На светофоре зажегся зеленый. Демидыч плавно тронул автомобиль с места, удерживая тридцатиметровую дистанцию до белого «опеля». Справа вылезла грязная, уродливая «Газель», поморгала поворотником, попыталась вклиниться в небольшой промежуток перед машиной сыщиков. В зеркало заднего вида на Демидыча взглянуло усталое лицо типичного работяги, замотанного постоянными придирками ДПС и начальства. Такому все равно, кто там недоволен его действиями – хмурые мужики на джипе или расфуфыренная дамочка на «девятке». «Газель» у него не своя, фирменная, застрахованная, правила он формально не нарушил, а все кодексы поведения на дорогах – неписаные. Демидыч притормозил, пропуская работягу. Из кузова торчали доски и куски рубероида.
– Демидыч, ты что, блин, заснул? – Николай Щербак с удивлением посмотрел на напарника. – Ты вообще смотришь за клиентом? Клиент от тебя уезжает, а ты какого-то урода пропустил.
– Я его вижу. – Демидыч был немногословен, как всегда. «Газель» загородила Николаю обзор, но с места водителя левый ряд просматривался достаточно хорошо.
Раздраженный Николай протянул руку и включил радиоприемник. Раздался грохот ударных, динамики в машине были чудо как хороши – джип аж содрогнулся. Николай аккуратно уложил голову на спинку сиденья и изобразил на лице выражение высшего удовлетворения. Демидыч, напротив, недовольно поморщился – он не любил тяжелый рок. Но кассетная дека была коварно выведена из строя при помощи отвертки – не каждому достанет терпения слушать одну и ту же кассету Михаила Круга или «Любэ» на протяжении целого дня – до утреннего обновления коллекции. А расслабляться иногда полезно, особенно когда клиент смирный. Вот как этот Алексей Панов – и сам тихоня, и в автомобиле не доставляет беспокойства окружающим. Правило «дай дорогу дураку» освоил превосходно, и сыщикам только на руку то, что, судя по всему, дураки на дорогах явно преобладают. Панов пропускал всех кого мог. Тихоня – что с таким делать. Одно непонятно – кому он не угодил.
У Николая это было самое медленное и безмятежное дело за всю его детективную жизнь. Чтобы полдня кататься на шестидесяти километрах в час по Москве по самым загруженным трассам, выстаивать часы в пробках, никуда ни за кем не гнаться и не хвататься за пистолет каждые две минуты – такого не бывает, в самом деле. Эту тягомотину даже затишьем перед бурей не хочется назвать. Это самая что ни на есть хорошая летняя погода, легкий ветерок, волны шумят, загорелые девушки грациозно выходят на берег... Синоптики обещают еще месяц подобной погоды, циклонов не предвидится... Постепенно философские размышления о связи работы детектива и климатических условий Черноморского побережья были вытеснены навязчивым образом загорелых девушек, грациозно выходящих на берег. Они все выходили и выходили, и каждая последующая была более загорелая, чем предыдущая, и, несомненно, более грациозная. И вот именно в тот момент, когда уже появилась из волн и пены, как греческая богиня, самая загорелая и грациозная, и сердце Николая сжалось от восхищения, – в тот момент Демидыч наконец протянул руку и выключил музыку.
– Слушаешь всякую ерунду, по сторонам не глядишь, – без выражения произнес он себе под нос.
– Рады стараться, товарищ командир! Здравия желаем, товарищ командир! – Николай моментально среагировал на упрек и послушно уставился в окно, отрешившись от мыслей о знойных красавицах. – Кстати, товарищ командир, какие у нас планы на обед?
– Проводим на каток, потом съездим поесть.
– Да, блин. – Щербак даже немного пригорюнился. – Целый час еще ехать с его темпами. О! Гениальная мысль! Давай ты устроишься к нему шофером! Будешь с ним рядом, никаких покушений небось и не будет. А я сзади, в джипе. Сколько времени теряем сейчас...
– Мы ничего не теряем. Мы работаем.
Конечно, Николаю и так было ясно, что в любом случае пасти Панова они будут ровно столько, сколько нужно. И что предполагаемое покушение чем раньше случится, тем лучше, потому что хоть и поручено детективному агентству «Глория» в первую очередь оберегать клиента, главное – выяснить, кому и что от него нужно. А для этого покушение – прекрасная возможность хотя бы на исполнителя выйти. Речь не о том, ясное дело, чтобы подставить Панова под удар, – просто надо рядом с ним держаться, учуять вовремя надвигающиеся события. Опыт есть. А как только проявится злобный агрессор, тут-то сыщики отодвинут несчастного фигуриста в сторону и без помех займутся вредителем.
