Лауреаты Лондонской литературной премии. Альманах-приложение к журналу «Российский колокол» (2015–2019). Выпуск 1 - читать онлайн

Спасибо, Господи, за то,

Что даришь новый день!

Не омрачит его ничто,

И никакая тень

Не скроет прелести весны

Бушующего мая!

Мы в обаянье красоты

Цветем, вновь оживая.

Спасибо, что с любовью ночь

Уснула на рассвете…

И нежный взгляд ее точь-в-точь

Подарят утром дети!

За то, что снова яркий день

Волною захлестнет,

Закружит жизни канитель,

А к вечеру спасет!

И мы, счастливые, вдвоем

Присядем у костра…

И свой романс любви споем,

Целуясь до утра…

Когда захочется любви,

Останови бег во Вселенной!

Горячий сердца ток крови

Дарует счастье неизменно!

А душенька свиданья ждет,

Творя чудесные мотивы.

А май зовет ее в полет

К вечерней зорьке у залива.

Хранит в заветном сундучке

Она послание в три слова.

Читает птахе на сучке…

Еще к свиданью не готова.

Туман клубится над рекой.

С небес свисает робкий лучик.

Ярило день сулит мирской.

Лохматый клен – любви попутчик.

Юдоль красавицы влюбленной

Березки юной сочтена:

В низине любоваться кленом

И вечно ждать его письма…

Не устанут звезды сиять,

Посылая нам свет любви!

Да и птицам не замолчать

В перламутровом свете зари!

Да и солнцу светить, светить,

Согревается им весна.

Возрождение не усмирить!

Изумрудом точит листва!

Не унять звенящих ручьев,

И капелей веселый ритм,

И рапсодию соловьев,

Покоряющий душу стих!

Ничего не остановить!

Жизнь движением продолжается!

Не посмеет луна не светить

Тем, кто любит или влюбляется!

Все растопит весна снега,

Оживут, разольются реки!

Малахитом захватят луга,

Восхищая мгновением неги!

Радуюсь, что снова утро

Умывает дождиком листву!

Клейкие листочки изумрудом

Украшают капли на весу!

Дождик! Как поет синичка,

Спрятавшись в сиреневых кустах!

Маленькая пестренькая птичка

Окрыляет душеньку в мечтах!

Вздрагивают тонкие травинки

На газоне под моим окном.

Бусинки дождя, как бисеринки,

Наполняют радостью мой дом!

Хорошо, что наступило утро!

Я хватаю воздух полным ртом.

Все в природе значимо и мудро.

И не смею думать о другом.

Радует весенняя прохлада,

Капли прикасаются к щекам.

Летняя жара, ох, не отрада,

А весна дарует счастье нам!

Ты не слукавила, душа,

Улыбкой, взглядом, словом.

Ты, как и прежде, хороша,

Но в одеянье новом

Цветущей, пахнущей весны

Ты стала лишь прекрасней!

Поющие тебе дрозды

Не ведают напастей!

Сидит парнишка на скамье,

Обвитой поветелью,

Зазеленевшей на заре,

Так покорен свирелью!

Он держит маленький букет

Для девочки любимой.

А в нем сияет нежный свет

От незабудки милой!

Он ждет и верит, что она

Придет, любовь подарит

И что весна, весна, весна

Все сможет, все исправит!

Поет надрывно соловей,

Парнишка на скамье…

Идет она! И нет главней

Любви на всей земле!

Осенняя грустинка

От шороха листвы…

О, как горит рябинка!

Издалека видны

Ее рубины алые,

Как горсточки любви!

Горчат как запоздалые

Все нежности твои…

А рядом красногрудые

Мостятся снегири.

Они в мороз надутые,

И им не до любви.

Но ягоды чудесные

Их нежностью влекут.

Как ангелы небесные,

Они к любви зовут!

Им снятся безмятежные

И радостные сны,

Как в детстве, разноцветные,

Из сказочной весны.

Из ручейков оттаявших

Под солнышком снегов,

Веселых, жизнерадостных,

Звенящих голоском,

Синичек разгулявшихся,

Слетевшихся на пир…

Ты, милый, возвращаешься

В мой светлый, чудный мир!

Приму без сожаления,

Восторга не тая,

Без слова осуждения

К тебе, любовь моя!

А ты, как завороженный,

Прильнешь к моей груди,

Любимый и неброшенный, –

Все ссоры позади…

И до зари лазоревой

Мы будем счастье пить.

Нам будет все дозволено

В желаниях любить!

Расставание – это смерть,

Это похороны любви…

Расставание – это впредь

Потаенный камень души.

Кто позволит ее придать

Поцелуям и ласке ложной,

Тот не сможет ее обнять,

И почувствовать невозможно.

Кто запрячет любовь в ночи

И не даст ей луны сияние,

Сколько хочешь потом кричи –

Неизбежное угасание

Разгоревшейся вдруг свечи,

Отражавшей на стенах тени.

В них сливались любви лучи

Без препятствия и сомнений.

Расстаемся с ней насовсем,

Затерявшись в потоках буден.

Без любви нет счастья, и плен

Нам так сладок ее не будет.

Будет что-то, но не она,

Воссиявшая на рассвете.

Расставанье во все времена

Превращает все в лед и пепел.

Господи, Боже, милый,

Деток моих храни.

Дай им здоровья, силы,

От хвори убереги.

Они со смертью сражаются

Вдали от своей семьи.

Дети в разлуке маются

Без их тепла и любви.

Дай им, Боже, что можется,

Что в силах твоих, родной.

Победою все закончится,

И все вернутся домой!

Вот такая она – душа!

Иногда ей больно и плохо.

А воспрянет – и вновь хороша!

И не будет стенать и охать.

Распахнет все окна лучам,

Полетит на встречу с любовью,

Упадет с мольбою к ногам,

Насладится водой ключевою.

Будет долго взирать в небеса,

Облакам придавая фигуры,

Слепо веруя в чудеса

Колеса удачи, фортуны.

Окунется в нектар цветов,

Засияет травой изумрудной

И, наполнив себя до краев,

Озаренной станет и мудрой!

И тепло, и празднично, и грустно…

Утопает в красках майский день.

И букет пионов так искусно

Завлекает ароматом в плен.

Празднично! Счастливые улыбки

На устах родных, учителей…

А в душе скребутся огорчинки:

Расстаемся с школой мы своей.

Мило в вальсе закружились пары,

И звучит последний наш звонок,

И уходим с грустью под фанфары

На последний праздничный урок.

Впереди ЕГЭ и ночь с рассветом,

Песни под гитару у костра.

Никогда не позабыть об этом,

Как умчалась школьная пора.

С каждой минутой близится день

Победы над «коричневой чумой»,

А память в фотографиях, как сень,

Срывает спесь с истории чужой.

И тем, кто хочет что-то изменить,

Безумие на подвиги исправить,

Отрезавшим святую жизни нить

Дедов, увы, уже не обесславить.

Едина правда, что ни делай с ней,

Добытая в боях своею кровью,

А те, кто изгаляется над ней,

Манипулирует святой любовью,

Забыв о миллионах убиенных…

Ах! Светлая им память на века,

Погибшим, раненым и верным,

Отдавшим жизнь наверняка,

Бомбежек не страшась, лишений,

Едой не избалованным, как мы,

Дедам и всем, кто без сомнений

Укрыл собой от рабства и беды!

Поставил вирус на колени

Богатых, бедных, всех подряд!

Не пощадил и поколений

Из подрастающих ребят.

Ему с короною не важно,

В чей глаз и рот он попадет.

Мы с ним сражаемся отважно,

А он, увы, на все плюет!

От тех, кто правит этим миром,

Он взяток, пошлин не берет.

И, став планете всей «кумиром»,

Как сатана, проклятья шлет!

Но у «кумиров», как ни странно,

Свои есть слабые места.

Мы знаем их! И неустанно

Идем к победе, до конца!

Очки, и маски, и скафандры,

И самый строгий карантин –

Нам нестрашны его мутанты!

Нас много! Ну а он – один!

Весна поет и процветает,

И День Победы впереди!

И каждый верит и мечтает –

Придут святые эти дни!

Бессмертный полк пройдет по миру!

Почтим героев имена!

Война объявлена «кумиру»!

Коронавирусу – хана!

Еще не родилась та сила,

Способная наш дух сломить!

Живет и здравствует Россия!

И будет вечно она жить!

А знаешь, я скучаю по тебе.

Перед глазами милые веснушки.

Они, как ангелы, живут во мне,

Твои смешные чудо-конопушки!

А ты хохочешь, светятся они

Веселыми, задорными лучами!

И тут же налетают мотыльки,

И искры пробегают между нами!

Ах! Как же я скучаю по тебе!

Часами пересматриваю фотки.

Ты часто, дорогая, снишься мне.

А сон – одно мгновение – короткий

А знаешь, постоянно жду звонка!

И жизнь моя до тошноты пустая.

Без смеха твоего и голоска

Дни проползают, в скуке утопая.

Как будто ты – святая часть меня,

Моей души и сердца половина.

Я жду! Я жду, родимая, тебя!

Любовь моя к тебе неугасима!

Тепло, идущее от сердца,

Ничем не заменить.

К нему закрыта дверца.

Не каждому открыть

И окунуться с головою

В объятия души…

Я для любви ее открою,

Приму все, кроме лжи.

Я смотрю на кошечку

В смутные деньки.

Кушает немножечко,

Стережет пайки.

Мудрое животное!

Гладь, люби, ласкай,

В чутье ее природное

Всей душой вникай.

На диван не складывай

Телеса свои,

Двигайся, накачивай,

Тонус береги!

Отгуляла кошечка

В мартовских бегах.

Посидим немножечко

В четырех стенах.

Помечтай о будущем –

Все в твоих руках!

Фотки о волнующем

Переборют страх!

И не слушай «Новости»

Каждых полчаса.

Нет любви в суровости

Слов. Цветет весна!

Так послушай пение

Милых соловьев!

Наберись терпения,

Закрывшись на засов!

Все пройдет, исправится.

Счастье – быть в семье!

И планета справится

Благодаря тебе!

Барсик, вытянувшись в струнку

У прикрытого окошка,

Зазывает в гости Мурку.

Ласково мурлычет кошка.

И в глазах ее зеленых

Столько счастья и любви!

Барсик, в Мурочку влюбленный,

Распушил усы свои.

Если бы не сетка в раме,

Он бы спрыгнул с этажа.

Трется об нее усами,

Рвется к Мурочке душа…

А она с него не сводит

Свой влюбленный взгляд,

По зеленой травке ходит,

Демонстрируя наряд.

И в лучах ее искрится

Шерстка гладкая и хвост.

Ах! Весна! Не спится!

Трели дарит дрозд!

А я такая счастливая!

Цветет и поет весна!

Березка нежная, милая

Сережки в косу заплела!

Подснежник цветочки белые

Так приклонил к земле,

А цикломены смелые

Улыбочки дарят мне!

Горланят щеглы веселые,

Синички им в унисон,

Травиночки обновленные

Как ежики все кругом.

Весна! Ах, весна! Красавица,

Нарядная, вся в цвету!

Зиме с ней уже не справиться!

И я за весной бегу!

Я вас люблю! Так, ни за что!

Я вижу в вас свой свет…

Я отправляю вам фото,

Вы пишите мне: «Нет!»

Общались мы уже на «ты»,

Я грезила мечтой.

А вы запрятали мечты

И были не со мной…

Какая чушь, зачем, к чему

Вам о любви писала?

Встречаться с вами не могу:

О вас дурная слава!

Но лишь услышу тройки звон,

Бросаюсь вновь к окну

И думаю: «Да! Это он!

Я так его люблю!»

Бегу с надеждой на крыльцо.

О Боже мой! Не вы!

Отправлю с тройкой письмецо

Вам – луч моей звезды!

Так красиво все начиналось!

И любовь волшебной казалась,

И порхали, как мотыльки,

Утопая в счастливой любви!

Но она, одержимая целью,

Погружалась в нее, как Бог.

Он в ее засыпал колыбели

У опущенных стылых ног…

Целовала она его утром,

Убегая на первый урок.

Ей хотелось быть мудрой,

Он не видел в учебе прок.

И, разгневавшийся, однажды

Он ей высказал все как есть.

И любовь ускользнула. Важно

В унисон с любимыми петь!

Да! Я обидела тебя,

И ты страдаешь…

Я это сделала любя,

Ты это знаешь…

В моих словах лжи нет,

Нет оскорбленья.

А ты отдал приоритет

Своим сужденьям.

Я не звезда и не пророк,

И я не гений,

Но ты от истины далек

Моих стремлений!

Кому-то надобно летать,

Кому-то топать,

Во мне желание узнать,

В тебе – полопать!

Любовь на грани от беды,

Ей стало грустно.

Жизнь без надежды и мечты

Срывает чувства.

Прости! А впрочем, я тебе

Не нагрубила!

Найдешь подобную себе,

Вам будет мило.

А у меня, что у меня?

Другие цели.

Мне будет легче без тебя

На самом деле.

Оправдываюсь? А зачем

Тебе все это?

Я не могу остаться с тем,

В ком нет рассвета!

Тебя, увы, не изменить,

Не переделать!

Но и такого мне любить –

Любви не ведать!

Зачем меня вы усыпили

Речами, ласками… Зачем?

Вы поклялись, что полюбили,

А я поверила! Зачем?

Вы не единственный на свете,

С кем так свободно и легко.

Душа у вас как буйный ветер:

Взывает к счастью, высоко!

Зачем я преданною птицей

Лечу, но ранено крыло?

