– Если жить прошлым, то нужно выбирать момент, когда ты был счастлив, – изрекла пани Ханна, перебирая странички лавандового альбома.
С утра похолодало, на весь день зарядил дождь, и мы остались дома. Я бы предпочла выспаться – мне тяжело давались ранние подъемы, но оставлять пани Ханну одну было неудобно, и теперь мы расположились в креслах у камина. Уютно потрескивали поленья, потихоньку мурлыкала Мисти, мерно тикали старинные часы на стене. Меня клонило в сон, может, поэтому я забыла, что не спрашиваю хозяйку о ее жизни – только жду, когда она сама рассказывает. И вопрос вырвался сам собой:
– И какое это время для Вас?
Она вздохнула, провела ладонью по выцветшей бархатной обложке и тихо сказала:
– Конечно, детство. В детстве ты веришь, что всемогущ, и что смерть никогда не коснется ни тебя, ни твоих близких.
Повисла тягостная тишина. Потом она добавила:
– В моей жизни было много счастливых моментов. Когда мы с Адусем скрестили руки у алтаря, когда я впервые заглянула в глаза Матти, когда узнала о рождении внуков. Когда расцвел первый куст лаванды… Но когда взрослеешь, к любому из этих мгновений примешивается страх потери; страх, что жизнь накажет тебя за ошибки… А в детстве – в детстве ты неуязвим, и страх – лишь приправа к пирогу жизни, но она без привкуса горечи.
Теперь я понимала, почему время в домике Таммов словно остановилась. Тем сильнее было мое удивление, когда на следующее утро перед сиреневым забором остановилась белая машина с известным логотипом.
– Добрый день, хозяйка, – весело приветствовал меня молодой парень в фирменном комбинезоне цифровой компании, – ну, давай, показывай, куда подключать.
Я ничего не понимала и, извинившись, пошла за пани Ханной. Она спустилась с крыльца, вытирая руки о фартук, и не выказала ни тени удивления от того, что на ее территорию вторглись чужаки, воплощавшие цивилизацию.
– Только, пожалуйста, осторожнее, цветы мне не потопчите, – попросила она.
– Не переживайте, все сделаем в лучшем виде! – пообещал второй парень.
Так все и было, действовали они слаженно и аккуратно, но все равно я не выдержала и сбежала от шума инструментов и разговоров, заполненных профессиональным жаргоном. Я решительно ничего не понимала! Неужели за это время я так одичала, что теперь ревностнее, чем пани Ханна готова защищать ферму от нашествия современных благ? Неужели вместо тихих чаепитий на веранде нас теперь ждет бездумное времяпровождение у экрана визора, наполненное плохими новостями и тупыми сериалами. Я ведь сознательно отказалась от новостной ленты два года назад, чтобы не травмировать психику и не добавлять себе переживаний. Получала от родителей вести, живы-здоровы, и мне было того достаточно, а что там, на границе с Восточной Федерацией, и знать не желала.
Только сейчас я поняла, как права была пани Ханна, отгораживаясь от мира. На «Лилле» должны звучать старые шлягеры из граммофона, а не кислотные хиты… Впрочем, все объяснилось уже вечером. Рабочие уехали, получив с собой в качестве гостинца свежее печенье и баночки с лавандовым медом, а меня пани Ханна проводила в дом, где на столе обнаружился нет, даже, не визор, а самый новейший комм.
– Они мне все настроили, показали, – немного смущенно пояснила хозяйка, – но ты мне, деточка, все равно помоги.
– В чем именно? – я сказала это резче, чем хотела, и тут же прикусила язык.
Кто я такая, чтобы обсуждать с хозяйкой ее решения?
– Это Матти постарался. Мы теперь с ним сможем не только по телефону общаться, но и видеть друг друга! Вот, – она ткнула пальцем на ярлык комм-программки, – давай ему позвоним!
Я быстро вбила номер из телефонной книжки, которую пани Ханна уже открыла и отошла.
– Ну, привет, мать, – раздался бодрый (преувеличенно, как мне показалось) голос пана Матса.
Надо же, а бульдог и впрямь умеет быть милым! После нашей первой беседы мне пришлось звонить ему пару раз с насущными бытовыми вопросами, перед которыми терялась пани Ханна (например, сломался насос у колодца, и пану Густаву требовалась для него дорогостоящая деталь), и со мной он разговаривал вроде и вежливо, но очень холодно и словно торопился быстрее закруглить разговор.