Но все же – не мог не думать Николай – какого лешего Панов поехал через Садовое кольцо? Тут даже пешком быстрее было бы...
...Не прошло и получаса, как утомительное движение по перегруженным улицам все же прекратилось. С шумного Ленинградского проспекта белый «опель» свернул на Театральную аллею, а затем на Петровско-Разумовскую, откуда можно было попасть на территорию спорткомплекса «Динамо». Черный джип «ниссан-патрол» проехал мимо поворота и припарковался на обочине. Щербак и Демидыч выскочили из машины и направились к катку, не теряя из виду автомобиль Панова. Через минуту они разделились – Щербак, одетый в спортивный костюм, легкой трусцой побежал вслед за клиентом, а Демидыч со спортивной сумкой в руках быстро пошел прямо ко входу на каток, находившемуся со стороны Нижней Башиловки. Он как раз обошел стадион и увидел издали, как с другой стороны вышел высокий Алексей Панов и свернул ко входу по тропинке между какими-то наглухо заколоченными ларьками, смахивающими на летний рынок. За Пановым по дороге протрусил какой-то спортсмен, очертания его фигуры и одежда были знакомы Демидычу до боли. Панов поднялся на крылечко и вошел внутрь, через несколько секунд дверь открыл детектив. Фигурист не спеша шел по коридору к раздевалкам. Демидыч проследовал за ним до конца коридора, повернул направо, спустился по наклонному пандусу и увидел только, как за Пановым закрылась дверь раздевалки. Демидыч продолжил играть свою роль – постучался в первую дверь налево, где находилась комнатка дяди Миши, известного в узких кругах точильщика коньков, причем большого мастера своего дела.
Дядя Миша, средних лет и небольшого роста, с немного потрепанной физиономией, вышел из своей каморки и сразу понял, зачем пожаловал посетитель. Выхватив из рук Демидыча сумку, он проворно открыл ее и извлек оттуда коньки «долгопрудные», на которых Демидыч в последний раз катался еще до Афгана.
– О, серьезная вещь! – Дядя Миша очень любил поговорить, особенно когда попадался хороший слушатель – спокойный и молчаливый. – «Долгопруды»! Уважаю, если ты еще катаешься на этом говне. Лет двадцать-то им есть? Вижу, что есть. Ботинок, правда, не наш, чехословацкий, куда ни шло. О! А ты вообще их когда-нибудь точил?
Мастер даже присвистнул, взглянув на лезвие, и включил станок.
– Ты отойди, сынок, а то сейчас тут стружка полетит, грязь всякая, постой в дверях. – Станок омерзительно завизжал, полетели искры. – Вот ты глянь, искры яркие, летят кучей, это значит – сталь плохая. Потому что у нас в стране всегда такой принцип был – если делают товар широкого потребления, ширпотреб значит, то берут самую дрянь, отбросы с помоек собирают. Для мастеров спорта, мать их, делали на заказ коньки, с виду обычные «динамо», но качество было отличное. На специальных станках делали. А для остальных – «динамо» как «динамо», говно, но профессиональное. Все наши знаменитые хоккеисты катались сначала на «динамо». Сейчас-то вот посмотри на них: ни у кого советских коньков нет. Да на тебе вообще хоть что-нибудь наше надето? Трусы разве что. И носки. Да и то, если зарплата нормальная, ты и трусы себе купишь импортные. Кутюр!
– Ботинки у меня отечественные. «Зима» называются, – вставил несколько слов Демидыч.
– Вот-вот, да и то небось по лицензии сделаны. Раньше лосей стреляли по лицензии, а теперь ботинки делают. Так, что тут у нас выходит? Да-а, вот сталь-то, зараза. Ее ровно и не заточишь, она чуть ли не крошится. – Дядя Миша поднял какой-то рычаг на точильном станке, раздался скрежет, – видимо, выравнивался точильный круг. – Это я так весь круг себе сточу на твоих коньках.
