Поведал как-то Бог народам всем явиться,
Чтобы земли между ними разделить.
Абхазец, как и все, в тот путь стремится.
Но у порога гость, как тут спешить?
Как отказать уставшему с дороги,
Ведь Бог гостеприимным быть сказал.
Он гостя принял в доме, и в итоге,
К земельному разделу опоздал.
И молвил Бог ему: – Ты задержался.
Все земли я раздал. Причина в чем?
Абхазец отвечал, что путник постучался,
Устав с дороги, утром в его дом.
Пророк Апааимбар1, служитель Бога,
Абхазца речь тот час же подтвердил,
Сказав, что путником уставшим у порога,
Мешавшим горцу, он в то утро был.
И Бог, услышав про такие речи,
Сказал Абхазцу: – Заповедь мою
О госте ты за землю не нарушил,
За это я в награду отдаю
Тот край тебе, что для себя берег.
И пусть гостеприимство сохранится,
Маня гостей в сей райский уголок.
А если кто злым умыслом решится
Его забрать, не вздумай отдавать.
Я землю Апсны2 от врагов
Навеки тебе повелеваю защищать.
Давным-давно, абхазы проживали
В краю Мысыр, что ныне мы Египет называем.
В краю том были люди кожею белы,
В Абассии же рядом, словно смоль, черны.
У каждого народа был свой царь.
И, чтобы мир хранить, у них сложилось встарь,
Наследников престола – царских сыновей на воспитанье
Друг другу присылать, как говорит сказанье.
Царя абхазов как-то из столицы позвала
Нужда и к морю увели его дела.
В его отсутствие случилась страшная беда.
Царевич черный, что с друзьями как всегда
В саду играл, споткнулся и упал,
И в куст с шипами острыми попал.
Как случай может быть опасен и нелеп —
Царевич черный в тот же миг ослеп.
Собрались люди, стали рассуждать,
Как своему царю все рассказать,
И черному царю как объяснить,
Что сына не сумели сохранить?
Они страшились за свою судьбу не зря,
В Абассии законы говорят,
Что оком око только можно отплатить.
Как тут за жизнь свою им не трястись?
И только черный царь беду проведал, разом
Он ослепить велел царевича абхазов.
И началась война у них отныне.
Абассов, словно саранчи в пустыне,
Абхазских воинов же было очень мало,
Хоть и храбры они, да все ж их не хватало.
И вот уж царь погиб и люди его рода,
Как мудрый старец обращается к народу:
– Сон вещий мне приснился. Мы стоим и ждем,
А черный с гор поток на нас идет.
И многих захлестнула черная вода.
Явилась бабушка моя покойная тогда.
Платок мне тянет свой и за собой ведет.
Спасется тот лишь, кто за ней пойдет.
Тому же, кто останется – погибель.
На север вслед за мною все идите!
И собрались абхазы, и на север побрели.
Пустынь безводие, бесплодие земли
Им были спутниками до лесной опушки
У гор подножья. Там к ним древняя старушка
Из леса вышла и, вздохнув, сказала:
– Не вышел бед предел. Еще не мало
Напастей на пути вас ждет.
Ведь по пятам за вами Хазара-таалы идет.
Пророк ужасный черных воинов, он мчится
В запряженной арашем колеснице.
Араш Дулдул свиреп. Скрываться поздно.
Но есть надежда! Вы утрите слезы!
Отчаянье пусть будет позабыто.
Вы дайте соли мне, муки и сито.
Все принесли ей, что она просила.
Старушка тут же тесто замесила
И испекла хлеб плоский на угле.
Перед арашем положила на земле
Тот хлеб. И он как вкопанный застыл.
И как его пророк ни торопил,
Араш вперед не двигался, упрям.
Тогда пророк на землю спрыгнул сам.
И видит с солью хлеб. И чтит закон.
Перешагнуть хлеб-соль не в силах он.
Меч в ножны вложен. Стал пророк учтив.