Я вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь. Уселась в саду на качелях, посмотрела на дом. Надо же, он даже тарелку заказал бело-сиреневого цвета, чтобы на общем фоне дома она не выбивалась из общего стиля. Воплощение заботы, вот только за те два месяца, что я здесь, так и не нашел возможности мать навестить. А теперь, когда есть комм, можно вообще ограничиваться им. Судя по обрывкам разговора, он ссылался на крайнюю занятость и приезжать не обещал.
Устыдившись, что невольно подслушиваю, я встала и побрела к забору, по пути подбирая мелкий мусор, который оставили рабочие: то гайку, то обрезок провода… Интересно, почему он решил подключить комм именно сейчас, а не зимой, например, сразу, когда отец умер. Или еще раньше, чтоб с родителями общаться? Внезапно меня посетила догадка, от которой пересохло в горле. Это контроль… Пока мать жила сама или с дальней родственницей (которая поддерживала ее после похорон, как я случайно узнала) в этом не было нужды. Но потом появилась я. Чужачка, которая, возможно, плохо работает или лезет к матери с лишними идеями…. Ох, зачем я продолжаю ее склонять к раскрутке лавандовых заказов! Интересно, жаловалась ли пани Ханна сыну на меня? Вроде это не в ее стиле, но кто знает? Вот сынок и решил взять ситуацию на контроль. Приезжать не хочет, но воочию сможет убедиться, что его матушка – бодра и здорова, что я не связываю ее цепями и не вымогаю фамильные секреты!
Никогда не была параноиком и не выдумывала себе страшные сценарии, что меня, собственно, и подвело, например, в случае с Клаусом. Но сейчас, в отношении пана Тамма, незримо управлявшего жизнью здесь из своего спишневского офиса, я испытывала какой-то суеверный страх. Глядишь, теперь и видеоотчеты с меня требовать станет! Покажи мол, как правильно черенковать розы или лущить цветки для лавандового масла! Представив себе, как я мямлю и краснею, будто школьница на экзамене, я развеселилась. Что за бред лезет мне в голову! Будет занятой бизнесмен тратить на меня время, чтобы проверить, как я справляюсь с домашними делами!
Когда я вернулась, пани Ханна сияла от счастья, и я устыдилась: видно же, что ей затея сына по душе. Я и сама всегда была рада общаться с Бланкой по видеосвязи, пока мой комм не приказал долго жить. Голос – это одно, но когда в разговоре ты видишь улыбку, лукавые морщинки у глаз, мимику, знакомую с детства, от этого теплеет на сердце. Так что на этот раз похвалы сыну, которыми разлилась хозяйка, я поддержала искренне и от души! Взяв на заметку, что теперь же я и смогу общаться с Бланкой, на что тут же выпросила разрешения.
Я не учла одного: заботливый сын оберег себя от того, что нахальная работница тут же воспользуется коммом в личных целях: в настройках стояло ограничение – только одна учетная запись. Или у меня опять паранойя, и это всего лишь просчет настройщиков? Ладно, выйду на связь с номера пани Ханны и тогда уже объясню Бланке, в чем дело. Думаю, моим строгим наставлениям из детства не брать трубку, когда звонят незнакомцы, она давно уже не следует!
Комм расцветил нашу размеренную хуторскую жизнь новыми красками. Отчетов с меня никто не требовал, зато после бесед с сыном (пусть даже не ежедневных и коротеньких) пани Ханна повеселела и стала намного бодрее. Я же наслаждалась разговорами с Бланкой: она показала мне квартиру Тоби, куда недавно переехала (сюрприз, мама, сюрприз) и обновки, которых он ей накупил. Не могу сказать, что я была в восторге от того, что они съехались до свадьбы. И дело было вовсе не в приличиях, просто… Нет, я не смогла бы объяснить. Наверное, мне было трудно признать, что моя дочь повзрослела окончательно.
Однажды, не успели мы договорить, как вновь замигал значок вызова, и рука у меня сработала быстрее, чем голова. Пару минут мы с возникшим на экране незнакомцем пялились на друг на друга, потом он рявкнул:
– Кто вы такая, черт побери?
Мои мысли заметались, как испуганные выстрелом зайцы. Не требовалось особых усилий, чтобы понять, кого я имею честь лицезреть в два часа ночи! Мне захотелось втянуть голову в плечи и закрыть глаза руками, лишь бы не видеть этого тяжелого взгляда из-под гневно сведенных бровей. Поэтому я села, как можно прямее, откашлялась и максимально вежливо ответила:
– Доброго вечера, пан Тамм. Я – Виола, помощница вашей матери.
