День пролетел довольно быстро, а я знала совсем немного. От здешнего быта у меня уже начала кружиться голова. Самого Сечника я не видела – он, как мне объяснила Виктория, давал авторские концерты для губернатора и его свиты. Так что вряд ли он явится ранее завтрашнего дня. Вика выслушивала соболезнования, постоянно крутясь в водовороте, я пообщалась с корреспондентами, одна из них была та самая девица с перхотью, которая почему-то упорно намекала, что это было самоубийством, и я через полчаса устала ее разубеждать в обратном. Вечером намечался какой-то концерт, от посещения которого я отказалась, сославшись на жуткую головную боль. Голова у меня действительно болела, Виктория пила как лошадь и была печальна. Наконец мне удалось увести ее из бара в номер, и после десятиминутного лепетания, что она мне очень благодарна и не знает, что без меня бы делала, она наконец заснула. Я вышла в коридор. Тишина была неестественной. Тщетно понажимав кнопку лифта, я решила спуститься по лестнице. Конечно, перспектива не очень радовала, но стоять всю ночь возле лифта было еще менее привлекательным. Мне хотелось домой, в свою милую квартиру, где, спев «Хоум, свит хоум…» можно будет немного прийти в себя и попробовать разложить по полочкам все, что пока весьма разбросанно парило в моей несчастной больной голове.
Я начала спускаться, и в этот момент погас свет. То ли меня преследовала неумолимая судьба, неизвестно отчего на меня взъевшаяся, то ли просто случайность, но я мужественно продолжила спуск, держа в качестве маяка собственный тихий и уютный дом.
Где-то между третьим и четвертым этажами я, к ужасу своему, почувствовала, что меня кто-то догоняет. Конечно, сказала я себе, приятного мало шастать по темным лестницам, но с чего ты взяла, моя дорогая, что это твоя личная лестница? Вполне возможно, что еще какому-то бедолаге приходится совершать тот же самый…
Додумать я не успела. На мою несчастную голову обрушился сильный удар…
Внутри меня все плыло. Жестоко бить по голове девушку, и так слегка перегрузившуюся «Кампари» и рассуждениями. Единственное, что оправдывало того, кто это совершил, – что он про это, возможно, не знал.
Глаза не открывались. Кто-то легко пошлепал меня по щеке. Я услышала голос Виктории:
– Что произошло?
С удивлением я обнаружила, что я не в логове бандитов. Вряд ли меня стукнула по голове Виктория. И какой ей был резон? Разве что спать было страшно одной. Но тогда она могла просто попросить меня остаться… И тут я услышала голос, от которого я застонала… Потому что если это он стукнул меня по голове, как я теперь вообще смогу поверить хоть одному мужчине?!
– Свет погас. Пришлось спускаться по лестнице в темноте. Она лежала на ступеньках. Может быть, оступилась?
– Са-а-ша… – протянула Виктория, – ты прекрасно знаешь, что она не оступилась. Бедная девочка! Зачем только папа затянул ее в эту кошмарную историю!
Мне хотелось сообщить им, что я вовсе не бедная девочка. Если бы этот гад не напал сзади, еще неизвестно, кто бы упал с лестницы.
– Ну? И что будем делать?
– Прекрасно знаешь, что… Она останется здесь, а ты уйдешь, пока тебя никто не видел.
– А если ей нужен врач?
– Я вызову… Боже мой, Саша, если ты не уберешься отсюда немедленно, я подумаю, что ты ее специально огрел, чтобы иметь возможность пробраться ко мне в номер…
От этого предположения мне захотелось так разозлиться… Но на это у меня просто не было сил.
– Кстати, – спросила Вика, – ты никого не видел на лестнице?
– Никого, – ответил он. – Только электрик прошел. Я его спросил, в чем дело, он сказал, перегорели пробки… Все. Так что даже предположить не могу, что с ней произошло…
Они помолчали, потом Виктория сказала:
– Мне не по себе. Чертов город. Чертов фестиваль. Чертово казино. Чертовы деньги.
– Я же тебе предлагал: все бросаем и уезжаем отсюда…
– Ага, – грустно усмехнулась Виктория, – через пять дней жить в нищете надоедает, ты идешь жиголо к какой-нибудь богатой идиотке, а я схожу с ума от ревности и безденежья…
– От чего больше? – лукаво поинтересовался Александр.
– Оставь меня в покое, ладно? По крайней мере пока я не выясню, кто хозяин казино…
Судя по наступившей тишине, они явно собирались поцеловаться. Из вредности я решила им помешать и усилием воли открыла глаза. Конечно, кайф я им здорово поломала. Они сразу засмущались, начали объяснять мне, что Александр меня подобрал на лестнице и принес сюда, после чего сам виновник поспешно ретировался, а Виктория как-то странно посмотрела ему вслед и сказала:
– Вам полегче, Таня?
