Измученные и усталые, впятером мы стояли в гулком холле с высокими потолками и до конца не верили, что каторга в архиве закончилась. Вокруг царил рыночный гвалт, туда-сюда шныряли адепты. Мы тихонечко теснились к Бади, которого даже при желании невозможно было сдвинуть с места.
В воздухе носились наколдованные кем-то из старшекурсников светящиеся птицы. Они устроили бой: налетали друг на друга, рвали призрачные перья, и сверху сыпались затухающие искры слабеющей магии, а с балкона с массивными балясинами неслись возбужденные выкрики. Неожиданно летуньи испарились, голоса примолкли. Похоже, игроков разогнал кто-то из преподавателей.
– Надо отнести свиток к Армасу, – напомнил Флемминг и тут же добавил: – У меня через пять минут первое собрание в историческом клубе. А у вас?
А у нас ножки, ручки да лапки! У кого-то, правда, копытца, но он уже успел слинять, слава богам, и не светил своей физиономией в коллективе приличных людей.
Занятия на сегодня закончились, и тащиться в преподавательскую башню на другом конце замка совершенно не хотелось. Это ж сколько коридоров и лестничных пролетов надо преодолеть? За последние три часа я так напрыгалась вверх-вниз, туда-сюда, что мечтала вытянуть гудящие свинцовые ноги. Вытянуть, в смысле, не издохнуть, а просто передохнуть. Хотя нет, издохнуть – тоже неплохой вариант.
– Почему ты смотришь на меня? – немедленно ощетинилась Тильда на умника. – Если я в очках, то крайняя, что ли?
– Что ты привязалась со своими очками? Я вообще смотрел на Бади! – огрызнулся он, не желая связываться со скандалисткой.
Здоровяк, кажется, глухой к неожиданной разборке, стоял навытяжку, расставив ноги на ширине плеч и спрятав руки за спину. Как на построении, право слово.
– Тренировка, – коротко объявил он, давая понять, что поход в преподавательскую башню в его планы не входил.
– Когда? – уточнила Матильда, видимо, все еще пытаясь надавить Бади на совесть.
– Сейчас.
Спорить с серьезным накачанным парнем ростом почти шесть с половиной футов никто не решился. Меня в расчет тоже не брали. Подозреваю, не сговариваясь, сошлись во мнении, что человек, полдня цапавшийся с Илаем Форстадом, недовспыхнувшей звездой Дартмурта, уже достаточно настрадался, чтобы идти на ковер к магистру-тирану. Или, может быть, у меня был такой измочаленный вид, что дураку становилось ясно – на этом самом ковре я способна разве что тихонечко лежать, но никак не стоять.
Но посмотрела бы я на вас после суток в почтовой карете, заполошного дня, почти бессонной ночи, а потом трехчасовой отработки из-за какого-то идиота, решившего, что взорвать конспект кому-то в лицо – отличная идея. Сама не понимаю, почему мысли всегда сворачивали к белобрысому придурку. Надо отомстить и выкинуть из головы!
– В таком случае предлагаю отнести тому, кто забрал свиток, – немедленно нашел альтернативу Флемминг.
Невольно мы все оглянулись на миниатюрную глазастую девушку, выставленную Армасом за опоздание. Как выяснилось во время уборки, звали ее Марлис Нави-эрн, и она являлась чистокровной эртонкой. Разумеется, выяснилось не само по себе. Тильда спросила напрямую, когда они дружно складывали в алфавитном порядке папки, а я драила грязные полки и откровенно ненавидела белобрысого придурка. В тишине архива громкий пронзительный голос однокурсницы, всегда говорившей с необъяснимой претензией, был слышен даже на втором ярусе.
Подписанный свиток кастелян отдал именно Марлис. Теперь она нервно мяла свернутую трубочку, скромно молчала, но, судя по всему, после опоздания появляться перед злобным тираном не горела особым желанием, а заявить об этом вслух стеснялась.
– Все согласны? – воинственно подняла подбородок Тильда.
– Вы еще проголосуйте, – буркнула я и протянула руку: – Давай отнесу… Кстати, куда идти?