В Мысыр вернуться, выкуп заплатив,
Он предлагал абхазам. Но народ в ответ:
– Уж кровью нами плачено. Возврата нет.
Тут к беглецам спиной пророк оборотился,
И на араше прочь в обратный путь пустился.
Абхазы же на север путь свой долгий
Продолжили к высоких гор подножьям.
И там, в горах нашли свой новый дом.
Мы тех людей абхазами зовем.
А те же беглецы, что путь свой дальний
Прошли до самых берегов Кубани,
Облюбовав не горы, а низины,
Названье получили абазины.
А так ли это было, или нет —
Никто не знает на вопрос ответ.
Да только вот абхазы сквозь года
Закон хлеб-соль не нарушают никогда.
Есть водопад в пути к озерной глади Рицы.
В нем, как слеза прозрачна и чиста,
Как лед холодная, вода в веках струится,
Но водопад тот был тут не всегда.
Как и другой, что дале по дороге
Скупые воды из камней сочит
И Голубому озеру глубокому
Их добавлять не больно-то спешит.
Давным-давно, когда здесь не было дороги,
И Бзыбь село еще не возвели,
Дом пастуха стоял там одиноко…
Дела тех лет в сюжет легенд легли.
I. Водопад «Девичьи слезы»4
Единственная дочь, чиста, прекрасна,
У пастуха с женой его была.
Она к вершинам гор ходила часто
И высоко в горах стада пасла.
Там Горный Дух, ее однажды встретив,
Пленившись ее дивной красотой,
Влюбился. И любовь была ответной…
Но злая ведьма возмутилась страсти той.
И в гневном крике закипели реки,
Деревья с корнем вырывало из земли,
Дрожали горы: – Не бывать вовеки
К бессмертному у смертного любви!
Себя она считала всех прекрасней,
(Что внешне было с истиной близко),
Но сердца черного ее ужасней
Найти в краях тех было нелегко.
В ней злоба ревностью теперь питалась,
Ведь Дух тот приглянулся ей давно.
Любовь его к пастушке показалась
Ей оскорбительной к своей персоне, но
Бессильная тягаться с Духом Горным,
Она красавицу решила погубить.
Замыслив злобу своим сердцем черным,
И днем, и ночью принялась за ней следить.
И вот, однажды, на краю обрыва,
Куда со стадом девушка пришла,
Схватила бедную и всей своею силой
Над горными хребтами подняла.
– Тебя я брошу вниз на эти камни,
Где птиц добычей станешь и зверей,
Но жить оставлю, если перестанешь
Ты даже думать о любви своей.
Пастушка вскрикнула. К любимому с призывом
Неслась во все края ее мольба,
Но докричаться к милому не в силах
Она была. Коварная судьба
В тот день его свела к другим отрогам
Кавказских гор. Он крик несчастной пропустил,
Когда над горными вершинами высоко
В мечтаньи сладостном беспечно воспарил.
Бедняжка пред колдуньею взмолилась
Любовь ее не рушить, пощадить,
Но ведьма злобная была неумолима.
И в этот миг, когда уже убить
Она красавицу собралась в самый раз
О пики острые холодных серых скал,
У той потоком слезы хлынули из глаз
И звонко голос над ущельем зазвучал:
– Пусть я умру, но слез поток навек
Тебя покоя призываю я лишить!
Хоть я всего лишь смертный человек,
Бессмертно Духа буду я любить!
И от потоков слез и звонких тех речей
Проснулся Бог Воды, что близ обрыва жил.
Он, видя зло, творимое над ней,
К пастушке с помощью скорее поспешил.
Разгневавшись, он ведьму превратил
В скалу за ее злобный нрав…
Да только вот из виду упустил,
Что ведьма девушку стоит, обняв.
Окаменела ведьма. С ней вдвоем
В плену осталась навсегда заключена
Красавица. И слез ее ручьем
Покрылась тут же скальная стена.