Я не могу так торопиться,

Меня по ветру понесло…

Вы улетаете все выше,

Я отстаю себе назло.

Мое гнездо на вашей крыше!

В него упала. Повезло…

Вы, насладившись в небесах,

Ко мне вернетесь. А в глазах

Увижу вашу я любовь!

Ах! Усыпите меня вновь…

«Мама!» – зову тебя, как Господа, во сне!

Мама! Зачем надежду подарила мне?

Мама! Зачем ты мучилась, рожала?

Ждала зачем? Зачем бросала?

Зачем мне жизнь сиротскую дала,

Мгновенье встречи нашей берегла?

А знаешь, я тебя всегда ждала!

Ты родила и больше не пришла!

Мама! А я тебя нашла…

Любимая, добрая, нежная!

Улыбка твоя – награда!

Чудесная, милая, светлая,

Шепнешь, когда трудно: «Надо!»

Еще не погаснут звездочки,

Мамочка завтрак творит!

А мы – сыновья и доченьки,

Мы – детки! Она говорит.

Она и прижмет, успокоит,

Чмокнет, как в юности, в щечки.

Как мастер, душу настроит

И вяжет носки в уголочке…

Вздохнет и глаза опустит,

Мелькнет в них святая слеза.

И промолчит… Отступит,

Развеется в доме гроза!

Ей главное, чтоб мы были

На избранной высоте!

Еще, чтобы мы творили

Только добро на земле!

Явилась горькая молва,

Терзая, рвет на части душу.

Ее сорока принесла

Брехливая, но верить нужно!

Я, как пронзенная насквозь

Наотмашь брошенным кинжалом,

Изогнута, как ржавый гвоздь,

Кричала, скошенная жалом:

«О Боже! Тебя больше нет!»

Гудели рвущиеся струны,

Душа неслась на парапет,

А рядом по дорожке лунной

На цыпочках по морю ты,

Единственный, родной и милый,

Закрыв глаза, несешь цветы,

А я кричу тебе: «Любимый!»

Бегу я за тобой, но зря.

Ушел ты в неземное чудо.

Да! Как же я люблю тебя!

У моря встречи ждать я буду!

Ты – художник от Бога!

Где теперь твои мысли?

Кто посмел у порога

Разбросать твои кисти?

Где покоятся краски,

Что в полотнах сияли?

И в причудливых масках

Герцогини ласкали

Твои тонкие пальцы,

Глядя в страстные очи.

Напевал ты романсы

Им в бессонные ночи.

Где их души витают,

Не снимая наряды?

Чьи теперь ублажают

Восхищенные взгляды?

Или в темных чуланах

Их портреты пылятся?

И в музейных подвалах

Эти души томятся?

Где твоя «Труба-Никель»

И таежные волки?

А крылатая Ника

Превратилась в осколки?

Где теперь твои «Яхты»,

Волны, как исполины?

В небесах ты у пальмы

Снова пишешь картины…

Слезы радости, слезы печали,

Слезы счастья и слезы любви…

Души мятежные очищали

От дум безысходных они.

Дух поднимали и озаряли,

Веру, надежду и силу вернув,

И снова мечтами герои сияли,

Сомнения, горести в прах обернув.

Слезы счастья и радости сладки.

Это же слезы Господней души!

От них бирюзою светятся глазки.

В них отражение Божьей любви!

Радость за деток, из дома унесших

Нежность и ласку своих матерей,

Отцов, себя никогда не жалевших,

Примером своим воспитавших детей.

Если душою черств, не заплачешь.

Намаявшись до зари, не уснешь.

Слез благородных не спрячешь.

Наплачешься да и заснешь…

Раздевает ноябрь деревья,

Да и голыми стали кусты.

Вместо листьев веточки-перья

Превращаются в крылья мечты!

На ветру ими дерево машет,

Видно, хочет взлететь к небесам!

Но земля им на это скажет:

«Я не дам водички корням!»

А зимою на эти крылья

Упадет белый первый снег!

И, пушистые, меховые,

Красотой удивят сразу всех!

Засверкают на них снежинки

На морозе в лучах зари.

К ним притронешься, а пушинки

Упадут на реснички твои!

«О Боже! Милая Людмила!

Могу ли вам я доверять?»

«Конечно, Серж! Как это мило…

Но вы же муж сестры! Вы – зять!

К тому же старше лет на десять!»

«Людмила… милая». «Кто? Я?

Меня же на суку повесят

Отец и матушка моя…

О милый Серж, необходимо

Мне вам всю правду рассказать.

Когда проходите вы мимо,

Не в силах чувства я сдержать!

Но вы отдали предпочтенье

Моей сопернице – сестре.

Какое ж надобно терпенье

На бал не ездить при дворе!»

«О Боже! Милая Людмила,

Балы не стоит пропускать.

Вы молода и так красива!

О вас могу я лишь мечтать».

«О милый Серж! Я так страдаю.

Вы дарите любовь сестре!

А я, безумная, желаю

Поцеловать вас на заре!»

Раскаяние кроется в глазах!

Его почувствуешь всегда душой.

И в торопливых, сбивчивых словах

Волнение-сражение с судьбой!

Прости без промедления, упреков,

Не уточняя прочих обстоятельств!

Нет идеалов в жизни без пороков,

Греха не ведающих и предательств!

Умение прощать дается Богом!

Не каждому подвластна сила эта!

Но если Бог прощает нам, убогим,

Он нашей вере оставляет место.

Запрятав лик под тонкою вуалью

Из нитей-паутинок золотых…

Она, прикрыв лишь плечи шалью

От ливней колких и ветров шальных,

В окно на счастье бросив листья клена,

Рябиновые бусы подарив

Всем очарованным, влюбленно

Ей напевавшим осени мотив,

Открыла смело таинства завесу

Из листьев в золоченом полотне

И сообщила богу царства – Зевсу,

Желавшему плясать в ее огне!

Царица! В янтарях и изумрудах!

Красавица и вестница любви,

Играющая на волшебных струнах

Чудесный блюз лазоревой зари,

На травы, лепестки роняла слезы –

Росинки в бриллиантовых лучах,

Вплетала счастье в локоны березы –

Кораллы, яхонты для радости в глазах.

Волшебница! Меняя краски лета,

Дарила нотки грусти и восторга!

Трудилась от заката до рассвета,

Чтобы затронуть наши души тонк

Рыдает молодой сентябрь,

Застуженный ветрами,

Украден звездный канделябр

Густыми облаками…

Исчезли трели певчих птиц.

Под мерный стук дождя

Роман осенний в сто страниц

Прочтем до декабря…

На золоченом полотне,

Пронзая синь небес,

Оставит свой автограф мне

Пурпурно-желтый лес!

И нежно-розовый рассвет,

Малиновый закат

Украсят осени букет

В божественный наряд!

Застынет ива у реки,

Волос своих копну

Уронит в воду от тоски

По нежному теплу.

Сочувствующий иве дуб

От щедрости своей

Накроет мох, листву и луг

Рядном из желудей.

И тишина! Осенний рай!

Паук под лист мостится

И паутиною за край

Пытается схватиться.

Такая всюду красота

Торжественно сияет!

Душа блаженствует, чиста…

Аж сердце замирает!

Нет оснований для грусти!

Все счастье еще впереди.

А лето спокойно отпустим,

Всем сказкам его вопреки!

Пусть с бабочкой улетает

И с одуванчиком белым.

Осень красой удивляет

Да на Покров снегом первым.

Грибочками в рощицу манит

И астрами в душу летит.

И дождик сонеты читает,

В камине полено искрит!

В окошко стучится калина,

На чай приглашает с медком.

От чая и бодрость, и сила,

И в баньку скорее с парком!

И нет оснований для грусти.

Прекрасна соната дождя.

Кузнечик закрыл свои гусли.

Сверчок тянет ноточку ля!

Тихонечко всем подпевая,

Я, нежно целуя тебя,

На остановке трамвая

Шепну: «С первым вас сентября!»

Счастье летит на крыльях,

На тоненьких каблучках,

В майке и стильных джинсах,

С собачкой смешной в руках!

Жду уже больше часа

На лавочке у пруда

Лизу из нашего класса.

Увидела, мчится сюда!

Чмокнул ее я в щечку –

И счастье в моих руках.

Потеребив мою челку,

Сияет любовью в глазах!

А песик, облаяв до визга,

Лизнул мой холодный нос.

«Ах! Лизавета, Лизка», –

Влюбленно я произнес!

Ах! Стрекозы и бабочки!

Что-то шепчет мне август.

Всюду парочки, парочки…

Яхты новенькой парус

Ветерок шаловливый,

Словно шар, надувает.

Паучок торопливый

Тщетно брешь исправляет!

Листик-первенец желтый

Вдруг упал на ладошку.

Он живой, мягкий, теплый,

Только грустный немножко…

Я ему прошептала:

«Не грусти, паренек,

Погуляй по кварталам

Хоть в последний денек

Уходящего лета…

Покружись, полетай…

Пока клин до рассвета

Прокурлычет: “Прощай!”».

И все о нем, и снова лишь о нем

Ты говорила нежно, как хотела…

То становилась жарким угольком,

То, словно одуванчик, так робела…

Держалась за пушиночки свои.

Их ветер уносил за косогоры!

Ты все, что было лучшим от любви,

Скрывала, плотно закрывая шторы.

Там, в уголке, где только он и ты,

Жила ты настоящим чувством,

Похожим на волшебные цветы,

На даренное Господом искусство!

Любовь вселяет качество бутона,

Срывая лепестки с него до стона!

Все начинается с любви!

Вся жизнь на ней построена.

И красота родной земли

Из радости покроена!

Любовь и радость – это жизнь

С глазами неба синего!

Проникшись этим, улыбнись

От восхищенья сильного!

Когда по шелковой траве

Промчишься босиком,

Заметишь: светится в росе

Луч солнца огоньком!

Когда, откуда ни возьмись,

Прозрачный ручеек

Журчит, поет: «Я – это жизнь!» –

Испей воды глоток.

Ты жажду утолишь водой

Прохладной, ключевой.

И окунешься с головой

В мир неба голубой!

В пахучих полевых цветах,

Откуда ни возьмись,

Увидишь пчел, шмеля в трудах.

Почувствуй – это жизнь!

Нам Муза не прощает луч без света

И ложного признания в любви,

Давая груз молчания за это

И грохот дребезжащей пустоты!

Ругает нас за лень, нерасторопность,

Забытый карандашик и блокнот.

За скудность красок, осторожность

Лишает высоты мажорных нот!

Всю душу открывая нараспашку,

Горя желанием чудесных грез,

Она, как Ангел в облачной рубашке,

Положит в руки россыпи из звезд!

Подскочишь как ошеломленный,

Ухватишься за ручку и тетрадь.

И с чистого листа, новорожденный,

До зорьки будешь с Ангелом писать.

Убежав от суеты,

Вырвавшись из плена

Повседневной маеты,

К морю прилетела!

Море – вечная загадка,

Манит как магнит,

Ее гладенькая галька,

Чаек важный вид!

Перламутровые рыбки

В стайке кружат вальс.

Брызги, счастье и улыбки.

Ресторанчик! Джаз!

Свет вечернего заката

От лазоревых монист…

Солнце падает куда-то,

Погружая в море диск.

За волну цепляясь, галька

В перекатах дарит степ.

На гребне качаясь, чайка

Вместо рыб хватает хлеб.

Ночь… Поблескивают звезды.

Штиль, дорожки лунной след.

Принц вручает милой розы…

В рюкзачке вино и плед…

Потихоньку август сбрасывает листья…

От платанов тени меньше, чем весной.

Журавли готовы к югу устремиться:

Проверяют силы смены молодой!

Скоро мы увидим клин в небесной сини.

Нас пронзит печалью журавлиный крик.

Провожая взглядом нити ровных линий,

Помашу руками и замру на миг…

А слеза из сердца вырвется на волю,

И помчится август в осень – к сентябрю!

Отпускаю лето с грустью и любовью…

Стоя на перроне, на тебя смотрю.

Хочешь прикоснуться… Только от волненья

Занемели руки и по телу дрожь.

Мне бы улыбнуться хотя бы на мгновенье,

Да печаль разлуки в сердце не уймешь.

До свиданья, лето, и прощай, любимый!

Мы когда-то, где-то встретимся с тобой!

Прокурлычут с неба криком журавлиным

Птицы до рассвета: «Ждите нас весной!»

Лучик ласковый в окошке!

Это мамочка моя!

Хлеб пахучий на рогожке!

Мама, это от тебя!

Как снежинка на ладошке

Тает, мама, от тепла!

Деревенька, избы-крошки –

Родина моя!

Уголок с природой дивной,

С ключевой водой…

Дед-казак станицы видный

На лошади гнедой.

Бабушка печет лепешки

С кислым молочком.

Лучик ласковый в окошке…

Слезы… в горле ком.

Все бы, мам, я отдала,

Ласковая, теплая…

Лишь бы жизнь твоя была

Счастливая и долгая!

Ты меня отнеси на руках,

Прижимая к груди, как святую,

На вершину, где в небесах

Кроны сосен поют: «Аллилуйя!»

Где орланы парят над скалой,

Зависая над пропастью-нишей,

Чтобы камнем сравняться с землей

И вернуться в гнездо свое с пищей

Ты меня отнеси на руках

На поляну, где пляшут ромашки.

В этих милых и нежных цветах,

Разорвав узелки на рубашке,

Зацелуй мои губы, глаза,

Мои плечи и грудь, ниже, ниже…

Чтоб в лучах заискрилась роса

От любви, подаренной свыше!

