Ночной буран перерос в обильный снегопад. Снег сыпал густо, сердито, не щадя окрестностей и наплевав на потуги городских дворников привести улицы в порядок.
По оконным стеклам стекали тонкие ручейки талой воды, на широком каменном подоконнике собиралась лужица, страшно бесящая кусачий кустик. Маграция, которая рейнсверская мандрагора, похожая на маленького малинового человечка с цветочком на макушке, засела в ведре и с подозрением водила по воздуху сомкнутым бутоном. Талая вода кустик не интересовала – как пьянчуга со стажем, он желал приложиться к согревающей растирке.
Где-то в замке после сбора кружка войны пытался оттереться от синей краски Коэл Брокс. Мои лучшие друзья скорее всего занимали места в столовой, по случаю дурной погоды вновь под завязку забитой адептами. А я беззвучно открывала рот, не в силах даже выругаться, ведь крупная яркая надпись на стене, как раз над кроватью, лишала дара речи.
«Помоги!» – кричала каменная кладка черными скачущими литерами с жирным восклицательным знаком. В самом конце рука вандала дрогнула, искренне надеюсь, что от сожаления, и точка вытянулась в неряшливый хвостик.
Демоны меня дери, если я с первого раза не угадала имя варвара. Ведь не побоялся взломать дверь и испоганить чужую стену. По-мо-ги?! Теперь разве что закопаться в сугробе! Надо было с утра позволить девчонкам сдать этого недоумка Дживса смотрителю!
Кипя от возмущения, я забралась на кровать и, сминая аккуратно застеленное казенное покрывало, попыталась стереть надпись с помощью магии, но не добилась ровным счетом никакого результата. Литеры не только не стерлись, но, кажется, сделались чуточку ярче и покрылись приятным глянцем. Оставалось с прискорбием резюмировать, что стену придется покрасить заново. Желательно тихонечко, чтобы не заметил смотритель, иначе штраф неминуем.
– Отомстим и успокоимся! – уперев руки в бока, провозгласила я собственный постулат мироустройства и добавила: – Согласен, кустик?
Любопытный малиновый человек-корешок, слепо выглядывающий из ведра на подоконнике, резко раскрыл махровые лепестки и согласно ощерил клыки-иголочки. Я соскочила с кровати, поправила покрывало. В воздухе засветилось наколдованное зеркальце, и из поясной сумки было вытащено пустое самописное перо…
Через пятнадцать минут, когда в моем сознании возмутительная надпись, марающая стену, практически превратилась в часть скудного интерьера, в дверь постучали. Я открыла. На пороге, сунув руки в карманы, стоял Форстад. На капризных губах играла ленивая полуулыбка. Он выглядел жутко довольным, даже захотелось сказать какую-нибудь гадость.
– Неожиданно, – честно призналась я. – Пришел навестить кустик?
– Я свидетель.
– Чего, позволь узнать?
Секундой позже появился перекошенный и белый от ярости Дживс с зачесанными на лоб вихрами.
– Ты чокнутая злобная ведьма! – прорычал он, указав в меня трясущимся пальцем, и попытался протиснуться в комнату, но дорогу ему спокойно перекрыл Форстад.
– Говорите здесь.
– Нет уж, пусть проходит, – проворчала я. – Зря, что ли, приветик отправляла?
– Приветик?! – взвыл Дин и, резким движением подняв прилизанную челку, рявкнул: – Вот это ты называешь приветом?!
Поперек лба, похожие на татуировку, прочертились три крупные литеры с замечательным восклицательным знаком. И нет, бездарь был помечен не тем словом, о каком сейчас все подумали, хотя в сложившихся обстоятельствах оно уместно. Он красовался емким ответом на просьбу о помощи: «Нет!» Коротко и понятно даже Дживсу. Не спрашивайте, как я отправляла это магическое послание, вспоминать стыдно.
– Главное, за что?! – орал он, как потерпевший.
– Вообще не понимаешь? – быстро переспросила я. – Ты написал на стене в моей комнате. Я тоже написала у тебя… на стене. Такой полноценный диалог. Все честно.
– Какая стена? Она вообще рехнулась? – моргнул Дживс и обернулся к другу, следившему за скандалом с таким удовольствием, словно слушал чарующую оперу в столичном театре на Каменной.
Моему возмущению не было предела!
– Хочешь сказать, что надпись написала себя сама?
Я открыла пошире дверь и собралась предъявить непотребный акт вандализма, доказывающий, что в ближайший час Дживсу придется превратиться в маляра-самоучку, если он не хочет превратиться в закопанный в сугробе труп, но побеленная стена над кроватью оказалась девственно-чистой. Ни намека на кривоватую «наскальную живопись», ни единого крошечного мазка!
– Куда она делась? – изумленно пробормотала я, чувствуя себя безумнее блаженной бабки Лилиас. Прошлым летом сумасшедшая старуха вопила перед теткиной таверной, что в следующем году мы все непременно умрем во время раскола грани, окажемся сожранными скиффолсами, потоптанными игуанодонами, а она выживет, потому что умная и красивая.
– Ты – демоны дери – издеваешься, Ведьма! – прошипел Дживс. – Это даже для тебя через край!
Не поспоришь… Выходит, что бедняга пал жертвой моей то ли фантазии, то ли забористой галлюцинации.
– Но надпись только что была здесь! – указала я на стену. – Прямо над кроватью!
– Да неужели?!
Дживс, не поверишь, сама в шоке!
– В качестве компенсации я научу тебя передавать и тушить «приветики». Что скажешь?
– Что ты меня еще лист в красный цвет толком не научила перекрашивать! – рыкнул вандал, который, как выяснилось, вандалом не являлся.