И ужаснулся Водный Бог: – Прости, дитя!
Тебя на муки я без умысла обрек!
И в воды канул, в них вину свою топя,
Ему во след промолвил тихо ручеек:
– Я умерла, но мои чувства не умрут!
Любви живой вовек бежать слезам!
…И с той поры из ведьмы-камня льют
Девичьи слезы водопадом там…
II. Водопад «Мужские слезы»5
А в это время Горный Дух, что высоко
С орлами зоркими меж облаков парил
В отрогах гор Кавказских далеко
Беды и боли в сердце ощутил
Укол смертельный и к любимой полетел
Быстрее ветра. Да напрасен труд…
Спасти пастушку он уж не успел —
Заместо девушки лишь камни слезы льют.
И Дух побрел, не ведая дорог,
От горя ноги прочь его несли…
Лишь много-много верст спустя он смог
Остановиться… Слезы потекли…
Скупые, редкие на серый холод скал…
Его беде никто не мог помочь —
Хоть был бессмертным, смерти он искал.
И боль утраты не умея превозмочь,
Себя он сам в воды по камню бег
Обрек, за промедленье наказав…
Он был бессмертным, но любил как человек…
…Мужская, редкая теперь бежит слеза
В том месте, где тогда окаменел
От горя по любимой Горный Дух…
…И в наши дни в легендах уцелел
Сказ о любви бессмертной водопадов двух…
Легенд так много о рожденьи Рицы.
Средь прочих ближе стала мне одна.
Она о том, что юная девица
В его пучине навсегда погребена…
Когда-то вместо вод была долина,
По ней текла игривая река.
Красавица, чье Рица было имя,
Свои стада пасла на берегах.
Трех братьев-храбрецов сестра она,
Пшегишхи, Ацетуки и Агепсты,
Добра была, прекрасна и умна.
Что тут сказать – завидная невеста.
Быт слажен был. Пасла стада сестра,
А братья днем охотой промышляли,
А вечером, собравшись у костра,
Любуясь ею, песни распевали.
Однажды их охота завела
На много дней от отчего порога,
И много дней сестра в тоске ждала,
И с пеньем все глядела на дорогу.
Разбойники, Юпшара и Гега,
Услышав пение ее, задумав злое,
Похитили красавицу, в бега
Коней пустив над быстрою рекою.
Кричала Рица громко, и на крик
Примчались братья. И беду изведав,
На помощь бросились ей тот же миг,
Разбойникам вдогон скача по следу.
Юпшара на своем коне вперед
Скакал, красавицу в тисках сжимая.
Гега же защищал его отход,
От братьев разъярённых прикрывая.
Пшегишха богатырский щит пустил
В разбойников, да только промахнулся.
И щит, вонзившись, реку перекрыл.
В мгновенье озером поток вдруг обернулся.
А Рица, окрыленная спасеньем,
Из рук разбойников стараясь ускользнуть,
Сорвалась в бездну вод, и провиденье
Ссудило ей спастись, но утонуть.
Как ни старались братья, не спасти
Им Рицу. В бешенстве схватив Юпшару,
Пшегишха в озеро злодея запустил,
А Гега устремился с ним на пару.
Минуя щит Пшегишхи, унесло
Разбойников теченьем бурным в море.
А братья, опечалившись челом,
Не в силах побороть потери горя,
Себя во всем случившемся виня,
И не смирившись с гибелью сестрицы,
Окаменели, в горы превратясь,
Храня навек покой прекрасной Рицы.
…Такой вот сказ я слышала печальный
О том, как в Апсны Рица разлилась.
И говорят, ее поток хрустальный
И ныне не приемлет злость и грязь.
В Абхазии много чудесных озер
Легенды хранят в окружении гор.
Одно есть средь прочих, чей цвет голубой
Дал имя ему. Про него сказ такой:
Когда-то на месте сверкающих вод
Просторный здесь был обитаемый грот.