Лето!

Ты в радугу веселую одето!

И смотришь бирюзовыми глазами!

И по утрам волнуешь соловьями!

Лето!

Как много детской радости и света!

Все мило, живо, ярко, быстротечно.

И по ночам купает звезды речка!

Лето!

Ты даришь нам сияние рассвета!

И жажду утоляешь ты ручьями,

И щедро угощаешь нас плодами!

Лето!

Стрижами и цикадами воспето!

Стрекозами и пчелками, шмелями

И бабочками кружишься над нами!

Лето!

В панамки, майки, шорты разодето!

Подсолнухом за солнцем наблюдаешь,

С дельфинами за волнами взлетаеш

Лето!

Как хорошо, что есть на свете лето!

Песчаными встречаешь берегами

И в осень улетаешь с журавлями…

Лето!

И буйство чувств щемящего восторга

Спадает, как сгоревшая звезда.

Цыганка-грусть маячит у порога

И прячется, теряясь в никуда.

Мы листики, шуршащие в ногах,

Танцующие в нежности и грусти,

В осенних красках, девичьих слезах

К весеннему рождению отпустим.

Волшебная пора в душе, как птица,

Взлетает паутинкой к синей выси.

Ей в клетке золоченой не сидится,

Печалится дождями, грусть возвысив.

Все утопив в красотах голубых,

В чудесных и несбывшихся мечтах,

Оставит след в пейзажах золотых

И в улетевших к югу журавлях!

Каждое мгновение,

Взгляд твой с бирюзой –

В сердце одиноком талисман.

Ветра дуновение,

Ласковый прибой,

Ноги целовавший нам.

Милое забвение,

Шепот тихий твой,

Как прикосновение к губам.

Таинство влечения,

Голос твой родной –

Трепет и волнение сердцам.

Каждое мгновение –

Миг чудесный мой,

Полет, зовущий к небесам!

Все, что было с нами,

Не высказать словами,

Не выразить глазами.

Оно осталось там…

Тянет меня туда, где была

Ты «океаном бурлящим»!

С восторгом сверкала луна

От чувств, ее восхищавших!

Ты закрывала луну простыней,

Но ветер срывал ее тут же.

И ничего не поделать с луной:

Влезала она прямо в души!

Нашептывал я тебе Пушкина, Блока,

Цветаеву, Грина, Шекспира.

Слушая молча, как исповедь Бога,

Ты словно парила над миром…

Дыханье все чаще твое, горячей.

Сердце как сгусток мечтаний!

Из всех, дорогая, наших ночей

Эта как воздух желанный!

Переплетались, как души, тела,

Ноги, и руки, и взгляды…

Тянет меня, где ты солнцем была

Жарким и любящим рядом…

Встряхнула трель весенняя

Скучающие души!

Еще одно мгновение –

И грусть и боль разрушит

Чудесный ангел-соловей.

Пой, милый мой дружочек!

Пой, свои чувства не жалей,

Прелестный голосочек!

Так нотки чистые нежны,

Как бабочек касание…

Полеты звуков высоки,

Волнительно дрожание!

О! Как захватывает дух…

Звучат все нити-струнки!

Спасибо за искусство, друг, –

Волшебные минутки!

Утро рвется во все окна

Солнечным лучом!

От дождя земля намокла

И сияет нагишом!

Здравствуй, радужная зорька!

После летнего дождя

Петушок горланит громко:

«Просыпайся, ребятня!»

Пахнут блинчики с клубникой,

Лучик метится в лицо,

Жмурит глазки Вероника,

Бьет бабулечка яйцо.

Венчик кружится по чашке.

Ой! Сбежало молочко!

Ждет омлет Ромашка,

С ним расправится легко!

В приоткрытое окошко

Ветка с вишнями зашла.

Удивленно смотрит кошка:

«Что вам нужно, госпожа?»

Ягодки уже в кастрюле.

Будет вкусным наш компот!

Летом праздник у бабули!

Варит, жарит и печет!

День принимай как юбилей!

Одежда в милых красках!

Радость близких и друзей

Огнем искрится в глазках!

Жизнь! Ее столько впереди,

Если любить всем сердцем,

Надеяться, к звезде идти –

Единственное средство!

Творить добро, тепло души –

Нежнейшее и тонкое…

А рядом детки-малыши,

Счастье у них звонкое!

Все начинается с любви!

Ее нам шлет Всевышний!

Ты – гостья сказочной Земли.

Ее полет неслышный…

Я мокрой капелькой дождя

Вдруг упаду однажды.

Ударю по лбу я тебя.

Увы, не раз, не дважды!

Застряну в усиках твоих,

В «лесу» бровей, ресничек.

И вспомнишь ты о нас двоих,

И запах земляничек,

И вкуса сладкий поцелуй,

И нежные объятия,

И прятки среди пышных туй,

И встречи, и прощания,

И платье мокрое на мне

От майского дождя,

И согревание в «огне»

Двух тел: тебя, меня!

Звезд, улетающих с небес.

И мы на сеновале…

Ты без всего, и я вся без…

Паденье звезд считали…

И пряный запах сена,

Вкус спелой земляники,

Театр… Жизнь как сцена.

В глазах твоих дождинки…

Счастье такое прекрасное!

Когда оно есть, ничего не болит.

И настроение классное –

Ребенок в кроватке гулит!

Счастье, когда в родной уголок

Бежишь ты всегда вприпрыжку,

И в нем у каждого свой голосок:

От старшего до малышки!

Счастье, когда на душе покой:

Достойными выросли дети.

И утро встречает красивой зарей,

Тепло и весна на планете!

Счастье повсюду, так много его.

Мы просто торопимся очень.

Но часто оно дороже всего,

Лишь пожелай: «Доброй ночи!»

Счастье – радость от снежинки

И красочных детских книжек,

От солнца, ромашки, пушинки,

От первой любви слезинок!

Счастье от набежавшей волны,

Целующей грудь, шею, ноги.

Счастье, когда нет войны

И нет на душе тревоги!

Счастье – бежать по земле

И по пшеничному полю,

В желании улыбнуться весне

И надышаться вволю!

Ах, милая, прошу: приснись,

Моя рыжеволосая.

Лучом горячим прикоснись,

Дождался я: ты взрослая!

И я прижму тебя к себе

Как счастье драгоценное.

И ты всегда будешь во мне,

Сияющая, светлая…

Я назову тебя судьбой,

Один раз Богом данной,

И ты всегда будешь со мной

Любимой и желанной!

И будем мы рожать детей,

Похожих на твою мечту,

Как белоснежных голубей,

Их отправлять в судьбу!

И будем вечно ждать прилет

И радостных вестей!

И будем верить наперед

В успех своих детей!

Я проснулась рано-рано,

Еще сверкала звездочка!

А Ангелочек Николая

Уже сидел на облачке!

Я обняла его иконку,

Прижала ее к сердцу.

И так запели птицы звонко,

Что приоткрылась дверца!

Я не поверила глазам:

В божественном наряде

Никола Чудотворец сам

Стоял как на параде!

Упала я к его ногам,

Держа в руке иконку.

Прислушавшись к моим мечтам,

Исчез он потихоньку.

А с первыми лучами солнца

Такой был перезвон!

Николу Чудотворца

Встречали с торжеством!

И все мечты, желания

Исполнились мои…

Убрал он все страдания,

Дал счастья и любви!

Не зря ведь в каждом доме

Иконку свято чтут,

И молятся Николе,

И чудо, счастье ждут!

Не нагляжусь на пухлости в губах…

А эти ямочки на розовых щеках!..

Заиндевели пальцы на руках.

А нас согреет переплет в ногах!

Реснички спят, но вздрагивают веки.

Еще не гаснет свечки уголек.

Я в этом сумеречном нежном свете

Тобой любуюсь, милая! Восторг!

Едва я сдерживаю чувства,

Боюсь притронуться к тебе!

Я восхищаюсь естеством искусства

Русых волос на белой простыне!

Агатовым шикарным переливом,

Зарницей тронутых, белесых…

Буянят и пьянят любви порывы.

Уткнувшись, слышу запах розы…

Жду пробуждения желания…

Уж зорька! Ах, любви дыхание!

«Матушка, моя матушка…

Ручки покрыты рябушкой,

Щечки усеяны жилками –

Жизненными морщинками…

Я обниму тебя, матушка,

Сердце услышу рядышком.

Бьется оно, старается,

Счастьем в глазах отражается!

С радостью, милая матушка,

Я истоплю тебе банюшку

И пирожочков наделаю,

Да и с тобой их отведаю.

Да приберусь в твоей хатушке

И рушнечки поразвешаю,

Вытру портретик батюшкин,

Тайны тебе все поведаю.

Белым бельишком новеньким

Постельку твою уберу.

Мой ты дружочек родненький,

Нам бы собраться к утру».

«Что же ты, доченька, лапушка,

Кровиночка моя милая,

Сама поезжай, красавушка,

Я еще справлюсь. Я сильная!

Сторонушка тут родимая,

Кормилица мать-земелюшка,

Светом моим хранимая,

Жизнь здесь моя и смертушка…»

Звучит мелодия Шопена!

В ней каждый листик так поет…

И вырывается из плена

В свой удивительный полет!

То по спирали в вальсе нежном,

Кружась над матушкой землей,

То к облакам стремится спешно

За журавлиною семьей,

То упадет без сил на лавку

Немножечко передохнуть

И с ветром полетит по парку

В последний свой осенний путь…

Осень платьице связала

Из листов багровых.

Золотое покрывало

Сшила из кленовых.

Из березовых листочков,

Ягодок калины

Наплела она веночков

Для ольхи и ивы.

Для испуганной осинки

Из листиков морошки

Осень сделала ботинки,

Чтоб не замерзли ножки.

Из опавших желудей

И еловых шишек,

Лап сосновых шалашей

Настроила для мишек.

Белкам сбросила орешки,

Ежикам грибочки

И связала Белоснежке

Теплые носочки.

Из травы и паутинок,

Мха и белой глины

Для березок и осинок

Сшила палантины.

Вот какая мастерица

Золотая осень!

Труженица и царица,

В глазах неба просинь!

Коралловые бусы

Из ягодок рябины,

В короне изумруды,

Рубины и сапфиры!

Затмила лето красотой,

Убранством золотым.

Легко поделится с тобой

Букетом из листвы…

Чтоб отдавали почести,

Так много нужно знать,

Стараясь жить по совести,

Зря время не терять.

Чтоб улыбаться с милостью,

Забудь, что есть обида!

На лесть, обман и гнилости

Не подавай и вида!

Ах! Дух противоречий!

То лаской умиляет,

То гордый взгляд при встрече

Презрением сжигает…

Муза дремлет в покоях

Под шикарным манто…

Ну скажи, что с тобою?

Да! Все как-то не то…

Мысли путает кошка!

У нее, блин, харизма:

Надо мной ловит мошку

Прямо до фанатизма!

Перепутались ямбы,

Триолеты, хореи…

В голове реки, дамбы,

Приставучие Феи!

Прогнала в зал я кошку,

В раж вошла чересчур,

А дрожащая мошка

Скрылась под абажур!

Муза сдвинула бровки,

На обрывках газет

О весне свои строки

Набросала в сонет…

Август! На исходе лето

Жаркое, знойное, яркое.

В майки и шорты одето,

В шлепки и сланцы мягкие!

Всюду летают бабочки

Белые, как снежинки,

И обнимаются парочки –

Сливаются в половинки.

Все занимают лавочки

В скверах и в парках зеленых.

Что же он шепчет лапочке,

Очень в нее влюбленный?

Спас скоро грянет яблочный,

Сладкий такой, медовый.

Август хороший, сказочный,

Святой и небеспокойный!

А над арбузом сладостным

Осы летают и пчелки.

Месяц любви и радости,

Чувств самых нежных и тонких!

Остановись, мгновение!

О! Как же ты прекрасно!

В потоке дуновения

Улавливаю ясно

Шлейф аромата чайных роз,

Петуньи и фиалки,

И шепот листиков берез,

И крик свободной чайки!

А плеск морской волны ласкает,

Целует пальчики мои

И изощренно зазывает

В прозрачность пенистой волны!

Я погружаюсь в эти волны,

Качаясь с небом на гребнях,

Счастливая, судьбе покорно

Плыву, держась на плавниках

Большого сильного дельфина,

Успевшего понять меня!

О! Море! Я твоя Марина –

Морская! Я люблю тебя!

Синева в глазах твоих –

Отражение от неба!

Водопад волос льняных

Струится по плечам…

В воображениях моих

Ты Фея, Нимфа, Дева,

Бегущая по белым облакам…

Душа твоя – Вселенная!

В твой утренний туман

Лечу как сумасшедший я,

В купель для Нимф – лиман.

Там в нитях перламутровых,

В лазоревых лучах

Зову тебя возлюбленной…

Печаль в твоих глазах…

Слеза из них жемчужная

Мне падает в ладонь.

Она такая жгучая,

Искрится как огонь.

Хочу к тебе притронуться,

Прижаться всей душой,

Но вмиг туман расходится,

А с ним и образ твой…

Она распрямила пальцы,

В которые только что Бог

Вручил нить, иглу и пяльцы.

Он взгляд оторвать не мог.

Они были тоньше нитей

Усиков черной гиены,

На них ноготочек длинный,

Загнутый как у пантеры.

Они создавали кисти,

Тонкие у запястий,

И будоражили мысли

Волнующей нежной страсти!

Они превращались в ветви

Изящной, тонкой березы

И навевали светлые,

Милые ласки и грезы.