– Хороша будет с утра помощница, которая по ночам зависает в сети, – ответствовал мне пан Тамм. – Я установил комм для общения с матерью, а не для личных целей ее работницы…
Я вспыхнула.
– Если вы понимаете ценность разговоров с матерью, думаю, ничего страшного не увидите в том, что я пользуюсь вашим коммом, чтобы звонить дочери. И потом, пани Ханна разрешила мне…
– Дочери, значит? – его брови разгладились, но теперь уголок рта саркастически пополз вверх, – в два часа ночи? Нарушаете детский режим…
– Она взрослая…
Господи, да почему я вообще перед ним отчитываюсь! Великая проблема! Пару мгновений мы неприязненно разглядывали друг друга и молчали. Я не могла позволить себе роскошь выключить экран перед носом у собственного работодателя. Он, видимо, размышлял, есть ли смысл дальше удерживать в отчем доме нерадивую служанку… Странно, по голосу он казался намного старше, да и пани Ханне на вид уже под восемьдесят, и я была уверена, что пан Матс – мужчина в возрасте. Выглядел он, конечно, неважнецки, словно несколько дней пил, не просыхая: лицо опухло, глаза – в красных прожилках, щеки заросли неряшливой щетиной… Неудивительно, что он уже три дня не звонил матери. Но если я оценку его внешности провела мысленно, то он то же самое в мой адрес озвучить не постеснялся:
– Пани Отс обещала мне, что ее подруга, которую она так горячо рекомендовала, – он закатил глаза, будто бы вспоминая, и процитировал с издевкой, – «солидная пани сорока пяти лет». А я вижу особу, которая никак, извините, под эти характеристики не подходит. Я еще когда голос вас услышал, засомневался.
– Поверьте, на качестве моей помощи пани Ханне мой возраст никак не отражается!
– Так сколько же Вам?
Бестактность полная. Ну, ладно.
– Скоро тридцать шесть.
– И взрослая дочь. Которая живет отдельно и с которой можно общаться за полночь. Вы рано начали, пани Адер.
Я снова вспыхнула:
– Моя личная жизнь вас не касается!
– Касается, если это ложь, благодаря которой вы получили место в моем доме. А насчет вдовства – это тоже преувеличение вашей подруги?
Вдох-выдох.
– Нет, и прекратите задавать бестактные вопросы! Что касается комма, если вам так не нравится, поверьте, я больше не буду им пользоваться!
– Да, ладно уж, – вдруг опять переменился он, – пользуйтесь…
Я перевела дух. Чем бы ни были вызваны эти перемены, для меня это – добрый знак, и моя маленькая провинность для пана Матса не повод, чтобы меня выставить за порог.
– А могу я…, – осенило меня, но в этот момент он качнулся так, что лицо заняло весь экран, и вырубил комм. Минуту я ошеломленно смотрела на серое мельтешение на экране, потом тоже нажала отбой. Ладно, вежливый вы наш, и вам тоже спокойной ночи. Даже удивительно, что у такой чуткой и предупредительной женщины, как пани Ханна, вырос такой невоспитанный сын! Должно быть, он из тех «хозяев жизни», которые считают, что их богатства и статуса довольно, чтобы искупить отсутствие хороших манер.
Отправляясь спать, я продолжала прокручивать в голове разговор. Мда, для первого впечатления неважнецки вышло. Если я намерена здесь удержаться после того, как истечет испытательный срок, надо было вести себя вежливее. Но он тоже хорош… Хамло невоспитанное! Несолидно я выгляжу, видите ли. Я плеснула в лицо холодной водой и замерла перед зеркалом. Согласитесь, для вечерней болтовни с дочерью странно было бы прихорашиваться. Поэтому, пользуясь тем, что пани Ханна уже спит, к комму я отправилась такой, какой готовилась ко сну. Пижамная бежевая майка на тонких кружевных бретелях; волосы, собранные цветастой резинкой в небрежный хвост, полное отсутствие макияжа (собственно, за месяц жизни на ферме я и так прекратила им пользоваться, разве что губы красила, отправляясь за покупками). Из-за постоянного пребывания на солнце нос и щеки обсыпало веснушками. В общем, я и на свой-то возраст сейчас не выглядела, скорее, сошла бы за подружку Бланки, а не за ее мать. Про «солидность» и говорить нечего. Теперь понятно, почему пан Матс так отреагировал, увидев меня на экране!