Уилл сидел в первом ряду. Даже не оборачиваясь, он знал, что комната битком набита людьми. Они пробирались ближе, чтобы отдать последнюю дань усопшей, и горестное напряжение наполняло комнату неловкой тишиной.
Уилл посмотрел на свои пальцы. Машинально скручивая маленькую листовку, что, по его мнению, делать на похоронах было неуместно, он судорожно сглотнул, стараясь избавиться от комка, стоявшего у него в горле. Взрослые мужчины не плачут. И он был уверен, что сможет сдержать свои эмоции и полностью владеть собой.
До того момента, пока маленькая ручка не проскользнула в его ладонь.
– Папа, тебе грустно?
Огромные темные глаза моргнули. Крохотное ангельское личико нахмурилось.
И это сломило его.
Он откашлялся, отчаянно пытаясь не потерять самообладание.
– Да, малышка. Папе грустно.
Девчушка еще сильнее нахмурилась, а ее глаза наполнились слезами.
– Тогда и мне грустно.
Он наклонился и подхватил ее на руки. Она на мгновение повернула голову, чтобы посмотреть на гроб, а потом обняла отца за шею своими крохотными ручонками. Уилл крепко прижимал ее к себе. Если бы не усопшая, у него не было бы его маленького сокровища. Заиграла музыка. Сквозь ткань сорочки он чувствовал теплое дыхание ребенка.
– Папа, – прошептала девочка, – когда мы вернемся домой, ты расскажешь мне еще раз историю про тебя и про маму?
Он чуть отодвинулся, чтобы посмотреть на ее лицо.
– Обязательно.
Он будет рассказывать ее тысячи раз, если она захочет. Потому что он даже не жил по-настоящему до того дня, как Эдриэнн Картер постучала в его дверь, держа в руках старинные письма.