Глава вторая. Данат Третий


Никогда в своей жизни Данат не испытывал этой ядовитой смеси эмоций: жгучая ненависть и в то же время дикое желание удерживать рядом, ломать, унижать и заставить преклоняться, если уж не перед собой, то перед силой Иллина, а шеана упрямая не подчинялась, не становилась на колени и не принимала постриг. Её не пугали ни угрозы, ни обещания избавления от боли душевной. За это Данату хотелось содрать с ниады одежду и хлестать ее шипованными плетьми, а потом клеймить ее тело снова и снова, чувствуя, как дергается его плоть только от одной мысли об этом, вспоминая наслаждение, которое испытал, глядя на распластанную на алтаре велиарию Лассара. Было в ней, покоренной и униженной, нечто эпичное и прекрасное. Ведь в этот момент Данат был во сто крат сильнее ее и даже самого Ода Первого, возомнившего себя таким же могущественным, как и Иллин.

И его сука-дочь, посмевшая осквернить алтарь грязной связью с валлассаром и понести от него греховный приплод, который был настолько слаб и гнилостен, что не пережил и двух лунных недель. Данат содрогался, представляя себе Одейю, извивающуюся под Рейном дас Даалом…как тогда, когда увидел ее, выгибающуюся на постели с руками, зажатыми между ног и разметавшимися по грязному матрасу красными волосами. Только в мыслях астреля над ней яростно и остервенело двигался велиар Валласса, проклятый варвар, присягнувший Саанану. Его сильные ягодицы сжимались и напрягались, вбивая чресла в красноволосую женщину, а Данат скрежетал зубами и бился потным лбом о косяк двери, проклиная обоих… и себя заодно, потому что он даже мечтать не смел о том, чтобы прикоснуться к ней хотя бы пальцем…а презренный ублюдок трахал ее, как хотел и когда хотел. Трахал, не обжигая плоть, а это значит шеана предала своего Иллина и признала хозяином валлассара. Она делала с ним то, что он, Данат, никогда сделать не сможет, потому что его плоть мертва и не знает, что значит каменеть …она лишь может дергаться от оргазма…от безумного и прекрасного по своей силе наслаждения, которое Данат познал, узрев эту сучку, и уже не мог отказаться от этого, возвращаясь мысленно снова и снова к тому моменту. Он даже пытался трогать свой член…но ни одно прикосновение к изуродованной плоти не приносило такого удовольствия, как мысли о ниаде, с раскинутыми в сторону ногами извивающейся на алтаре. У него скулы сводило от мысли о том, какова на вкус ее розовая плоть изнутри.


Грязный валлассар касался ее там? Конечно, касался. Он вбивал в нее свое семя так долго и так часто, что проклятая понесла от него. И Данат не знал, за что ненавидит их обоих больше: за то, что они это делали, или за то, что сам астрель никогда не сможет этого сделать ни с ней, ни с кем-либо другим. Впрочем, как и любой другой послушник храма Астра, вне зависимости от принадлежности к фракции*1. Астрели бесплодны, невозбудимы на плотские утехи, и их тело служит лишь сосудом для души, отданной всецело Иллину. Грязные и отвратительные мысли несвойственны им.

Когда астрель думал о том, что войско валласского пса уже почти достигло границ с землями храма, ему становилось не по себе, он все еще не верил, что тот отважится перейти озеро и обрушиться на самое святое место Лассара. Только военные астрели-гонцы приносили вести одну страшнее другой. Будто войско варварское настолько огромно, что словно саранча из манускриптов святых, покроет всю землю Лаассарскую черным облаком, оставляя после себя одни кости. Там, где прошли они, только коршуны над скелетами и черепами летают, и дым вьется над сожженными деревнями с запахом человеческого мяса. Валлассар беспощаден даже к детям и старикам.


Гонец от ублюдка с оскалом вечного смертельного веселья на изрезанном лице прибыл неожиданно, среди ночи, и астреля подняли с постели, чтобы лассарский солдат-наемник, умирая, смог передать Данату послание от проклятого самозванца, разбившего их армию у подножия горы Шартан. Данат, как и Од, не верил, что сын Амира выжил. Гонцу дали яд, который начал убивать его ровно тогда, когда он сообщил астрелю требования бывшего главного меида Лассара.