– Ладно, тогда Форстад уберет, – пожала я плечами, мол, добрых дел не навязываю и в феи с прозрачными крыльями не записываюсь.
С ошарашенным видом Дин повернулся к лучшему другу:
– Ты мог потушить надпись?!
– Я решил, что у вас с Ведьмой практика по высшей магии, – нахально заявил он, даже бровью не поведя.
К слову, в комнату Илай так и не зашел, будто у порога была проведена красная линия, запрещающая проникать в жилища бывших девушек. Следил за цирком из дверного проема, привалившись плечом к косяку.
– Дживс понял, что лучше сам будет готовиться к экзамену. Правда? – с нажимом спросила я у парня.
– Ну… – Он шмыгнул носом.
– Давай сюда свой лоб. Превращу тебя в нормального человека и иди с богом, – щедро предложила я и попыталась дотянуться до разрисованной физиономии. Парень отпрянул и, не позволив к себе прикоснуться, с подозрением уточнил:
– Точно уберешь?
– Считаешь меня рейнсверским монстром?
– Нет, обычной ведьмой.
– Я взяла пятиминутный перерыв от причинения зла, – уверила я, что ничего плохого не случится. Если, конечно, он не начнет отбиваться.
– Причинение добра меня пугает больше, – пробормотал Дживс и охнул, когда я шлепнула его по лбу. – Нежнее нельзя?! У меня голова, между прочим, не казенная.
– Нежнее тебе Форстад будет магию тушить, – фыркнула я, следя за тем, как постепенно таяли буквы. – Все. Теперь ты чище, чем был с утра.
– Жжет, – словно маленький ребенок заныл Дживс, потирая лоб, и проверил пальцы, словно магическую надпись ему нарисовали обычными пачкающими чернилами.
– Попроси лучшего друга, чтобы подул, – фыркнула я.
Парни странно переглянулись и оба быстренько отвернулись. Невольно представилось, как Дживс, пряча глаза, приподнимает челочку и подставляет лобик, а Форстад, вытянув пунцовые губы уточкой, нежно дует на невидимый ожог. В страшном сне такое привидится – в кровать ложиться побоишься. Поменяешь подушки, попрыскаешь храмовой водичкой на матрац, но в итоге предпочтешь спать на половике в проходе.
– Вообще, Ведьма, теперь ты мне кое-что должна, – заявил Дживс.
– Уточни? – охнула я, поражаясь людской наглости. Каждый раз одна и та же песня: позволишь аристократам чуточку прихлебнуть из тарелки, а они слопают еду до последней крошки и еще потребуют бесплатной добавки. Воплощение жадности, а не люди!
– Как же компенсация морального ущерба! – выпалил он и боязливо покосился на Форстада, словно проверяя, подстраховывает ли приятель на тот случай, если девушка взбесится и натравит кусачий куст. Мандрагора, к слову, уже давно высовывала из ведра цветок и готовилась ощерить клыки, если шумный визитер попытается приблизиться к чужой территории. Он, конечно, пока не пытался, но травянистый хищник бдительности не терял.
– Какая еще компенсация, труп Дживса?
– Я теперь посмешище всего факультета! – плаксиво поделился он обидой. – Твоя надпись появилась, когда я с парнями в столовке был! Знаешь, как ржали?
– Не представляю.
– Как кони! Форстад не даст соврать.
И хотя мне было в высшей степени ровно, что Дживс превратился в самую смешную шутку сегодняшнего обеда, я все равно покосилась на Илая, словно хотела подтверждения. С трудом пряча издевательскую ухмылку, тот кивнул.
– Вот оно что… – протянула я. – Извинения – достаточная моральная компенсация?
– Шутишь? Я требую помощи в подготовке!
– Ты не в том положении, чтобы требовать, – развела я руками. – Сначала верни, что уже должен.
Дживс надулся и потеснил меня в проходе, чтобы с гордо-обиженным видом покинуть ведьмовское логово.
– Ладно, Дин, это даже к лучшему, что Эден отказалась. Найдешь кого-нибудь приличнее, – лениво протянул Илай, вроде бы поддерживая приятеля.
И что-то так зацепил, принцесса столичная, сил нет!
– Я прекрасный репетитор! – огрызнулась, оскорбленная в лучших чувствах.
– Как скажешь, – небрежно согласился он.
– Божечки, и зачем я пытаюсь что-то доказывать зашоренному аристократишке? – буркнула я, делая вид, будто не обращаюсь ни к кому конкретно.
– Зашоренный аристократ? – вкрадчиво повторил Илай.
– Ты этого даже признать не можешь.
– Поспорим? – вдруг предложил он, как зубастый пятнистый папель, вцепившись в мои слова. – Если Дживс получит «отлично», то – так и быть – я согласен признать себя… Как ты там сказала?
– Шовинистской сволочью, – услужливо подсказала я. – Но спорить ради того, чтобы ты признал правду, неинтересно.
– Предложи ставку. – Его глаза блеснули азартом.
– Например… На бал в честь первого дня весны ты наденешь золотое платье, туфли на каблуках, нацепишь корону и при всей академии признаешь себя придурком, не видящим дальше собственного носа.
– Уф-ф, – издевательски выдохнул Илай. – Это было жестоко, Эден.
– На правду грешно обижаться, Форстад, – пожала я плечами.
– А что, если Дин не получит «отлично»?
– Эй, ты вообще мне друг или кто? – возмутился Дин.
– Если не получит, – с нажимом проговорил Илай, пропустив мимо ушей недовольное фырчанье приятеля, – то золотое платье с короной на праздник наденешь ты и всем объявишь, что я самый умный, привлекательный, сексуальный…
– И ко всему прочему такой скромный, что зубы сводит, – съязвила я.
