На остановке Лёля с Федей и правда сошли, но только для того, чтобы заскочить в привокзальное кафе и накупить шоколадок.
– Там и пирожки были, – пояснила Лёля. – Но какие-то стремные. Так что мы решили, что лучше уж такое. В упаковке.
– Да нормальные там пирожки, – пробурчал Федя, вываливая на столик шоколадные батончики и вафли. – Но Лёлькин носоконтроль не прошли. «А это у вас что? С картошкой? А почему пахнет тухлым мясом? Ах, это с мясом? С тухлым, значит?», – передразнил он.
– А ты, я смотрю, захотел остаток дороги провести на толчке, – огрызнулась Лёля, пересчитывая батончики. – С этими хоть никаких сюрпризов. А те беляши вообще лепили неизвестно из чего. Вот, по две шоколадки каждому.
– Лучше бы вы вернулись домой, – забираясь в свой угол у окна, заметила Вовка.
– Это ты что, и правда нам предлагаешь вылезти и торчать тут, пока мимо не поедет встречный? «Дяденька машинист, заберите нас обратно, мы передумали».
– Можно хотя бы посмотреть билеты, – отозвалась Вовка.
– Слушай, хватит уже, – оборвала Лёля. – Одна ты никуда не поедешь.
– Но ты же сама сказала: мой Джинн – ерунда! – вскинулась Вовка.
Лёля придвинула к ней шоколадку.
– Ерунда или нет, а разобраться нужно. На, поешь.
Поезд тронулся, и в купе сосредоточенно зашуршали. Вовка куснула свой батончик и только теперь поняла, как проголодалась.
– Жалко, что пирожки были стремные, – с набитым ртом сообщила Лёля. – Я бы сейчас и супа навернула, и котлет каких-нибудь.
– Супа, – фыркнул, осыпав сестру крошками, Федя. – Я бы сейчас пару бургеров заточил. Двойных. А лучше тройных.
– В поезде же вагон-ресторан есть, – заикнулся Илья. – Можно пойти.
– Угу, и там все денежки просадить. Нет уж, спасибо, – отозвался Федя. – Ты, конечно, можешь нас пригласить. Если хочешь не по-походному жрать.
Илья смерил его не особенно дружелюбным взглядом, но не ответил. Вовка проглотила вторую шоколадку и зевнула. Веки отяжелели.
– Давайте мы верхние полки опустим? – предложила Лёля. – Ехать еще долго.
Вовка про себя усмехнулась: Лёлю хлебом не корми, дай поруководить. Но ребята послушались.
– Меня укачивает, – напомнил Федя.
– Я тоже тут останусь, если вам нормально.
Лёля словно бы виновато сжала Вовкину руку, а та вымучила улыбку:
– Нормально.
Она забралась наверх, Илья тоже улегся напротив на животе и выглянул в свой уголок окна.
– Еще что, десять часов ехать? – спросил он.
– Да, – отозвалась Вовка.
– А кажется, что уже целый день едем.
– Ага.
– И белья нам не выдали.
– Угу.
– Ну и ладно, можно и так лежать.
Вовка не ответила. Перед глазами плясали краски, мелькали солнечные пятна. Стучали колеса, позвякивали на столике подстаканники. Пролетел мимо другой поезд, блеснул снежно-белыми занавесками. Обертка от шоколадки соскользнула на ковер.
– Ты что, спать там собралась? – спросил Илья.
Вовка хотела помотать головой, но не смогла: ее сморило окончательно.
Когда Вовка проснулась, в купе царила удивительная тишина. Колеса постукивали на рельсах ватно, издалека, как будто звуки прикрутили, отодвинули. Вовка глянула на окно: плотно заперто. Наверное, поэтому.
Она повернулась на бок. Илья мирно посапывал, ладонь свесилась с края и чуть покачивалась. Федя развалился на нижней полке, раскинув руки и ноги, распахнул рот и слегка похрапывал. Лёля лежала на своей, свернувшись калачиком. Солнце за окном давно перевалило через зенит.
Вовка аккуратно съехала с полки, нащупала кроссовки и на цыпочках выползла в коридор, только бы никого не разбудить. Тихо задвинула дверь и, подпрыгивая на обутой ноге, принялась натягивать кроссовок на другую.
Надо же как их всех сморило! Спят как миленькие, и это посреди бела дня… Но мерное покачивание вагона убаюкивало, а ехать было далеко.