Если бы Данат не поторопился, несчастный умер бы, так и не сказав ни слова. Изувер запретил ему говорить с кем-либо, кроме верховного астреля, и обещал, что только верховный астрель сможет его спасти. Проклятый лгун – от яда баордов нет противоядия. Они добыли его, еще когда их предки влезли на скалу Жахандала и вынесли оттуда солнечные камни – несметные сокровища самих Богов, которые их за это и покарали. Ведь в живых осталась лишь горстка смердящих падальщиков – баордов и по лассарсски и по-валласски…но именно эта горстка знала, где зарыты солнечные камни и владела самым жутким ядом во всем объединенном королевстве. Жрецы баордов. Старейшины и их дети. По крайней мере, так гласила книга с легендами о проклятых, лежащая в библиотеке храма…если она существовала на самом деле. Никто ее никогда не видел. О ней лишь все говорили. Если верить ее строфам, баорды обладают несметными богатствами и самым смертоносным оружием – ядом гигантских пауков, жахадов, по старым преданиям якобы населявших скалы много веков назад. Каким –то образом этот яд попал в руки валлассара. Астрель и раньше видел, как от него умирают люди, вернувшиеся с плена баордов. Чокнутые людоеды добавляют отраву во все, что едят, чтобы носить в своей крови противоядие. На самом деле Астрель не верил, что яд баордов имеет столь дикое происхождение. Скорей всего, баордские мадоры варят его из каких-то растений, найденных в проклятом сумеречном лесу. Потому что жахадов никогда не существовало – это лишь суеверия.

Лассарский мальчишка в военной обмундировании, едва достигший возраста, позволявшего забрать его на войну, валялся в ногах Даната и корчился от адской боли в кишках, которые сжигало ядом, заставляя несчастного кричать и биться в судорогах.

– Если…если вернете красноволосую женщину, он не войдет в Храм. Пройдет мимо…о, Иллин, как же больнооо. Как мне больно…дайте мне противоядие, ваша Святость, молю вас. Он сказал, что у вас есть…что вы избавите меня от страданий.

– Что еще сказал валлассар?

Отталкивая от себя носком позолоченного ботинка истекающего кровавым потом гонца и кривя губы, спросил астрель.

– Сказал, что его войска войдут в город, и валлассары не пощадят никого. Изничтожат женщин и даже младенцев. Кольев хватит на всех.

– У вас была целая армия. Тысячи наемников со всех провинций Лассара. Как вы могли проиграть бой за дорогу на Храм? Почему не стояли до последнего?

– Это не человек – это сам Саанан. Вы не видели, как они сражаются. Они не похожи на людей. Это фанатики. Они просто убивают. Несут смерть всему живому. Он заставит эту землю содрогнутся от ужаса и зальет ее кровью лассаров. Если вы не преклоните колени перед силой его и могуществом и не отдадите то, что принадлежит ему.

– Валлассару здесь принадлежит лишь эшафот, на котором ему отрубят голову или повесят. Он не достоин даже святого костра, очищающего от грехов. Он сдохнет как псина, каковым был и его отец.

– У него…у него тысячи воинов. Они одержимы войной…они – монстры. Но самый жуткий монстр – он сам. Спасите от него людей и отправьте ему то, что он хочет. Одна лассарская шеана за тысячи жизней. Оно того стоит.

– Не тебе меня учить, что и чего стоит.

– Он придет сюда и сожжет храм. Он не человек… Поймите вы! Он – тварь из самой Преисподней. Люди, – парень захлебнулся собственной кровью и схватил Даната за обе ноги, – люди говорят, что он волком оборачивается…он слуга Саанана …он убьет нас всех.

Данату было плевать на то, что произойдет со всеми, и если грядет апокалипсис, то жалкие идиоты сами в этом и виноваты.

– Дай-те…дай-те мне противоядие.

– У меня нет противоядия. Валлассар тебя обманул.

– О…мой…Иллин…Тог-да…помолитесь обо мне. Помолитесь о моей душе.

– Иллину нет дела до продажного наемника, который пришел сюда, лишь потому что надеялся выжить. Пришел, чтобы заставить меня предать свой народ.

Астрель пошел к двери, но гонец полз следом, пытаясь схватить его за сутану.

– Отпустите мне грехи, Ваша Святость. Умоляюююю!

Астрель отвернулся и пошел прочь от харкающего кровью гонца.

– Будьте вы прокляты…он говорил…говорил, что никто не станет…молиться обо мне. Саанан живет в этих стенах, и нет здесь Иллина. Вы – слуга Саанана. Чтоб вам гореть в огненной бездне-е-е.

Данат даже не обернулся, он лишь услышал, как за ним со скрипом закрылись огромные двери залы Храма.