Через несколько секунд точильщик пошоркал по коньку наждаком и отложил его в сторону. На второй конек потребовалось еще минут пять – десять. За это время он успел рассказать о том, что сейчас хоккей у нас деградирует; что все привыкли кататься на коньках импортных или пластиковых; что голеностоп ни у кого не развит; что у Демидыча он развит, раз на таких коньках катается, но это тоже плохо; что он, дядя Миша, предпочитает даже пиво импортное нашему, хотя и его любимый «Великопольский козел» где-то в Подмосковье наверняка разливается. Как раз в тот момент, когда мастер выключил станок, мимо комнатки прошел Панов, в цветных штанах и уже на коньках. Демидыч уложил коньки в сумку, отдал семьдесят рублей дяде Мише. Мастер имел фиксированную зарплату побольше, чем у детектива, поэтому всем желающим коньки точил для собственного удовольствия и брал по-божески.
Демидыч прошел по коридору обратно, увидел в открытую дверь ледовую площадку, Панова рядом с Ингой Артемовой. Эх, хороша клиентка. Детектив даже остановился на секунду, чтобы полюбоваться крохотной фигуристкой, по мнению журналистов желтой прессы – одной из самых красивых спортсменок России. Выйдя на крыльцо, Демидыч воткнул в ухо наушник, нашарил в кармане кнопку голосового набора на телефоне и без интонаций произнес куда-то в пространство:
– Коля, мобила.
– Коля, мобила, – откликнулся телефон его голосом и замолк, набирая номер. Через несколько секунд напарник взял трубку и отозвался:
– Але, Демидыч, что там у тебя?
– Все в порядке, клиент на катке. Ты где?
– Я тут бегаю пока. Где это я? А, блин! Вот эта площадь, откуда аллеи расходятся в разные стороны. Имени какого-то малоизвестного космонавта, насколько я помню. Давай жди меня у машины, я сейчас пробегусь на ускорение. Спорим, раньше тебя буду?
– Жду.
Демидыч выдернул из уха проклятый неудобный наушник и в очередной раз поклялся приспособить большие наушники для плеера в качестве аксессуаров к мобильнику. Когда он подошел к джипу, Щербак топтался рядом, на лице его отражалась радость победителя в споре.
– Вот что, Демидыч, ты спор проиграл, будешь сейчас в кабаке меня угощать! Только мы тогда поедем в какой-нибудь ресторан покруче. В «Атриум», например. Ты там был хотя бы? Я вот не был, надо же когда-нибудь начинать! Что волком смотришь? Да ладно, я же шучу. В «Восточный экспресс» так в «Восточный экспресс», любитель китайской лапши, соевая душа. Двинули!
Демидыч открыл машину, уселся, Николай плюхнулся рядом. Джип плавно тронулся с места, съехал на проезжую часть и растворился в потоке автомобилей, выходящих на третье кольцо.
Провожали Панова до дома через пять часов. Демидыч сидел в машине на том же самом месте, где парковался днем. Николай занял удобную позицию под фонарем в нескольких десятках метров от выхода с катка, открыл «Спорт-экспресс» и начал с увлечением читать неутешительные новости отечественного футбола. Мерзнуть пришлось около часа. Наконец, ровно в 20.00, дверь открылась, выпустив наружу Алексея Панова и его симпатичную партнершу. Инга Артемова держала под руку мрачного громилу в длиннополом пальто. Детективы были в курсе: за Ингой после тренировок в последние дни заезжает любимый папочка, генерал, начальник штаба дивизии, в данный момент пребывающий по своим военным делам в Москве и не упускающий малейшей возможности пообщаться с дочерью. Панов и Артемовы трогательно попрощались – мужчины с серьезным видом подержались за руки, Инга чмокнула Алексея в щеку. Панов пошел к своей машине, а ему навстречу от припаркованного за «опелем» «фиата» двинулся мужчина лет сорока пяти в распахнутой дубленке, из-под которой хорошо просматривался стильный светло-серый костюм. Незнакомец был без головного убора, лицо вытянутое, впалые щеки, острый подбородок, лысина ото лба до макушки, а там, где волосы еще водились, они были сострижены почти под ноль, на тонком носу очки в золотой оправе баксов за четыреста. Николай напрягся, хоть незнакомец и не походил на мордобойца, однако незнакомец и фигурист перемолвились всего парой слов, и незнакомец зашагал ко входу на каток, а Панов сел в машину.
Николай быстрым шагом направился к Демидычу:
– Ты его снял?