Бог округлил ее плечи,

Накрыл их вуалью светлой,

Но, зажигая свечи,

Залюбовался сферой

Яблок, налитых златом…

Представил и поразился:

Сок из них спелый капал –

Ребенок бы мог кормиться!

А значит, она станет Девой,

Рожающей малышей,

Красавицей, милой Евой,

Кормящей своих детей!

А значит, она будет нежной,

Ласковой и внимательной,

Преданной и прилежной,

Доброй и любящей матерью!

Он дал ей красивые волосы:

Нежнейшие, словно шелк,

Радость приятного голоса,

Чтоб лился песнею слог!

Он дал ей красивые ноги,

Тонкий, осиновый стан,

Чтобы свои тревоги

Муж красотой снимал!

Добавил железные нервы,

Терпение, мудрость безгрешную,

Характер загадочной стервы.

Так Бог сотворил женщину!

Осень меняет краски…

Щедро раздав самоцветы,

Тепло паутиновой ласки,

В серые манит рассветы…

Кутает белым туманом,

Коврами шуршащих листьев,

Багровым ранним закатом

Грустные веет мысли…

Прячет лица зонтами,

Взгляды и губы влюбленных,

Плачет, прощаясь, дождями

И сыростью дней холодных.

Грустит, затаясь, у камина

С чашечкой теплого чая

В минорной мелодии сплина,

По сказке июля скучая…

Подарил ноябрь три денечка!

Красивых, необыкновенно ярких.

Хохочут два веселых паренечка

На лавочке с возлюбленными в парке!

А бронзовые листики ореха

Подмигивают ласковым лучом,

На веточках, танцуя в такт их смеха,

Подпрыгивают вверх за ветерком!

На лепесточках одинокой розы

Сверкают нежно капельки росы,

А золотые веточки березы

Спадают из небесной бирюзы!

Дубки повсюду красные и белые,

Украсили собою все холсты,

И мы вдвоем, от счастья очумелые

Танцуем вальс на золоте листвы!

Я, замерев, смотрю в глаза,

Наполненные болью.

Невольно вырвалась слеза,

Как узница на волю.

Из запредельных зон слова

Сливаются в молитву,

И тает хрупкая свеча,

Даря Христа улыбку…

Я сердцем чувствую Его –

Спасителя Иисуса.

В душе моей тепло, светло,

Нет и следа от груза

Неудовольствия, от лжи,

От боли и ненастья.

Спаси, Господь, и сохрани

Любовь, семью и счастье.

Спаси наш мир от горя, зла

И нищеты духовной.

Открой неверящим глаза

Своей душой Господней!

Она читала и говорила:

«Господи! Божий дар!»

Слеза ей глаза слепила,

А душу сжигал пожар!

Она возвращалась снова

На эту святую строку.

Душа не была готова

Поверить в ее чистоту.

В такие светлые чувства,

Которые дарит рассвет.

О Боже! Какое искусство!

Какой негасимый свет!

Какие живые образы:

Бабочки, и ромашки,

И шелковистые волосы

На смятом листке бумажки.

«О Господи! Что же это?» –

Она повторяла вслух.

Да это же стихи поэта

Булата! Прекрасный труд!

Я сбежала в дивный рай,

Где бабочки, стрекозы,

Нырок, отбившийся от стай,

И в небе альбатросы!

Кричащих чаек суета,

Делящих в море рыбки, –

За этим мчалась я сюда

С пятнадцатой попытки!

Остался где-то далеко

Шум городского нрава,

И я бегу трусцой легко

На яхту от причала,

Где жареную ем ставриду,

Ныряю в море лихо,

Не подавая даже вида,

Что я, увы, трусиха!

А вечером на берегу,

С друзьями у костра,

Гитары трону я струну,

До самого утра

Мы будем тихо вместе петь,

Встречать закат, рассвет,

На звезды яркие смотреть

И души дружбой греть…

Расскажи мне, море,

Как ты без меня

Обнимало горы,

Тайно их любя?

Как ты целовало

Камни берегов,

Нежно их ласкало

На глазах богов?

Я ведь так скучала,

Море, без тебя!

Я ждала, я знала:

Примешь ты меня!

Окунусь я с головой –

Рыбки врассыпную!

Обниму тебя душой,

Взглядом поцелую

Каждый камешек на дне.

Мигнет в лучах монета!

Море дарит счастье мне.

Дельфин летит ракетой!

Прикоснувшись плавником,

Он хвостом погладит,

И вдвоем мы поплывем

По бескрайней глади!

Как наяву, а все же снится

Родной мой отчий дом,

Где я родился, и крестился,

И бегал летом босиком!

Воспоминания… И ком,

И в горле спазм – до крика.

На месте, где был отчий дом,

Скрывает камни ежевика.

В том доме умирал отец…

И десять любопытных глаз,

И пять мальчишеских сердец

Молились, чтобы Боже спас…

В том доме умирала мать.

Со всех концов планеты

Слетелись пятеро орлят

В последние моменты…

Подняв мать на крылах своих,

Молились: «Боже, помоги!»

Но Боже не услышал их,

Разъехались они.

Так опустел наш отчий дом,

Рассыпался от горя.

Осталась память лишь о нем

Да вечный ветер с моря.

Засыпает закат

В нежно-розовом сне.

Ты пришел на Арбат

На свиданье ко мне.

Ты стоишь под часами,

Незабудки в руке.

Я лечу, как цунами,

Прикасаюсь к щеке

Поцелуем для встречи,

Без объятий и страсти.

Проведем этот вечер

В окружении счастья!

Ах, Арбат, мой Арбат

Весь гудит и сияет,

И под аркой Булат

Никогда не скучает.

Вдохновенный поэт

Держит за руку гения

И кричит на весь свет

Окуджавы творения!

Пушкин с милой Наталией

Посылают приветы.

Набежала компания

Повидаться с поэтом!

Прикоснуться рукой

К их старинным нарядам.

Ах, Арбат, я с тобой

И с великими рядом!

Не много нам отмерено судьбой.

И мы торопимся, летим, как птицы,

На родину, в свой дом родной,

Туда, где дышится легко и спится!

Туда, где нас закутают в тепло

Окружат нежностью, большой любовью.

Где в дом примчится все мое село

И встретит меня хлебом с солью!

Туда, где так приятен детский смех,

В нем музыка ветров и колокольчик.

Где любишь ты до боли близких всех

И помнишь в доме каждый уголочек!

Где по утрам петух поет рулады

И рвется первый луч в твое окно,

Где травы и цветы, букашки рады

И на руках твоих, как золото, пшено!

Неприятностей череда

Лезет в очередь, как всегда!

Всех расталкивая, впереди,

А добро стоит позади!

Голос бед, так похожий на крик,

Он продлится всего лишь миг!

Больше слушать его не буду

И забуду, забуду, забуду!

Пропущу всех с добром вперед.

Пусть добро на радость живет!

Мы зажжем с тобою свечи

И накроем сладкий стол.

Это будет чудный вечер:

Чай с тортом и рок-н-ролл!

Ты нальешь в бокал хрустальный

Просто сладенькой воды!

Будешь ты такой брутальный,

Теплым, нежным, как мечты!

И сольются наши тени

В две травинки на стене,

И в лучах переплетений

Ты притронешься ко мне!

Вздрогну я, как одуванчик.

И пушинки все вразлет!

Я же девочка, ты – мальчик.

Боже мой! Какой полет!

Мы засядем в интернете,

Похохочем в инстаграм.

И на нашей всей планете

Слаще всех так будет нам!

На скамеечке ажурной,

Белоснежной и гламурной

В парке, около фонтана,

Ах, какая сидит дама!

Руки разбросав по спинке,

Ногу на ногу сложив,

На лице тая улыбку,

Напевает свой мотив.

А струи поднимаются,

Взлетают стайкой птиц.

Стихи ее срываются

С исписанных страниц!

И соловьи, и ласточки,

Синички и скворцы

Слетаются все к лавочке,

Стихов ее певцы!

На скамеечке ажурной,

Белоснежной и гламурной

В парке, около фонтана,

Стая птиц, стихи и дама!

Жизнь – это ниточка тонкая.

Рвется в ненужный момент!

В детстве упругая, звонкая!

В старости сходит на нет.

Жизнь – это веточка хрупкая.

Очень легко поломать.

В несправедливости жуткая:

Может трагедией стать!

Жизнь – это в мир путешествие:

Трудный и длинный маршрут.

То, как потоп и нашествие,

Беды, напасти идут.

Полосы черные, белые,

Будни то яркие, серые,

То пролетают, ползут,

То от безделицы пьяные,

То наконец долгожданные:

Счастье и радость несут!

Жизнь паутиной запутана,

Вся узелками завязана.

В детстве в пеленку закутана,

А в погребенье развязана.

Первый снег! Какое чудо

Валит хлопьями с небес!

Не прошло и полминуты –

Белым стал осенний лес!

Из-под шапочек пушистых

Неопавшая листва,

Лес весь бело-золотистый

И зеленая трава!

А снежинки-балеринки

В вальсе кружатся своем.

Ровный, чистый, без соринки

Белый снег лежит ковром!

Любопытная сорока

Оставляет все же след.

Пролежит совсем немного

Этот ранний первый снег!

Все фонтаны зазвучали

Музыкой прекрасного.

Струи падали, взлетали

Брызгами шампанского!

Воздух влагой наполняли

Душный, летний, знойный.

Танго страсти исполняли,

Вальс-Бостон спокойный.

Под божественные звуки

Чайковского, Шопена

Ты поднял меня на руки,

В глазах сияла пена

Разноцветными лучами

От синего до красного,

И на нас с тобой упали

Брызги от шампанского!

Все лицо твое покрылось

Маленькими каплями,

Я тогда в тебя влюбилась –

Губы были сладкими!

Муза меня за столиком ждет,

Черновики читает спокойно.

То бровью загадочно поведет,

То подмигнет и глянет довольно.

Устанет, со мною к подушке прильнет,

И помечтает, и сладко уснет.

Проснусь, напишу ей новый сонет,

А Муза в награду даст мудрый совет!

Подарит улыбку свою, как звезду,

И тихо шепнет: «Пиши! Я приду!»

Есть только ты,

Кому мое дыхание,

Кому душа моя принадлежит.

И сердца огонек, и трепетание

Навстречу твоему бежит, спешит!

Есть только ты,

Чей взгляд копьем пронзает,

Прикосновение – огнем разит,

Чей образ пробуждает, возвышает

И до смерти молчанием казнит!

Есть только ты,

Чей голос так волнует

И так печалят грустные глаза,

Кто, как никто, так чувственно целует

И понимает, что в душе гроза!

Есть только ты,

К кому неравнодушна,

Я каждый миг готова тебя ждать!

Мне без тебя, родной,

На свете душно.

А без меня тебе легко дышать?

Мгновенья нам даны,

Чтобы любить друг друга,

Но вечности меж ними

Без края и конца!

Любовь как явь и сон,

И голова по кругу,

И бьются в унисон

Счастливые сердца!

Мгновенья нам даны,

Чтоб потерять навеки

Того, кто навсегда,

Казалось, Богом дан!

Когда мы умираем

И закрываем веки,

Тогда ничто, никто

Уже не нужен нам…

Душа не может просто сдаться.

Она на то и есть душа,

Чтобы, оттаяв, не сломаться.

Не затаившись, не спеша

В своей беде другой открыться

Желанной родственной душе

И, не слабея, утвердиться

На самом трудном вираже!

Ее ломать и бить не надо,

Хоть и обидеть так легко.

А коль обидят, звездопадом

Рассыплет слезы на чело.

Зато ясна, чиста кристально,

То вдруг наивна и смешна,

Но если надо, станет сталью

И камнем нежная душа.

Потом простит, огонь остудит,

Сама утешит и тепла

Святой источник раздобудет,

Спокойна станет и светла.

Душа желает жить, трудиться.

Весь смысл ее – идти к мечтам

И к звездам высоко стремиться,

К любви, надежде и цветам!

Я просил у Бога счастья.

Он мне дал одни ненастья!

Я их все преодолел.

Я старался, я потел.

Но мне стало хорошо.

Вот же счастье, что еще?

Попросил любви у Бога.

Он сказал: «Иди, ищи.

До любви одна дорога –

Половинка от души!»

Я здоровья попросил.

Бог ответил: «Пошутил?

Дух твой должен быть здоров,

А для тела нет основ!»

Попросил я смерть у Бога.

Бог сказал: «Ее не жди.

Смерть для тела, что в нем прока?

Нет же смерти для души!»

Я теряю друзей.

Тех, кто ближе, родней,

Самых близких моих –

Однокровных.

Тех, кого не вернуть

И за кем стонет грудь,

Как рыдает душа

У влюбленных!

Ах! Друзья вы, друзья!

Не бросайте меня,

Не лишайте надежды

И братства!

С каждым вашим

Уходом

Умираю и я,

Понимая смерти

Коварство!

Резвились у пруда стрекозы,

Журчала быстрая вода,

А в парке распускались розы –

Как никогда!

Они своей красой манили,

Их аромат пленил меня;

В шипах колючих ветви были,

Как их броня.

Хотел я их сорвать попутно,

Но укололся о цветы.

Вот так нежна и недоступна

Была и ты.

На зеленых лугах всюду клевер растет,

Привлекая к себе диких пчел.

Из душистой пыльцы они делают мед,

Этот мед я б другим предпочел.

А пейзаж вдоль лугов был настолько лесист,

И, мечтая, причудилось мне,

Как в лесу том влюбленный сидел гимназист,

Кушал мед и нечаянно капнул на лист

С объясненьем любовным жене.

