Буду рада вашим мнения и отзывам. Писать можно в инстаграм: @sinity92
– Может, выйдешь? – спросил Амалиэль. – Люцифер принес печеньки.
– У меня нет времени на печеньки, – отрезала Анахита. – Мне нужно работать.
Она открыла папку. Взяла маркеры – красный, желтый, черный, голубой – и положила рядом. Удобно расставила печати. Достала разноцветные стикеры для пометок. Амалиэль наблюдал за ней, жуя печенье. Хрум, хрум, хрум. От этого хруста у Анахиты разболелись зубы. Она с раздражением посмотрела Амалиэлю в глаза.
– Ох, прости, – он поднял руки, будто сдается. – Уже ухожу.
Амалиэль открыл проход. Звуки музыки, разговоров и смеха ворвались в сферу Анахиты. Она закрыла ладонями уши и уставилась в папку. Нельзя отвлекаться.
– Мы все еще ждем тебя, – сказал Амальэль, уходя.
– Уже бегу, – с сарказмом отозвалась Анахита.
Проход закрылся. Вернулась привычная тишина. Анахита выдохнула.
– Спокойно. Ты со всем справишься, – подбодрила она себя и начала читать историю жизни очередного человека.
Анахита была счастлива, получив предложение о работе. Ей надоело скитаться по Земле, она устала от людей, их пороков и бесконечных распрей. «На Небесах, всяко, порядка больше», – думала она, не представляя, как ошибается. В первый же день на нее свалилась куча дел. Тысячи, нет, десятки тысяч историй жизни, каждую из которых требовалось прочитать и оценить. Она с неделю не покидала сферу. К вопросу подошла ответственно: создала стол, стеллажи для папок, коробки для отработанных дел, маркеры, ручки. Все это подсмотрела у людей, ежедневно корпящих над бумажками. Прошлась по чужим сферам, чтобы узнать, как справляются братья и сестры, и чуть не сгорела от злости. Буквально. Амалиэль, например, читал истории, лежа на диване и поглядывая в телевизор. Лайла больше времени тратила на танцы в саду, чем на дела. Михаил любовался созданными им гравюрами. «Сколько жизней ты оцениваешь за день?» – спрашивала Анахита, и все отвечали: «Пять-шесть, максимум, десять». Она не знала, что раздражает больше: безответственность братьев и сестер, или собственное отношение к работе?
– Опять… – с губ сорвался жалобный скулеж.
Анахита уже тридцать минут читала историю и не понимала ни слова. В голове туманилось, руки дрожали от усталости. Мыслями она была на Земле. Ей хотелось вернуться и бродить среди людей, просто наблюдая. Что может быть лучше? Ни усилий, ни стресса, никакой бумажной работы – монотонной и утомительной. Она тосковала по беспечной жизни на Земле. Скучала по уютным кафе Петербурга и дорогим ресторанам Нью-Йорка; по жаре Таиланда, дикому холоду Сибири и непредсказуемой погоде в Москве; по рассветам и закатам; по людям и их глупым распрям.
– Сосредоточься, – твердо сказала Анахита. – Душа №3427566. Так, дурные поступки…
Она взяла желтый маркер и выделила им простительные. Красным пометила поступки похуже. Потянулась к черному и остановилась: пнуть щенка в семь лет считается непростительным?
Анахита бросила маркер на стол и закрыла лицо руками. Хотелось расплакаться. Прочитав несколько тысяч историй, она едва соображала. В голове билась страшная мысль – всё сжечь. Каждую папку, каждый стеллаж, ручки, маркеры, печати, холодную белую сферу – сжечь, сжечь, сжечь! Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Встала: «Нужно походить, размяться», – и расправила крылья. Обычно перья горели, но сейчас походили на истлевшие угли. Выпадать начали! За неделю Анахита потеряла пару десятков.
Она врезалась лбом во что-то твердое. Отскочила – перед ней стояла черная офисная дверь. Раздался стук. Анахита растерялась.
– Войдите… – невольно сорвалось с губ.
