорит, что человек не сделался счастливее, столь же подвластен страстям.

4

Дополнено: получает характер науки не только опытной, но и политической. Здесь она становится на ту же высоту, как и философия.

5

Т. Н. Грановский подчеркивал сложные взаимосвязи истории и современности. В работе «Историческая литература во Франции и Германии в 1847 году»: «История по самому содержанию своему должна более других наук принимать в себя современные идеи. Мы не можем смотреть на прошедшее иначе, как с точки зрения настоящего. В судьбе отцов мы ищем преимущественно объяснения собственной. Каждое поколение приступает к истории со своими вопросами; в разнообразии исторических школ и направлений высказываются задушевные мысли и заботы века».

6

Во введении к курсу истории Средних веков Грановский освещал задачи исторической науки, определял предмет исследования, говорил о понятии «всеобщая история» в контексте различных исторических этапов и т. д. Во введении начала 1850-х годов сказано: «Всеобщая история объясняет законы, по которым совершается земная жизнь человечества, указывает на законы и цели поступательного движения. Уже этого одного достаточно, чтобы ответить на вопрос, раздававшийся во все времена даже из уст великих мыслителей, – какая польза истории?.. Есть, конечно, науки, как, например, языки, технические науки и др., пользы которых доказывать и не нужно, но здесь дело идет не об одном только практическом приложении истории. У греков и римлян она имела практическое приложение в общественной, законодательной деятельности; то же самое можно сказать в настоящее время и об Англии. Вообще знание истории необходимо для каждого государственного человека, но не все ведь созданы быть государственными людьми, следовательно, для таких людей история остается без приложения, а следовательно, и без пользы? Можно доказать несостоятельность этого мнения. Кроме того удовлетворения, которое история доставляет высшим потребностям нашей природы, она представляет еще другого рода утешение тому, кто будет изучать ее без задних мыслей, не подставляя отдельные факты под свои частные цели. На целые народы и на отдельные лица находят иногда минуты уныния, когда мир остается безотрадным, земная жизнь является, по-видимому, без цели и нравственность падает; тогда советницею и утешительницею является история: из нее видно, что человек часто бывал в таком положении, но что всегда выходил из него победителем, что зло никогда не преобладает и что добро никогда совершенно не уничтожается. Исторические лица, на которые указывают скептики в опровержение этой мысли, служат блистательнейшим ее доказательством, именно – это люди, павшие за свои идеи. Правда, они гибнут, но имя их остается: они же получили свою награду в деятельности совершения подвига согласно с их убеждением. Чем более углубляешься в историю, тем более укрепляешься в жизни. История уничтожает в нас эти недоверчивые, скептические мнения, которые лишают нас энергии и нравственных сил. Каждому ученому прилично выше всего ставить свою науку, но особенно должен любить свою науку историк, науку, которая похожа на океан, в который сливаются все другие науки как источники и дают ей вспомогательные средства».

7

Речь идет об учебнике И. Кайданова «Учебная книга всеобщей истории… История средних веков» (СПб., 1839) и другие издания.

8

См.: «Руководство к познанию средней истории» С. Смарагдова (СПб., 1841). Как писал Грановский в рецензии, опубликованной еще в 1841 г., в основу своего учебника Смарагдов положил сочинение Лео «Lehrbuch der Geschichte des Mittelalters» (Halle, 1830).

9

Лоренц Ф. Руководство к всеобщей истории. СПб., 1845, ч. I.

10

Именно так в рукописи.

