– Я закрыл все дела, Фокс, – объявил Дженкс магистрату. – Вы сказали, что, если останется время, я мог бы продолжить расследовать дело Чаппла.
– Дженкс, нет!
– Я превосходно помню, сэр: вы сказали, что как только я…
– Мне не следовало этого говорить, – вздохнул Фокс, осторожно опускаясь в кресло (несмотря на вечный шум в помещении, он старался говорить тихо). – Больше никаких расследований, связанных с сэром Фредериком Чапплом. Это невозможно.
– Возможно, – отрезал Каллум. – Мне только нужно, чтобы вы дали «добро»…
– Нет, Дженкс, – повторил Фокс. – Сами знаете: если бы я мог, то дал бы другой ответ, – но нам еще повезло, что Чаппл не попросил извинений.
– Извинений? – рявкнул Дженкс. – За то, что ему вернули роскошную жизнь без всяких последствий?
– Он провел в тюрьме почти год, – мягко напомнил Фокс, перелистывая лежавшие перед ним документы. – А, так сегодня передо мной снова появится Джейни? Приятно видеть знакомое лицо. Хммм… хозяин магазина обвинил ее в том, что она обчистила его карманы. Надо бы вывести ее из игры.
– Обойдется предупреждением, – отмахнулся Дженкс.
Джейни была одной из лучших осведомительниц в городе. Количество разоблаченных преступников с лихвой возмещало пропадавшие время от времени из карманов бумажники.
– На этот раз я ее оштрафую. Последнее время мы слишком часто ее видим. Если она действительно залезла в чужой карман, у нее есть средства заплатить.
Фокс поднял глаза, оглядел толпу, стоявшую за перильным ограждением, которое отделяло скамью от остального зала. Комната была невелика, но, казалось, была заполнена руками, ногами и негодующими жестами, убогой одеждой и редко встречающимися яркими перьями на дамских шляпках. Здесь пахло мокрой шерстью и недавним дождем.
– Уверены, что закончили все дела?
– Поэтому половина этих людей находится здесь, – ответил Каллум. – Мелкие воришки, хулиганы, разбивавшие магазинные витрины на Джеймс-стрит, и еще один идиот, проводивший фальшивый аукцион. Но, сэр, вы же знаете, что это неправильно. Пусть баронет просидел год в тюрьме, но мой брат мертв! Сэр Фредерик просто переложил ответственность за собственное преступление на мертвых сообщников.
Густые брови Фокса сошлись над огромным горбатым носом.
– Я никогда не спорил с вашим утверждением, но у нас нет ни улик, ни средств снова открыть дело. Вы это знаете.
Он потер ладонью глаза и вздохнул:
– Кстати, я совершенно уверен, что Анджелес жульничает в том игорном заведении на Грейт-Эрл-стрит, но получить какие-то доказательства, особенно в «Семи циферблатах»…
Пренебрежительно фыркнув, он нахлобучил на голову завитой пудреный парик и взялся за молоток.
Опять Анджелес. Этот человек повсюду, но его нельзя прижать, совсем как ветер или желтый туман, что крадется по тротуару в тихую лондонскую ночь.
Каллум коротко кивнул магистрату, принимая отказ. Фокс всегда старался соблюдать закон, но он всего лишь человек, а было немало таких, чьи голоса звучали громче, чьи связи были влиятельнее. Для подобных людей главное – скрыть правду и получить выгоду. Сэр Фредерик сумел заручиться их поддержкой и избежать наказания. Скорее всего он уже покинул Лондон, если вчера вышел из Ньюгейта.
Дженкса же как офицера полиции ждали новые дела. Бесконечный поток преступников и жертв. Все нуждались во внимании. Многим была необходима помощь, и некоторые из них запоминались, проникали в сердце и душу.
Оставив Фокса в покое, Каллум протиснулся сквозь дверцу в перильном ограждении, но дорогу ему тут же преградила тощая рыжая парочка.
– Как поживаешь, грозовая туча? – спросил Чарлз Бентон, коллега Дженкса. – Не получил желанного ответа от старого Фокси? Все еще грезишь о деле монетного двора?
– Оставь Каллума в покое, – приказала Кассандра, сестра-близнец Бентона, состроив гримасу. – Он любил брата. Хотя если старший Дженкс даже немного походил на тебя, то уж не знаю, чем вызвана эта любовь.