Я кивнула. Теперь мне стало действительно полегче. Правда, кто же меня шарахнул по голове? И за что? Не электрик же? Поэтому я все-таки продолжала подозревать Александра. Бывают же преступники необыкновенно красивые и обаятельные…
Еще через полчаса мне совсем полегчало. От услуг врача я категорически отказалась, равно как и ночевать у Виктории мне тоже не хотелось. Я поднялась, обнаружила, что голова кружиться абсолютно перестала, отчего мне вспомнилась поговорка, что клин клином вышибают, потому как потрясение от полученного удара выветрило из головы остатки «Кампари». Я была вполне траспортабельна. Кроме того, на этот раз мне повезло: лифт подъехал, и без приключений мне удалось выбраться за пределы гостиницы.
На улице царила глубокая ночь. Я довольно долго провалялась без сознания. Отругав себя, что приехала сюда без машины, я долго пыталась поймать такси, но ночью это не самое легкое дело. Через полчаса моих прыганий на остановке с вытянутой рукой подъехал заблудший троллейбус, и мне пришлось довольствоваться им, равно как и спящим соседом, – кроме нас в столь поздний час желающих покататься в троллейбусе не нашлось.
Когда я оказалась наконец-то дома, было уже три часа ночи. Ужасно хотелось спать, но я все-таки проверила автоответчик. Выяснила, что тетя ждала меня на пирог с клубникой, что Андрей дико извиняется за то, что втянул меня в эту авантюру и за ним – ящик «Туборга», и когда я уже решила выключить автоответчик, я услышала:
«Здравствуйте, Таня. Вас беспокоит Галя Елисеева. Очень нужно поговорить с вами. Пожалуйста, зайдите ко мне хотя бы на десять минут. Я живу рядом с „Прагой“, буду ждать вас без пятнадцати девять. Очень вас прошу! Кажется, я знаю, кто убил моего брата».
Вот так. Ни много ни мало. Судя по адресу, она жила на набережной, действительно рядом с «Прагой».
«Что ж, – подумала я. – Хоть в этом мне повезло». Я выяснила, что «Галька» – действительно сестра Елисеева. И она даже нашлась сама, что с ее стороны очень мило. И даже знает, кто убил Елисеева.
Поглядев в очередной раз на часы, я задумалась, стоит ли мне ложиться спать. На сон оставалось только три часа. Но организм решил за меня. Я сама не помню, как заснула. Проснулась я в половине восьмого.
За окном уже вовсю сияло солнце, а из радиоприемника неслись рекламные приглашения на фестиваль «Волжское лето». Жизнь шла своим чередом. Мне надо было спешить. Я выпила кофе и убедилась, что сделала это зря. Видимо, вчерашние мои приключения не прошли бесследно. Меня слегка шатало. Я умылась холодной водой и побежала к Гале Елисеевой, дабы она изложила мне свою версию убийства.
Ровно без пятнадцати девять я стояла перед Галиной квартирой и пыталась вызвать к себе интерес сто сорок пятым нажатием звонка. Никакой реакции. Я даже попробовала невежливо поколотить в дверь ногой. То ли Галина не отличалась обязательностью, то ли охотилась за мной по темным лестницам и теперь отсыпается, но дверь она открывать не собиралась. Я спустилась вниз, попробовала найти там кого-то из всегдашних агентов разведки в лице сидящих на лавках бабулек, но они еще не заняли своих наблюдательных пунктов. Я опять поднялась на этаж, потерроризировала звонок еще немного и уже собралась уходить, как вдруг открылась дверь соседней квартиры, и на пороге возникла приятная леди с хозяйственной сумкой, приветливо спросившая меня:
– Что, Галя еще не проснулась?
– Нет, – покачала я головой. – Может, она уже ушла?
– Да что вы, она бы ко мне забежала… Вы звоните понастойчивее, она дома должна быть…
Меня кольнуло нехорошее предчувствие:
– Она не могла уйти?
– Нет, – сказала женщина, – я же говорю, она всегда меня предупреждает. У меня же ее ключ лежит..
Я молчала. Мне все это не нравилось. Женщина тоже что-то забеспокоилась:
– Да не случилось ли чего? Может, она заболела?
– Как вы думаете, – спросила я, – можем мы воспользоваться ключом?
– Да, конечно, – кивнула женщина, – вдруг ей «Скорую» вызвать надо.
Она вернулась за ключом, открыла дверь, и мы вошли. Квартира была довольно скромная. Женщина несколько раз позвала: «Галя! Ты дома?» Ответа не было. Мы искали ее везде в квартире. Раскиданные вещи говорили, что их хозяйка где-то здесь. Что-то подтолкнуло меня открыть дверь ванной. Слава богу, она была незаперта. Я услышала сзади голос: «Господи…» В ванне лежала обнаженная женщина лет двадцати восьми, в руке был зажат шприц, и, судя по температуре тела, лежала там уже давно. И никогда не поднимется.