Вовка зашнуровала, наконец, кроссовки и потопала по коридорному ковру вдоль вагона. Поле за окном сменилось черным еловым лесом, и через вентиляцию повеяло сыростью. Вовка невольно зевнула, прогоняя остатки сна. Вот бы проводница оказалась на месте, Вовка с удовольствием попросила бы еще чаю.
Пока шла, заглядывала в купе. Кое-где двери приоткрыли или даже распахнули настежь. Пассажиров было немного: по двое на купе, иногда по одному. Вяло копались в телефонах, читали. Большинство растянулось на своих полках и дремало. Видно, вагонное оцепенение охватило всех.
Глаза слипались, веки щипало. Вовка потерла их кулаками и снова широко зевнула. А может, в чай здесь подсыпают снотворное? Чтобы скучная дорога побыстрее осталась позади?
Вовка вздрогнула. Ей почудилось, что следующее купе набито папиными черными костюмами для конференции, но она проморгалась, и костюмы слились в один-единственный коричневый плащ, повешенный у самого входа. Хозяйка плаща играла сама с собой в шашки. Крутила бумажное поле туда-обратно, передвигая пуговки-фишки, и что-то шептала себе под нос. Вовка зашагала дальше.
А в следующем купе она уже совершенно отчетливо различила тени. Исчезли они не сразу – помаячили, сужая кольцо вокруг полного старика с влажной лысиной, и растворились, оставив после себя едва уловимый аромат горелого.
Вовка снова протерла глаза кулаками и уставилась на тучного пассажира. Он склонялся над газетой, отмечая себе строки линейкой, и Вовку не видел. Вокруг него еще колыхались остатки грязноватого тумана, но и они понемногу рассеивались.
Вовку так и подмывало спросить увлеченного газетой пассажира, не чувствует ли он странный запах гари, но она промолчала. Запах исчез, а вместе с ним и тени.
Рассматривая ковровую дорожку у себя под ногами, Вовка поплелась дальше. Заглядывать в купе ее больше не тянуло. Она не понимала, что увидела. Не понимала и не хотела понимать. Ей тут же вспомнился папин костюм, который ей чудился дома, вспомнились тени в заброшенном бизнес-центре, и теперь она была уверена: они связаны, все эти тени. И они ей не кажутся.
К такому выводу Вовка пришла окончательно, когда добрела до купе проводницы. Дверь была прикрыта, и Вовка хотела постучать, но, глянув в щель, похолодела.
Напялив на нос очки с толстенными стеклами, проводница склонялась над цветастым журналом. На столике лежала вскрытая пачка шоколадного печенья, за ней стояла кружка с бежевой бурдой – то ли кофе, то ли чай с молоком. В воздухе витал аромат крепкого, дешевого дезодоранта. А вокруг проводницы, заглядывая через плечи, наклоняясь над столиком и толпясь в проходе у полки, колыхались тени.
Они походили на отрезы черного тюля: дырчатые, узорные, полупрозрачные. Они легко пропускали свет, но все-таки держали форму неясных фигур с человеческий рост. Вовка принялась выискивать очертания голов и рук, но тени скорее походили на кляксы, и только по их позам – если их положения в пространстве вообще можно было назвать позами – можно было заподозрить в них людей или то, что от них осталось.
Неужели призраки?..
Вовка чуть отступила, и тени подернулись дымкой. Зашевелились, заколыхались, будто она их вспугнула, и стали потихоньку таять.
Проводница вздохнула, будто у нее груз с плеч свалился, поправила на носу очки и подняла голову.
– Проходите, проходите!
Она расплылась в улыбке, стянула очки, встала и поскорее отодвинула дверь.
– Вы что-то хотели?
Вовка потопталась. Она уже и забыла, зачем пришла.
– Да я… – заикнулась она. – Да нет, я просто прогуливаюсь. Ноги разминаю.
– Вот и правильно, – одобрила проводница и снова ласково улыбнулась. – Если что понадобится – заходите.
Вовка улыбнулась ей в ответ, но вышло как-то сконфуженно.
На пути назад она нащупала в кармане жетон. Уже без удивления вытащила его, полюбовалась на выцарапанный треугольник и качнула головой.
– Да что же вам нужно-то, а?
В коридоре вагона было зябко, но монетка грела ладонь, как будто внутри нее спрятали микроскопическую батарейку.
Заглянула в купе, Вовка задела Федину ногу, тот всхрапнул и дернул ее на себя.