Каллум покачал головой. Эти двое вечно спорят, но при этом неразлучны. Бентоны были так похожи, что, казалось, сошли со страниц «Двенадцатой ночи». Да, Каллум читал Шекспира и мог сказать, что между братом и сестрой почти не было различий. Оба высокие, жилистые, с тяжеловатыми челюстями, хотя подбородок Касс смягчался ямочкой, а черты лица – широкой улыбкой.
– Все прекрасно, – солгал Каллум. – Меня это ничуть не беспокоит. Дело закрыто, а у меня и без него полно работы.
– Хорошо лжешь, но я вижу тебя насквозь. – Касс щелкнула его по носу. – Когда ты врешь, у тебя ноздри раздуваются, словно твои собственные слова воняют.
Каллум закрыл нос ладонью и попытался ответить негодующим взглядом, но рядом с Касс просто невозможно пребывать в плохом настроении. Она всегда, как теплое солнышко, подпитывается энергией суда и никогда не забывает деталей дела. Какая жалость, что она не может стать офицером! Наверняка была бы лучшей в команде Фокса, не исключая и самого Каллума.
– Очнись! – воскликнул Чарлз, ткнув его кулаком в бок. – Если скучаешь по работе, Дженкс, есть чудесный способ себя занять! Вон дама, выглядит аристократкой. Как считаешь, что она здесь делает?
– Дженни, возможно, украла ее кошелек, – пробормотала Касс.
Каллум опустил руку, взглянул в направлении, указанном Чарлзом, и тут же поблагодарил Бога за свое умение не выдавать эмоций, потому что если Чарлз и Касс узнают, как заколотилось его сердце при виде леди Изабел Морроу, обходившей зал суда, то станут немилосердно над ним издеваться.
– Я знаком с леди, – пояснил он сухо. – Она наняла меня для…
– Нескольких жарких ночей? – рассмеялся Чарлз.
Каллум закатил глаза:
– Неважно. История поистине завораживающая, но тебе я ничего не расскажу.
– Чарлз, вечно ты все испортишь! – негодующе воскликнула сестра, шлепнув брата по руке. – Дженкс, кто она?
Каллум неохотно назвал Изабел, и Касс с ее феноменальной памятью мгновенно вспомнила дело Морроу.
– Бедняжка! Увидеть тело мужа, погибшего от случайного выстрела! Она что, опять попала в беду?
– Ничего подобного, – твердо заявил Дженкс. – Человек может искать помощи и не попав в беду.
Он помахал друзьям на прощание и стал пробираться сквозь шумную толпу к леди Изабел. Сегодня она опять была в сером, с забавной черной шляпкой на голове. Истинная леди, и все же в своем скромном одеянии она не привлекала ни малейшего внимания, словно была невидимкой.
– Миледи, – поприветствовал он ее. – Не ожидал увидеть вас здесь. Вам нужна помощь?
«Вы приехали повидаться со мной?»
Она улыбнулась так, что сердце заколотилось еще сильнее.
– У меня новости. О нашем художественном приключении. Понятия не имела, что в зале суда может быть так много народу! Рассказывать здесь или найдем местечко потише?
Каллум взглянул на большие настенные часы, хотя по движению теней можно было точнее определить время. Скоро три, и Фокс еще не выслушал последние дела.
Дженкс мог остаться и помочь выстроить мелких преступников в очередь, мог допросить свидетелей и собрать штрафы с тех, кому приговор был уже вынесен, но мог и ускользнуть вместе с леди Изабел Морроу, и пусть Чарлз Бентон хоть раз в жизни взвалит весь этот груз на себя.
– Идемте, – сказал Дженкс. – Я знаю такое место. Пусть оно и не кажется уединенным, но никто не станет подслушивать, о чем бы мы ни говорили. Если бы мы поднялись в мои комнаты, хозяйка наверняка сразу прижалась бы ухом к двери.
– Вряд ли мне прилично посещать одинокого мужчину. – Подняв брови, леди Изабел оглядела зал.
– Здесь же наша беседа выглядит вполне прилично. Так что тут и останемся. Но, может, вы проголодались? – выпалил Дженкс и тут же сжал губы, чтобы не наговорить еще больше глупостей.
Паб «Кабанья голова» на Харт-стрит получил свое название в честь любимого кабачка шекспировского Фальстафа и располагался между двумя театрами: «Ковент-Гарденом» и «Друри-Лейн». Здесь собирались актеры и их покровители, а также рабочий люд с соседних улиц, и никто не смотрел с удивлением на незнакомое лицо. Поскольку от Боу-стрит до кабачка было рукой подать, Каллум часто обедал и принимал агентов именно здесь.