Дверь распахнулась. Анахита взвыла – только не он! Кого не выгонишь и не заставишь заткнуться, так это Люцифера. Он вошел к ней в людских одеждах, сверкая дьявольской улыбкой. У Анахиты задергался глаз.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она и поспешила вернуться за стол. Вцепилась в голубой маркер, уткнулась в историю, сделала несколько пометок на странице добрых поступков.
– Принес тебе печеньки, радость моя, – Люцифер поставил тарелку прямо на историю.
Анахита посмотрела на него, как на кота, нагадившего в любимые туфли.
– Я не ем печеньки, – процедила она.
– Они с гашишем, – подмигнул Люцифер.
– Тем более!
Она смахнула тарелку со стола. В тишине сферы звон казался особенно громким. Анахита схватила несколько папок.
«Если я буду его игнорировать, он заскучает и уйдет», – подумала она, деловито листая истории.
Люцифер тяжело вздохнул. Анахита сделала вид, что не услышала. Он ходил по сфере, нарочно топая, рассказывал истории и отвлекал, отвлекал, отвлекал! Анахита сжала маркер так сильно, что тот треснул.
– Люцифер, – спокойно сказала она, хотя хотела кричать, – если ты не собираешься помогать, то уходи.
– Я уж думал, ты не попросишь!
Пританцовывая, он взял коробку с надписью «завершенные» и сгреб туда кипу папок со стола.
– Вот мы и закончили, – весело произнес Люцифер. – Теперь можешь отдыхать, моя дорогая.
Анахиту затрясло. Она подскочила, крылья вспыхнули пламенем. Огонь пробежал по плечам и затанцевал в черных волосах. Люцифер зааплодировал с восторженной улыбкой.
– Как ты можешь?! – закричала Анахита. – Как все вы можете развлекаться, отдыхать и жрать, зная, что за Вратами ждут миллионы душ?! Отец дал нам эту работу, и мы должны относиться к ней ответственно! Из-за вашей беспечности страдают души! Они ждут столетиями, потому что Михаилу, видите ли, надо «закончить шедевр», а Лайле научиться танцевать нижний брейк! Вы совсем, что ли, ох… – она ударила себя по губам и замолчала.
Люцифер слушал ее тираду со снисходительной улыбкой. Он присел на край стола и проникновенно заглянул в глаза.
– Милая моя Ана, послушай, – посмеиваясь, заговорил Люцифер, – дело вот в чем: этим душам некуда спешить. Они уже, ну, ты знаешь, мертвы. Стоят себе у Врат, ждут, пока ты или другие мои драгоценные братья и сестрички решат, что с ними делать. А знаешь, что самое удобное? Они ничего не поймут. Хоть миллион лет пройдет, они не почувствуют. Душам не дано помнить переход.
Анахита замерла с открытым ртом. Пламя крыльев угасло, огоньки исчезли из волос. Плечи расслабленно опустились.
– Это правда? – с надеждой спросила Анахита.
– Чистейшая, мой маленький пожар, – с улыбкой ответил Люцифер.
– Почему мне сказали?
– Ах, – он махнул рукой, словно говорил о чем-то крайне незначительном, – это такая шутка для новичков. Миллиарды лет не теряет актуальности.
Анахита рассмеялась. Рухнула в кресло с блаженной улыбкой. Закрыла папки, смахнула маркеры и печати в ящик.
– У тебя еще остались печеньки? – поинтересовалась Анахита, размышляя, куда пристроить телевизор.
– О, да, моя любимая сестрица, – отозвался Люцифер.
– Я, пожалуй, возьму парочку.
Молодой путешественник Александр Ильин никак не ожидал, что у храма древнего божества начнется потасовка. Жители трех поселений бросились друг на друга: мужчины били женщин, женщины вырывали мужчинам ритуальные кольца из губ, старики лупили палками детей, дети камнями закидывали взрослых. Александр был поражен. Он прожил в Новых Землях больше года, по несколько месяцев в каждом поселении, и везде люди вели себя дружелюбно, благородно и сдержанно.