– Ты чего? – спросонья вскинулся он. – Ты куда?
Вовка только шлепнула на столик жетон.
– Вот, смотри.
Федя потер лицо, встряхнулся, зевнул, а потом привстал, чтобы глянуть, что она такое принесла.
– Да ты чо, – нахмурился он, подцепляя жетон. – Погоди-ка…
Вовка присела на его полку и сжала ладони меж коленей. Уж теперь-то поверит…
– Да не, – фыркнул Федя. – Ты, наверное, дома таких наделала…
У Вовки полезли на лоб глаза.
– Мне что, заняться больше нечем?
Крутя в пальцах жетон, Федя мотал головой.
– Не-не-не, не поверю. Похож. Но не факт, что он же. Вообще ни разу не факт.
Вовка вздохнула.
– Ну ладно. Выбрасывай и этот. Кстати, можешь мои карманы проверить. И рюкзак.
Она потянулась за вещами.
– На, не стесняйся. Ты же мне не веришь.
– Не буду я у тебя в шмотках копаться. – Федя смущенно взлохматил себе волосы.
Но Вовка вывернула карманы джинсов и вывалила все содержимое рюкзака на его полку.
– Вот, смотри. В кошельке тоже пусто.
Она продемонстрировала его содержимое.
– Да ладно тебе, чо ты, – пробормотал Федя.
Вовка забрала у него жетон, сама привстала, потянулась открыть окно и вышвырнула монетку.
– Увидишь, – пожала она плечами.
– Вы чего там?
От ветра и грохота из распахнутого окошка проснулась Лёля. Потянулась, похрустывая косточками и сонно уставилась на то, как Вовка скидывает вещи обратно в рюкзак.
Сверху свесилась голова Ильи: сначала челка и только потом лоб, нос и рот.
– Чего замышляете? – поинтересовался он.
Вовка пожала плечами.
– Пойду погуляю. Нет сил сидеть на месте.
– Я с тобой, – Илья полез спускаться.
Вовка хотела отказаться: она втайне надеясь увидеть тени снова. Боялась и одновременно надеялась – может, узнает о них побольше? Но страх пересилил, да и с Ильей гулять было куда интереснее.
Они перешли в соседний вагон. Вовка украдкой присматривалась к пассажирам, заглядывала в двери, но ничего странного больше не видела.
– Так непривычно на поезде ехать, – признался Илья. – Это ж только подумай – целый день в пути…
Вовка улыбнулась.
– А на юг как ездят? По двое суток!
– Я никогда не ездил. Летал на самолете. Я такого не понимаю: потратить на дорогу четыре дня. А если у тебя отпуск всего неделя? Даже две! Это же такая трата времени…
Вовка только повела плечом.
– Самолеты не всем по карману.
Илья поморщился.
– Лучше уж немного переплатить, чем вот так вот.
Он неопределенно кивнул в даль пустого коридора.
– А некоторым нравится.
– Тебе нравится?
– Да не очень.
– Понятное дело. Ты ж не знаешь, что там будет дальше.
– Лёлька уверена, что ничего не будет. – Вовка вздохнула. – А хорошо бы!
– Так что, ты теперь, считай, не поступила? – помолчав, спросил Илья.
Вовка отвернулась.
– Видимо, нет.
– Что-то мало у тебя в голосе отчаяния.
– Я еще ничего не поняла.
– А по срокам куда-нибудь еще податься не успеешь?
– Куда?.. – безнадежно протянула Вовка. – Я ж ничего кроме музыки не умею. И то играю так себе. С листа разбираю через пень колоду. Сама себе почти не аккомпанирую. Легче минус включить, чем еще в пальцах путаться.
– А петь-то хочешь?
Вовка опять пожала плечами. При мысли, что «творческий» вуз ей не светит, внутри ничего не шевелилось. Ни печали, ни сожалений.
– Честно говоря, не знаю, – отозвалась она. – Ничего теперь не знаю. Вся эта история меня так запутала…
– А может, наоборот, распутала? – улыбнулся Илья. – Может, тебе и не нужно туда поступать. Только раньше у тебя выбора не было.
– Ну конечно, – фыркнула Вовка. – Куда же мне теперь деваться? Если не поступать.
– Поработаешь годик. Делов-то.
– Делов? – рассмеялась Вовка. – Как же у тебя все просто!
– А ты не усложняй, – как-то доверительно буркнул Илья и тронул ее за руку.