Кабачок был вполне респектабелен, но это единственный комплимент, которого он заслуживал. Сейчас Каллум видел зал глазами леди Изабел: темный, холодный и грязноватый. Дни, когда он считался модным, вот уже век как миновали. Если бы кто-то захотел создать полную противоположность гостиной Изабел, она выглядела бы так, как комната, в которой они стояли.
– Я никогда раньше не была в таком месте, – заметила леди Изабел.
Каллум придержал язык, опасаясь засыпать ее глупыми вопросами вроде: «Вы боитесь?»; «Оно слишком уродливо?»; «Чувствуете себя так, словно оказались в зверинце?»…
Очень часто он встречал богатых людей, обращавшихся с ним словно с представителем совершенно иного вида.
– Хмм… Вот и все, что он сказал вслух.
– Ваш вечный ответ. – Она смотрела на него так, словно с трудом сдерживала улыбку. – До сегодняшнего дня мне и в магистратском суде на Боу-стрит не приходилось бывать. Мне давно пора познакомиться с разными интересными местами. Хотите поесть или просто поговорим?
И на этом все. Просто паб и просто посетители, и не будь она по-прежнему «благородной леди Изабел, в жилах которой течет голубая кровь», его бы так и подмывало схватить ее в объятия и впиться в губы. Вместо этого он подошел к бару и заказал три пинты портера, сказав бармену:
– Одна твоя, – сказал он бармену.
Седеющий мужчина поймал монеты на лету:
– Спасибо, сэр. Салли сейчас принесет.
Три личности неопрятного вида сидели за столом в углу, где предпочел бы обосноваться Каллум, поэтому, подойдя ближе, он окинул их суровым взглядом:
– Джентльмены, вам пора.
Несколько секунд они глазели на него в упор, но потом все же с недовольным ворчанием поднялись, обошли стол и почтительно коснулись своих кепи при виде леди.
– У вас просто сверхъестественная способность, офицер, – удивилась Изабел. – Я не видела, чтобы взгляд обладал столь уничтожающим эффектом, с тысяча восемьсот восьмого года, когда представлялась королеве.
Каллум почти поддался соблазну оставить ее в заблуждении и полной убежденности, что обладает взглядом более мощным, чем любое оружие, но совесть вынудила его признать правду.
– Один из этой троицы – мой брат Джейми. Они все работают в бакалейной лавке моих родителей. Я еще был очень вежлив, когда напомнил, что им пора. Для обеда рановато. Хотел бы я знать, что они здесь делали.
– Еще один брат, – протянула собеседница, и он понял, что она сопоставила его фамилию и убитого охранника. Должно быть, прочла в газетах.
– Других братьев у меня нет, – бросил он коротко. – Только Джейми. Еще есть сестра. Садитесь, прошу вас.
Он сунул два пальца в рот и свистнул: обычная манера подзывать подавальщицу в этом пабе. Резкий звук повис над шумом голосов. Когда флегматичная молодая подавальщица наконец подплыла к ним с кружками в руках, Каллум спросил у леди Изабел, что она хотела бы заказать.
– То же, что и вы.
Дженкс заказал хлеб и горшочек с джемом.
Когда подавальщица ушла, забрав кружки, оставленные предыдущими посетителями, Изабел спросила:
– Анджелес когда-нибудь заходит сюда? Вы узнали бы его в лицо?
Каллум вытер липкое пятно на столе:
– Может быть, хотя он умеет маскироваться. Но я никогда не слышал, чтобы он появлялся здесь. Почему вы спросили?
– Я почти поддалась соблазну предложить самой уладить дело с долгами Ардмора – если встречу Анджелеса, разумеется. Тем более что недостатка в картинах я не испытываю.
– Поняли, что пойти на преступление труднее, чем предполагали?
Уголки ее губ приподнялись:
– Это говорит в мою пользу?
– Миледи, я всегда был о вас очень высокого мнения. – Он откашлялся и сменил тему: – Насколько я понял, вы хотели что-то мне сказать? Что-то узнали насчет «Весны»?
– Батлерчелли, как я мысленно ее называю. Да, днем я нанесла визит герцогине, и надеюсь, что вы будете довольны результатами.
Положив на стол ридикюль, она вытащила записную книжку, и вместе с ней на столешницу, звякнув, упало золотое кольцо. Звук пронесся по комнате, каким-то образом перекрыв шум, и каждый узнал в нем драгоценный металл.
Каллум прихлопнул кольцо ладонью, не дав ему скатиться на пол, и медленно оглядел комнату. Всякий, чей любопытный взгляд скрещивался с его взглядом, поспешно отводил глаза.