К счастью, кабинет куратора находился на втором этаже преподавательской башни, и забираться до самого чердака не пришлось. Перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами было выбито «магистр высшей магии В. Армас», я быстренько стянула замусоленную мантию, поправила выбившуюся из-под пояса юбки белую блузку и осторожно постучалась. Никакого ответа не последовало.
Оказалось, что за дверью скрывалась тесная приемная с пустующим столом. Судя по всему, у магистра имелся помощник, и успей я его застать, не пришлось бы идти на поклон лично к тирану. Какая досада!
На окне, невольно притягивая взгляд, разевала ярко-фиолетовые зубастые головки рейнсверская мухоловка. Выглядел плотоядный цветок здоровым и крепким. Верхушку мясистого стебля, длинным указующим перстом торчащего из гущи ловушек, усеивали мелкие пятнистые цветочки. Тетка Надин как-то попыталась завести пяток местных росянок, рассчитывая избавиться от надоедливых насекомых в обеденном зале таверны, но выпившие посетители вечно подливали в горшки имбирное пиво, и «хищницы» издохли быстрее, чем победили несметные полчища мух.
Коротко выдохнув, я едва слышно постучалась к магистру и заглянула в кабинет. Армас сидел за массивным письменным столом и, хмурясь, изучал какие-то бумаги. Он перевел на меня быстрый взгляд.
– Можно?
– Проходите, Эден. – Он снова вернулся к чтению.
Я бочком, очень неловко втянулась внутрь и замерла на пороге, быстрым взглядом окинула неожиданно старомодный кабинет. Мебель была громоздкой и строгой, словно бы вывезенной из особняка разоренных аристократов, хотя фамилия магистра непрозрачно намекала на скромное происхождение. На окнах висели бутылочно-зеленые портьеры, а на стене – многочисленные дипломы в золоченых рамочках. В воздухе витал пряный запах высшей магии.
Преподавательская мантия висела на деревянной вешалке и отчего-то казалась инородной в этой обстановке. Я тоже казалась ужасно инородной в этом кабинете, особенно с грязной ученической формой, перекинутой через локоть, и со стопкой учебников, прилично оттянувшей руки.
– Я принесла свиток от кастеляна, – произнесла тихо, стараясь не пялиться на куратора.
Не пялиться получалось плохо. Он сидел в белой рубашке из тонкого материала, обтягивающей плечи. Неформальная одежда совершенно не вязалась с образом строгого преподавателя по сложнейшему предмету, зато подчеркивала, насколько Армас хорош собой. Хотя не спорю, может, у меня не очень притязательный вкус.
– Почему вы в гордом одиночестве? – не отрываясь от чтения, уточнил этот самый привлекательный мужчина менторским тоном. – Где остальные?
– У них заседание исторического клуба, – выпалила первое, что пришло в голову. В конце концов, это же почти правда. Ботаник точно отправился заседать на этом своем собрании умников, разбиравшихся в мироустройстве без методичек за семь соримов.
– У всех сразу? – с издевкой спросил Армас и отложил бумаги.
Лучше бы он продолжал делать вид, что перед ним невидимка! Не пришлось бы переживать ехидный взгляд. В ответ у меня запылали щеки, уши и наверняка на шее расцвели красные нервные пятна. Раньше, конечно, не страдала, но ведь все случается в первый раз. Отчего бы не перед магистром высшей магии?
– Ну… у всех, кроме Бади, – нашлась я. – Он опаздывал на тренировку.
– А вас, выходит, не взяли?
– Я не увлекаюсь историей и не хожу на тренировки.
– А чем же вы увлекаетесь?
– Высшей магией, – не удержалась я.
– Ясно. – Магистр кивнул на стол, мол, положи грамоту и отчаливай, а сам взялся за бумаги.
Решив, что мне страшно повезло, я быстренько пристроила свиток на стопку книжек, но помятая трубочка, вдруг обретя подвижность, начала скатываться с края стола. Еле успела поймать! Выиграв бой с норовистой бумаженцией, с чувством выполненного долга я заторопилась смыться из кабинета.
– Адептка Эден, – вдруг донеслось в спину.
