Надюша Вострикова умерла в девятнадцать лет. Надя – моя школьная подружка. Она вышла замуж за соседского паренька, уехала в свадебное путешествие и там умерла. Авария, травмы, несовместимые с жизнью, закрытый гроб, Надя в платье невесты. Странные, страшные были похороны: взрослых мало, в основном мы, одноклассники и одногруппники, всем по восемнадцать-девятнадцать лет. Оглушенные первой в жизни трагедией такого масштаба, мы шли за гробом, пытаясь осознать, как так, больше нет Надюшки. Еще неделю назад, той же самой толпой зажигали у нее на свадьбе, и Вострикова была такой веселой и отчаянной – танцевала, скинув туфли-каблуки и приподняв платье выше колен, пела «Белые розы» под караоке, смешно целовалась с соседом-женихом. И что? Всё? Нет ее больше?
Хоронили Надю на старом кладбище. Родители с трудом нашли участок, кем-то занятый, но брошенный давно и никому из близких не нужный. И, вроде, можно сверху хоронить. Надин папа мне так подробно это объяснял, пока шли с ним обратно к выходу с кладбища. Я кивала, соглашалась – ему надо было как-то свое горе проживать, вот он мне и рассказывал, как гроб перевозили, как участок искали, то да сё.
«Не забывай, – попросил он, – мою Надюшку, приходи, навещай почаще. Такая она жизнелюбивая была, так дружила, так мчалась, торопилась жить, что… Эх!» Махнул рукой и заплакал. Я пообещала, конечно. И первые три года навещала Надюшку. Но потом родились дети, а позже мы с семьей и вовсе переехали в другой город.
И вот мне уже сорок, я вернулась в город детства: бабушка заболела сильно, надо было помогать маме за ней ухаживать. И вспомнила я, что давно к Надюшке не ходила. Нехорошо. Обещала папе, да и перед ней неудобно – подружка называется.