– Идет! – Он щелкнул пальцами, в воздух брызнули золотистые магические искры. – Принимаю ставку.
– Какую еще ставку? – опешила я. – Не собирается никто с тобой спорить! Можно подумать, мне нечем больше заняться, только целую декаду бесплатно терпеть твоего приятеля.
– Пока что только я от тебя натерпелся, – проворчал Дживс голосом помершего десять лет назад дядюшки, объявляющего, что он еще с нами и слышит все неприятные разговорчики.
– Струсила, Эден? – усмехнулся Илай. – Просто признай, что репетитор из тебя никудышный.
– По рукам! – выпалила я неожиданно даже для самой себя. – Принимаю ставку!
Не отводя глаз, мы закрепили спор рукопожатием. Илай указательным пальцем погладил мое запястье. Возможно, он не хотел, чтобы приятель заметил необъяснимого даже для меня нежного касания, но на коже предательски вспыхнул знак Дартмурта, наносимый всем адептам во время церемонии посвящения. Мы немедленно расцепили руки. Этот маленький жест запутывал наши непростые отношения еще сильнее.
– Я чего-то не понял, – с искренним недоумением проговорил Дин, – вы на меня поспорили?
– Вроде того, – согласился Илай. – Идешь?
Парни удалились, оставив после себя странную тишину. В ушах звенело, точно мы полчаса орали друг на друга, как оглашенные. Я слушала этот самый звон и медленно осознавала, что снова, как глупая золотая рыбка, позволила втянуть себя в нелепое пари.
– Дживс! – заорала я, словно он все еще мог услышать требовательный вопль. – Вечером на урок!
Тайна настенного послания оказалась раскрыта тем же вечером, когда мы с Дином на пару брали штурмом заклятия высшей магии. Я училась обездвиживать предметы, а парень с разнесчастным видом зубрил закон об изменении форм.
Победить злосчастное колдовство оба оказались не в силах. У Дживса мстительно не распрямлялся скомканный бумажный лист, а меня игнорировали пролетающие мимо птички-записки. Ни одна, даже самая маленькая и корявая, даже с разорванным крылом, не пожелала парализоваться! В сердцах я сожгла парочку, посыпав себе голову пеплом. Дину тоже досталось. Символизм жеста он не оценил, но только принялся ворчать и скрипеть, как в зал для общих занятий ворвалась Тильда.
Она зло громыхнула учебниками о стол и пронзительным голосом, наплевав на многозначительное покашливание дежурного, заявила, что ее дверь осквернили некрасивым ругательством. Более того, она накрыла вандалов на месте преступления, в смысле, с банкой краски в руках посреди коридора! Ими оказались неофиты из академического тайного общества, о котором знали даже мыши в замковом подземелье.
Новобранцам устроили очередную проверку, а страдали мирные жители общежития. Судя по всему, моя «темная башня», после первого пришествия существовавшая в относительном мире, тоже попала под раздачу. Клянусь, если бы доморощенные «братья» изрисовали мои стены несмываемой краской, то висеть им всем коллективом в суровый мороз на флагштоке вместе или вместо академического знамени. Костьми легла бы, но заставила взбираться!
Следующие два дня у нас с Дживсом прошли под общим лозунгом: «Не хочешь – заставим, не умеешь – научим». На третий день, вернувшись после занятий, я обнаружила на ручке своей двери золотистую корону с острыми разновеликими зубцами, словно вырезанными ножом на глаз. На одном из острых «клыков» была пришпилена записка, написанная рукой Форстада: «Угадал с размером?»
– Белобрысая сволочь!
Чувствуя неладное, я сдернула ощеренную жестянку и направилась лично вернуть дарителю. Оригинальный головной убор хотелось сунуть ему в зубы или натянуть на шею, как строгий ошейник, но шутник предусмотрительно спрятался и на стук не открыл. Пришлось нацепить корону на ручку, а на обратной стороне записки накорябать злобное: «Жмет!»
Вечером выяснилось, что дурное предчувствие не подвело: Дживс не появился в общем зале для занятий! Время шло, я ерзала на стуле и бросала негодующие взгляды в открытые двери. Дин как сквозь землю провалился.
– А я говорила, что он сломается, – съехидничала Тильда и бросила Бади, что-то переписывающему из учебника по истории: – Ты мне должен сорим.
– Они еще и поспорили, – буркнула я, вытащила из напоясной сумочки пустое перо и наскребла на ладони «приветик» Форстаду: «Где твой друг?!»
– На вечеринке?! – возмущенно охнула я, прочитав вспыхнувшее послание.
На кону, можно сказать, стояли девичьи честь и гордость, а неуч посмел загулять?!
– Где-то идет вечеринка? – заинтересованно подняла голову подруга.
«Хозяйственная башня», – словно на расстоянии услышал и ответил Илай.
Следом на руке засветилось сочное ругательство, одно из тех, что в приличном обществе говорили или почти беззвучным шепотом, или вообще мысленно, зато от души. Я продемонстрировала ладонь и любезно уточнила:
– Поможете разрисовать Мажору дверь?
– Он тонко намекает отвалить? – удивилась подруга. – Бесстрашный!
– Бессмертный, – поправила я.
– Это пароль, – прогудел Бади, останавливая меня от порчи общежитского имущества ради сиюминутной мести.
– Откуда ты знаешь? – не поверила я.
– Приглашали, – кивнул он.
– Не пошел без нас? – умилилась Тильда.
– Устав запрещает.
– Мог бы и соврать!