Демидыч утвердительно кивнул, помахивая проявляющимся поляроидным снимком:
– Думаешь, стоит проверить?
– На громилу не похож. Но руки они друг другу не жали, то есть, возможно, не знакомы.
– Может, просто человек спросил, как пройти в библиотеку?
– Может, – кивнул Николай. – А еще может быть, что Панов вступил в бойцовский клуб. По ночам дерется в каком-нибудь подвале, вот тебе и синяки, а мы тут просто штаны просиживаем.
– Нам, между прочим, за это платят, – хмыкнул напарник.
«Опель» фигуриста вслед за «маздой» Артемовой выехал на Петровско-Разумовскую аллею, но здесь их дороги разошлись. Панов повернул направо, в сторону центра, лихо обогнал какую-то замызганную «Ниву» и вырулил на третье кольцо.
Детективы привычно пристроились в полусотне метров от клиента и приготовились к утомительному пути в Теплый Стан. Хорошо хоть, что обратно Панов ехал не через Садовое кольцо, а через менее загруженное третье. Тем не менее к участку возле платформы Тестовская Щербак стал готовиться заранее – глубоко дышать, приводить в порядок сердечную деятельность, поудобнее регулировать сиденье. Стоять в пробках Николай очень не любил. Демидыч же относился к транспортным проблемам более спокойно, тем более что ему было вполне комфортно в автомобиле. Ему после пяти лет Афганистана было везде комфортно. Ночевал он вообще обычно на узком диванчике для посетителей в офисе «Глории», московская квартира осталась у бывшей жены. Когда было достоверно известно, что есть пара свободных дней, Демидыч уезжал в Заветы Ильича, что по Ярославской дороге. Там стоял отличный крепкий домик, приобретенный когда-то по настоянию бывшей супруги. Банька там, конечно, была славная, но в самом доме Николай однажды побывал на Новый год, чуть не окочурился от холода, пока печка не нагрела дом, и с тех пор старался на все праздники вытаскивать Демидыча в Москву, хотя бы в свою холостяцкую двухкомнатную квартирку. Даже специальную раскладушку завел для друга – ну не укладывать же его с собой на двуспальный сексодром!
Дорога до Теплого Стана заняла на удивление мало времени. Часа не прошло, как Панов продрался через сложную развязку на площади Гагарина и, не выезжая из второго ряда, дополз наконец до поворота на улицу Теплый Стан. Около метро он осторожно перестроился и свернул направо. Дом, в котором он жил, стоял на самой опушке Тропаревского лесопарка, и окно одной из трех комнат выходило на самую зелень. Правда, в январе зелени было довольно мало, даже елки-сосны приобрели серый цвет от городской грязи. Но летом, можно было себе представить, из окна вид открывался чудесный. Демидычу было в целом наплевать на вид из окна – в его деревне виден был в первую очередь покосившийся забор, а в офисе – ноги проходящих граждан, так как «Глория» занимала два помещения в цокольном этаже и одно – в подвальном. Но Николай просто завидовал клиенту – окна его собственной квартиры выходили на такую же убогую девятиэтажку, как и та, в которой жил он сам. Может быть, этажа с восьмого-девятого можно было разглядеть какие-нибудь красоты по сторонам, если высунуться с лоджии, например, но со второго – увы. Щербак мечтал о квартире на двадцать втором этаже где-нибудь в Строгине, с видом на Москву, на Серебряный Бор, Троице-Лыково... И чтобы обязательно три комнаты, большая кухня, раздельный санузел и застекленный балкон. И красивая жена.
Панов аккуратнейшим образом занял свободный клочок тротуара, потратив на это минут десять, еще минуту стоял около машины, – видимо, вспоминал, которая из двух кнопок на брелоке ставит на сигнализацию, а которая снимает. Николай уже начал злобно язвить по поводу неторопливого фигуриста, из-за чьей заторможенности они просадили не один литр бензина в этих несчастных пробках. Демидыч, похоже, и не слушал едкие замечания напарника, вглядываясь издалека в изящную фигуру Алексея, вошедшего в подъезд.
– Вот в подъезде его бы и грохнули, олуха. – Демидыч протер стекло перед собой. Детективам нужно было дождаться, пока Панов включит свет в квартире, тогда рабочий день можно считать законченным.
– Там вахтерша, по-моему, – возразил Николай. – Завтра проверим. С утра пойду лампочку вкручивать в подъезде, вот и узнаю. А пока что, милый друг, ты меня отвези домой.
