Район, где жили Ася с мамой, в Тарасове называли вторым центром. Крупнопанельные пятиэтажки строили в конце шестидесятых, и теперь эти маленькие дворики, огороженные плотной стеной из тополей и вязов, устало ждали своей последней пятилетки. Расселять старые дома, как и проводить капитальный ремонт, городские власти не спешили.
Дверь мне открыла Алевтина Ивановна. В маленькой прихожей, кроме металлической вешалки, забитой верхней одеждой сразу всех сезонов, стояла тумбочка на высоких ножках и стационарный телефон на ней. Заметив мою улыбку, Алевтина Ивановна поспешила объяснить:
– У меня пожилые родители, и пользоваться мобильным телефоном для них тяжело. Поэтому созваниваемся по старинке. Кирилл очень любил этот аппарат. Он ведь совсем старый, еще с диском.
– Я приготовила вещи, – из комнаты вышла Ася. – Только вы не забирайте, пожалуйста, все, оставьте мне тоже немного.
– Я ничего и не планирую забирать. Вот, это вам, – я протянула матери кулек с выпечкой.
В комнате меня уже ждали вещи Кирилла. Он и Ася почти не расставались весь последний год. К лету должны были стать бакалаврами и пробовать свои силы в магистратуре, в Москве. Что делать теперь, девушка совершенно не представляла. В растерянности пребывала и ее мать.
– Кирилл был из обеспеченной семьи, но совсем не избалованный, – начала Алевтина Ивановна. – И в быту все умел делать. Они с Асей жили в ее комнате, и я никогда не слышала от него грубого слова. Он был очень интеллигентный мальчик. Однажды я слегла с бронхитом и за мной Ася ухаживала, так он, представляете, – женщина всхлипнула, – все хозяйство на себя взял. Готовил, убирал, ходил за лекарствами, развлекал нас.
– Тут его учебники и конспекты, – начала перечислять девушка. – Личные записи. А вот это, – она протянула мне флешку, – мы снимали этим летом, когда отдыхали с друзьями. Почти все были на вечеринке в новогоднюю ночь.
– А можно мне поименный список и координаты? – попросила я, когда Ася, вытирая слезы, направилась к себе в комнату.
– Вам что-то удалось выяснить? – Алевтина Ивановна наклонилась ко мне, когда дочь закрылась в комнате.
– Почти ничего из того, что не сказали бы вам. Пока не будет результатов токсикологической экспертизы, что-то наверняка утверждать сложно. Не хочу ни обнадеживать вас, ни расстраивать еще больше.
– Понимаю, – согласилась женщина. – Думаю, после похорон нам всем станет легче. Как вы думаете?
– Наверняка. Нужно потерпеть, расследование идет, и, поверьте, идет без нарушений.
Пока Алевтина Ивановна суетилась над чаем, я рассматривала фотографии. На них были беззаботные Кирилл с Асей в учебных аудиториях или у друзей. Ничего, что могло бы навести хоть на какое-то подозрение относительно недругов Кирилла. Только упоение собственным счастьем и молодостью, когда кажется, что так, как сейчас, будет вечно.
Вернулась Ася со списком друзей.
– Какие отношения у Кирилла были с его дядей? – стоило прощупать почву перед ответственным знакомством.
– Кирилл его очень уважал, но каких-то задушевных отношений у них не было. Мне кажется, Александру Николаевичу вообще тяжело с кем-то сближаться, просто человек такой. Мне он сначала показался даже грубым, но это не так. Он очень прямой, не дипломат ни разу, но зато надежный. Хотя я до сих пор перед ним слегка робею, – грустно улыбнувшись, призналась девушка.
– Кирилл ни с кем не ссорился в последнее время? Как он ладил с людьми? – продолжала я.
– Нет, вы что! – Ася улыбнулась, и я готова была поклясться, что сделала это в первый раз за все то время, что она осталась одна. – Он же такой открытый был всегда и веселый. Знаете, по-доброму так. Он умел договариваться. Единственное, – девушка нахмурилась, припоминая что-то, – Кирилл не рассказывал, но я поняла, что он плохо расстался со своей бывшей девушкой. По крайней мере, ее брат часто что-то выяснял с Кириллом, но меня в это не посвящали.
– Чем Кирилл занимался помимо учебы? Может быть, где-то подрабатывал?
– У него были смены в музыкальном магазине на улице Республики. Он работал там еще со школы, очень любил это место. Может, слышали, самый старый магазин в городе? – обратилась ко мне Ася.
Конечно, я слышала о знаменитой «Грампластинке». Сама в свое время простаивала очереди, чтобы достать новенький альбом Боуи или Смитов. А уж когда подростковая ершистость уступила место неожиданным экспериментам, то вытащить из закромов записи шанхайского джаза или танцевальный джем двадцатых с характерным скрипучим присвистом считалось высшим пилотажем среди таких же двинутых товарищей.
Андрей до сих пор припоминал мне подаренный на двадцать третье февраля сборник шотландской волынки вместо ожидаемого другого культурного богатства гордых горцев – отменного виски. Но что поделать, если в тот момент крепкие напитки и однокурсники все еще плохо монтировались в моем сознании.
Я мысленно похвалила себя за пироги. За чаем, который, по мнению англичан, восстанавливает нормальность, Ася действительно слегка успокоилась и больше не вздрагивала от всхлипов, хотя глаза по-прежнему были на мокром месте. Алевтина Ивановна просто тихо сидела и смотрела на дочь.