11

В университетских лекциях 1845/46 г. (записи студента М. М. Латышева): «Преобладающий элемент в XI веке есть, бесспорно, феодализм. Об истории и влиянии феодализма, о его юридическом и нравственном характере много писали. Этот вопрос еще доселе не причислен к тем историческим вопросам, которые имеют для нас только ученое значение. Еще доселе западное общество борется против остатков феодального быта, хочет очистить от него совершенно свою почву. Во время своей силы феодализм уже нашел ревностных и горячих защитников, хотя тогда мало нуждался в них; тогда он доказывал свою законность, свое право на существование самим существованием своим. Не прежде исхода XVII и начала XVIII века началась об этом предмете ученая полемика. Отличнейшие писатели и публицисты принесли участие в этот спор. В числе его защитников особенно замечателен граф Boulainvilliers, французский аристократ исхода XVII и половины XVIII века. Он написал превосходное, но в высшей степени одностороннее сочинение о феодализме. Может быть, ни один ученый ни прежде, ни после не [переносил] с таким талантом, с такой силой убеждения, не принял так к сердцу вопроса о феодализме, как граф Boulainvilliers. Читая его, можно подумать, что это говорит какой-нибудь воскресший барон феодального века… Он отрицает среднее сословие, считает его беззаконным, равно отрицает и королевскую власть в том значении, какое она приняла в XVII и XVIII веках. Это человек совершенно Средних веков, признающий только тот класс, к которому сам принадлежит: о прочем он говорит с презрением – оно для него не существует. Это был человек односторонний, но в самой односторонности своей могущественный и последовательный… Много было противников феодализма, защитников королевской власти среднего сословия; в продолжение всего XVIII века не прерывалась полемика между обеими партиями. Она разрешилась уже в кровавом акте революции. После революции, во время реакции, которая поднялась против всех явлений и результатов революции, явились новые защитники феодализма, новые теории, которые просто хотели возвратить новой европейской жизни феодальный элемент во всей его силе и односторонности. Достаточно упомянуть о [Галлере], швейцарском ученом, который написал пять томов Uber die Restauration der Staatswissenschaft. Это не что иное, как возвращение феодального элемента… Не говорю уже о менее известных историках. Эта партия была многочисленна, особенно до революции, теперь она теряет свое влияние. Не говоря о том, что новые защитники феодализма не имели ни глубокой учености графа Boulainvilliers, ни его энергического ума, они самый феодализм представили не таким, каким он был действительно. Они создали идеал феодального быта, в истине коего они не так были убеждены. Наука, впрочем, управилась с этими жалкими явлениями… Окончательный приговор феодальной эпохе принадлежит, собственно, нашему времени. Исторические труды последних десятилетий показали феодализм в настоящем виде его. Самые лучшие сочинения (не говоря о древних трудах немецких) находятся у французов в курсе Гизо: «Histoire generale de la civilisation en Europe» и «Histoire de la civilisation en France», где он разбирает феодализм во всех отношениях. Мы не соглашаемся с ним только в некоторых частностях, но вообще это полная, живая картина».

12

Все, как у нас (франц.).

13

Земельный участок; надел, первоначально доставшийся по жребию (лат.).

14

Гизо Ф. История цивилизации во Франции.

15

Этот вид собственности достаточно быстро распространился и на аллодиальную собственность.

16

Касательно этого Грановский говорил: «Для напуганных умов IX ст. представлялось еще возможным возвращение прежних смут, прежнего анархического периода переселения народов… Читая летописи IX столетия, видим под каждым годом жалобы на страшные опустошения и грабительство со стороны норманнов. Но довольно сделать вопрос: откуда взялись силы у этого малочисленного народа Скандинавии для таких значительных подвигов в самых населенных краях Европы? Решить этот вопрос можно только при внимательном рассмотрении внутреннего порядка вещей в тогдашнем государстве. Мы видим еще при Меровингах и Карле Великом медленное движение латино-германских народов к феодализму, результатом которого было уничтожение собственности, переход ее в феодальные владения. Прежние полноправные германцы делались или ленниками графов или нечто вроде зависимых от них колонов. Уже Карл Великий принимал все меры, чтобы положить конец притеснениям графов относительно низших классов народа; меры были безуспешны, положение последних становилось все тягостнее и тягостнее. Оно дошло, наконец, до последней степени страдальчества при внуках Карла Великого, во время этих опустошительных междоусобных войн, которыми воспользовались преимущественно графы: везде возникали феодальные формы. Тогда явились многочисленные толпы голодных, крестьян, грабивших Галлию. С этими-то толпами недовольных, отринутых обществом, вступали в отношения союзов норманны».

17

Поэтому он старался ограничить мерами, противодействующими этому движению собственников, и утвердить отношения между ленниками и их вассалами.

18

Данное различие между колоном и рабом у римлян не могло быть известно германцам потому, что им не были доступны юридические тонкости, хотя статус германских литов очень схож с колонами.