***


Он смотрел на заснеженную пустыню из окна самой высокой башни храма. Больше всего его волновала сейчас собственная шкура, и он прикидывал, каким образом можно не отдать шеану валлассару и в то же время избежать нападения и уберечься от нашествия нечисти Саананской с севера. И видел лишь один выход – красноволосую шлюху сжечь на костре и отдать храм варварам. Здесь давно не живет Иллин, это место стало рассадником порока и грехов. И всех постигнет кара Всевышнего. Но он принял это решение после того, как вышел из кельи упрямой гадины, посмевшей плюнуть ему в лицо своей грязной слюной. Он так и видел перед глазами ее бледное до синевы лицо со вздернутым подбородком и чувственными искусанными губами, скривленными в презрительной усмешке. Словно это не она стоит перед Данатом в дырявой рясе, под которой угадываются ее сочные формы, а он, Верховный Астрель, ползает в ее ногах и просит милостыню. В какой-то мере так и было. Когда он вошел в келью ниады и повесил на стену факел, его трясло от предвкушения и какого-то еденького страха, на что он способен ради этой женщины. Если бы она согласилась на его предложение…он бы отрекся даже от сана и бежал с ней за сумеречный лес, в северные земли в поместье дес Варшасов. Он бы воздвиг для нее храм прямо там и молился, и преклонялся только ей – женщине, подарившей ему наслаждение.

– Вы отречетесь от сана ради меня?

Ее голос звонко звенел под низким потолком кельи, в которой, казалось, было невыносимо душно, несмотря на холод и пар, вырывающийся изо рта ниады. Рядом с этой шеаной ему всегда становилось нечем дышать.

– Я готов ради вас на все что угодно.

Кривая усмешка, так напомнившая Данату Ода Первого и исчезнувшая так же быстро, как и появилась. Как же она красива, эта дрянь. Красива до такой степени, что рядом с ней все меркнет, бледнеет и теряет свои краски. Ее лицо и широко распахнутые, полные загадочной бирюзовой тьмы глаза смотрят на Даната, и у того мурашки ползут по коже.

– Не говорите так, Верховный Астрель. Не нужно лгать прямо в Храме. Не к лицу это такому высокопоставленному священнослужителю. Вы готовы на все что угодно не ради меня, а ради себя.

– Я спасу вас. Я дарую вам свободу от всего, что сковывало вас раньше. Я избавлю вас от клейма.

Она расхохоталась, а он весь внутреннее сжался, словно скукожился до карликовых размеров.

– На мне нет клейма – оно срезано Рейном дас Даалом. На мне теперь стоит его клеймо. И я знаю, что он идет сюда за мной. Поэтому вы решили бежать. И если бы вы были готовы ради меня на все, вы бы отдали меня ему, потому что только этого я и желаю. Но вы этого не сделаете, ведь это оскорбит ваши принципы и религиозные чувства. Отречение от сана – нет, грехопадение со мной, если бы я избавилась от тошноты, которую вызывает лишь ваш запах, и отдалась вам – об этом вы мечтаете, а вот то, что я уже не принадлежу ни вашему Иллину, ни вам – это оскорбительно.

По мере того, как она говорила, его охватывал огонь ярости от которого начало трясти все тело. Презренная шлюха. Да кем она себя возомнила?!

– Вы живы лишь потому, что я так решил.

И снова хохот, а ему хочется сомкнуть руки на ее шее…но он помнит, как больно жжет яд ниады. На его пальцах все еще есть шрамы от ожогов.

– Я не жива, я мертва. Я умерла вместе с моим мальчиком, которого вы отняли у меня и даже не дали попрощаться с телом.

– На то была воля Иллина.

– Иллина, от которого вы готовы отречься ради мерзостей со мной?

– А с валлассаром это не было мерзостями? Я тебя уничтожу.

– Ты никто, чтобы уничтожить веларию Лассара. Ты не имеешь права вынести мне приговор без согласия моего отца.

– У меня есть его приказ, подписанный им лично, казнить каждую, кого заподозрю в колдовстве и пособничестве валлассарам – подданным Саанана. Там нет исключений.

– Думаешь, отец не узнает об этом и не покарает того, кто посмел тронуть его дочь?

– Я сожгу тебя, а потом спалю этот город…– сделал шаг к молодой женщине, влекомый какой-то невиданной силой, ощущая напряжение в паху и острое возбуждение лишь от мысли, что мог бы коснуться ее хотя бы в перчатках. – но если бы ты согласилась…если бы…

– Лучше сгореть на костре, чем вдыхать зловоние твоего дыхания и твоих слов. Из-за таких, как ты, грош цена вере человеческой…кто такой сам Иллин, если самый преданный слуга его лишь презренный, похотливый рукоблудник и предатель, а земля не пылает под ним, и праведный гнев Всевышнего не обрушил на него меч правосудия.

Она говорила так звонко, что каждое ее слово отдавало резонансом в висках и заставляло сердце Даната глухо биться в груди, истекая ядом.