Вовка хотела спросить, зачем он это сделал, но решила промолчать. Так они и топтались бок о бок, старательно следя за сменой пейзажей, а поезд все мчался и мчался. Вовке хотелось, чтобы они стояли так всю дорогу, но ее вдруг обуяла неловкость, и она отодвинулась. Нет-нет, они же просто друзья, он не имел в виду ничего такого!
– А почему ты так боишься разговоров про деньги? – зачем-то ляпнула Вовка.
Ну вот зачем, зачем ей вообще понадобилось что-то говорить?.. Тем более про это…
Илья помрачнел и тоже чуточку отодвинулся.
– Прости, я хотела… Не знаю. – Она закусила губу. – Не люблю молчать.
– Так себе тему ты выбрала, – качнул головой Илья.
– Нет, если ты не хочешь…
Он смерил ее внимательным взглядом, прищурился, а потом невесело улыбнулся.
– Вроде и не хочу. Но тебе бы я рассказал.
– Именно мне? – удивилась Вовка.
– Ага. Ты такая… Понятная, что ли. Не в том смысле, что тебя насквозь видно… С тобой просто. Ты без закидонов.
Вовка зарделась.
– Без закидонов…
Теперь Илья смешался, тряхнул головой и заулыбался.
– Ну, наговорил ерунды всякой. Не люблю я про деньги… У моего отца, понимаешь…
Он помолчал. Вовка не перебивала.
– У отца какая-то женщина есть, вот, – выложил он и отвернулся. – Я узнал случайно. Маме, конечно, не говорил. Она вообще не догадывается. А он уже много лет как… Когда узнал, что я в курсе… Сразу меня «полюбил». Задаривал подарками. Предлагал купить машину. Вон в универ я поступил на платное… На отцовские денежки.
Вовка нахмурилась. Илья на нее не оглядывался, говорил как-то тускло.
– У меня вся жизнь на его деньги. Комп, телефон, какие хочешь карманные деньги. Летом отправлял меня на море. Почти насильно. Когда еще, говорит, загоришь. В нашем-то климате. Подружку, говорит, бери и дуй куда хочешь. А мне вообще никуда не хотелось. Я в прошлом году купил билеты, все дела, а сам не поехал. То есть вещи собрал и свалил к другану на дачу. Через две недели вернулся. Отец думал, что я был в Черногории.
– А мама? – тихонько спросила Вовка.
– А что мама?
– Ну… Он и ее в отпуска так отправляет?
– Бывает. У нас вообще все ездят раздельно. Кто куда. Но мама про отца точно не знает.
Илья скосил взгляд на Вовку.
– Ну ладно, давай, спрашивай. Я же вижу, интересно.
– Не хочу я спрашивать. Я все понимаю, тема-то нелегкая, – пробормотала она.
– О’кей, я сам расскажу. Никому не рассказывал, веришь? А сейчас начал – и сразу как-то легко, что ли. Я же говорю, это все ты. Аура у тебя такая.
Вовка фыркнула.
– Аура!
– Ну. Тебе в психологи надо идти. Лицо у тебя такое… вызывает доверие.
– Ага, конечно! – засмеялась Вовка. – Психологи знаешь сколько должны выучить? Лица будет маловато.
– Лицо – уже хорошо, – хмыкнул в ответ Илья. – У меня дома нет таких лиц. С мамой не поговоришь, с отцом вообще даже рядом сидеть не хочу, а сестер-братьев у меня нет. Вот ты когда про свои традиции рассказывала… Ну, семейные. Про утренний кофе по воскресеньям, про всякие собрания…
Вовка снова заулыбалась.
– У меня, короче, такого никогда не было, – неловко объяснил Илья. – Всем друг на друга плевать. У мамы – маркетинговое агентство, она вся в проектах. У отца – автомобильная фирма. Да еще и женщина эта. А разводиться он не хочет. Мне такой говорил: «Маму я твою люблю и ни за что не брошу». Ага, а мозги он ей пудрить готов…
Илья вздохнул.
– Ну вот, короче, так. Очень весело у нас. Все по комнатам. У мамы отдельная, у меня, у отца… Хорошо живем.
– Странно как-то, – заикнулась Вовка. – Я про то, что если у вас все так раздельно… Ну правда же, зачем так жить? Ушел бы твой отец к этой женщине… Ты прости, – тут же оговорилась она. – Я чисто теоретически.