19

В курсе публичных лекций сказано: «Для феодала разницы между вилланами и рабами не было. И те и другие были его подданные, он их судил своим дворянским правом. Перед воротами своей башни он поставив виселицу, на которой он вешал их. Он подчинял их многим безобразным постановлениям, о которых будет еще речь. У раба нет права на духовное завещание. Если он умирает без детей, то все нажитое трудом имущество достается господину. Если у него есть дети, то лучшая часть все-таки принадлежит господину. Это называлось правом мертвой руки (droit de la main morte)… Были, конечно, некоторые постановления, некоторые юридические обычаи, утвержденные временем, общим признанием, которые должны были лежать в основании этих общественных отношений. Но где были силы общественные, где было ручательство в соблюдении этих положений? Жаловаться было негде, управы было неоткуда ждать. Одним словом, единственным пределом власти владельца был его произвол».

20

…и другие грязные обычаи. Видно, что эти повинности не увеличивали ни богатства, ни могущества, ни славы феодального владельца. Какой же их смысл? В них выразился произвол, каприз феодального владельца, который недоволен тем, что имел власть над своими, но хотел унизить их.

21

Ни в одну эпоху историческую мы не увидим такого страшного эгоистического развития, кое выражало презрение к подчиненным.

22

Мертвая рука (лат.); право мертвой руки (франц.).

23

Вассальная присяга; присяга в верности (лат.).

24

Равные (лат.).

25

Между феодальным владельцем, живущим в своем замке, у подножия коего поселились ненавистные вилланы и рабы.

26

В записи 1845/46 г.: «Эта феодальная башня служила страшным знаменателем силы феодального мира. Неприступная, она заключала в себе все, что дорого было феодальному владельцу. Здесь он предавался чувству любви, чувствам нравственным, вне ее он был грабитель. Когда выходил он из нее, он надевал другую, подвижную, если можно так выразиться, башню. С ног до головы он был закован в железо. Это было какое-то поколение центавров. Вопрос, откуда рыцари заимствовали средневековое свое вооружение, был предметом продолжительных споров… Но происхождение этого вооружения легко можно объяснить. Число феодалов было невелико в сравнении с прочим народонаселением. Им нужно было придумать все средства к защите от многочисленного народонаселения. Они запирались в башнях, они заковывались в железо. Они присвоили себе исключительное право на коня. Эта стальная конница ходила без страха на превосходных числом возмутившихся поселян. Но нужно заметить, что и башня, и доспехи – оружие оборонительное. Это показывает недоверчивость, страх. Я высказал все, что можно было сказать против феодального устройства. За иерархией феодалов шла иерархия страдающего народонаселения – вилланов и рабов. Но отчего этот порядок вещей в самом начале не возбудил ненависти, отчего в века, близкие нам, он нашел защитников даровитых? Как всякое великое историческое учреждение, феодальный мир отслужил свою службу человечеству. Феодальный мир был законною формою в это время; когда государство утратило всякое единство, явился феодализм. У него была своя теория».

27

См.: Гизо Ф. История цивилизации во Франции. М., 1881. С. 107.

28

Она заключает самое остроумное мнение и опровергает мнение, что рыцарство есть мечта.

29

Связать средневековую Италию с римскими учреждениями.

30

Как могли сохраниться муниципальные формы при другом порядке вещей.

31

Дополнено: «Кои не платили ничего, и, наконец, огромный класс рабов, крепостных».

32

Защитник в суде; фогт, фохт (нем. Vogt, от ср. – век. vocatus, от лат. advocatus – призванный на помощь).

33

Обеспечение прочного порядка вещей есть причина процветания торговли и промышленности; горожане пытались осуществить порядок и отсюда вышли их восстания против феодалов и духовенства, кое держало сторону феодальных владетелей.

34

Города достигли самостоятельности и независимости.

35

В Италии города на обломках прежних образовали свою самостоятельность. Теперь видно отличие города от общины. Город был собранием людей; община признавала власть короля или епископа, но действовала самостоятельно и имела права, которые теперь покажутся самодержавными.

36

Округ святого (лат.).