Мед был очень душист, золотист, и тягуч,

И, наверное, сладок вдвойне,

Что луч солнца, пробившись сквозь марево туч,

Превратил ту янтарную сладость в сургуч

На старинном любовном письме.

Из-под панциря едва

Видна с клювом голова.

Трудно мне от восхищенья

Подбирать к стиху слова.

Грациозны ее взмахи

В бирюзовой толще вод –

Восхищаюсь черепахой,

Видя, как она плывет.

Я б наш дом перенес на природу

И, забравшись как можно повыше,

Наслаждался б в сырую погоду

Тем, как дождь барабанит по крыше.

Наблюдал бы, как стройные ели

К нам ветвями стучатся в окошко…

Где слились в один звук птичьи трели,

Бродит рысь, как пушистая кошка…

Я бы дом перенес на скалистый утес,

Там, где ласточки вьют свои гнезда;

Где средь пышных кустов ароматнейших роз

Нет спасения днем от назойливых ос,

А в ночи взоры тянутся к звездам…

У подножья шумит океанский прибой,

Разбиваясь о скальные глыбы.

Там сидели бы мы, наслаждаясь с тобой

Тем, как чайки, летая над бурной водой,

Вниз ныряют в поисках рыбы.

Но пока это место лишь только мечта,

Нам с тобой недоступна ее красота.

Не плачь, душа моя, о лете в такой мороз,

А то, глядишь, замерзнут эти кристаллы слез.

Ты потерпи, ведь очень скоро весна придет,

Снега растопит и вдоль забора растает лед.

Забарабанит с высокой крыши звеня капель,

И пересмешника с утра услышишь протяжну трель.

А это верная того примета для нас с тобой,

Что неизбежность прихода лета не за горой.

Стоим мы на палубе с дочкой и сыном,

На синюю воду глядим сверху вниз…

Вдруг выкрикнул сын:

– Посмотрите, дельфины!

Вон там их блестящие темные спины!

– Неужто дельфины? Вот это сюрприз!

За что мне нравится верблюд?

За то, что, как рабочий люд,

Неприхотлив в заказе блюд

И от получки до получки

Жует верблюжьи он колючки;

Не сетует на жизнь в пустыне,

Где развлечений нет в помине;

Не ждет, когда придет суббота,

А пашет до седьмого пота.

Надеюсь, уловили нить?..

За что ж верблюда не любить?

Есть женщины, которых хочешь видеть,

Есть те, с которыми приятно быть.

Я выбрал себе в жены королеву,

Которую готов всю жизнь любить.

С ней нет нужды ходить налево,

Она свою оправдывает роль.

Свою жену я называю «королева»,

Поскольку с королевой я король!

За окошком зима – чудеса, да и только!

С неба светит луна апельсиновой долькой,

Звезды сверху глядят, словно яркие глазки,

И как будто хотят рассказать свою сказку…

Лунный свет озаряет хрустальные ветки,

Серебристые блестки снегов;

Веет дым из трубы мастерицы-соседки

Сладкой сдобой ее пирогов.

Ну а я, наслаждаясь вечерней прогулкой

По хрустящему насту снегов,

Возвращаясь, шагаю по улице гулкой,

Оставляя следы башмаков.

Не могу передать своего наслаждения,

Ведь в трескучий январский мороз

Я жене умудрился достать в день рождения

Ароматный букет алых роз!

Я твоим бы занялся портретом,

Чтоб от времени лик твой спасать!

Я хотел бы твоим стать поэтом,

Чтоб стихами тебя описать.

Я бы мог стать твоим телефоном,

О любви в твои уши шептать,

Рано утром будить тебя звоном,

Намекая, что надо вставать!

Твои пухлые губки – награда!

Я б готов в косметичке лежать

И твоей быть любимой помадой,

Чтоб все время тебя целовать!

Я готов постоять на коленях,

Чтобы ноги твои обнимать,

И стелиться ковром на ступенях,

Чтоб ступни твои нежно ласкать!

Пеньюаром бы стать шаловливым,

Чтоб все время тебя обнимать!

Я, наверно, родился счастливым,

Раз сумел свое счастье поймать!

Мы с тобой свесив ноги сидели,

Наслаждаясь ночной тишиной…

С восхищением на звезды глядели,

Что белели над темной водой.

Месяц лунный в воде отражался,

Искажаясь в широкой улыбке,

Где-то шумный сверчок заливался,

Упражняясь на маленькой скрипке.

В водоеме рыбка плескалась,

Окружив пузырьками себя…

Подсказать мне как будто пыталась

Одарить нежным взглядом тебя.

Рядом с нами плакучая ива,

Свои косы к воде распустив,

На ветру шелестела игриво,

Напевая нам песни мотив.

Где-то близко скрипела калитка,

Ее кто-то забыл затворить…

Для кого-то тот скрип был бы пыткой,

Но не нам – кто умеет любить.

Мы сидели, не слыша все это,

Наслаждаясь ночной тишиной:

Ни калитки, ни песни куплета

Не слыхали в тиши той ночной.

Я ласкал твою нежную руку,

Каждый пальчик лелеял, любя;

Вспоминая былую разлуку,

Сожалел, что обидел тебя.

Бриллиантами слезы искрились,

На щеках повисая твоих…

Я был рад, что мы вновь помирились,

Разделив эту ночь на двоих!

Мы всю ночь у пруда просидели,

Наслаждаясь ночной тишиной…

И казалось, одно лишь хотели –

Не нарушить душевный покой.

Скажи, ты помнишь, как тогда

Мы при луне с тобой гуляли,

Единым воздухом дышали,

Мечтая вместе быть всегда?

Ну как забыть такие встречи?

Тот обольстительный наряд,

Твой девичий наивный взгляд,

Как кудри падали на плечи…

Обворожительно-прекрасен

Очей твоих пленящий взор!..

Манящий аромат «J’adore»

Был соблазнительно-опасен…

Тогда я был на все согласен:

Забраться на вершины гор

И обойти земной простор…

Лишь бы с тобой не расставаться!

Все норовил к тебе прижаться…

Два сердца бились в унисон.

И нам казалось – это сон,

И не хотелось пробуждаться…

Горел румянец на щеках,

Твои глаза от чувств блестели…

Но я держал себя в руках,

Держал себя, но еле-еле…

А так хотелось все забыть

И сжать тебя в своих объятиях!

Лишь на руках всегда носить

Тебя в твоем любимом платье.

Все это было так давно –

Уж двадцать лет как пролетели…

Почти не ходим мы в кино,

А наши дети повзрослели.

Так наша жизнь свое берет:

Орлятам – время окрыляться!

Настанет скоро их черед

Ночами лунными встречаться.

И цикл будет продолжаться…

А я, дописывая стих,

Уверен, будем мы на них

С тобой глядеть и наслаждаться.

Моя жизнь без течения была как болото,

Было мало влечения, не хватало чего-то…

Над водой простиралась завеса тумана,

Жил я без интереса, в опьянении дурмана.

Жаждал чистых прудов и ветров дуновения

И мечтал, чтобы вновь появилось течение…

Дабы с затхлой воды вся расчистилась ряска:

Мне нужна была ты! Мне нужна была встряска!

Ты вошла в мою жизнь, пронесясь ураганом,

Развевая густейший туман.

С ним развеялось вмиг опьяненье дурманом,

Обличая гнуснейший обман.

Вот теперь моя жизнь вся наполнена смыслом.

Нет застоя в текущей воде!

Ее в ведрах несут в перевес с коромыслом.

Не сыскать воды чище нигде!

Неидеален бегемот:

Огромный рот, большой живот

Средь мутных вод скрывается.

Хоть он и в Африке живет,

Похоже, робкий бегемот

Коротких ног стесняется.

В городе старом покой и отрада,

Лишь в переулке слышится шум,

Где, пролетая близ пышного зада,

В игры играет Ветер-шалун.

Ветер-шалун в переулке гуляет.

И как такое приходит на ум?

Женские юбки он приподнимает.

«Браво, – кричат ему, – Ветер-шалун!»

Кучкой стоят изумленные парни,

Ждя воплощения новых проказ.

Ветер-шалун превзошел ожидания,

Вихрем промчась в переулке у нас.

Ветер-шалун в переулке гуляет,

Прелести выставив всем напоказ.

Их равнодушными не оставляет –

Смотрят на это тысячи глаз!

Я бы, наверно, хотел бы стать ветром,

Чтоб пролететь в переулке у нас

И разглядеть из-под шляпы из фетра

Блеск тех встревоженных девичьих глаз.

Там, в переулке, где тень и прохлада,

Визги и возгласы склеились в шум.

Очень прошу, только трогать не надо

Дочь и жену мою, Ветер-шалун.

В разгаре золотая осень.

Наводят много разных дум

Деревья желтые меж сосен,

А на часах всего лишь восемь,

Но я задумчив и угрюм.

Блуждая в парке по соседству,

Случайно вспомнил за ходьбой

Свое безоблачное детство,

Оставленное мне в наследство

Родителями и судьбой.

Сейчас мне помнится едва ли,

Как в выходные всей семьей

Мы в парке Горького гуляли,

Осенним воздухом дышали

С туманом легким над землей.

Вот я сквозь памяти туманы,

Бродя по листьям вдоль аллей,

Кладу в раздутые карманы

Подобранные мной каштаны

И жмени спелых желудей.

По ходу листья под ногами

Собрав в изысканный букет,

Дарю с улыбкой своей маме

С любвеобильными словами,

Услышанными мной в ответ.

Да, было время золотое!

От мыслей кругом голова.

Пытаюсь мамин голос вспомнить,

Чтобы себе его напомнить,

Но плохо слышатся слова.

Сейчас мне далеко за сорок,

Уже почти что пятьдесят.

Но если б знали вы, как дорог

Тот каждый день и мамин творог,

Что ел я сорок лет назад.

Промчались годы-ураганы,

И мамы уж давно как нет.

В Нью-Йорке не растут каштаны,

Чтоб запихать в свои карманы,

Но листьев я собрал букет.

Я помню, как дед дал мне в руки киянку

И стульчик, в который мог гвозди вбивать…

Я маленьким был и штаны наизнанку

В то время еще норовил надевать.

Но гвозди вбивать я примерно учился.

Тот стул деревянный сполна изгвоздил!

Мой дед своим внуком безмерно гордился,

А я первый опыт труда получил.

Любовь к искусству резчик внуку

Трудом пытался прививать:

Достав киянку и стамески,

Резцы для деревянной резки,

Учил его он терпеливо

Неспешно, ровно и красиво

Цветы на досках вырезать.

Колотит стамеску лихой молоток –

Усердие внука так нравится деду!

И вот на доске распустился цветок…

А внуком усвоен важнейший урок:

Трудом и терпением добыл он победу!

Я стою на широком балконе апрельской Флориды…

Здесь как летом жара, а в Нью-Йорке – апрель как февраль.

С высоты созерцаю живописные пляжные виды

И, прищурясь, с надеждой гляжу в океанскую даль.

За чертой горизонта вода омывает Багамы,

Топчаны в тени зонта – лежащих на пляже удел.

Я вчера не надел ни футболки, ни даже панамы

И, купаясь в лазурной воде, как всегда, обгорел.

На поверхности волн, отражаясь, луч солнца искрится.

Вдоль песчаных брегов распростерлись дома-великаны;

Я стою на балконе и гляжу, как летят вереницей

Мимо зданий, над пляжем любимые мной пеликаны.

Нежно радует глаз наблюдать, как летят эти птицы.

Неужели летать – это только лишь птичий удел?

Были б крылья у нас – я бы смог с косяком этим слиться

И, взмахнувши крылом, с ними б в синюю даль улетел.

Я стою на широком балконе апрельской Флориды…

С высоты облаков взор бросаю на пальмы внизу.

Как мечты, постараюсь сберечь эти чудные виды;

Их с собой, как в флаконе духов, я в Нью-Йорк увезу.

Помню с детства, как лето надело

На балконы ажурный наряд,

Протянул дед к себе Изабеллу –

Ароматный на вкус виноград.

Грозди спелые синего цвета

Он с лозы острой бритвой срезал,

Дед вино с Изабеллы той делал

И гостей своих им угощал.

Трели птиц на балконе я слушал,

В виноградной тени отдыхал,

Ароматные грозди немытыми кушал

И назойливых ос отгонял.

С той поры много лет пролетело,

Но вкус детства мне трудно забыть.

Как-то тесть раздобыл Изабеллу,

Чтоб у дома лозу посадить.

Разрослась та лоза по забору,

Предстоит виноград собирать;

Все хотят поучаствовать в сборе,

Нет нужды, чтобы жребий бросать.

Урожай удался то что надо!

Не дадим ему зря пропадать –

Из отборных плодов винограда

Будем гостям вино подавать!

Был у меня когда-то кот,

Точнее, кошка – Клеопатра.

Так вот, я ей давал на завтрак

Тарелку лучших рижских шпрот.

Я пробовал давать сосиски,

Но к ним не прикасалась киска.

И каждый раз, идя с работы,

Ей покупал в консервах шпроты.

Красавица бомбейской масти,

Черна с хвоста и до ушей,

Охотилась, рвала на части

В клыки попавшихся мышей.

Она меня оберегала

От горестей и от напастей

И оставляла мне на счастье

Хвосты мышиные в трофей.

Со мной была игривой кошка,

Сидеть любила у окошка,

Встречала, лежа у дверей,

Чтоб гладил ее грудь ладошкой,

Как гладят маленьких детей.

Когда была она котенком,

Я с ней игрался как с ребенком,

Росла, не зная слова «нет».