– Угу, – буркнул Демидыч.
На шестом этаже засветилось окно – Панов зашел на кухню. Из-за штор не было видно всех его действий. Первую ночь Николай и Демидыч как идиоты проторчали до утра у подъезда, спали по очереди, а Панов как погасил свет в 23.05, так и продрых до утра – и ничего с ним не случилось. Сегодня с разрешения Дениса Грязнова решили ночью отправиться по домам, а утром – снова на пост.
Не имея возможности познакомиться с Алексеем Пановым лично, Денис решил сделать это хотя бы заочно. Как и о всякой знаменитости, о нем писали много. Правда, не о нем в отдельности, а скорее о паре Артемова – Панов.
С многочисленных портретов на Дениса смотрел юный красавец – блондин с есенинскими кудрями и абсолютно счастливыми голубыми глазами. Конечно, большинство снимков были сделаны в моменты триумфа: вот Инга и Алексей выиграли чемпионат мира среди юниоров, вот взяли свое первое взрослое европейское золото, вот они на чествовании в Кремле рядом со своими тренерами Татьяной Весталовой и Вячеславом Карповым... Фотографии были под стать бесконечным дифирамбам и комплиментам, которыми щедро одаривали пару спортивные журналисты.
Они самая талантливая пара за всю историю фигурного катания!
Они невероятно техничны. Их мощь и амплитуда поражают и завораживают. О фантастических выбросах, когда Инга пролетает полкатка, пущенная, как торпеда, могучей рукой партнера, ходят легенды.
Они обладают фантастической трудоспособностью. И это при том, что одарены сверх всякой меры.
Они на голову выше всех остальных современных пар во всем – начиная с пластичности, вкуса и более чем выигрышной внешности и кончая качеством и скоростью катания, высотой прыжков.
Если бы Бережная и Сихарулидзе вовремя не ушли из любительского фигурного катания, им бы пришлось уступить пьедестал более молодым соотечественникам.
Бойцовский характер Инги Артемовой можно сравнить только с харизмой Ирины Родниной, и еще неизвестно, у кого харизма круче.
Когда Инга и Алексей выходят на лед, создается впечатление, что они катаются только для себя. Они настоящая пара, а не два разнополых спортсмена, выполняющих совместную композицию. Их прокаты блистательны, а внешний облик всегда продуман до мелочей – от стрижки до цвета и фасона костюмов...
Денису довольно быстро надоели слащавые охи и ахи. Особенно когда он ради интереса поднял в Интернете архивные публикации двух-трехлетней давности и обнаружил, что Бережную и Сихарулидзе в момент их взлета расхваливали с неменьшим упоением, так же взахлеб и практически теми же словами.
Покопавшись еще немного, Денис выяснил, что Артемова и Панов вовсе не единственные звезды на современном небосклоне фигурного катания. И конкуренты, оказывается, у пары Артемова – Панов имеются: очень (не супер, а просто очень – тут журналисты почему-то проявили сдержанность) перспективные, тоже москвичи, Светлана Рудина и Георгий Сванидзе и опытные американцы Линда Вайт и Роберт Джувелер. И обе эти пары могут серьезно побороться за золото предстоящего мирового первенства.
На одном сайте, посвященном фигурному катанию, даже имелся раздел «Виртуальный бой между фигуристами». Правда, фигуристы там, конечно, не дрались, даже виртуально, сражения велись между болельщиками, которые, желая помочь своему любимому фигуристу или любимой паре, в специальную анкету вписывали вначале положительные качества кумиров и призывали голосовать за них, а потом – отрицательные качества противников и призывали голосовать против. Через какое-то время подводились итоги голосования. И в таком вот виртуальном бое Артемова – Панов побили Вайт – Джувелера со счетом 536:7. Конечно, 536 положительных качеств поклонники у Инги и Алексея не обнаружили, но восхваляли похлеще журналистов: и красивые, и талантливые, и опытные, и честные, и страну свою любят... а главное – жутко любят друг друга, а потому всех победят.
Денис прочел еще пару интервью, конечно тоже совместных, Инги и Алексея. Но и из них никаких «жизненных» подробностей выудить не удалось. Единственное, что Денис понял: фигурное катание для них не работа с восьми до пяти пять дней в неделю. Они варятся в этом постоянно, и ни на что другое нет ни времени, ни желания. Спорт для них и призвание, и заработок, и хобби.