37

В записи публичных лекций 1845/46 г. читаем: «Я упомянул о городах; в начале XII столетия это слово, дотоле второстепенное и мало занимавшее места в летописях, является исполненное блеска с эпитетами, часто показывающими ненависть летописцев. Во Франции было два рода городов. Одни – в Южной Франции, к югу от Луары, в Бургундии; немногие – к северо-востоку Франции – были римского происхождения; они сохранили свое устройство муниципальное, курии сановников… В Северной Франции были города другого рода. Они возникли возле монастырей, церквей и замков. Во время набегов и утеснений вилланы, отвыкшие от оружия, привыкли получать защиту от воинственного дворянства. Они тесно строились около замков, и так скоро составились местечки и города. Они селились на чужих землях и делались вилланами, и… продавали свободу за защиту, которая не всегда давалась им. Чем более было пришельцев, тем сильнее был владелец. Он старался привлечь новых поселенцев от соседей обещаниями, льготами. Здесь началась промышленность и торговля, которые владелец не уничтожал, ибо в этом была его собственная выгода, хотя феодальные владельцы не всегда понимали свои постоянные выгоды и жертвовали ими временным прихотям. Другие города возникли около монастырей и церквей; их можно было отличить потому, что они начинались со слова Saint. Здесь было лучше положение вилланов; церковь не грабила их, как феодальные владельцы, притом давала более средств к обогащению, ибо туда стекалось множество народа на богомолья и ярмарки. Первые постановления аббатов и епископов, заведовавших этими городами, были торговые – относительно мер и весов. Но постановлений общих, ограждавших от господина, не было никаких… За исключением немногих городов, где остались следы римского влияния, феодальный господин, как бы он ни назывался, имел право собирать всевозможные подати, личный поголовный ценз, подать с имущества, кроме того, бесчисленные подати косвенные. Жители городские не могли выехать за ворота, чтобы продать свои произведения и возвратиться с купленным хлебом, не заплативши подати. Он не мог испечь его сам, а должен был нести на господскую печь и платить пошлины. Он не мог жениться сам и выдать дочь без денег, не выпросив позволения или не купивши его. Феодальные господа хотели распространить сельские отношения и на городских жителей, ибо они были богаче, хотели подчинить их праву мертвой руки, сделать рабами… Не должно думать, чтобы эти жители терпеливо и кротко сносили эти притеснения. В XI ст. В первый раз услышано было слово communa – союз горожан, слово столь страшное для феодальных владельцев. Первые союзы общин были легко сокрушены, и где же было этим ремесленникам и лавочникам бороться с феодальными дружинами. Но богатство их росло, и потребности человеческие развивались под влиянием учения церкви. Борьба императора с папою, крестовые походы, восстания городов итальянских – все это подействовало и на города французские. Одна за другою поднимаются общины против притеснителей своих, начинаются войны ужасные, каждая община борется отдельно. Замечательно, как здесь видно разъединение феодального общества: ни города, ни феодальные владельцы не призывают на помощь других, каждый борется один».

38

Дополнено: «Община – новое дурное имя».

39

Дополнено: «Опирались на германские города против феодальных владельцев».

40

Дополнено: «в форме поэтической, благородной, если можно презрение к человечеству облечь в благородную форму. Но в истории все условно».

41

Городская литература была отлична от литературы феодальной; если можно в Средние века говорить о литературе французской, немецкой, английской, то тем более можно говорить о литературе феодальной.

42

Дополнено: «они вне городской жизни, ибо она преследует цели промышленные, не занимаясь другими целями, а эти цели развились впоследствии в истории».

43

Ср. с высказываниями Грановского о средневековом городе в лекциях 1845/46 г.: «Еще недавно успели завоевать свою независимость города. Они как-то недоверчиво смотрели на свою свободу. Города стали похожи на феодальные замки… Но жизнь в этих городах не похожа на жизнь, которая была в замках. В этой жизни есть что-то узкое, робкое, нерешительное. Жители городов радовались только тому, что освободили от феодальных когтей свой кошелек. Выше они не поднимались. Естественно, что при таком взгляде на жизнь, чуждом поэзии, здесь должна была развиться и другая литература. Но литература должна была развиться. Человек не может оставаться без развития духовных способностей, особенно в Европе, на этой благородной почве. Сюда принадлежат жонглеры и рассказы троверов, так называемые fabliaux. Содержание их таково, что мне нельзя привести из них отрывков. Но один господствующий характер виден здесь: как в рыцарской поэзии видим мы элементы отваги, фактации, так в поэзии городской – элемент здравого практического смысла, насмешливого, ядовитого. Это одни безжалостные насмешки, иронии, устремленные на все великие формы и идеи среднего века. Здесь, в этих fabliaux, можно искать начало тех стихий, которые впоследствии развились в романах французских XVIII в. Это праотцы Рабле и Вольтера. К особенностям городской жизни я могу прибавить только несколько частностей, потому что о подробностях буду говорить далее. Города, освободившись от власти феодальных владетелей, не стали еще свободными. Деспотизм, который прежде принадлежал феодальному владельцу, достался теперь общине. Ежели прежде жители должны были платить феодальному владельцу подать за право печь себе хлебы, то теперь они должны были платить то же самое общине. Многочисленные, безобразные постановления полицейские ограничивали свободу жизни».