Илья пожал плечами.
– Да я тоже уже так думал. Мне не пять лет, как-нибудь переживу. Вон у пацанов в классе половина родаков развелась, и ничего. Как-то живут. А я один как дурак хожу и не могу смотреть в глаза матери. Каждый раз думаю: как выглядит эта другая женщина? Чем лучше?
– Они взрослые люди, твои родители. Может, тебе лучше просто забыть? И не принимать от отца деньги. Скажи ему, что секрет не выдашь, а денег больше не нужно.
– Я так и хотел. – Илья шумно выдохнул. – Вот честно, хотел! И все еще хочу. Но то одно, то другое… А универ? Я же не прошел на бюджет. Баллы у меня так себе. А учиться надо…
Вовка переступила с ноги на ногу, пробуя носком кроссовки ковер.
– Ну, вот я, похоже, учиться в этом году не буду.
Илья зажмурился.
– Прости. Я не это хотел сказать.
– Какой ты обходительный. Я прямо не думала… Что ты вот такой.
– А каким должен быть? – глаза у Ильи засмеялись.
– Ну, по тебе же все девчонки сохли, – сказала Вовка и тут же пожалела.
Илья рассмеялся.
– Серьезно? Прямо все-все? А тебе откуда знать?
– Я в том смысле… – Вовка повысила голос. – Я в том смысле, что такие, как ты, должны быть высокомерными. Не должны извиняться и джентльменствовать.
– Ух, слова-то какие, – утирая глаза, выдохнул Илья. – Ладно тебе придумывать. Девчонки вообще ни разу не мерило.
– А что тогда?..
– Ну… – Илья почесал затылок. – Ум, например. Образование.
– Ну и как ты ум измерять собрался? Ты в курсе, что тесты на ай-кью смысла не имеют? Что они не интеллект меряют, а способность логически мыслить и выявлять закономерности?
– Может, это и есть интеллект?
– Часть его – наверное. Но не все.
– Ну ладно, согласен. Но девчонки точно не аргумент. Вот правда. Расскажи мне, например, про себя. Сколько у тебя сейчас поклонников?
Вовка окончательно стушевалась и отвернулась.
– Вот еще. Буду я тебе такое личное про себя рассказывать.
Поклонники! Во множественном числе! Как будто ей и единственного было бы мало…
А может, Федя считается? Он ведь явно заинтересовался Вовкой. Комплименты отвешивал, смотрел на нее так внимательно. Но Федька, конечно, клоун и Лёлькин брат – а этих двух аргументов уже более чем достаточно, чтобы не рассматривать его как потенциального ухажера.
– Ладно-ладно, не говори, – махнул рукой Илья. – И правда, что это я? Про своих же поклонниц я тебе не рассказываю. Про Машку из теперешнего одиннадцатого «В», про Катьку – она дочка маминой подруги… Про Юлю тоже не рассказываю – она мне такие письма пишет, закачаешься, рухнешь и обратно не встанешь. Или вот, например, про Милу…
Вовка поджала губы и обернулась.
– Издеваешься?
– Да ты чего! – засмеялся Илья. – А вот про рыжую Таньку могу рассказать, она учит французский и хочет на следующий год уехать в универ во Францию…
Вовка сложила руки на груди.
– А ты-то сам почему не с Танькой этот ее французский учишь? Интересно, наверное. Поперся вместо этого в какой-то… – она фыркнула, – Краснокумск!
– Ну так что мне с Танькой-то делать, если она мне не нравится? – моргнул Илья.
Опять эта косая улыбочка, и внутри вдруг так тепло…
– А Машка?
– Тоже не нравится.
– А Катька?
– Не нравится.
– И Юлька тоже?
– И Юлька.
– Да кто ж тебе тогда нравится-то? – выпалила Вовка.
И когда она успела так обнаглеть? Она бы раньше ни за что… ни за что…
– Ты, – ответил Илья.
Вовка сощурилась.
– Я, – повторила она тем же тоном.
– Ты, – отозвался Илья.
– Ну конечно, – протянула Вовка.
– Ну конечно, – кивнул он.
Вовка не запомнила, сколько они вот так стояли в коридорчике и целовались. Мимо проходили какие-то люди, пробренчала подстаканниками проводница, кто-то запнулся о ковер, охнул и чуть не упал, потом кто-то толкнул Вовку локтем и, кажется, даже наступил ей на ногу.
Она ничего не замечала.