Пока подруга вдохновенно спорила с молчуном, умело вставляющим в нужном месте междометия, отчего складывалось ощущение полноценного диалога, я решительно захлопнула учебник и сложила перья.
– Ты куда? – удивилась Тильда.
– Выигрывать спор, – мрачно объяснила я. Вот выловлю Дживса и верну на путь знаний! Даже если он отчаянно хочет веселиться и не разделяет моих убеждений, что лучшее развлечение – это высшая магия в любых ее проявлениях.
– Идем вместе! Всю жизнь мечтала побывать на тайной вечеринке адептов! – Подруга принялась шустренько собирать вещички. – Бади, заберешь наши книги?
– Девы! – Он с грохотом отодвинул стул, заставив нас удивленно переглянуться.
– Ты чего буйствуешь?
– Сопровожу, – миролюбиво пояснил Джер.
Потенциальный носильщик вещей пожелал выступить в роли телохранителя, и пришлось вернуться в общежитие, чтобы оставить учебники. Когда я спустилась в холл, нашла только Бади, с потрясающим терпением ожидающего дам. Тильда появилась минут через двадцать, одетая в новое платье и с накрашенными губами. По лестнице подруга плыла с видом королевской особы, но цепко хвататься за перила не забывала, видимо, опасалась скатиться кубарем нам под ноги. Правильно, шея своя, единственная, жалко ее ломать в угоду красивому выходу.
– Что? – воинственно вздернула подбородок она, утопая в облаке жасминового аромата.
– Ты даже надушилась! – проворчала я.
– Мы идем на вечеринку.
– Не знаю, куда идешь ты, а я собираюсь на подпольный кутеж, чтобы спасти Дживса от похмелья.
– Слушай, сестра милосердия, моя матушка говорит, что в девушке в очках должны быть красивыми хотя бы платье и аромат, – парировала новообращенная кокетка.
– И именно сейчас ты прислушалась к ее ценному совету, – огрызнулась я, почти уверенная, что обнаружу подопечного в том счастливом состоянии, когда с вечеринки его выйдет изъять, разве что вынеся на закорках.
– Аниса Эден! – оборвал меня Бади. – Не завидуй.
– Ты всегда ее защищаешь, – обиделась я. – Если Дживс уже лежит, сам его потащишь!
– Не сомневайся, – с достоинством взял на себя ответственность Джер.
В хозяйственных башнях, куда никто, кроме голубей, летучих мышей и, пожалуй, кастеляна, лишний раз не заглядывал, живое тепло не пробуждали, и холод стоял нечеловеческий. В общем, как на улице, разве что снег не скрипел под ногами. От дыхания в стылый воздух вырывались облачка жидкого пара. Волшебные светляки в лампах впали в летаргический сон и не реагировали на движение, подниматься к складу старой мебели приходилось в потемках.
Перед низкой деревянной дверью с железными заклепками и наглухо закрытым смотровым окошком тряслись от холода три девчонки в разноцветных тонких платьях. Одну из них, соседку-блондинку Форстада на занятиях по философии, я узнала.
Помнится, имя у нее было какое-то странное, болотное. Вроде простое, а запомнить не удалось. Впрочем, чему удивляться? На занятиях у Хилдиса я столько раз ее мысленно прикапывала в сугробе, что чувствовала себя снежным маньяком. Зачем маньяку помнить имя жертвы?
– Вы тоже на вечеринку? – с надеждой в голосе спросила блондинка с болотным именем. – Мы стучали, стучали…
– Ага, стучали очень громко, – подхватила другая.
– Стуч… – попыталась третья, и я ее перебила:
– В общем, пароль не знаете.
– А нужен пароль?! – изумились девчонки, видимо, осознавая, что рисковали покрыться инеем от макушек до пяток раньше, чем им кто-нибудь сподобился бы открыть.
– Дамы, – прогудел Бади, заставляя девчонок потесниться. Они сбились в яркую стайку, шмыгали замерзшими носами и с надеждой смотрели на спасителя. С решительным видом тот взялся за железное кольцо и сосредоточенно замер, буравя толстую дверь хмурым взглядом.
– Бади, действуй, – поторопила я. Эффект от подъема по лестнице постепенно иссякал, холод проникал под одежду, и тело стремительно остывало. Подхватить простуду даже ради выигрыша в споре не было никакого желания.
Джер набрал в грудь побольше воздуха, словно собирался читать долгую поэму… и промолчал. Мы ждали. Он очень старался: пыжился, глубоко дышал, надувал щеки, открывал и закрывал рот, но ядреное словцо не желало произноситься, застревая где-то в районе кадыка. Вид у здоровяка был ужасно несчастный, как у Дживса, зубрящего закон сохранения магической энергии.
– Что же все такие воспитанные? – проворчала я и, подвинув не умеющего ругаться боевого мага, схватилась ледяными пальцами за металлическое кольцо, согретое его рукой.
Бранное слово, произнесенное громко и четко, отразилось от стен затихающим эхом. От удивления девчонки перестали трястись.
Некоторое время ничего не происходило.
– Думаешь, Мажор пошутил? – спросила Тильда в тишине.
Я хотела снова произнести то самое словцо, но уже выражая отношение к ситуации, зверскому морозу на улице и к шуточкам разных белобрысых придурков, но на смотровом окошке вспыхнул замысловатый знак. Дверь со скрипом приоткрылась. Из щели повеяло блаженным теплом, послышались невнятные голоса и тихое мяуканье, словно кто-то мучил котика тетки Юри.