44

Дополнено: «античное рабство сделалось несовместным с христианским учением».

45

Дополнено: «Европейцы смотрят преимущественно на высшие сословия общества: на низшие обрушивается вся тяжесть, все страдания, и они были вне общественности».

46

Дополнено: «о состоянии сельского низшего населения».

47

Дополнено: «феодальных владетелей».

48

Дополнено: «самое лучшее сочинение о древнем рабстве».

49

О стоицизме, одном из течений римской философии, и о его виднейшем представителе Сенеке см. подробнее в лекции 4 данного курса Грановского (Лекции. 1961. С. 107–110); см. также статью Грановского «Историческая литература во Франции и Германии в 1847 г.»– Соч. С. 462–464. Здесь он, рассматривая стоицизм, цитирует 4-е письмо А. И. Герцена «Письма об изучении природы» (Герцен А. И. Соч.: в 30-ти т. М., 1955. Т. 3. С. 188–216).

50

Дополнено: «можно назвать писателей (например, Сенеку), кои восставали против рабства».

51

Дополнено: «представлению о рабе, как его понимал Древний Рим».

52

Дополнено: «Они жили на земле с господами и за то обязаны были им служить».

53

Дополнено: «и трудностью своею оттолкнувших от себя исследователей, кои занимаются предметами, более бросающимися в глаза».

54

Дополнено: «это один из самых живых вопросов современной науки – показать историю низших классов и показать судьбу рабов, из которых развились потом пролетарии».

55

Дополнено: «не могла отречься от своих прав: у нее были земли, кои она возделывала своими рабами».

56

Долгосрочное право пользования землей на определенных условиях (лат.).

57

Фактически (лат.).

58

Дополнено: «во Франции эта борьба патрициев и цехов не носит такого ожесточенного характера».

59

Далее опущен раздел, посвященный истории евреев в Средние века, истории так называемых проклятых пород.

60

Совокупность (лат.).

61

Артистический (лат.).

62

Так называемый артистический факультет, на котором обучались чтению, письму, «семи свободным искусствам», являлся обычно первой ступенью, необходимой для дальнейшего обучения в университете.

63

Рассказывая об университете, Грановский подчеркивал засилье там францисканцев и доминиканцев: «На них обратил внимание представитель университетской партии Вильгельм де Сент-Амур. Он написал против францисканцев и доминиканцев книгу «Об опасностях новейших времен». Читая эту книгу, нельзя не быть пораженным странным сходством языка Вильгельма с языком Паскаля, который вел борьбу с иезуитами. Но противники Вильгельма были благороднее иезуитов. Замечательная эта борьба университета с монахами и римским двором; она повторилась и в наше время. Но университет XIII ст. крепче стоял за свои права, нежели университет нашего времени. Сорок булл папских пали на него. Но защитники университетского права все еще защищались. Вильгельм был изгнан; его книга была переложена из латинской прозы на французские стихи и пелась народом».