– Вы знаете пароли от социальных сетей Кирилла? – обратилась я к Асе.
– Что вы будете там искать? – насторожилась она.
– Все, что угодно. Мне нужны любые зацепки, чтобы начать строить версии. Кроме того, я хочу первой найти человека, у которого ваши товарищи купили наркотики.
Ася колебалась несколько секунд, но, решив, что потеря конфиденциальности уже произошла, согласно кивнула:
– Знаю. Как-то он говорил мне, – она написала пароль на бумаге. – Мне нужно было какое-то пособие для реферата прочитать. Оно было у Кирилла в закладках. Он и мои пароли знал. – Она глубоко вздохнула, чтобы побороть вновь подкатившие слезы.
Было около восьми вечера, когда я покинула их дом. Перед уходом я попросила Асю скопировать видео для себя. Мне предстоял вечер в социальных сетях с подставного аккаунта и внимательное изучение переписки Кирилла. Стоило крепко подумать обо всем, что я узнала сегодня. А кроме того, досадная усталость и озноб настойчиво твердили, что Евгений Донатович прав и лучше бы мне поскорее сдаться на милость врачам.
Той злополучной ночью, когда погиб Кирилл, в коттедже, который достался ему от родителей, встречали Новый год четверо юношей и три девушки. Как рассказала Ася, праздник планировался еще летом. С тех пор культурная программа и меню предстоящего застолья постоянно корректировались.
Как и во всякой группе, там были свои заводилы. Лучший друг Кирилла, Марат, отвечал за мясо. Шашлык вечером первого января должен был стать кульминацией праздника. Ответственным за напитки назначили Игоря, который поклялся не убить юных психологов паленым алкоголем. Девочки отвечали за всю прочую снедь. Интересно, в какой момент тщательно спланированная невинная вечеринка превратилась в сходку юных наркоманов? Видимо, Ася что-то недоговаривала. Или Кирилл ей не все рассказывал.
История его переписок была весьма разнообразна. Помимо обсуждения предстоящего празднества, у Кирилла случилась небольшая перепалка с Маратом, который, если судить по сообщениям, выступал чуть ли не инициатором покупки наркотиков. На каком-то этапе ребята даже создали группу, в которой обсуждались все нюансы предстоящей операции. И несмотря на то что Кирилл отчаянно сопротивлялся, большинство победило. Странно, что в этой группе не было Аси, ведь она тоже должна была ехать в коттедж на Новый год. Нужно непременно прояснить этот момент, а также неплохо бы забраться в переписку к Марату. Слишком уж он активный. И мне не слишком понравились его нападки на Кирилла.
Само чтение переписки – дело, конечно, увлекательное, однако бросание разговорными фразами, даже иллюстрированными смайлами и прочей атрибутикой современного быстрого общения, все же не передает интонацию, с которой это общение велось. Иногда только тон разговора отличает ссору от дружеских подколов. К сожалению, сейчас, не зная контекста, это определить было почти невозможно.
Отвлекшись, я пропустила момент, когда кофейная пенка только начала приподниматься над краем турки. Громкое шипение вернуло меня в собственную кухню. Вьетнамская робуста, неожиданно найденная и удачно приобретенная мной аккурат в разгар предновогоднего ажиотажа, теперь призывно дымилась у меня в кружке. Только ради этого стоило поддаться на уговоры Ленки и влезть в народную толчею тридцать первого декабря.
«Иванова, хватит артачиться! Ты на машине, туда-обратно, за час управимся», – увещевала меня подруга. А я предпочитала магазин в доме на первом этаже. Мой отпуск, который я назначила себе еще в середине декабря, должен был в полной мере удовлетворить мою потребность в одиночестве. И если бы не этот кофе, сиротливо лежащий на полке между упаковками бразильской арабики, я бы не пережила получасовую очередь к кассе.
И все-таки из головы не шло предстоящее знакомство с дядей Кирилла. Знал ли он, что молодежь планирует устроить себе праздник непослушания? Что, если ему было наплевать на племянника? И уж совсем некстати закралась мысль, что он имеет полное право отказаться от общения со мной, существенно снизив мои шансы на успех в расследовании этого дела. Идти в ногу с Папазяном, конечно, не самый плохой вариант, но я была гордой маленькой птичкой. Поэтому в своем арсенале имела парочку секретных приемчиков. В отличие от бывших коллег, я не нуждалась в разрешениях всех возможных инстанций. Я могла действовать осторожно, пусть и не слишком правильно с точки зрения общепринятых норм законодательства.
Но ссориться ни с кем не хотелось. Я была уставшей, в совершенной растерянности от предстоящего знакомства со «сложным человеком» и потенциального лечения анемии, в наличие которой я свято уверовала с отчаянной обреченностью ипохондрика. Моя милая, безотказная и непостижимая Ленка наверняка знала все про сложных мужчин и низкий гемоглобин. И то, и другое было такой же неотъемлемой частью ее жизни, как безденежье и способность влезать в истории.
Где-то между настойчивыми увещеваниями подруги о необходимости поглощения говяжьей печенки с прополисом и требованием прекратить наконец одеваться как подросток из неблагополучного района я пообещала себе, что завтра непременно запишу себя на прием к терапевту, познакомлюсь с дядей Кирилла и даже постараюсь убедить Папазяна в жизнеспособности дружбы между мужчиной и женщиной. Строить несбыточные планы было моим любимым занятием, в чем я, в отличие от многих, не боялась признаться.