Одно время Надин воспылала любовью к музыке (точнее, к бездарному скрипачу, но это частности) и принялась приглашать в таверну менестрелей. Оставалось тайной, где она выуживала дуэты и даже трио, напоминавшие отборных бродяг, но раз в седмицу они неизменно пиликали грустные мотивчики на видавших лучшие времена инструментах и гнусавыми голосами тянули непереводимые рулады. Потом случилась драка с местным пифием, закончившаяся поджогом. Все, кто мурлыкал невнятные песни или выкрикивал сумбурные предсказания, были безжалостно изгнаны из заведения на веки вечные.
В память о темных временах, когда за счет Надин кто-то бесплатно угощался крепленым вином, на стену повесили отобранную у музыкантов лютню с разорванными струнами и полустертым цветочком на покатом боку, которую тетка справедливо считала боевым трофеем. Если никто испорченную «бренчалку» не стащил, как мишень для дротиков, то скорее всего она по сей день пылилась в обеденной зале.
– Через какую дыру в заборе они протащили музыкантов? – заинтересовалась я.
– Понятия не имею! – выбила Тильда зубами чечетку. – Входи, не задерживай очередь, а то мы издохнем от холода!
– Зато принаряженные и благоуханные, – не удержалась от шпильки я и пропустила отмороженных – ой! – обмороженных красоток вперед. И хотя с моим ростом не было необходимости наклоняться, все равно инстинктивно пригнула голову, чтобы не вписаться макушкой в низкую притолоку. Дверь закрылась сама собой, лязгнул запирающий крючок, точно нашедший ушко петельки.
Вшестером мы замерли на пороге и оглядели утопленное в полумрак помещение. Избранных на закрытой вечеринке оказалось на удивление много. Старая мебель была сдвинута, на партах тускло светились лампы, подозрительно похожие на те, что обычно стояли в библиотеке. В воздухе витал ядреный запах какой-то алхимии и царило тепло. Не хуже, чем в жилых комнатах! Гуляки подошли к подготовке основательно, расстарались от души: запечатали дверь паролем, навели магический полог и затуманили дымкой окна, чтобы с улицы никто не заметил света.
Правда, менестрелей протащить не сумели. Источником кошачьего мяуканья оказался магический музыкальный ящик, мерцающий рассованными в отдельные ячейки кристаллами. Зачарованные камни по очереди загорались, испуская бледный свет, и одна мелодия сменяла другую. Видимо, в помещении было слишком шумно, все песни звучали на один шаманский мотив.
– Подруги, – проговорила оттаявшая блондинка и решительно подтянула лиф красного платья, сползший на груди, – помните, что из чужих рук ничего не пьем, а если пьем, то хорошо закусываем. Вперед!
Она уверенно шагнула, запуталась в длинном подоле и только чудом удержала равновесие.
– Тина, аккуратнее! – закудахтала свита.
Точно! Ее зовут Тина. Говорю же, имя какое-то болотное.
Блондинка сдула с лица прядку волос и, передернув плечами, провозгласила:
– Вперед, но потихонечку! Бережем юбки и каблуки.
Отчаянные красотки отправились искать приключений на то место пониже спины, каким смело виляли.
– Как будем разыскивать нашего клоуна? – проговорила Тильда, стараясь перекричать шум и стремительно нарастающую музыку. Впрочем, она всегда с легкостью оказывалась самой громкой.
– Он возле Мажора, – убежденно заявила я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы получше рассмотреть народ. – Сейчас спросим…
– Увидела знакомых? – удивилась подружка.
– Вроде того.
Ловко протиснувшись в толпе, я приблизилась к столу с мерцающим музыкальным ящиком и изящным движением руки захлопнула крышку. В помещении мгновенно наступила дивная тишина. Разговоры смолкли, словно в хозяйственной башне появился магистр Армас и щелчком пальцев наложил на толпу адептов заклятии немоты. Думала, сейчас обругают, но от наглости какой-то девчонки в простеньком платьице гуляки лишились дара речи.
– Форстада-младшего кто-нибудь видел? – нахально спросила я.
Как ни странно, вопроса, кто такой этот самый Форстад-младший, ни у кого не возникло.
– Там, – махнул рукой незнакомый парень в сторону выстроенных неровной преградой книжных шкафов, возможно, когда-то служивших ректору, славящемуся слабостью к дорогой мебели.
– Спасибо, – мило улыбнулась я и снова откинула крышку музыкального ящика.
Скрытая в темнице мелодия набрала мощь и пронзительно взвизгнула, словно кто-то провел железкой по стеклу. Окружающие болезненно сморщились. В одном ухе у меня тоненько зазвенело.
– Идем? – повернулась я к друзьям.
– Куда? – промычал нетрезвый тип, в руках которого тускло светилась ополовиненная бутыль с мутновато-голубым питьем. Тильда куда-то смылась, прихватив Бади и заставив очередной раз задуматься, а друзья ли они мне вообще.
– За грань, – коротко указала направление.
– За какую? – икнул он.
Не поверите, но даже в тупик поставил. Обычно, когда посылаешь человека, он сразу понимает, что следует скрыться с глаз девушки, пока та не превратилась в ведьму и не огрела метлой.
– За острую! – не придумала я ничего остроумнее.
С верными друзьями мы нос к носу столкнулись в перешейке между заставленной бутылями партой и креслом с дырой в сиденье. Не произнося ни слова, парочка развернулась и направилась в противоположном направлении, даже не оценив многозначительно упертых в бока рук.
– Помочь не хотите? – прикрикнула я им в спину.
– Мы помогаем! – бросила Матильда через плечо.
– Чем?!
– Не мешаемся.
Компания знакомых аристократов действительно нашлась за баррикадой из шкафов. Света здесь было меньше, мебель стояла побогаче, не иначе как из преподавательских кабинетов, и нестерпимая какофония музыкального ящика практически не долетала.