64

Ср. с высказываниями Грановского о схоластике в лекциях 1850 г.: «Цветущая эпоха схоластики продолжалась не более столетия. В половине XIII века мы видим, так сказать, замирание этой науки; она утрачивает свой (величавый характер, юношескую отвагу, пытливость, и вместо того, чтобы разумными доводами поддержать истинные откровения, она употребляла все свои силы для оправдания католической церкви и папства в тогдашнем виде. Главными представителями схоластической науки являются монахи Доминиканского ордена и Францисканского. Они занимают кафедры европейских университетов и схоластику делают господствующею наукою, с которою спор становится невозможным, ибо она пользуется покровительством как духовной, так и светской власти. Из прежней живости, смелости ее приемов осталась только внешняя и даже смешная сторона. Известно, что схоластики переезжали из одного города в другой, предлагая схоластические состязания, на которых они поднимали такие вопросы, которые вряд ли когда-нибудь придут в голову. Например, один из схоластиков предложил следующую задачу: почему Адаму запрещено было есть именно яблоко, а не грушу? Это была какая-то легкомысленная игра в силлогизмы, в формальную логику, без жизни, без внутреннего содержания. Но между тем схоластики создали целую стройную систему учений, окончательною целью которых было оправдать папскую власть и доказать ее необходимость. До какой степени схоластики натянули свои учения и суждения, можно видеть из следующих положений, высказанных в XV веке: на вопрос, кто выше – церковь или папы, – схоластики отвечают: Святое писание имеет силу, доколь оно преподается папою, следовательно, противопоставлять святое писание папе безрассудно. На вопрос, имеет ли право церковь противодействовать несправедливостям папы, схоластики отвечают: нет, церковь может воссылать молитвы об его исправлении, но должна смиряться перед ним. Одним словом, то, на чем основывается христианство, истина евангельская, зависело от случайного приговора римского епископа, и сообразно с этим в университетах Европы преподавание имело особый характер: профессоры богословия объясняли своим слушателям не вечные памятники христианства, не священные книги, не творения святых отцов, а комментарии схоластиков. Были доктора богословия, которые никогда не читали Библию, да и изучение Священного писания не считалось необходимостью: достаточно было изучить труды известного схоластика. Преподавание философии заключалось также в объяснении некоторых сочинений Аристотеля, плохо понятых и плохо переведенных. Только в некоторых университетах читалось римское право, к которому по самому свойству этого предмета примыкали философия и история. Науки естественные не входили в состав преподавания».

65

Грановский, как известно, неоднократно читал лекции своим друзьям, в домашнем кругу. Вспоминая о лекции, прочитанной в доме А. И. Герцена, Т. П. Пассек писала, что Грановский, «не стесненный ни цензурой, ни публикой, читал полно, живо и до того увлекательно, что присутствующие превращались в слух и наслажденье» (Русская старина. 1877. Т. 19. № 1/4, с. 456). Сохранился отрывок письма неустановленного лица с записью такой лекции об Эуригене Скоте к Е. К. Станкевич. В записи читаем: «[Эуригена] есть отец независимой европейской науки. Он стоит на пороге ее лицом к лицу к двум мирам… Предание говорит, что он был убит в монастыре исступленными монахами. Это предание весьма веско; оно показывает, в каком отношении [Эуригена] находился к церкви. И в этот век, век грубой силы и отваги, не было человека более отважного и смелого, как [Эуригена]. Он вступил в бой не с норманнами, но с другими, более страшными силами; одинокий ратник мысли, пустынный сеятель, который лишен был даже надежды видеть всходы посеянного, высказывал мысль, неприступную для того времени. И западная церковь гремела три столетия проклятиями, и против него гремели обвинения в пантеизме, в ереси, обвинения, которые так легки людям, не знакомым со страданиями, со скользкими путями мысли. Но в наше время, когда для умов твердых и самобытных наука перестала быть чем-то коварным и вредным, когда христианство понимается иначе, нежели в тот грубый век, настала пора справедливости, и она оценила [Эуригену], и мы благословим брата, падшего в борьбе за великую мысль. Настал час в наше время на оклеветанных, на опозоренных гробницах обширного кладбища истории написать слова любви».

66

Общие понятия – действительны (лат.).

67

Дополнено: «но учение его должно было обратить на себя подозрительное внимание. Многое не согласовывалось с господствующими понятиями».

68

Дополнено: «он был поэт, его cantelere ходили по всей Франции».