И вот однажды баловница

Схватила книгу за страницы

И прокусила, как билет.

С тех пор с ее страниц зияет

Закомпостированный след.

Он Клеопатру воскрешает,

И в моей памяти всплывает

Ее изящный силуэт.

Гуляя я как-то по лужайке,

Мой взгляд привлек один парнишка.

Он был в коротеньких штанишках,

Сандаликах и белой майке.

Казался славным мужичком

(Такие нравятся поэтам),

А на лугу ловил он этом

Цветастых бабочек сачком.

Они порхали повсеместно,

Садясь на яркие цветы;

В их разноцветии прелестном

Виднелись тонкие черты.

И мне казалось, этот мальчик

От восхищенья замирал,

Когда на желтый одуванчик

Садился красный адмирал.

Он был настолько увлеченным

Происходящим впереди,

Что сердце билось учащенно

В его восторженной груди.

К себе притягивая взоры,

Тот адмирал, не улетая,

Скрывал застенчиво узоры,

Вверх крылья парусом вздымая.

И, словно глянцевый журнал,

Распахиваясь без усилий,

В деталях разглядеть давал

Картины внутренних сокрылий:

На черном бархате резном

В созвездьях белых небосвод.

Под ним алеющим пятном

Светился заревом восход.

Такой картиной любоваться

Я продолжал бы без конца,

Но мальчик не желал сдаваться

Перед шедеврами Творца.

Ведь бабочка его манила

К себе горящим маячком…

И вот гляжу, ее накрыл он

Своим протянутым сачком.

Подобно рыбе на крючке,

Которую рыбак поймал,

Затрепетал в его сачке

Под марлей красный адмирал.

Одним движением парнишка

Оттуда бабочку извлек

И спрятал пленницу под крышку

В свой специальный коробок.

И тут я подошел поближе:

– Им от тебя не улететь!

Ты ловкий малый, сразу вижу.

Позволь трофей твой разглядеть.

– В моей коллекции их много! –

Хвастнул он как бы для начала. –

Жука имею носорога,

Но вот такого адмирала

До сей поры в ней не хватало.

Взяв в руки ценный коробок,

В котором бился мотылек,

Похлопал парня по плечу:

– Послушай, что сказать хочу…

Затем, сачок беря за палку,

Спросил ловца: «Тебе не жалко?

Не жаль такую красоту

Сажать в коробок пустоту,

Прикалывать ее булавкой?

Что, если каждый паренек,

Вот так же точно, как и ты,

С пяток их словит за денек?

Кто будет опылять цветы?

Кто будет радовать наш глаз

Своим порханием радушным?

Неужто вы столь равнодушны,

Что совесть не тревожит вас?»

Со мной парнишка согласился,

Направил взгляд куда-то вбок,

За свой поступок извинился

И тотчас отпер коробок.

В нем, видно, совесть заиграла:

– Вы правы! Лучше отпустить!

Не стоит ведь ради забавы

Такую красоту губить.

Он посмотрел на адмирала,

Как тот на край коробки сел…

– Ну что ж, лети! – ему сказал он,

И адмирал наш улетел.

Никита вышел на прогулку

В заснеженный сибирский лес…

Как вдруг услышал выстрел гулкий

И побежал наперерез.

Какой-то человек с двустволкой,

Его завидев, закричал:

– Ай да лиса! Вон там, под елкой!

Похоже, я в нее попал!

Узнал, что паренек Никита

Был младшим сыном лесника

И что начнется волокита

Из-за стрельбы наверняка,

А там, глядишь, и в браконьеры

К преступникам определят…

И плакала тогда карьера,

И нет уже пути назад!

Стрелок сказал: «Прости уж плута!

Не знаю, что на ум нашло…

Так получилось. Бес попутал!

Рассудок снегом замело!

Мне ведь проблем совсем не нужно

Неважный выдался денек!

Давай, брат, разбежимся дружно.

Ну что, отважный? Я убег?»

Легла пунктиром кровь на насте,

Под елкой – рыжий шерсти ком.

Лиса красивой редкой масти

Зализывала рану языком.

Видать, изрядно притомилась,

Перебегая через Обь.

– Ах, бедная! Да как же так случилось?

Как угораздило тебя попасть под дробь?

Ты только потерпи немного,

Тебя до дому донесу.

Тут есть короткая дорога

В густом заснеженном лесу.

Он к перепуганному зверю

Нагнулся, сняв с себя тулуп,

Своим глазам не очень веря,

Но, к счастью, парень был не глуп.

В тулуп укутав лисью тушку,

В дом лесника ее понес.

Учуяв зверя, на опушку

Примчался с лаем верный пес.

А вслед за ним лесничий вышел:

– Что там? Показывай давай!

Я тут недавно выстрел слышал…

– Батяня, двери открывай.

– Неужто лис? Какой красавец!

Ты видел, кто в него стрелял?

– Один бессовестный мерзавец!

Меня увидев, убежал.

– Готовь, Никита, инструменты,

Поможешь вытащить мне дробь,

Пинцетом – мелкие фрагменты.

Смотри-ка, зверя не угробь!

Ей йодом рану обработай,

Огнем пинцет свой прокалишь.

Иголкой с ниткой шкурку штопай,

Когда дробинки удалишь.

Тогда мой руки – и за дело!

Ведь времени прошло немало.

Вернем лисице ее тело,

Хоть много крови потеряла.

Лисица тяжело дышала,

Едва в сознание приходя:

То бодрствуя, то засыпала,

То просыпалась погодя.

Всю ночь собака с ней лежала,

Глаз верных с гостьи не сводя:

И днем и ночью охраняла,

Порядок и покой блюдя.

Как ни старался наш Никита

Лису из ложечки кормить,

Не смог добиться аппетита!

Лишь молока ей дал попить.

Неделя позади, другая…

Окрепла рыжая лиса,

В день по цыпленку поедая,

Забыла думать про леса.

Ей хорошо в лесничем доме,

Где кормят вдоволь, пить дают…

Здесь, распластавшись на соломе,

Она нашла себе приют.

Не закрывают от плутовки

Сарая двери на замок.

Она живет не на веревке,

А в доме как простой щенок.

А как насчет той поговорки,

Что, сколько волка ни корми?..

Ну да, пословица про волка!

А ты поди лису пойми!

От желто-пламенной листвы

Пылает день особо ярко,

А свод небесной синевы

Накрыл собой просторы парка.

Лесные воинские части

Все были, как один, зелены!

Но к зимней перемене власти

Давить вдруг стали им погоны.

Назрел среди деревьев бунт:

Одним зеленый цвет не в моду,

Другим наскучил скудный грунт,

А третьим всласть винить погоду.

Сменив лесную униформу

На ярко-красочный наряд,

Деревья, проведя реформу,

Решили выйти на парад.

Покрасоваться перед боем,

Блеснув, померкнуть до весны.

Все как один! И только хвои

Остались зелени верны.

Уходя на работу, я вышел во двор,

Легкий шорох услышал: вот кто-то,

Словно вор, к нам шмыгнул под забор.

Я взглянул – и увидел енота.

Он побрел к нам за дом, пышный хвост волоча,

Неуклюж, как медведь косолапый,

Недовольно кряхтя и под нос бормоча,

Потирая глаза серой лапой.

От природы силен, он полез по стволу,

Взгляд мой пристальный не замечая;

Покорив старый клен, заслужив похвалу,

Скрылся в кроне, лишь ветки качая.

Там, свернувшись клубком на развилке ветвей,

Как в утробе, он расположился;

Прикрываясь листвой от палящих лучей,

Гость незваный в свой сон погрузился.

На день скрылся енот от дневной суеты,

Для охоты себя сохраняя,

И до самой кромешной проспав темноты,

Он проснулся, глазами сверкая.

Потянувшись разок, как обычный щенок,

Почесав задней лапой за ухом,

Он нелепо спустился на землю как мог,

Волоча полосатое брюхо.

Я оставил ему угощения с горсть,

Чтоб немного енот подкрепился…

И незваный, пришедший откуда-то гость,

Угостившись, в дорогу пустился.

Вот такие случаются встречи подчас –

Не от них вокруг дома ограды;

Не боясь ничего, навещают пусть нас –

Мы животным несказанно рады!

«Дантист свою работу знает, –

Его помощник мне сказал, –

Страховка ваша покрывает,

Помимо пломбы, – root canal».

Закончив с этим, доктор тонко

За зубом намекнул следить.

Послав запросы, мне коронку

Советовал установить.

Энтузиаст своей работы,

Имея редкостный талант,

К больному проявил заботу

И посоветовал в субботу

Прийти установить имплант.

В Пенсильвании лесистой горный воздух очень чистый.

Посетив ее однажды, приезжаем до сих пор

Утолить пейзажей жажду и пожить вблизи озер

В домиках на склонах гор.

Живописные просторы, красно-желтые холмы,

Отраженные в озерах горы, лебеди и мы.

Наш домишко деревянный воплощал собой уют.

И поэтому не странно, что нам полюбилось тут.

Помню, вечер был прекрасный. Вышел подышать во двор;

С неба полумесяц ясный освещал ночной простор.

Мягкая была погода, но сгущались облака.

И в такое время года дождь накрапывал слегка.

У домашнего порога бились капли о навес,

И манила вдаль дорога воплощением чудес.

Так, борясь со своей ленью, под осенний плач небес

Повидать семью оленью я побрел в ближайший лес.

Встречи с ними тут нередки, если зверя не спугнуть.

Как петух, крадясь к наседке, пробираясь через ветки,

Свой прокладывал я путь.

В лес ночной свернув с дороги, перелазя через куст,

Осторожно ставил ноги, чтоб не вызвать веток хруст.

В час, когда уснули птицы, лес не дремлет и не спит,

Совам в дуплах не сидится, на ветвях сова сидит.

Бдит, высматривая мелких вездесущих грызунов.

Берегитесь ночью, белки, этих очень хищных сов!

Меж дубами и ракитой, светом месяца залитой,

Я заметил чью-то тень: «Неужели то олень?»

Померещилось, наверно, слишком тусклый падал свет.

Показалось или нет? Сердце радостно забилось…

Там, под дубом, притаился оленихи силуэт,

Чьи глаза в ночи искрились, отражая лунный свет.

Словно статуя литая, в темноту к себе маня,

Взор свой пристальный кидая, не сводила глаз с меня.

И, глазам своим не веря, что сумел ее узреть,

Я решил поближе зверя, подобравшись, разглядеть:

Величав и неподвижен средь опавших желудей,

Не страшась живых людей, силой любопытства движим,

На меня смотрел олень…

Я стоял пред ним как пень, рот раскрыв от изумленья.

Вот она – краса оленья!

Метров десять между нами. Нет, не передать словами

Это радостное чувство и пером не описать.

Это так же, как искусство, нужно лично испытать!

Невозможно вместить полноту впечатлений

В тесных строчках катренов, вещая рассказ.

Если б вы поглядели с близи на оленей,

Проникая в глубины их ласковых глаз,

То смогли бы меня, без сомненья, понять…

Я не мог для детишек его не заснять:

«Вот порадую дочь и меньшого сынишку!»

Но как только я начал оленя снимать,

Как раздался щелчок и сработала вспышка…

Вероятно, ее испугался трусишка:

Он вскочил на дыбы, кверху ноги поднял,

Оземь стукнув копытами, в лес убежал.

Как речная вода, наше время течет,

И по-прежнему ночью сменяется день…

Так бывает, что в лес страшной силой влечет,

В лес, куда я ходил, превзойдя свою лень,

Где бродил меж дубов, где ракита растет.

И, кто знает, возможно, меня снова ждет

Под деревьями тот пенсильванский олень.

Вот и осень. Наступают холода.

В небе клином пролетают журавли.

Цвет меняет и журчащая вода,

А листва ковром ложится вдоль земли.

Лист, застенчиво срываясь, не спеша,

Обнажая ветви, в воздухе завис.

Дева Осень, вся собою хороша,

Нам осенний демонстрирует стриптиз.

Словно летней утомленная жарой,

Заменив сперва листвы своей цвета,

Дева Осень оголяется порой…

В наготе ее своя есть красота!

Не вульгарной это девушки каприз!

Это было, есть и будет так всегда:

Листья с веток опадают сверху вниз,

Чтоб деревья не замерзли в холода.

Знакомьтесь, друзья, это белочка Бэла.

Она нам порядком уже надоела.

Хотя и невинна Бэла на вид,

Ее аппетит огороду вредит.

Вначале симпатию к зверю питали:

К себе грызуна мы едой приручали…

Теперь не отвадить ее от тарелки,

Еды не хватает прожорливой белке.

Как только на дереве плод созревает,

Она его мигом оттуда срывает.

Обидно, что Бэла его не съедает:

Надкусит лишь фрукт – и на землю кидает.

Советуют люди ее пристрелить,

Тогда, мол, не будет нам белка вредить.

Нам жаль почему-то в Бэлу стрелять:

Ее из-за яблок жизни лишать!

Я спешу к закадычному другу –

Серебристому велосипеду.

Его шины привычно упруги,

Оседлав его – быстро уеду…

Мы умчимся с ним в дальние дали,

Где я жил и нередко бывал,

Лишь бы только крутил я педали

И за руль его крепко держал.

Трутся с шорохом тонкие шины,

С ветерком проносясь меж машин…

Велик мой лучше всякой машины –

Независим от цен на бензин!

Пешеходы, на нас озираясь,

С белой завистью смотрят вослед,

Разглядеть досконально пытаясь

Серебристый мой велосипед.