Дживса в толпе я не приметила, но зато обнаружила Форстада… с блондинкой Тиной в красном платье. Ведь только-только шмыгала носом под дверью склада и до смерти коченела, а уже с кокетливым видом теребила пуговицу на пиджаке моего бывшего парня! Вообще, смотрю, оттаяла?! Знаете, не зря тетка говорит, что добрые дела всегда выходят боком! Оставила бы эту Тину-паутину в красном синеть на холоде, сейчас не чувствовала бы удушающей волны ревности…
Вдруг Илай широко зевнул в кулак, видимо, скука побеждала необходимость изображать хотя бы вежливый интерес к любительнице пуговичек. Только у меня отлегло, как Тина, особым женским чутьем почувствовав, что затосковавший кавалер готов всхрапнуть, тряхнула густой шевелюрой и коварно продемонстрировала, может, не очень выдающееся, но низкое декольте.
Не то чтобы Форстад заинтересовался, но мне сразу вспомнилось, какая снежная в этом году зима… Сугробы за замковой стеной выросли в человеческий рост, хватит зарыть целый отряд недальновидных адепток факультета общей магии, любящих покрутить пуговички на пиджаках чужих парней.
– Эден, – резюмировал Илай, когда я остановилась в шаге от парочки.
– Оставишь нас? – кивнула я блондинке.
Та изобразила милую улыбку и по-настоящему удивила, ответив:
– Нет.
– Даже так? – изогнула я брови.
Размороженная, смотрю на тебя и не пойму: ты бессмертная, что ли, или инстинкт самосохранения отмерз?
– У нас важное дело, – объявила смелая Тина.
– Какое?
– Пуговички рассматриваем, – ухмыльнулась она. – Правда, котик?
– Ясненько, – понимающе кивнула я. – Разреши?
С непроницаемой миной подвинула соперницу бедром, схватилась за пуговицу на пиджаке у Форстада и с треском выдрала, заставив обалдевшего парня отпрянуть.
– Эден, какого демона?! – охнул он, поспешно оглаживая плотную ткань.
– Не жадничай, котик, – хмыкнула я и протянула пуговицу опешившей блондинке: – Держи!
Тина ошарашенно посмотрела на кругляш на моей раскрытой ладони. Казалось, будто ей предлагали принять яд, от которого лысели исключительно блондинки в красных платьях.
– Я не… Зачем мне пуговица?
– Почем мне знать? Рассматривай. Только лучше под лампой, а то зрение испортишь.
Мы непримиримо скрестились взглядами. Правда, дуэль длилась недолго: противница буркнула нечто невнятное, мол, оба мы сволочи, и развернулась, стеганув Илая по лицу волосами.
– А пуговицу-то забыла! – крикнула я ей в спину.
– Дай сюда. – Форстад вырвал у меня из рук костяную пуговку, приставил к пиджаку и выругался: – Эден, что у тебя за характер?
– Характер, может, непростой, зато широкая душа. Я спасла тебя от вывиха челюсти: ты так зевал, что даже мне самой стало неловко. Можешь не благодарить.
– И не собираюсь! – ругнулся он. – Пришьешь!
– Рискуешь, котик, – отсоветовала я.
На некоторое время возникла странная пауза. Илай с подозрением сощурился:
– Признайся, это ты прошлой осенью повесила мои брюки на флагшток.
– Имеешь в виду собственными руками?
– Ну, конечно, – наконец беззлобно хмыкнул он, – кому еще придет в голову светлая мысль спалить чужую одежду.
– Форстад, почему мы говорим о твоих сожженных портках, если у меня Дживс пропал? – возмутилась я. – Думаешь, я не догадалась, что значит эта твоя корона? Ты ведь специально его притащил на вечеринку!
– Ах, корона… – протянул Илай. – Просто мимо торговой лавки проходил, смотрю: отличная корона. Подошла?
– А тебе?
– Не пробовал.
– Очень напрасно! Начнет жать – голова на балу заболит. Прими добрый совет: когда будешь покупать туфли, обязательно примерь. Иначе во время танцев намнешь ноги.
– Непременно прислушаюсь, – согласился он с самым серьезным видом, насколько может быть серьезный вид у человека с оторванной пуговицей на одежде. – Если ты выиграешь спор.
– Выиграю, не переживай. Ты лучше не теряй время и тренируйся ходить на каблуках – все равно обуешь туфли, даже если играешь нечестно…
– Прийти сюда было идеей Дина. Он вообще парень легкомысленный, если ты не заметила, а я наплевал на мужскую солидарность и даже подсказал, где он сейчас, – полностью снимая с себя вину, развел Илай руками. В том месте, где раньше красовалась пуговичка, разошлась замечательная дыра и обнаружился кусочек черной рубашки.
– Ну и где он?
– Оглянись, – кивнул он в сторону.
Мысленно уверенная, что Форстад подшучивает, я заставила себя обернуться и действительно обнаружила пропавшего подшефного кутилу! Он был при полном комплекте аристократа-сибарита: с галстуком-бабочкой, надменным приятелем Троем Остадом, парочкой смущенно хихикающих девиц и с двумя бутылями светящейся мути в руках. Почему-то из этого набора больше всего меня возмутила крылатая бабочка в горох, а не выпивка.
– Только не калечь его, как ты любишь, – с весельем в голосе подначил Илай.
– Не дождешься, – уверила я. – Ему еще экзамен на «отлично» сдавать.
Заметив своего лучшего друга, Дин поднял вверх бутыли, мол, глянь-ка, мужик, мы с выпивкой и красотками, но обнаружил меня, многозначительно упирающую руки в бока, и на роже нарисовалась ничем не замутненная паника.