Повернувшись к столу, он взял ее за руку и спросил, глядя на безымянный палец:
– Ваше обручальное кольцо? Почему вы его сняли?
Изабел выхватила кольцо из его пальцев и бросила в ридикюль.
– Время пришло.
Это все, что она успела сказать до появления подавальщицы с теплым караваем хлеба с хрустящей корочкой на блюде и горшочком джема. Каллум бросил ей несколько монет. Девушка поймала их, уронила в передник и отошла.
– Сегодня меня угощают чаем второй раз, – улыбнулась леди Изабел. – Джем выглядит очень аппетитно.
Вполне возможно, горшочек подавался к столу уже несколько раз, и немало ножей побывало в нем, но выглядел джем действительно аппетитно: приятного сливового цвета, с цельными ягодами смородины и терпким приятным запахом. Но…
– Здесь нет чая. Хотите заказать?
– Нет-нет, – отмахнулась леди Изабелл. – Чай не просто напиток. Это ритуал. Люди кормят друг друга, когда хотят быть вместе.
– Вы… вы хотите быть со мной?
Он с трудом сглотнул. Нельзя, чтобы она расслышала в его голосе желание.
Она удивленно взглянула на него:
– Ну конечно. Я должна рассказать вам о доме герцога Ардмора.
– Разумеется, – согласился Дженкс, утопив разочарование в глотке портера, оказавшегося крепким и горьким.
Дождавшись, пока он поставит кружку, она открыла маленькую записную книжку и показала свои заметки, точные и подробные, написанные разборчивым почерком.
– У вас верный глаз, – похвалил он, отметив местоположение картины, количество окон, тип задвижки…
– Я пыталась нарисовать ее, – пояснила Изабел, – но это оказалось трудно. Зато такие же есть на окнах моей гостиной, так что, когда будете у меня в следующий раз, сможете с ними поработать.
– А я буду?
– Очень на это надеюсь.
Каллум поднял брови и взглянул ей в глаза. Щеки Изабел порозовели.
– Ах, леди Изабел!
Достаточно было сказать эти три слова, чтобы краска стала еще гуще. Этикет требовал от него отступить.
– Это большая честь для меня.
Она покачала головой и улыбнулась:
– Негодник!
До чего же приятно шутить и смеяться вместе! И тут его осенило. Он отчетливо понял, что леди Изабел Морроу ему нравится. Независимо от того, что его влечет к ней, независимо от того, что он исполнен решимости видеть торжество правосудия, ему нравится быть с ней.
Ему редко нравилось находиться в чьем-то обществе. Конечно, он любил брата Гарри, Касс и Чарлза – правда, в маленьких дозах – и терпел своих коллег полицейских и Фокса, исключительно ради работы.
Остальные родственники? Это сложнее.
Ему хотелось бы почаще общаться с ними, но это было связано с такими многочисленными условиями, трудностями и обязательствами, что сохранять расстояние намного легче.
А вот леди Изабел – да, она ему нравилась. Очень.
Он знал ее очень близко. В физическом смысле. И все же очень многие детали, большие и малые, до сих пор оставались неизвестными. Воздух между ними, казалось, состоял из вопросов.
– Какое ваше любимое блюдо? – выпалил он ни с того ни с сего.
Изабел перевернула страницу маленькой книжки.
– Почему вы спрашиваете? Хотите заказать?
– Я только спросил. Это может быть важно для дела, – промямлил Каллум, заметив усмешку в ее взгляде.
– Дайте подумать.
Отрезав кусочек ржаного хлеба, она намазала его черносмородиновым джемом.
– Если от этого зависит успех нашей попытки забрать Батлерчелли, я должна дать вам точный ответ.
Он фыркнул.
Она мечтательно вздохнула:
– Ответ у меня есть.
Кажется, сама того не сознавая, она протянула ему хлеб с джемом.
– Когда мне было шесть лет, отец повез нас с братом к морю. Тогда брату исполнилось восемнадцать, и он был удивительно терпелив со мной.
Однажды мы несколько часов собирали устриц, мидий, маленьких креветок и береговичков, потом опустили их в горшок с кипящей соленой водой, сварили на костре из плавника и съели такими горячими, что обожгли пальцы. На следующий день оказалось, что я обгорела и стерла ноги, но, поверьте, оно того стоило! Ничего вкуснее я в жизни не ела! – Она рассмеялась: – Только, боюсь, ответ куда длиннее, чем вы ожидали.