Мы с ним дружно преодолеваем

Протяжение длинных дорог.

Добродушно Нью-Йорк вымеряем,

Утром вдоль, а в обед – поперек.

А вернувшись под вечер с дороги,

Влажной тряпкой свой велик протру.

Хоть и крутит усталые ноги –

Мы умчимся опять поутру.

Когда я умру, ты по мне не тужи,

Лить слез крокодильих не нужно!

Мобильник с зарядкой мне в гроб положи,

Чтоб в жизни той не было скучно.

Компьютер вмести мне туда как-нибудь

Со скоростным интернетом,

Зарядку к нему положить не забудь.

Ну ладно, кончаю на этом.

Коль буду скучать, я тебе позвоню,

А может быть – по интернету…

Конечно, тебя я совсем не виню.

Ну, если не будет ответа.

Пока! Не тревожься, иди отдыхай.

Я ведь не знаю, какой там Wi-Fi.

Жена, угрюма как в ненастье,

Сидит с понурой головой:

– Мысль омрачает мое счастье:

Что, если стану я вдовой?

– Позволь тебя я успокою, –

ей муж с улыбкой говорит. –

Пока я жив, тебе вдовою,

поверь, остаться не грозит.

Когда стоишь ты на пороге смерти

И долго не решаешься войти,

Не зная, кто там, ангел или черти

Стоят и ждут тебя на том конце пути.

Ты понимаешь, что возврата нету,

Твой шаг решает: быть или не быть.

Подкинь свою разменную монету:

Орел – войти, а решка – дальше жить!

В Америке нужна страховка,

А без страховки вам беда!

Есть выход: мыло и веревка

Или Гудзона мутная вода.

На перекрестке двух дорог

Сверкнул искрою пламень;

Там, где растет чертополох,

Нашла коса на камень!

Чертополох косой косил

Подвыпивший крестьянин

И изо всех мужицких сил

Сразил лежащий камень.

От столкновения коса

О камня середину

Завыла, словно как оса,

Приобретя щербину.

А камня крепкие бока

Лишь поцарапаны слегка.

Кабы мужик с косой не пил,

Башку б не затуманил –

Косой траву бы не косил,

По пьяни б не буянил.

Сидел бы у костра мужик,

Точа косу – вжик-вжик – о камень;

Уча великий наш язык,

Стихи б писал про пламень!

Коса бы точно у костра

Была б наточена, остра!

Я с детских лет квадрат любил.

Квадрат, но не прямоугольник.

Карандашом его чертил,

К бумаге приложив угольник.

Люблю его за прямоту –

Квадрат не поменять!

Длину сторон и высоту,

Углов квадратных прямоту

Не нужно выверять.

Квадрату низкий мой поклон:

За твердость убеждений,

За равенство его сторон

И простоту решений.

Ему как другу доверять

Я смог бы – это плюс!

И если вы хотите знать,

Как другом им горжусь!

С ним вместе я пошел бы в бой,

Коль был бы он солдатом.

Он даже на передовой

Останется квадратом!

Стараясь в жизни воплотить

Квадрата постулаты,

С линейкой я стремлюсь чертить

Ровнейшие квадраты.

Мужчина с возрастом, как уксус, не скисает!

И если в жизни суждено,

Как дорогое он вино

С годами только цену набирает:

Как марочный коньяк крепчает!

Он в жизни знает что почем –

Ветрами непоколебим!

Всегда в кругу семьи любим!

Как дом – обложен кирпичом,

Как крепость – непреодолим!

И пусть с годами седина,

Как иней, темный лес скрывает…

Такой мужик не подведет!

От дамы сердца не уйдет,

Что в раннем возрасте бывает.

Его достоинство не в том,

Сумел ли он построить дом

Или на банковских счетах

Два миллиона отдыхают…

Он ценен тем, что он с тобой:

И в шторм, и в снег, и в летний зной…

И счастье это он оберегает!

Уходя, не хлопай дверью –

Не сжигай мосты!

Человек не должен зверем

Убегать в кусты.

Перед тем как хлопнуть дверью –

Обуздай свой гнев.

Нужно помнить, твердо верить –

Человек не лев!

В жизни может пригодиться

Избежать потерь.

Уходи, чтоб воротиться

Через эту дверь.

Меж толстых граненых стенок стакана,

Печально дыша серебром пузырьков,

Томится в неволе вода из-под крана,

Таящая мудрость минувших веков.

Ее человек, желая напиться,

Сюда заточил, открыв с крана напор.

В стеклянном капкане ей тесно ютиться:

Уж любит вода безграничный простор…

Играя в стакане, луч солнца искрится,

Пронзая прозрачную душу воды,

Собой освещая капель вереницу –

На стенках блестящих потеков следы.

Недавно потоком воды оживленным

Ты билась о стены ржавеющих труб,

Стремясь оказаться в стакане граненом,

А после пролиться меж жаждущих губ.

Тебе между скал бы гранитных разлиться

И течь шумной речкой, стекающей с гор,

Пока не удастся в морях раствориться

Водой изумрудной, ласкающей взор.

А где-то в бескрайней песчаной пустыне,

Где с важностью бродит двугорбый верблюд,

Под солнцем палящим воды нет в помине,

Ее там молящим из фляг выдают.

Пустынный мираж, как зловещий обманщик,

Меж дюн и барханов моря разольет.

Из фляги дрожащей рукой караванщик

Последнюю каплю на губы прольет.

Ах, если б какой-нибудь жаждущий странник

Стакан, что стоит предо мной, увидал…

Я думаю, знойной пустыни посланник

За воду не думая душу б отдал.

Сидя на песчаном брегу океана,

Взирая на шумный лазурный прибой,

Где рядом в стакане вода из-под крана

И связь человека с бескрайней водой,

И тут я задумался как бы невольно

И о воде, рассуждая игриво:

Неужто наша природа довольна?

Ко всем ли с водой она справедлива?

В природе, как в жизни, нет кровного братства:

Одни небеса с давних пор и поныне,

Но одним нищета, а другим все богатства:

Нам – моря и леса, им – пески и пустыни.

Лежит на мостовой гранит –

Простой булыжник из базальта.

Как предок нашего асфальта,

Здесь двести с лишним лет лежит.

Его никто не замечает,

А он ведь очень много знает.

Он много знает, но молчит…

За время, что тут пробежало,

Успел он повидать немало.

Какие тайны он хранит?

А сколько выдержал он груза?

Кому пришлось его топтать?

Уж он-то смог бы рассказать

Нам о вторжении француза:

Как удалось его изгнать?

Он помнит царскую эпоху –

Нельзя сказать, что жили плохо:

В то время ездили телеги,

Ходили барышни в корсетах…

Возможно, был здесь и Онегин,

А может, Пушкина карета

По этой гулкой мостовой

Возила русского поэта,

Когда писал роман он свой.

Быть может, он служил когда-то

Оружием для пролетариата?

Рабочий, жизнью обозленный,

Кто был до сей поры покорный,

Кидал булыжники в солдата.

Булыжник помнит, как отряды

Шли на войну и на парады.

Он был свидетелем Победы,

Что отстояли наши деды!

Видал он бедных, видел знать,

Но в том нельзя его винить,

Что камень мог бы рассказать,

Но не умеет говорить.

Менялась власть, менялся строй,

Союз Советский уж распался…

А он на гулкой мостовой,

Как тут лежал, так и остался.

Кто знает, сколько пролежит

Простой булыжник из базальта?

Он крепче всякого асфальта,

Пусть двести лет еще лежит!

Заточив себя в неволе

Всей судьбе наперекор,

Вырос прямо на заборе,

Словно в клетке, помидор.

Помидор лишь фрукт, не боле…

К людям затаивши месть,

Предпочел не жить на воле,

А с рожденья в клетку сесть.

Выросший среди малины,

Он внедрился в инвентарь.

Помидор – не Чиполлино,

Но с рождения бунтарь!

Быть он съеденным боится?

Или вызов бросил нам:

– Мной хотите поживиться?

Режьте сетку пополам!

Он решил нам не сдаваться,

Уготовив эту месть.

Это ж надо догадаться,

Что его хотим мы съесть!

Когда играла дочь на пианино,

Сын с восхищением на нее глядел.

Пока не заявил он нам невинно,

Что так же научиться бы хотел.

Теперь и он разучивает гаммы

И не спеша наигрывает ноты.

И нету большей радости для мамы,

Как видеть результат его работы.

Купили им второе пианино,

Стараясь лишних споров избежать:

Одно для дочки и одно для сына,

Чтоб Ричард с Эмили могли на них играть.

Настанет день, когда без страха

Застенчивый и скромный паренек

Сыграет Шостаковича и Баха

И я скажу: «Горжусь тобой, сынок!»

Когда садится дочь за пианино,

Все в шумном доме затихает…

И, как с холста ожившая картина,

Она по нотам классику играет.

Слегка касаясь клавиш черно-белых,

Умело ее пальчики порхают,

Подобно бабочкам меж ягод спелых,

Пыльцу из нот в мелодию вплетают.

Играя, взор она на нас бросает

Сквозь уголки миндалевидных глаз.

Со стороны заметно, как она впадает

В глубокий творческий экстаз.

А звуки льются, нежно проникая,

Лаская души, растопив сердца.

И улыбнется моя девочка, играя,

Слезу заметив на лице отца.

Моя слеза как высшая награда.

Она ведь знает, я ценю ее талант.

Слеза скатилась, знать, сыграла так, как надо!

Она для папы лучший музыкант!

Наступит день, и дочка сядет

В концертном зале за рояль…

Привстав со стула, вдаль со сцены глянет,

Ища нас в зале сквозь волос вуаль.

Под крики «Браво!» и аплодисменты

Она раскроет людям свой талант!

Пусть повторяются подобные моменты,

Она у нас – блестящий музыкант!

Живет в Пенсильвании странный народ –

Чуднее его, на мой взгляд, не бывает:

Вручную сажает большой огород,

На лошадях урожай собирает.

Века он с прогрессом в конфликте живет,

Но этого даже не ощущает.

В их тесной общине немецкий в ходу,

Английский для амишей как иностранный.

По этой причине «How do you do?»

Звучит среди них вопросительно-странно.

С рождения к сельской работе привиты,

Блюдут меннониты во всем простоту:

Скромны их творения и тем знамениты,

Что видят они в простоте красоту.

Живут в больших семьях, и без принуждения:

«Не нравится? Что же! Ворота открыты!..»

Но если остался – питай уважение.

Такие вот амиши-меннониты!

Дома освещают лампадами амиши,

Они как скитальцы – без света живут.

Их пальцы не жмут на компьютерах клавиши…

Какие бедняжки! Как трудно им тут!

Как быть без смартфонов? Для нас понять тяжко…

А жить без машины бы смог человек?

Но амиши все еще ездят в упряжках.

В Ланкастере будто семнадцатый век.

Штаны – на подтяжках, все в шляпах мужчины,

По контуру лиц – борода без усов…

Дома закрывать на засов нет причины,

Ведь нет среди них ни убийц, ни воров.

Не люди, а что ни на есть молодчины!

Нет, амишем стать не каждый готов.

Лежит безжизненное тело,

Оно давно уже лежит.

И, видно, никому нет дела,

Кому оно принадлежит.

Недавно тело было живо,

Ходило где-то среди нас,

Кому-то, видно, насолило,

Приблизив свой последний час.

Теперь лежит оно в сторонке –

На тротуаре у скамейки,

Где кто-то низко наклонился,

Увидев рядом две копейки.

Но тело, видно, не мешает,

Его никто не замечает…

Как будто это невидимка

И нету его среди нас.

Едва заметная слезинка

Застыла солью возле глаз.

Газеты пестрят заголовками длинными

С предупреждением местных властей

Для штатов Вирджинии с Каролинами –

В них много тревожных сейчас новостей.

«Идет подготовка к стихийному бедствию, –

Твердит перегретый настенный экран. –

У штатов серьезные будут последствия,

Когда их коснется такой ураган!»

К востоку страны приближаясь стремительно

С тенденцией скорость большую развить,

Потоком волны ураган разрушительный

Грозит ее берег водой затопить.

Играть со стихией, поверьте, не шуточки –

Я вам не советую с ней так шутить!

Вы только представьте себе на минуточку,

Как просто ей землю водой затопить.

Хоть люди умны и сильны относительно –

Суметь должны горькую правду принять:

С природой тягаться, увы, непростительно,

Ведь, как ни старайся, ее не унять!

Спасатели всюду готовят укрытия,

Пытаясь условия людям создать,

Стремясь уберечь от такого события

Тех, кто решил его здесь переждать.

Попробуй заставить несущую курицу

Покинуть свой теплый куриный насест…

Вот так же согнать человека на улицу

Уехать куда-то с насиженных мест.

Прибрежные жители, полные веры,

Что все это скоро бесследно пройдет,

Дома забивают листами фанеры

В надежде, что их ураган не сорвет.

Бензин заправляя, садятся в машины,

Едой и одеждой забив их сполна,

Уедут, проверив колесные шины,

С надеждой, что их не застанет волна.

Простившись, уедут, но скоро вернутся

В надежде, что их уцелеют дома.

Вернувшись, привычной работой займутся,

А кто-то об этом напишет тома.

Кого судьба загнала в клетку,

Поставив жизнь свою на кон,

Играли в русскую рулетку,

Вставляя в револьвер патрон.

И револьвер, как калькулятор,

Решал задачу: быть или не быть?

Людской судьбы манипулятор,

Мог погубить иль пощадить.

Кто изобрел игру, бесстрашный гений,

Российский бесшабашный офицер?