Он резко остановился, словно врезался в невидимую стену, воровато оглянулся через плечо, ища пути к отступлению. Пришлось выразительно покачать головой, чтобы не смел прятаться. Все равно выловлю, выставлю с вечеринки и не сегодня, так завтра заставлю припасть к источнику незаменимых знаний – учебнику по базовому курсу высшей магии.
Испуганный Дин Дживс, естественно, поступил как Дин Дживс в обычном состоянии. Нет, он не уронил какую-нибудь девицу на грязный пол, а судорожно припал к горлышку бутылки.
– Паршивец! – охнула я.
И в этот момент кто-то выкрикнул через гул людских голосов:
– Облава!
Народ, словно оглушенный бахнувшей посреди хозяйственной башни шутихой, запереглядывался. Осознание, что это не дурацкая шутка, нахлынуло не сразу, прошло несколько долгих секунд, и пространство забурлило от хаотичного движения. Толпа первым делом качнулась в сторону единственной входной двери, очевидно, перекрытой отрядом дежурных.
С другой стороны, а куда бежать? В окно ведь не сунешься! Хотя прошлой осенью даже высота не остановила почтовых голубей, сегодня стаей собравшихся на очередной птичий слет, перелезть с четвертого на третий этаж. Сейчас я сама была готова выбраться на парапет, прилипнуть к стене хозяйственной башни и под ледяным ветром переждать облаву. Главное, чтобы потом окно не закрыли, иначе каюк.
Народ толкался, паниковал. Никому не хотелось оказаться пойманным во время пьянки, а потом до конца полугодия работать в замке уборщиком.
– Эден, прячемся! – Форстад дернул меня за руку и, крепко сжимая запястье, потащил в противоположном движению направлении.
– Возьмем Дживса!
– Какого к демонам Дживса?! – опешил он.
– А ты много Дживсов знаешь?
– Эден, сейчас не время для душевной широты!
– При чем здесь душа? Ему заниматься надо, а не полы драить. Я не собираюсь тебе проигрывать из-за какой-то облавы!
– Ты шутишь, да?
Я вырвалась, полная решимости спасти нерадивого ученика.
– Нет, ты не шутишь, – пробормотал Илай, видимо, внутренне смиряясь с тем, что придется прятаться втроем.
Дживса, по-прежнему сжимающего бутыли, мы выдернули из толпы буквально за шкирку. Почему он не избавился от улик, как сделал бы любой нормальный человек, оставалось загадкой.
– А как же Остад? – заканючил он, порываясь вернуться.
– Идет к демонам! – выругался Илай, увлекая нас в другой конец склада, где стояла громоздкая старая мебель, видимо, хранившаяся в башне еще с тех времен, когда королевскую резиденцию перестраивали под учебное заведение. – Шкафа на всех не хватит.
– Твоя гениальная идея – спрятаться в шкафу? – насторожилась я.
– Есть другие варианты?
Большой покосившийся гардероб с закрытыми наглухо дверцами нашелся в самом углу. Высоким измученным стариком он устало подпирал стену и прятался в глубокой тени.
– Эден, забирайся! – скомандовал Илай.
Не споря, я нырнула в пахнущее старьем деревянное нутро, но в голове крутилась неприятная мыслишка, что на единственной даме хотели проверить, не провалится ли дно и не сложится ли шкаф, как карточный домик.
Следом заскочил Дживс, немедленно шибанулся башкой о перекладину для одежных вешалок и выругался непечатным паролем от вечеринки. Потом забрался Форстад, аккуратно прикрыл за собой створки.
Места и воздуха стало катастрофически мало. Я прижимала скрещенные руки к груди и старалась не шевелиться. Парни возились, пытаясь провести совершенно ненужную рокировку. Кто-то протанцевал у меня на ноге, и я взвыла:
– Да остановитесь вы уже, кони! Все туфли копытами отдавили.
Соседи по гардеробу замерли. Они практически терлись носами, а я едва не тыкалась в бабочку Дживса. В душной темноте светились бутыли с алхимическим алкоголем. Где-то на другом конце склада грохотали и шумели.
– Проклятие, Форстад, – зашептал Дин, – когда ты говорил, что Ведьма ко мне прилипнет, я не думал, что это в буквальном смысле. Давай ее выкинем.
– Заткнись, Дживс! – процедил он. – Ты здесь из-за Эден. Она, знаешь ли, изредка страдает приступами человеколюбия.
– Ты бы вышвырнул меня ради Ведьмы?! – возмутился тот.
– Я и сейчас готов тебя вышвырнуть.
– Божечки, заткнитесь оба! Достали уже! – прорычала я. – И так дышать нечем.
Неожиданно рядом со шкафом кто-то завозился. Мы застыли, напряженно прислушиваясь к звукам. И дверцы с неприятным скрипом распахнулись. Из проема через темноту нас разглядывал Джер Бади.
– О, все в сборе! – вынырнула из-под его руки Тильда.
– Не смей! – приказал Илай, догадываясь, к чему идет дело.
Она, конечно, наплевала на запрет. Подхватила длинный подол и, с налета втиснувшись в узкое пространство, принялась тесниться:
– Двигайтесь, демоны! Бади, забирайся, тут еще места на десятерых хватит.
– Нет! – категорично отказался принимать здоровяка Илай. – Без обид, мужик. В этот шкаф второй шкаф точно не войдет!
– Где твой командный дух, Мажор? – укорила его Тильда.
– Прищемили!
– Ничего, в тесноте, да не в обиде! – Подружка расставила руки и с неожиданной мощью тяжеловесной вагонетки сдвинула всех вглубь гардероба, отвоевывая крошечный клочок свободного пространства для Бади. По всем законам геометрии у здоровяка не поместилась бы даже нога, но он как-то ловко сгруппировался, подогнул голову и забрался внутрь.