И это не то чтобы плохо, но определенно создаст большие трудности. Ибо если Панов весь в фигурном катании, значит, и его неприятности, и их источник где-то там же внутри. А на изучение всей тамошней кухни можно потратить годы и годы и так и не постичь даже видимой стороны – что уж говорить о закулисье, которое, как и в любой другой сфере, связанной с деньгами, титулами и наградами, обязательно полно интриг и заговоров.
– Знаешь, Коля, бросал бы ты свои дурацкие киношные идеи. – Демидыч не одобрял задумки Щербака притвориться электриком, чтобы поговорить с местным населением.
– Демидыч, все равно с утра спать не хочется. Убытка нам никакого. Зато пользу обществу принесу.
С утра приморозило. Николай выскочил из машины и сразу стал приплясывать, дуть на голые пальцы. Демидыч кинул ему тканевые перчатки с резиновыми пупырышками, в народе прозванные «картофельными». Подставной электрик был одет в форму железнодорожного рабочего, причем сверху накинул дикого вида балахон, использовавшийся ранее, судя по разноцветным пятнам, при малярных работах. Стремянку взяли в офисе, хотя джип со стремянкой на крыше выглядел чересчур. Весьма колоритно выглядел и электрик, несущий стремянку от самого ЖЭКа до подъезда. Вроде бы никто не видел приготовлений к театру, место было выбрано с умом.
Подойдя к подъезду, Николай с хмурым лицом деловито установил стремянку, влез на нее и начал возиться с лампочкой, ожидая, пока кто-нибудь выйдет или войдет.
Удача не оставила сыщика. Запищал домофон, дверь приоткрылась, на улицу вышли две довольно пожилые женщины. Одна вела на поводке таксу, другая несла матерчатую сумку и полиэтиленовый пакет, – видимо, на рынок собралась.
– Вот молодец, сынок! – одобрила действия Николая хозяйка таксы.
– Работа такая! – молодцом отвечал Николай, флегматично выкручивая лампочку.
– Вот ведь посылают в такой мороз работать. Дома-то, поди, лучше сидеть? – включилась в беседу вторая бабушка.
– Работа такая! – Николай уже чувствовал себя героем фильма про монтажников-высотников, причем самым положительным героем. Он решил не затягивать с прелюдией и ринулся в бой: – Слыхали, вашего соседа показывали по телевизору на той неделе?
– Какого соседа? Который грузовик здесь ставит на тротуаре? Его в тюрьму надо бы посадить.
– Да при чем тут грузовик! – Бабушка с таксой яростно сопротивлялась попыткам собаки выскочить наконец с асфальта на снег. – Кто его будет показывать по телевизору-то?
– Алексей Панов, известный фигурист, наша надежда на предстоящей Олимпиаде! – Николай произнес эту фразу как опытный конферансье, с паузами и логическими ударениями. – Это вот его белая тачка стоит. Знаменитость нашего микрорайона! На шестом этаже живет!
– Что за Панов такой? – изумилась бабушка с сумками.
– Алеша Панов... – завспоминала другая. – Есть Алеша на шестом этаже, такой красивый мальчик, но он недавно тут живет. Я видела, как ему мебель привозили. Так я знаю его. Очень вежливый, здоровается. А он фигурист? У меня-то нет телевизора, я не знаю. Так он Олимпиаду выиграл?
– Выиграет! Обязательно выиграет! Артемова – Панов, неужели не слыхали? Эх вы, блин, отстаете от жизни, а ведь самое то время – следить за мировыми событиями, целый день в телик смотреть! – Николай старательно изображал рубаху-парня.
– Ну, может, и выиграет. А только он тихий, чтобы выигрывать, это уж точно. Переедут его. – Бабушка была настроена скептически.
– А что, уже пытались, что ли?
– Так это с ним тут драка-то была? Хулиганы из того дома пришли драться с нашими мальчишками, а попало другому, говорили, не то хоккеисту, не то фигуристу, – проснулась память и у второй бабушки.
Однако удача как пришла неожиданно, так и ушла – такса наконец вытянула свою хозяйку на дорогу, и бабушки, не прощаясь, без лишних слов ушли. Николай уже достаточно замерз, поэтому ввернул наконец лампочку, другую сунул в карман балахона и отправился со стремянкой к джипу.