Александр достал из полевой сумки ружье и выстрелил в воздух. Грохнуло, с деревьев взвились стаи птиц. Их гаркающие крики разнеслись над джунглями. Люди испуганно замерли: кто вцепившись в волосы противника, кто занеся кулак. Дети побросали камни. Старики, наконец, смогли отдышаться.
Убрав ружье, Александр звучно и отчетливо произнес:
– Я прошу мудрейших шаманов оказать мне честь разговора!
Толпа расступилась, почтительно опустив головы. Навстречу Александру вышли три старца. Шаман поселения Великого Водопада был одет в ритуальную юбку из пальмовых листьев. Его волосы, подобно короне, украшали перья страуса. С посоха свисали рыбьи черепки и кости. Единственной одеждой шамана Великой Реки были цветы: ожерельем они овивали шею, браслетами – ноги и руки, красотой бутонов сверкали в спутанных седых прядях. Ветер играл с длинными цветочными лентами, привязанными к посоху. Приличнее всех, по мнению Александра, выглядел шаман Великого Озера: его ярко-красное платье в симметричных узорах закрывало тело от шеи до пят. На лысой голове поблескивали капельки пота. Верхушку посоха, обтянутого золотистой тканью, покрывали бусины драгоценных камней.
Александр поклонился и встал на колени, выказывая уважение. Шаманы сели напротив. Поселенцы тоже опустились на землю.
– Прошу простить мне мое невежество, – заговорил Александр, – но что же делается? Отчего ваши люди преисполнились такой злобы?
Первым ответил шаман Озера:
– Мое племя не могло дозволить оскорбления Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата.
– Лаата, – возразил Водопад.
– Лата, – мягко поправил Река.
Шаман Озера с презрением воскликнул:
– Видишь!
– Прошу, мудрейшие, – увещевал Александр, – пусть каждый говорит по очереди. Я чужак на ваших землях, но вы принял меня, как близкого себе. Окажите мне еще немного чести, позвольте попытаться рассудить вас. Порой взгляд со стороны, пусть и такого незначительного человека, как я, бывает полезен.
Шаманы переглянулись. Пошептались немного и, в конце концов, согласились. Александр благодарно поклонился:
– Прошу вас, мудрейший шаман Великого Озера, расскажите мне, чем же другие племена могли оскорбить вашего Бога?
– Сам вид их – уже оскорбление! – прорычал Озеро. – Они пришли в священное место, не прикрыв срамных чресл! Тебе должно это понимать, ты всегда прячешь свой срам пред Богом! – тонким скрюченным пальцем шаман указал на одежды Александра – хлопковую рубаху и подпоясанные штаны.
Александр не стал возражать, что одевается так по правилам этикета и общественных приличий.
– Но того им показалось мало! – продолжал Озеро. – Они хотели обмануть Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата! Разве так ведут себя благодарные сыновья и дочери?!
Шаман ударил посохом о землю. Жители Великого Озера зароптали. Александр заметил, что Водопаду не терпится высказаться и со всем уважением остановил его:
– Мудрейший, мы выслушаем и вас, как только придет время. – Он вновь обратился к Озеру: – В чем же заключается этот обман? Прошу, объясните мне.
Шаман Озера расправил плечи и высоко поднял голову. Горделиво и величественно он говорил:
– В день, когда солнце дольше всего не желает уходить во тьму, мы приходим в храм Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата, чтобы воздать Ему честь и просить на мгновение обратить взгляд Свой на нас, детей Его. Мы молим об удачной охоте и хорошем урожае, а взамен отдаем Ему душу самого молодого Его ребенка. Нам достоверно известно, где Он спрятал душу, – шаман с благоговеньем коснулся головы, – и мы отдаем ему то, что сокрыто здесь, под кожей и костью. А эти дикари, – он поморщился, взглянув на других, – отдают ему какие-то безделушки!