– И сгоришь. Сгоришь как шлюха валлассара проклятого. Как шеана, приспешница Саанана.

– Лучше гореть на костре шлюхой валлассарской и ведьмой, чем быть невестой лживого бога, в которого не верит даже его верховный астрель.


***


Данат смотрел вниз на заснеженную ночным ураганом площадь с высоты башни огромная территория храма казалась ему маленькой и какой-то жалкой. А когда-то он счел это место величественным и особенным в своей царственной красоте. Верховный астрель позвал к себе тогда еще юного Нета дес Варшаса перед посвящением в лоно святой Астры именно здесь, в этой башне и именно зимой. Астрель помнил ту страшную ночь, когда его собственный отец привез жертву – своего предпоследнего сына в обмен на благословение Астреля Каландра Второго и вручения дес Варшасу ключей от Наргаса вместе со свитком полномочий, подписанным отцом Ода Первого собственноручно. Жизнь сына в обмен на власть в одной из жалких провинций Лассара, покровительство велиара и возможности присутствовать при дворе. Кто-нибудь знает, как принимают в астрели тех, кто не был предназначен для служения с детства и не прошел святой обряд посвящения в бесплотных и чистых мужей Астры? Данату никто об этом не рассказывал, что его ждет в первый же день прибытия в Храм, если бы рассказали, он бы от страха обмочил штаны и, скорее, удрал бы из родного дома, чем добровольно позволил с собой сделать то, что с ним сделали низшие астрели. Еще в младенчестве будущим астрелям зашивали крайнюю плоть, прорезали дырку для мочеиспускания сбоку, вставив туда тонкую трубку и подрезали семенные каналы. Её извлекали лишь тогда, когда все заживало. Считалось, что сшитая плоть не дает астрелям испытывать сексуальное возбуждение и избавляет их от греха рукоблудства. Для семинедельного младенца данная процедура хоть и была болезненной, но проходила довольно быстро и практически не влекла за собой последствий, а вот для четырнадцатилетнего юноши это стало кошмарной пыткой, так как данная процедура была не только болезненной, но и протекала на всеобщем обозрении.

Данат не должен был стать астрелем, эта роль была отведена Сарену, младшему сыну Варшаса, но он умер от чумы, не достигнув своего десятилетия, а отец Нета не хотел терять тех привилегий, которые ему сулила родственная и кровная связь с храмом. Данату еще долго снилось, как он голый телепался на веревках, а палач наживую зашивал его плоть, склоняясь над ним с иголкой, и как презрительно кривился верховный астрель, когда Данат от боли обмочился на руки палача.

С тех пор он всегда боялся этого…недержания от страха или сильного волнения. Своего унижения и боли он не простил никому – даже самому Верховному Астрелю. Кто знает, от чего на самом деле умер Каландр. Говорят, что от старости и страшной болезни, которую подцепил в обедневших и страдающих от болезней деревнях. Но всего лишь накануне вечером астрель окроплял иллинской водой младенца и отправлял воинов на поиски ниад перед вторыми выборами на пост Верховного. Уже утром он был найден в своей келье умершим во сне, и Данат третий – идеальный и самый любимый ученик Каландра – принял правление Астрой в свои коротенькие и толстые пальцы.

Самое первое, что сделал Данат, став Верховным – отнял все земли у Варшаса и присоединил их насильно к храму, взяв провинцию отца с помощью астрелей-воинов. И когда Нет-старший стоял перед собственным сыном, преклонив колени, тот приговорил его к вечной опале, изгнанию и отлучению от храма.

Как говорили в народе, сын не простил отцу подрезанных яиц и отобрал него его собственные. Варшас был изгнан из Лассара и бежал к островам, где был пойман дикарями, оскоплен и распят на пятиконечной звезде.

Когда Данату сообщили о смерти отца, тот поставил пять свечей за упокой его души и отбыл в Тиан на свадьбу Ода Первого.

И сейчас Данат смотрел, как искрятся на солнце белоснежные курганы. Бесконечная зима – величественная красота смерти. Пугает и завораживает. Где-то там, за темной кромкой леса или за горизонтом, крадутся проклятые валласары во главе с вечно улыбающимся Саананом в человеческом обличии. Они идут в храм. Они близко. И Данат с ужасом и предвкушением думал о том, как проклятый урод в железной маске въедет в город и найдет труп своей шлюхи обугленным, а храм – сгоревшим дотла.


*1 –

Астра делилась на пять фракций.

Первая – Первый ранг. Верховный астрель.

Вторая – Второй ранг. Высшие астрели

Третья – Третий ранг. Мастера

Четвертая – Низшие.

Пятая –Астрели-воины

Загрузка...