69

В лекциях 1845/46 г. Грановский, характеризуя Абеляра, говорил: «Петр Абеляр отказался от права первородства, от войны в надежде, как говорил он, прославиться на подвиге мысли. Он испытал много гонений; вряд ли кто испытал столько, как Абеляр. Отличительная черта поколения, которое окружало этих новых наставников, – это страстная любознательность, удивительная смелость. Около них собирались не одни юноши, около них собирались люди пожилые со всех стран Европы. Распространение французского языка в высших классах в этом периоде в Англии, Франции и Сицилии много способствовало этому. В наше время можно обойтись и без наставников. У нас много учебников. В XI, XII ст. Не было ни словарей, ни грамматик. Нужно было первые начала знания приобретать от другого. Десятки тысяч слушателей стекались к Вильгельму из Шампо. Общее внимание обратил на себя Абеляр возражением, которое он сделал Вильгельму. Эти возражения до того были дерзки и едки, что Вильгельм должен был бросить школу. Он открыл другую школу, но имел менее слушателей. Несколько времени Абеляр учился в [Париже], потом отправился в Лион, где он пользовался учением Ансельма. Чрез короткое время и здесь возникли те же отношения, как и в Париже. Силою полемики своей он показал всю слабость учения Ансельма и принужден был оставить Лион и удалиться в Париж. Несколько лет провел здесь Абеляр в монастыре Св. Женевьевы и учил. Тут представилось любопытное зрелище; около горы Св. Женевьевы образовался как бы другой город. Это были ученики его, которые выстроили себе жилища около его жилища. Это была лучшая часть его жизни. Он касался не одних политических вопросов, но и богословских; и касался глубоко, смело, в полном убеждении своей правоты. Он был не только мыслителем, богословом, но его любовные песни ходили по Франции. Подробности частной его жизни не могут войти в наше изложение. Эта жизнь была исполнена страданий. Он должен был отказаться от звания мирского и вступить в монастырь. В 1119 г. его учение о св. Троице обратило на себя внимание. В 1122 г. он был потребован к ответу на собор в Суассоне. Его сочинения были осуждены, и ему было велено отказаться от преподавания и жить в монастыре св. Дионисия…». Далее читаем: «Вечно в раздумье, мистический Бернард понял опасность, которой грозило церкви учение Абеляра. В чем же заключалось это учение? Абеляр не ограничивал откровение одним Ветхим и Новым заветом; он искал следы этого откровения в Платоне, Аристотеле. Все народы, по его мнению, призваны к блаженству; но он говорит, что спаситель пришел в мир не по необходимости, для спасения прошедших поколений, но чтобы открыть новое будущее. В нравственном учении Абеляра были также стороны, резко противоположные католической церкви. Известно учение католической церкви о подвигах благочестия; оно весьма важно; Абеляр учил, что грех заключается не в наклонности, не в совершении греха, потому что совершение может быть мысленно. Он признает грехом только сознательное совершение поступка. Тогда остановил его на этом пути голос св. Бернарда, и Абеляр должен был оставить свою обитель и укрыться на севере, в Англии. Он укрылся в монастыре Св. Гида. Здесь он хотел вести жизнь тихую, но встретил, напротив, здесь монахов развращенных; его попытки восстановить нравственность в монастыре были неудачны; они кончились покушением монахов на его жизнь. Он должен был бежать. Такова была жизнь Абеляра в 1140 г.».

70

Хронологические рамки «Новой истории» в чтениях Грановского обычно охватывали XV–XVII вв.; публикуемый лекционный курс заканчивался кратким обзором истории Англии, Франции. Но в один из первых курсов, сохранившихся в записи А. Дмитриева, Грановский включил в свое изложение и краткий экскурс в более позднее время, вплоть до пролога Великой французской революции. Запись эта отрывочна и местами не поддается расшифровке. Лектор тематически не ограничивал своего курса, судя по обнаруженным рукописям, рассказывая о истории исключительно центральных западноевропейских государств, он говорил и о истории Польши, Чехии, Венгрии, скандинавских и других стран.

71

Грановский постоянно указывал на необходимость начинать изучение научения истории Китая, Индии, упрекал историков за недостаточное внимание к разработке обозначенных проблем.

72

В рецензии на книгу Ф. Лоренца Грановский писал, что сочинение Раумера «содержит в себе, собственно, только историю германо-латинских народов. Изложение русской истории, не говоря о его недостатках, начинается с Петра Великого. О Турции, игравшей столь важную роль в XVI и XVII столетиях, почти ничего не сказано. Наконец, литература, в которой можно проследить все движения общественного мнения в Западной Европе, не вошла в состав принятого Раумером плана».

73

Ragon F. Precis de l’histoire moderne. P., 1846.

Загрузка...