Мы снова застыли. Двигаться не выходило, разве что моргать. И дышать. Желательно через раз.
– Дверцы кто-нибудь закроет? – сухо спросил Илай, словно видел затылком, что наше убежище чуточку не заперто. Прячься, кто хочет!
Опять началась возня. Не знаю, как мы пережили страшный момент, когда Бади сгибался, неуклюже вытягивал ручищи и прикрывал скрипучие створки.
– Эден, твои руки занимают слишком много места, – пробубнил Илай, упираясь ладонями в стенку над моей головой.
– Предлагаешь их отстегнуть?
– Было бы неплохо, – рискнул подать голос Дживс.
– Было бы неплохо, проглоти ты свои бутылки! – парировала я. – Они занимают много места.
– Просто обними меня, – едва слышно прошептал Форстад.
Предложение оказалось во всех отношениях здравое. Кое-как освободив руки, я обхватила Илая за пояс и прислонила щеку к крепкой груди. Пожалуй, так тесно в последний раз мы прижимались в оранжерее, опутанные лозами куста арауста. Да и ситуация была не менее абсурдной.
– То есть, пока я царапаю очки о стенку, вы обнимашки устраиваете? – испоганила Тильда момент. – Официально заявляю, Ведьма, что ты мне больше не подруга!
– Хочешь обниматься с Форстадом? – огрызнулась я. – Забирай!
– Ты в своем уме? – возмущенно прошептал он мне в макушку.
– Подруга важнее, – цыкнула я. – Немедленно перелезь и обними ее!
– Вы рехнулись? – взвыл Дживс. – Не двигайтесь, я и так на одной ноге стою!
– Нужен мне твой Мажор, – небрежно отказалась гордячка от возможности потискать потомственного аристократа. – Просто ты спряталась, а нас не позвала.
– Вы первые сбежали!
– Девы! – прогудел Бади.
– Что?! – в один голос рыкнули мы, наплевав на конспирацию.
– Поймают, – договорил он, словно намекнув, что сейчас смелые мужчины останутся в шкафу, а скандальные дамы пинком под зад отправятся в руки дежурных, где смогут выяснять отношения сколько душеньке угодно и даже, если очень захотят, то вцепятся друг другу в волосы.
Мы прикусили язык. В шкафу стало тихо, до нас доносились звуки шагов и чьих-то разговоров. Похоже, дежурные пытались отыскать непойманных нарушителей порядка. А Дживс принялся громко икать. Раз, второй. Алхимическая муть явно сушила горло.
– Икота, икота, уйди… – начал бормотать он детскую считалочку, пытаясь справиться с неприятным недугом.
– Ты издеваешься, клоун? – зло перебила я. – Закрой рот!
– Не вопи.
Он вобрал в грудь побольше воздуха и на некоторое время затаил дыхание, потом шумно выдохнул. С икотой, слава богам, было покончено, но у Дина вдруг потек нос! Душное пространство наполнилось отчаянным шмыганьем.
– Да что с тобой, Дживс? – цыкнул Илай.
– Жасмином воняет, – пожаловался он. – У меня аллергия.
– Почему же сразу воняет? – оскорбилась Тильда. – Прыснула-то пару раз духами на платье.
– А ощущение, как выкупалась, – заругался болезный. – В носу свербит…
– Не смей чихать! – охнула я.
– Это невозможно контролировать.
– Нос заткни.
– Закрой рот, заткни нос, а дышать чем? – проворчал он.
– Ушами!
Возле нашего убежища кто-то остановился. Я немедленно осеклась и от греха подальше стиснула зубы. Некоторое время неизвестный крутился рядом со шкафом, неожиданно постучал по стенке, словно рассчитывая, что изнутри ему ответят басовитым голосом Бади, мол, дома никого нет, заходите попозже. Не знаю, как мы не полегли от коллективной остановки сердца. Наконец дежурный отошел. Казалось, угроза миновала… и Дин смачно чихнул.
Прошла целая секунда, прежде чем дверцы дернули. Невольно «сокамерники» качнулись вглубь деревянной темницы. Илай навалился всем весом, выбив у меня из груди весь воздух, а заодно и странное кряканье.
– Добрый вечер… – с глумливой интонацией протянул смутно знакомый голос.
Я кое-как вывернулась и глянула в открытый проем. Держа над головой яркую лампу, нам ухмылялся Коэл Брокс. Свет причудливым образом падал на лицо, превращая парня в кровожадного клоуна со зловещей улыбкой. Усиливая впечатление, из-под края вязаной шапочки, прикрывающей волосы, высовывалась ярко-синяя завитушка.
До сих пор краска не отмылась! Так мастерски получилось заколдовать птичку, даже гордость берет. Столкнись мы с новеньким где-нибудь в коридоре или на лекции, непременно позлорадствовала бы, но сейчас я, как последняя идиотка, пряталась в старом шкафу на мебельном складе… Не до издевок, знаете ли.
Тяжелая пауза затягивалась. Он явно наслаждался зрелищем стиснутых, как селедки в бочке, новых товарищей по команде.
– Магистр Гариф, здесь никого нет! – наконец крикнул Коэл.
Мы дружно перевели дыхание.
– Команда, встретимся завтра, – тихо произнес он с непередаваемой интонацией победителя огнедышащих драконов и закрыл дверцы, оставив нас в глухой темноте.
– Вот кретин, – обреченно вздохнул Илай.
– Он? – жалобно шмыгнул носом Дин.
– Ты!
Словно подтверждая вердикт, Дживс снова звонко чихнул.