В том гроте жил старец в почтенных годах,
Свисала до самой земли борода,
А глаз необычных лазоревый цвет
Добро излучал всем и мудрости свет.
Известным охотником прежде он был,
Однако с годами к охоте остыл.
Решив поселиться поближе к природе,
В пещеру в горах он ушел от народа,
С собой унеся все охоты секреты.
Но местным охотникам в мудром совете
Отказ не давал, если те приходили.
И долгом считая, добычу делили
Охотники щедрые с ним за урок,
То шкуру оставив, то мяса кусок.
Однажды ненастье в горах приключилось.
В ту ночь на ночлег к старику попросились
Три путника, родом из дальней страны,
Что бурей застигнуты были в Апсны.
Отшельник, в обычае древнем абхазов,
Их принял душевно, кормил до отказа,
Рассказами тешил, и щедро поил.
А после, из множества шкур застелил
Им мягкое ложе, чтоб слаще спалось.
Но в души к тем путникам зависть и злость
При виде богатства такого закрались.
– Убьем старика, – так они размышляли, —
И шкуры собрав, меж собою поделим.
Они бесполезны для старого деда,
А мы сможем выручить денег немало.
И гости, забыв благодарность и жалость,
Убили хозяина, злом за добро
Ему заплатив за прием и за кров.
Но после убийства, собрав все богатства,
Лишь к выходу только хотели податься,
Как мощный поток в грот ворвался под своды,
Лишая тем самым злодеев свободы.
Поток прибывал, заполняя сверх меры,
Высокие арки и своды пещеры.
И вот уже озеро плещет волною,
По цвету как старца глаза – голубою.
Так заперты в водной стены западне,
Грабители старца остались на дне.
Но вместе с злодеями в водной пучине
Остался и старец. А воды и ныне
Окрас не меняют за давностью лет,
Храня в глубине его глаз дивный цвет.
В далеких-предалеких временах
Один пастух жил высоко в горах.
Боши все звали пастуха того.
Овец немало было у него.
Однажды летом, не жалея сил,
Он так свои отары раскормил,
Что вынужден был много раньше срока
В долины опуститься с гор отрогов.
Овец остриг там, переждя сезон дождей,
И предвкушая много теплых дней,
Вернулся он опять высоко в горы.
И там, где озеро раскинулось просторно,
Со стадом до зимы остановился.
С ним ночью странный случай приключился.
К его овечкам выбрался баран
Из озера и покрывал их до утра.
Пастух же замирая в изумленьи,
Ни звуком не мешая представленью,
Глядел на это дело восхищенно.
Огромен был баран как уголь черный.
И на другие ночи повторялась
История волшебная сначала.
До самых холодов провел Боши,
У озера чудесного в тиши.
В ту зиму все овечки расплодились,
И черные ягнята народились.
Вот просит брат весной второго года:
– Ты мне позволь вести отару в горы.
И как Боши тут ни сопротивлялся,
В итоге все равно он брату сдался.
И младший брат к отрогам гонит стадо.
Ночная возле озера прохлада
Его с отарами настигла так нежданно.
И тут уж младший брат узрел барана.
Но, от Боши в отличьи, он молчать
Не стал, и сразу принялся кричать.
Баран в испуге бросился в глубины,
И следом стадо прыгнуло в пучину.
В слезах к Боши вернулся младший брат.
Ему Боши сказал: – Уж я не рад,
Что на твои поддался уговоры.
Ведь говорил тебе, не надо спорить…
Но толк от слов теперь уж никакой.
Идет Боши с поникшей головой,
Взяв музыкальных инструментов разных груз,
Глубинам озера поведать в звуках грусть.
На берег сел Боши и стал играть,
Чтоб из воды овечек всех позвать.
Под звуки музыки к нему стремятся овцы.
Но младший брат и тут смог проколоться.
Овец увидев, не сдержал он громкий крик.
И стадо снова в вод пучину прыг.
Как ни играл теперь пастух, не видно стада.