Глава 1 Неприятности на Юпитере‐9

Юпитер казался почти правильным кругом кремового цвета, в половину диаметра Луны, видимой с Земли, но с яркостью только в одну седьмую лунной, из-за большего расстояния от Солнца. Но и так он представлял прекрасное и внушительное зрелище.

Дэвид Старр задумчиво смотрел на него. Свет в контрольной рубке был выключен, и все освещение приходило только от Юпитера на экране; в этом тусклом свете фигуры Старра и его товарища казались тенями. Дэвид сказал:

– Если бы Юпитер был полым, Верзила, в него можно было бы поместить три тысячи планет размером с Землю и еще осталось бы место. Он весит больше всех остальных планет, вместе взятых.

Джон Верзила Джонс, который никому не позволял звать себя иначе, чем Верзила, и рост которого достигал пяти футов двух дюймов, слегка потянулся. Он не одобрял ничего крупнее себя, кроме Счастливчика. Он сказал:

– И что в этом хорошего? Никто не может на него высадиться. И не может даже приблизиться.

– Вероятно, мы на него никогда не высадимся, – ответил Старр, – но подлетим совсем близко, как только будет завершен аграв-корабль.

– Раз уж здесь замешаны сирианцы, – сморщился Верзила, – нам придется позаботиться, чтобы корабль взлетел.

– Посмотрим, Верзила.

Верзила ударил маленьким кулаком в открытую ладонь другой руки.

– Пески Марса, Счастливчик, долго ли нам тут ждать?

Они находились в корабле Старра «Метеор», который вращался по орбите вокруг Юпитера‐9, самого внешнего из крупных спутников планеты.

Этот спутник неподвижно висел в тысяче миль от них. Официальное его название было Адрастея, но, за исключением самых крупных и близких, спутники Юпитера обычно называются по номерам. Юпитер‐9 достигал только восемнадцати миль в диаметре; в сущности, это был всего лишь астероид, но с такого близкого расстояния он казался больше далекого Юпитера, находившегося в пятнадцати миллионах миль. Спутник представлял собой неровную скалу, серую, негостеприимную в слабом солнечном свете, вряд ли достойную интереса. И Счастливчик, и Верзила сотни раз видели подобные в поясе астероидов.

Впрочем, в одном отношении он отличался. Под его поверхностью тысяча человек и миллиарды долларов создавали корабль, неподвластный силе тяготения.

Тем не менее Старр предпочитал смотреть на Юпитер. Даже на таком удалении от корабля (три пятых кратчайшего расстояния между Землей и Венерой) Юпитер казался диском, и его горизонтальные полосы видны были невооруженным глазом. Они были светло-розового и зеленовато-синего цвета, будто ребенок окунул пальцы в водянистую краску и провел ими по изображению Юпитера.

Из-за красоты Юпитера Дэвид почти забыл о смертельно опасной хватке его гравитации. Верзиле пришлось громче повторить свой вопрос:

– Эй, Счастливчик, сколько нам еще здесь ждать?

– Ты сам знаешь ответ, Верзила. Пока нас не подберет командующий Донахью.

– Это я знаю. Я хочу знать, почему мы должны его ждать.

– Потому что он попросил нас об этом.

– Ага, попросил. А с какой стати?

– Он возглавляет проект «Аграв», – терпеливо сказал Дэвид.

– Но ты ведь не обязан его слушаться, кем бы он ни был. Ты сам это знаешь.

Верзила глубоко и остро осознавал власть Старра. Как полноправный член Совета Науки, этой бескорыстной могущественной организации, сражавшейся с врагами Земли в Солнечной системе и за ее пределами, он мог поступать вопреки распоряжениям самых значительных лиц.

Но Дэвид не собирался так поступать. Юпитер опасен – это планета с ядовитой атмосферой и смертельной силой тяжести; но ситуация на Юпитере‐9 гораздо опаснее, потому что источник опасности точно неизвестен, а пока он не узнает гораздо больше, то будет продвигаться с большой осторожностью.

– Терпение, Верзила, – сказал он.

Верзила что-то проворчал и включил свет.

– Мы ведь не будем целый день смотреть на Юпитер?

Он подошел к маленькому венерианскому существу, которое плавало вверх и вниз в герметически закрытом аквариуме в углу пилотской рубки. Ласково посмотрел на существо, улыбаясь широким ртом от удовольствия. Венлягушка всегда оказывала такое действие на Верзилу, да и на всех остальных.

Венлягушка – обитатель венерианского океана, крошечное существо, которое, казалось, состоит только из глаз и лап. Его два больших глаза выпячивались, как сверкающие черные ягоды, сильный кривой клюв периодически открывался и закрывался. Шесть лап были втянуты, и лягушка сидела на дне аквариума, но когда Верзила постучал по стеклу, они раздвинулись, как линейка столяра, и стали похожи на стебельки.