Озеро сплюнул, будто слова имели отвратительный вкус. Водопад не выдержал:
– Безделушки?! Мы отдаем Ему истинное вместилище нашей души! Оно сокрыто под кожей и костью, – он прижал ладонь к груди, – здесь! Оно болит, когда нам грустно и бьется быстрее бега пятнистой кошки, когда мы счастливы. Оно горячо и трепещет от жизни, когда я достаю его! И мы приходим к Отцу нашему, Творцу всего сущего, великому Богу Лаату не пряча тел под яркими тряпками, как дикари!
– Да как ты смеешь?! – возопил Озеро.
– Братья мои, – вмешался шаман Реки, – меня огорчают ваши мысли о душах наших. Разве могут они прятаться в том, что можно потрогать? Душа вне тела, но рядом с ним. Она в словах, в движениях, в поступках. Ее нельзя взять и отдать, но можно донести песнью и танцем. Сорвите одежды свои, украсьте тела цветами и танцуйте, и пойте, и кричите в том виде, в каком создал нас Отец наш, Творец всего сущего, великий Бог Лата! Лишь дикари носят одежды и убивают детей Его.
– Не тебе судить о том, что верно, а что нет! – зашипел Озеро. – Лишь мне известна правда!
– Нет, мне! – ударил его посохом Водопад.
Шаман Озера подскочил и сильно пнул в ответ.
– Мудрейшие, прошу вас, успокойтесь! – старался унять их Александр. – Будьте благоразумны!
Его уже никто не слушал. Шаманы сцепились, крича, упали на шамана Реки и тот присоединился к схватке. Жители трех поселений вновь смешались в безумной драке.
В долгой дороге домой Александр трудился над книгой о жизни африканских племен. С особой кропотливостью, стараясь не упустить ни одной детали, он описывал перепалку шаманов и бой поселенцев. Рассказ подытожил словами: «Несмотря на то, что племена Великого Озера, Великого Водопада и Великой Реки когда-то существовали одним племенем Великой Воды, они так и не смогли прийти к взаимопониманию и продолжали биться. Что поделать? Дикари!»
На вокзале в Петербурге Александра встречали всей семьей: несмотря на почтенный возраст, явилась матушка Валентина, сестра Катерина вернулась с Москвы, брат Николай прервал поездку во Францию, Анна, жена Александра, приехала с детьми. Трое сыновей встречали отца счастливыми криками. Но отрадней всего Александру было видеть доченьку Дарью. Оставлял ее крохой-младенцем, а теперь смотрел на юную барышню.
Он всех обнимал и здоровался.
– Вернулся, сынок, да живой! – стирала слезы мама.
– Как я рада тебя видеть! – целовала сестра.
– Ну что, расскажешь мне о темных варварах? – пожимал руку брат.
– Я так боялась, что ты пострадаешь там, среди этих… Этих!.. – рыдала Анна. – Слава Богу! Он защитил тебя! – она перекрестилась.
Дарья, глянув на маму, повторила:
– Свава Богу, он защитив тебя! – и тоже перекрестилась.
Александр охнул.
– Анна! Что же это такое? Ты почему Дарьюшку креститься не научила?! – возмутился он.
Анна вздрогнула и серьезно посмотрела на дочь.
– Ильина Дарья Александровна, – громом зазвенел ее голос, – покажи, как ты сделала!
Раскрасневшаяся Дарья вмиг побледнела. Вся семья глядела на нее. Медленно, дрожащей ручкой, она перекрестилась слева направо. Матушка Валентина с недовольством качнула головой. Катерина поджала губы. Николай осуждающе цокнул языком. Братья рассмеялись: «Глупая! Глупая!»
Александру захотелось задрать белое платьице дочери и тут же наказать ее поркой. Анна, заметив злобу в его глазах, попыталась смягчить мужа:
– Я поговорю с ней дома, объясню…
– Дарья, – сурово сказал Александр, – крестное знамение – это наше оружие и защита против злых сил, поэтому осенять себя крестным знамением нужно правильно, – он всплеснул руками: – Мы же не дикари какие-то!