Пропив червонец свой последний,

Давал всем смелости пример?

А может быть, его сломила

По дальней Родине тоска?

В предчувствии надулась жила,

Наполнясь кровью у виска.

Все ставки сделаны! Толпа в негодовании

Торопит поскорей курок нажать,

А жертва в приговора ожидании,

Похоже, не намерена стрелять.

Холодный ствол к виску приложен,

Неважен ни калибр, ни размер.

Смиренно палец на курок наложен,

В ладони – сжатый револьвер.

Его боек назад взведен…

Округлый барабан прокручен,

А в формулу его введен

Один-единственный патрон,

Который слушаться обучен.

Трусливый мозг, дрожа, забился в угол.

Рука дрожит, кровь в жилах стынет.

Еще мгновенье, и она наружу хлынет,

Вспорхнут вороны с огородных пугал.

Нажатие курка, щелчок!

Желанный выстрел не раздался.

«Счастливчик этот новичок!

Он выиграл! Он жить остался!»

Вращенье барабана ловко

Распределило жизни шанс.

Одно везенье, никакой уловки –

Жизнь даровало как аванс.

Вам предложили поиграть в рулетку?

Найдите в себе силы отказать!

Нам жизнь дается очень редко,

Чтоб ей так глупо рисковать.

Когда приходит вдохновение

Откуда-то издалека,

То в это чудное мгновение

За ручкой тянется рука.

И если ручка не найдется,

А карандаш вас подведет –

Гвоздем царапай, коль придется,

На чем под руку попадется, –

Поскольку мысль не вернется,

Когда она совсем уйдет.

За домом, в огороде, среди шмелей и пчел,

Как водится в природе, завелся богомол.

Мы рады насекомым, своим и незнакомым,

Они приходят наши растенья опылять.

Без них ни помидоров, ни огуречных сборов,

Ни ягод настоящих нам с вами не видать.

С цветочка на цветочек садится много пчел,

И тут же примоститься решил и богомол.

Сидит себе спокойно на стеблях огурцов,

Как будто наблюдает за ростом их цветов.

Но как-то я заметил, как тихий богомол,

Вниз головой свисая, съедает наших пчел.

Открыл я свой компьютер, порылся в интернете,

Чтоб разузнать побольше о насекомых этих…

Услышал от знакомых, что «мирный» богомол –

Гроза всех насекомых, а также наших пчел.

Любовь у богомолов буквально до конца,

И часто так бывает, что самка поедает влюбленного самца.

Но в нашем огороде нам чужд каннибализм!

Растения в природе – за рационализм!

На плечах у человека

Ангел с демоном сидят,

Шепчут что-то ему в уши:

Ангел льет бальзам на душу,

Бес вливает в нее яд…

В углу повисла паутинка,

Дотлел в камине уголек…

Застыл, откинувшись на спинку,

В своих раздумьях паренек.

То над столом склонясь сутуло,

То опершись на спинку стула,

Он лист чернилами черкает,

Сжав между пальцами перо.

Усердно мысли излагает,

Затем безжалостно сминает

И метко рукопись бросает

С размаху в звонкое ведро.

Свечи мерцаньем освещенный,

Своей работой поглощенный,

Возлюбленной поэму пишет

Неунывающий поэт.

Как воздухом, он ею дышит,

Его душа любовью пышет…

Но Муза зов его не слышит,

И не рифмуется сюжет.

И знаете, мне жаль беднягу

За то, что перевел бумагу,

Чернил истратил на сонет,

Потратил время… И что толку?

Сидит, страдая втихомолку,

А толку от работы нет!

И вот, отчаявшись, поэт

Задул свечи горящей свет,

Перо в чернильницу макнул

И, сидя за столом, уснул…

Во сне приснилось бедолаге,

Что появился на бумаге

Не то чертенок, не то бес

С большим пером наперевес

И предложил такую сделку.

«Берусь исправить недоделку

И всю поэму до утра

Закончить росчерком пера.

В ней отразятся твои страсти,

В любви признания для Насти –

И чувства редкой чистоты

Ей скрасят душу, как цветы!

Ужель она того не хочет?

Комар и носа не подточит,

Что написал ее не ты… –

Промолвил бес, прищуря глазом. –

В придачу дам кольцо с алмазом

Непревзойденной красоты –

С огромным редким бриллиантом,

Искусно встроенным в оправу.

Я наделю тебя талантом –

Ты обретешь в народе славу

И станешь лучшим из поэтов!

Начнешь писать венки сонетов,

И будут книги издаваться

Невероятным тиражом…

Ты будешь в роскоши купаться

И вскоре купишь себе дом.

И вот однажды на рассвете

Вас в нем разбудят ваши дети

Необычайной красоты –

Твои исполнятся мечты!

Ну а взамен прошу немного:

Всего лишь позабыть про Бога,

Которому так верен ты.

Покой твой боле не нарушу…

Забудь Его! Продай мне душу!

Дружи не с Богом, а со мной!

Поверь, не ты один такой,

Кто продал душу за талант:

Поэт, художник, музыкант…

У каждого своя дорога!

Ты веришь, что талант от Бога?

Тогда с ответом не спеши:

Помучайся еще немного,

Свою поэму допиши

Об искушениях души…

В ней распиши любовь и страсти,

Которые питаешь к Насте… –

Тут улыбнулся бес лукаво. –

Ну, если ты не хочешь славы,

Закончи хоть один сонет!

Ну что? Согласен или нет?»

Вдруг в небе молния сверкнула

И ветром окна распахнуло!

Вскочил разбуженный поэт!

Встряхнувшись, он решил дилемму,

Блестяще написав поэму!..

От Сталинграда до Трептова-парка[1]

Кровью пропитана каждая пядь…

Майна и Одера водные глади

Цветом рубина и нынче горят…

Тысячи тысяч мальчишек безусых,

Девушек юных, не знавших любви,

Жизни отдали в надежде, что в мире

Больше не будет кровавой войны.

Матери горя наплакали реки –

Поясом слез шар земной обойми…

Красными звездами, красными маками

Смотрят на мир жертвы прошлой войны.

Души безвинные заживо сгинули

В черных провалах горящих печей.

Без вести павшие скорбью сгорели

В ждавших до смерти сердцах матерей…

Сколько ж вам надо уроков истории,

Всем, кто кровавым джихадом[2] живет?..

Сгинет бесследно на всех территориях

Тот, кто с мечом к нам однажды придет!

Сила земли даст отвагу, терпение,

Мужества горстку плеснет из глубин…

Воинам, держащим знамя спасения

Выше тибетских горных вершин.

Матери мира, от вас обращаюсь

К небу с молитвою – не наугад,

Чтобы кровавый джихад превратился

Только в большой[3] или малый[4] джихад.

Деток рожайте, растите и пестуйте,

Дав с молоком им добро и любовь.

В мыслях о мире и жизненном счастье

Пусть закипает горячая кровь…

Снова время листает

Немеркнущей славы страницы.

Первый взрыв, первый выстрел

И крепость на брестской границе…

Первый крик, первый стон

Под летящей, ползущей косою –

И умылась земля

Той кровавой июньской росою…

Горит роса слезами матерей,

Глазами всех потерянных детей.

Блестит роса слезами всех невест,

Спят женихи в земле из разных мест.

Проползла, протоптала

Свинцовым огнем и пожарами,

Черным пеплом и плачем,

Оскверненными храмами.

Но не знала рука,

Посылая орду вероломную,

Что рождает беда

Справедливую месть всенародную.

Горит роса слезами матерей,

Что мстят за всех погибших сыновей.

Блестит роса слезами всех невест –

Связных и партизанок разных мест.

Вечной памятью павшим

Стоят на земле обелиски.

На гранитной плите

Полыхают бессмертные списки.

Расцветает наш край,

Хорошеет, дождями умытый…

Память в сердце стучит:

Здесь никто и ничто не забыто.

Горит роса победных звезд огнем,

Мы в их сияньи счастливо живем.

Блестит в росе малиновый рассвет,

Благословляя мир на сотни лет…

В каждой букве – слеза,

фразы льются рекой…

Так скорблю я о братской стране – Украине,

где продажным правительством

преданы граждане, мир и покой…

Оплаченная подлая война

Донецк укрыла смерти пеленой.

Горько стонет земля плодородная,

что не зерна хранит, а хоронит детей

на безвременный вечный покой…

Печалью черной

припорошены глаза

скорбящих по потерям – всех живых…

Для мира родились и для добра –

а гибнут от предателей – своих…

От тех, кого страна кормила

пшеничным белым хлебом,

поила чистой

родниковою водой…

Ждала от них любви

и замыслов великих,

а получила в спину смертный братский бой…

Оскотинившись, Рада[5],

которой всегда доверяли,

ощетинила зверскую

подлую пасть…

Рвет страну по частям, продает, продается;

зернам мира, любви и добра

места светлого нет, чтоб упасть…

Я молюсь, чтобы голуби

ветви мирной оливы[6]

разбросали по всем уголкам Украины,

чтобы выросли рощи зеленые мира

на полях

истекающей кровью земли.

Господь, я молю, чтобы все были живы,

чтоб долгою жизнью

во старость вошли…

Чтоб дети – живущие

и те, что родятся, –

и с папой, и с мамой счастливо жили.

Прошу Тебя,

дай человечеству мудрость,

слепые глаза

распахни, освети…

На землю пришли облака дождевые

и ливнем добра

кущи[7] зла ороси…

Без ценностей в душе

нет ценностей земных,

и вот такие люди правят в мире…

Нет Родины у них,

священных нет границ,

льют грязь на праведных

устами и в эфире.

Стреляют, жгут,

взрывают и грозят

разрушить государства в прах и пух.

Кому-то мстят,

кого-то возвышают,

несется по Европе смрадный дух.

Очнитесь, господа,

что главное у вас?

Какие ценности несете миру вы?

Европа стонет,

истощен ее запас,

слышны не гимны стран,

а ликованье сатаны.

Напоминанием пусть прозвучит

процесса Нюрнбергского[8]

тризна

над теми, кто,

гордыней воспылав,

попрал жизнь своих людей

и рубежи Отчизны.

Кто, возомнив себя

превыше Бога,

судьбы людей решил вершить,

забыв,

что счастье может жить

лишь только за своим порогом.

Вы слышите?

Идет любовь святая

народам всей страдающей Земли,

всем тем, кто в жажде мира

к Господу взывает,

и кара всем ликующим

в угоду сатане…

Сирень пирует в полумраке дня,

Даря округе аромата шик.

Но город не сведет она с ума –

Он к изыскам давно уже привык.

Столица Родины моей – любимый Минск,

Дарю и я тебе дочерние признанья.

Ты так велик и мудр, как тот старик,

К ногам кому юнцы кладут лобзанья.

Мой голос для тебя – крупица пыли,

Мельчайшей капли атома земного.

Твой голос – Родины призыв к порогу дома,

Любимому, заветному, родному.

Я хочу, чтоб планета жила,

Расцветала она год от года,

Чтобы в мире и вечном согласии

Жили дружно земные народы,

Чтобы чистый, как горный хрусталь,

Детский смех

Стал защитой от бед и напастей,

Чтобы с солнца лучом в каждый дом

Властелином Земли

Заходило обычное счастье,

Чтобы руки людей – белых, черных,

Коричневых, смуглых, иных –

Мощным сцепом планету держали,

Чтобы миром, любовью, добром

Воздух нашей Земли пропитали…

Россию на колени

не поставить,

не запугать, ослабить,

не сломить…

Россия, в политических сраженьях

крепчая духом,

начинает лучше жить.

Сильна Россия

глубиной любви

к добру и миру,

справедливости, свободе.

Все эти ценности из века в век

корнями проросли

в ее народе.

Она – приют вселенский

душ обиженных,

защитник слабым,

добрый друг в беде.

Всегда даст руку тем, кто в ней нуждается

на суше, в море,

в космосе – везде.

Ценна России

лишь своя земля,

как не понять простое

просвещенным?

Горят все ярче звездочки Кремля,

давая свет надежды

униженным и угнетенным.

Взять бы в руки сейчас мне такой микрофон,

Чтоб с макушки земного шара

Обратить внимание всех нелюдей

На последствия войн и пожаров,

На горящие села и города,

На снаряды, что рушат жилища,

На убитых безжалостно мирных людей,

На руины и пепелища.

Неужели вам мало своей земли,

Без усилий плывущих доходов?

Вы легко лишаете права на жизнь

Живших в мире и дружбе народов…

Неужели для вас ваша жизнь не ценна?

С ней готовы легко расстаться?

Вас накажет за зло не только Господь –

Бездны царь, с кем вы стали знаться.

Мне бы в руки сейчас такой микрофон,

Чтобы злу – ползучему гаду –

Донести человечества слезы и стон,

Что воздвигнут несчастьям преграду.

Чтобы силу звучания этих бед

Микрофон превратил в бастионы,

За которыми будет цениться любовь

И духовной жизни законы.

Все из дома ушли, я осталась одна,

Эхом звуки доносятся с улицы.

Закрываю окно, пусть придет тишина,

Ею сердце мое налюбуется.

В тишине вспоминаю, что сбылось, что нет,

Кровь по прошлому снова волнуется.

А в закрытое наглухо мною окно

Вновь стучит беспардонная улица.

Ищут клады в земле, океанах, морях,

Люди роют, ныряют до самого дна…

Забывая о том, что бесценнейший клад –

Наступившая вдруг тишина…

Тишина помогает услышать весной,

Как звучат первых птиц голоса,

Как под солнца лучом, что идет на покой,

Вдруг ложится на землю роса.