Маленькое существо было уродливо, но Верзила любил его. Он ничего с этим не мог сделать. Все испытывали подобное чувство. Об этом заботилась венлягушка.

Верзила тщательно проверил цилиндр с двуокисью углерода, который насыщал этим веществом воду; убедился, что температура воды 29 градусов. (Теплые океаны Венеры насыщаются из атмосферы, состоящей из азота и двуокиси углерода. Кислород, который на Венере существует только в закрытых куполами подводных городах, был бы очень вреден для венлягушки.)

Верзила сказал:

– Как ты думаешь, хватает ли ей водорослей? – И как будто венлягушка услышала эти слова: она схватила клювом зеленый стебелек венерианской водоросли, росшей в аквариуме, и начала медленно жевать.

Счастливчик ответил:

– Она продержится, пока мы не высадимся на Юпитере‐9.

И тут же оба подняли головы, услышав сигнал вызова.

Пальцы Старра быстро провели нужные манипуляции, и на экране появилось строгое пожилое лицо.

– Говорит Донахью, – послышался резкий голос.

– Да, командующий, – ответил Дэвид. – Мы вас ждем.

– Тогда подготовьте шлюз к переходу.

На лице командующего ясно, будто написанные буквами размером в метеоры первого класса, читались тревога и беспокойство.

За последние недели Старр привык к такому выражению. Например, на лице главы Совета Гектора Конвея. Для него Счастливчик был почти сыном, и старшему члену Совета не нужно было скрывать от него что-то.

Розовое лицо Конвея, обычно дружелюбное и уверенное под короной белоснежных волос, теперь напряженно хмурилось.

– Я несколько месяцев ждал возможности поговорить с тобой.

– Неприятности? – негромко спросил Дэвид. Он меньше месяца назад вернулся с Меркурия и провел все это время в своей нью-йоркской квартире. – Вы мне не звонили.

– Ты заслужил отпуск, – угрюмо сказал Конвей. – Я бы хотел, чтобы ты отдохнул подольше.

– Но в чем дело, дядя Гектор?

Глава Совета смотрел прямо в глаза молодого человека; казалось, твердый взгляд карих глаз Счастливчика успокоил его.

– Сириус! – сказал он.

Дэвид почувствовал прилив возбуждения. Неужели наконец самый главный враг?

Много столетий назад экспедиции с Земли колонизировали планеты ближайших звезд. На этих мирах за пределами Солнечный системы выросли новые общества. Независимые и забывшие о своем земном происхождении.

Старейшее и сильнейшее из таких обществ образовали планеты Сириуса. Это общество развилось на новых планетах, где самая передовая наука использовала нетронутые природные ресурсы. Не секрет, что сирианцы, считавшие, что представляют собой лучшую часть человечества, стремились стать во главе всех людей и считали Землю, свою древнюю родину, величайшим врагом.

В прошлом они не раз поддерживали врагов Земли, но ни разу не рискнули начать открытые военные действия.

Но теперь?

– Так что с Сириусом? – спросил Дэвид.

Конвей откинулся назад. Он легко постучал пальцами по столу. Сказал:

– С каждым годом Сириус становится все сильнее. Мы знаем это. Но их планеты слабо населены, у них всего несколько миллионов. В нашей Солнечной системе все еще больше людей, чем во всей остальной Галактике. У нас больше кораблей и ученых. У нас по-прежнему преимущество. Но, клянусь космосом, если дела и дальше пойдут так, мы недолго его удержим.

– Почему?

– Сирианцам все становится известно. Совет имеет неопровержимые доказательства, Сириус во всех подробностях знает наши исследования аграва.

– Что? – Старр был изумлен. Мало было тайн, более тщательно скрываемых, чем проект «Аграв». Одна из причин, почему проект осуществлялся на внешнем спутнике Юпитера, заключалась именно в необходимости сохранения тайны. – Великая Галактика, как это произошло?

Конвей горько улыбнулся.

– Действительно, вопрос. Как это произошло? Им становится известно все, и мы не знаем, каким образом. Данные по аграву – самые важные. Мы пытались остановить это. Нет в проекте человека, которого мы бы самым тщательным образом не проверили. Нет такой меры предосторожности, которую мы бы не приняли. Но сведения по-прежнему уходят. Мы пытались передать дезинформацию, но это было обнаружено. Мы знаем это по сообщениям своей разведки. Мы давали информацию таким образом, чтобы она не могла уйти, и тем не менее она уходит.

– Что значит «не могла уйти»?

– Мы рассеяли ее так, что ни один человек не знал всего. И тем не менее сирианцы узнали. Это означает, что множество людей участвуют в шпионаже, а это просто невероятно.

– Или один человек, имеющий доступ ко всему, – сказал Старр.

– Что точно так же невозможно. Это что-то новое, Дэвид. Понимаешь ли ты, что это значит? Если сирианцы нашли способ просвечивать наши головы, мы больше не в безопасности. Мы никогда не сможем от них защититься. Никогда не сможем составить успешный план против них.