Демидыч выслушал информацию с каменным выражением лица, как обычно. Потом вынул из кармана у Николая лампочку, повертел в руках и неожиданно улыбнулся:
– Да, Коля, только лампочку ты хорошую обратно принес, а перегоревшую там оставил.
Новый день почти ничем не отличался от предыдущего. Точно так же битый час Панов полз от своего дома до спорткомплекса «Динамо», как будто специально дожидаясь красного света на светофорах. Николай провел еще один хитроумный маневр – проник в здание катка, уселся на трибуне и часа два наблюдал за тренировкой фигуристов. Ему хотелось обнаружить хоть что-то подозрительное, – на худой конец, нелады в отношениях между партнерами или тренерами. Успеха эта затея не принесла. Панов нежно поддерживал и осторожно раскручивал Ингу, которая глядела на него влюбленными глазами. Без яркой косметики, обязательной на соревнованиях, девушка была обворожительна, она так и сияла какой-то простой, бесхитростной красотой. Вдоль бортика прохаживался Вячеслав Викторович Карпов, мрачного вида тренер. Алексей Панов был безупречно вежлив, а Карпов обращался с ним по-отечески. Прямо на площадке раздавала указания, без устали следуя за своими подопечными, повторяя с ними почти все фигуры, Татьяна Весталова. Кроме этих четверых, на льду никого не было. Мирную обстановку ничего не нарушало, и Николай вконец заскучал.
Демидыч если и скучал, то не подавал виду. Для него вообще нехарактерно было подавать вид. Что в безумной пробке, что на скоростной загородной трассе, он постоянно сохранял ледяное спокойствие. Его джип держался за «опелем» как привязанный невидимой ниточкой. В данный момент они с умеренной городской скоростью ехали по Профсоюзной улице, провожали клиента до дома, как выражался Демидыч. От площади Гагарина между Пановым, дошедшим до перспективной идеи езды в левом ряду, и сыщиками держалась грязно-красная «десятка» с тонированными стеклами, судя по ее внешнему виду, только что проигравшая гонки на выживание на последнем этапе. Номер ее был частично заляпан грязью, виднелись только московское «99» и цифра «0» в середине. Примерно в районе универмага «Москва» Николай подумал, что эта «десятка» довольно подозрительно выглядит. Он открыл рот, чтобы озвучить свою мысль, и именно в этот момент «десятка» без всяких сигналов резко ушла в средний ряд, рванула вперед, обогнав «опель», и аккуратно перестроилась обратно, подрезав Панова. На языке автогонок этот маневр называется «слип-стрим», успел подумать Николай. Время неожиданно остановилось для детективов, словно в замедленном повторе они увидели, как Алексей Панов, удивительно быстро реагируя, притормаживает и выворачивает руль влево, как его белый автомобиль уходит носом на встречную полосу, как фигурист, понимая, что не успеет сдать назад, доворачивает и доворачивает влево, как громадный «линкольн-навигатор», бешено несущийся в сторону центра, пытается затормозить и буквально сносит уже почти развернувшемуся «опелю» правый бок и заднюю часть. Остатки машины раскрутило волчком, и через несколько секунд искореженная иномарка замерла ровно посреди дороги. Сигналя и визжа тормозами, поток машин пытается обогнуть место аварии, но свободного пространства слишком мало, и мгновенно возникает пробка. Тяжеленный «линкольн» с разбитой фарой, но в остальном целехонький уже остановился, из него выскочил плотный мужчина в кожаной куртке и бросился к Панову. Открылась дверь «опеля», Алексей, бледный как смерть, дрожа крупной дрожью, вывалился наружу. Ноги его не держали, хотя он чудом не пострадал, лишь ремень безопасности вдавился так, что перехватило дыхание.
Всего этого детективы «Глории» уже не видели – разве что Демидыч в зеркале заднего вида мог наблюдать за стремительно уносящейся картиной аварии. Его рефлексы сработали быстрее, чем голова. С ревом джип вылетел на «нейтральную» полосу и помчался за не успевшей уехать далеко «десяткой», догнать которую им, к сожалению, так и не удалось.
Николай выхватил мобильник и позвонил в офис:
– Филя? Хватай машину, дуй немедленно к универмагу «Москва»! Там ДТП, увидишь, короче!
– Панов? – только и успел спросить Агеев.
– Да, будь с ним, держи связь!