– Пожалуйста, – попросила я соседку, – позвоните в «Скорую» и в милицию. Я не знаю, где здесь телефон.
Она кивнула и, тихо всхлипывая, ушла. У меня было немного времени, чтобы быстро поднять с пола то, что я узнала сразу. Браслет. Именно этот браслет я видела вчера на Виктории Елисеевой.
«Ну, ты и вляпалась, Танюша», – подумала я, глядя на безжизненное тело молодой женщины. Волосы ее были неестественно живыми, я даже поймала себя на желании дотронуться до этого белокурого сияния. Наверное, при жизни Галина была очень даже симпатичной девочкой. Впрочем, теперь это не имело значения. Теперь Галине было наплевать на собственную внешность. Даже вскочивший возле верхней губы прыщик ее не беспокоил. Странно, но он меня окончательно добил.
Я почувствовала, что, если срочно не выпью воды, меня вырвет. Одно дело – расследовать убиение виденного мной только на экране господина Елисеева. Елисеев вообще был абстракцией, всего лишь поводом найти обидевшего Сечника плохого человека, вздумавшего лишить его казино.
Галина же была здесь. В ванне. И ее хотелось встряхнуть, схватить за руку, включить на всю мощность телевизор – сделать все, чтобы она проснулась. Только глубоко внутри я знала, что она не встанет.
Я была зачарована видом смерти.
Всхлипывания соседки вывели меня из состояния глубокой задумчивости.
Я закрыла Галине глаза. Ее взгляд, с бессмысленной простотой смотрящий в потолок, пугал.
Странно. В ее лице отсутствовал страх. Как будто она или не боялась, или… не успела испугаться.
А это могло быть только, если она знала убийцу и доверяла ему. Или она просто не успела его увидеть…
И почему здесь был этот браслет? Я нащупала его в кармане.
Какое отношение имела его владелица к происходящему в этом доме? Для того чтобы справиться с Галиной, надо было быть сильным человеком. Судя по хорошо развитой мускулатуре, девочка проводила много времени в шейпинг-залах.
Виктория же производила впечатление хрупкой. Хотя – кто знает?
Мы дожидались милиции. Впрочем, я делала это с неохотой. Но уехать – означало вызвать подозрения к собственной персоне. Это меня немного развеселило. Подпасть под подозрения в убийстве – чем не достойное завершение моих похождений?
Они и так мне перестали нравиться. Мне обещали, что это будет только дело о Елисееве.
Ждать милицию в обществе мертвой Галины – вряд ли это входило в мои обязанности пресс-секретаря. И почему у нас так долго приходится ждать милицию, «Скорую помощь» и пожарную команду?
В свободное время можно было развить эту мысль.
Я уже почти решила отказаться от Сечниковой материальной помощи и ругала себя за то, что не уехала вовремя в свой Адымчар.
В это самое время и явилась милиция.
Мне совершенно не хотелось встречаться с представителями закона. Во-первых, у них мог возникнуть вполне резонный вопрос, что я, Татьяна Иванова, делаю здесь, в квартире умершей, со своей лицензией, которая действовала на многих как красная тряпка на быка. Во-вторых, терять драгоценное время тоже не хотелось. Приехал молоденький следователь, новенький до блеска, с ним мне повезло. Он отнесся ко мне с симпатией, в отличие от опера, который сурово смотрел на меня подозрительным взглядом крошечных глазок, выглядывающих из-под кустистых бровей, и сердито сопел. Вид у него был преувеличенно неподкупный, я со своей стройной фигурой и европейской внешностью не вписывалась в его представления об идеальной женщине. Оба они меня, слава богу, не знали, и моя легенда о том, что я – пресс-секретарь Виктории Елисеевой и пришла, дабы забрать у Галины книгу, которую Виктория давала ей почитать (сама я ни за что не поверила бы этакой глупости и проверила бы подозрительного пресс-секретаря), была встречена с подкупающей доверчивостью, добрейшая соседка тоже помогла мне неожиданно, сообщив, что Галечка действительно предупреждала, что должна прийти женщина от Виктории Игоревны. Опер, с грустью расставшись со своими подозрениями, сообщил, что «при надобности, гражданка Иванова, мы вас обеспокоим…», после чего гражданка Иванова покинула пределы квартиры в момент, когда оба склонялись к совершенно неправильной версии «несчастного случая». Надо было спешить – время работало против меня. Через пятнадцать минут я влетела в холл «Праги», где уже вовсю нервничал господин Сечник. Увидев меня, он сменил недовольное выражение лица на приветливую улыбку и раскрыл руки для дружеского объятия, от которого мне страшно захотелось уклониться.