– Подождите, дядя Гектор. Великая Галактика, передохните минутку. Что вы имеете в виду? Как это – просвечивают наши головы? – Он пристально посмотрел на старшего.

Лицо главы Совета вспыхнуло.

– Великий Космос, Дэвид, я прихожу в отчаяние. Я не вижу другого объяснения. Сирианцы разработали какой-то способ чтения мыслей или овладели телепатией.

– А почему вы стыдитесь этого предположения? Ведь это возможно. Мы знаем о существовании практической телепатии. Венерианские венлягушки.

– Ну хорошо, – сказал Конвей. – Я думал и об этом, но у них нет венерианских венлягушек. Я знаю, что показали исследования. Нужны совместные действия тысяч лягушек, чтобы телепатия стала возможна. Держать тысячи лягушек не на Венере чрезвычайно сложно, и их легко обнаружить. А без венлягушек телепатия невозможна.

– Мы не знаем, как ее осуществить, – пока, – негромко сказал Счастливчик. – Возможно, сирианцы опередили нас в исследованиях телепатии.

– Без венлягушек?

– Даже и без венлягушек.

– Я в это не верю, – яростно заявил Конвей. – Не могу поверить, чтобы сирианцы разрешили проблему, которая сделала Совет Науки совершенно беспомощным.

Старр чуть не улыбнулся этой гордости старика за свою организацию, но должен был признать, что тут не просто гордость. Совет Науки представлял собой величайшее собрание разума, известное Галактике, и уже в течение столетия все относительно крупные научные достижения исходили только от Совета.

Тем не менее он не удержался от легкого укола:

– Они впереди нас в роботехнике.

– Вовсе нет! – выпалил Конвей. – Только в ее приложениях. Земляне изобрели позитронный мозг, который сделал возможным существование механического человека. Не забывай об этом. Земле принадлежат все важнейшие достижения. Просто сирианцы строят больше роботов и… – он слегка заколебался… – усовершенствовали некоторые инженерные решения.

– Я в этом убедился на Меркурии, – мрачно заметил Счастливчик.

– Да, я знаю, Дэвид. Ты чуть не погиб.

– Но с этим покончено. Подумаем, что стоит теперь перед нами. Ситуация такова: Сириус ведет успешный шпионаж, и мы не можем прекратить его.

– Да.

– И наиболее затронут проект «Аграв».

– Да.

– Я полагаю, дядя Гектор, вы хотите, чтобы я отправился на Юпитер‐9 и посмотрел, не смогу ли что-нибудь узнать.

Конвей мрачно кивнул:

– Да, я прошу тебя об этом. Это несправедливо по отношению к тебе. У меня выработалась привычка считать тебя своей козырной картой, человеком, перед которым я могу поставить любую проблему, зная, что он ее решит. Но что ты здесь можешь сделать? Совет испробовал все, и мы не обнаружили ни шпиона, ни метод шпионажа. Мы не можем ожидать от тебя большего.

– Не от меня одного. У меня будет помощь.

– Верзила? – Старик не сдержал улыбки.

– Не только Верзила. Позвольте задать вам вопрос. По вашим сведениям, известно ли сирианцам о наших исследованиях венлягушек?

– Нет, – ответил Конвей. – Неизвестно, насколько я знаю.

– Тогда я прошу разрешения взять с собой венлягушку.

– Венлягушку? Одну?

– Да.

– Но что это тебе даст? Ментальное поле одной венлягушки чрезвычайно слабо. Ты не сможешь читать мысли.

– Правда, но я смогу улавливать сильные эмоции.

Конвей задумчиво сказал:

– Возможно. Но что это даст тебе?

– Пока не знаю. Но все равно: это преимущество, которого не было у предыдущих следователей. Неожиданная вспышка эмоций может помочь мне, даст основания для подозрений, направит ход расследования. И потом…

– Да?

– Если кто-то обладает телепатическими способностями, природными или развитыми искусственно, я смогу уловить нечто большее, чем сильные эмоции. Могу уловить мысль, прежде чем этот человек начнет экранировать свои мысли. Понимаете, что я имею в виду?

– Но он может уловить и твои эмоции.

– Теоретически да, но я буду вслушиваться в эмоции, так сказать. А он нет.

Взгляд Конвея просветлел.

– Слабая надежда, но, клянусь космосом, надежда! Я добуду тебе венлягушку… Но еще одно, Старр. – Он называл его так только в моменты глубочайшей озабоченности. – Я хочу, чтобы ты понял всю важность этого дела. Если мы не узнаем, как сирианцы это делают, это будет значить, что они действительно опередили нас. А это значит, что война больше не будет откладываться. От этого зависит – война или мир.

– Понимаю, – негромко ответил Счастливчик.

Загрузка...