Я испуганно оглянулась.
– Считаете наказание несправедливым? – изогнул Армас одну бровь. Правую. На мой скромный взгляд, подобную мимику преподавателям, не впавшим в старческий маразм, вообще следовало запретить приказом ректора.
– Да! – неожиданно даже для себя высказала я и очумела от собственного нахальства. Кто меня вечно за язык тянет, ей-богу?
– Значит, не понимаете, почему вы оказались за дверью? – Он откинулся в кресле. – Скоро у вас начнутся проверочные испытания в команде из шести человек. Вы же в курсе?
– Конечно, магистр.
Странный вопрос, честное слово. Разве найдется на факультете хранителей первогодка, не знающий о зачетных испытаниях в закрытых магических комнатах? Между собой адепты называли их на новомодный эртонский манер «квестами» – «развлечением» в дословном переводе. Подозреваю, что это все-таки ирония. За проваленные испытания адептов-хранителей безжалостно отчисляли. К выпуску народу оставалось раз-два и обчелся.
– От командных испытаний зависит средний балл, – вычитывал куратор. – Другими словами, еще пять человек будут влиять на то, сумеете ли вы успешно закончить учебу. И если вы не готовы отвечать за ошибки людей рядом, то стоит задуматься о смене факультета и перейти на общую магию. Оттуда редко кого отчисляют.
Казалось, что он отвесил мне знатный подзатыльник, даже в ушах зазвенело.
– Это совершенно невозможно, магистр, – стараясь говорить ровно, не показывая, насколько задета, произнесла я, и во взгляде Армаса промелькнуло любопытство. – Там не преподают высшую магию.
На долю секунды показалось, что сейчас куратор улыбнется – уголки губ почти дрогнули, но он только сухо ответил:
– Хорошо. – И кивнул в сторону двери. – Вы свободны.
К рейнсверским демонам хорошее поведение! Уходить так с фанфарами! Для начала я не сдвинулась с места, хотя фанфары в голове уже трубили. Видимо, все-таки тревогу, а не победный клич.
– Мы закончили, – напомнил Армас.
– А разве вы не дадите материалы по сегодняшнему занятию? – нахально спросила я.
На некоторое время в кабинете повисла изумленная тишина. Думала, что он выставит меня взашей и даже глазом не моргнет, но куратор полез в верхний ящик и молча вытащил стопку исписанных листов. Не иначе как под впечатлением от ученического рвения.
Не сводя с меня ироничного взгляда, Армас небрежно бросил записи на стол, и волна взъерошенного воздуха снесла свиток кастеляна. Нагибаться за ним я посчитала лишним.
– А вы умеете вежливо просить, адептка Эден, – все-таки выдал язвительный комментарий, когда со словами благодарности, едва не роняя учебники и мантию, я забрала стопку, и добавил: – Завтра.
– Простите?
– Вернете завтра перед занятиями. Вместе с решениями задач.
А вы умеете вежливо поставить на место, магистр Армас…
– Как скажете, – в предчувствии бессонной ночи буркнула я.
– Как скажете? – насмешливо переспросил он, давая понять, что один из нас явно переборщил с дерзостью. – А вы занятная девушка, Аниса Эден.
– Как рейнсверская мухоловка? – вырвалось у меня.
– Идите, пока еще что-нибудь… не сказали, – ухмыльнулся магистр.
Оставалось чопорно кивнуть, развернуться и, задрав нос, гордо удалиться. Хотя стоило бы смотреть под ноги, тогда не споткнулась бы на пороге, как последняя неловкая ослица. Странно, что ничего из рук не посыпалось.
Почерк у тирана оказался… тиранический, иначе не скажешь. Он не писал, а путал строчки, закручивал мелкие литеры, покрывая ими ни в чем неповинные листы дорогой бархатистой бумаги кипенно-белого цвета. А формулы! В неразберихе значков, щедро рассыпанных по страницам, не разобрался бы даже профессор, что говорить о вчерашней школьнице. И это меня учитель по чистописанию клеймил позором за то, что я левша? Да он просто никогда не держал в руках лекции магистра Армаса! Он точно пишет левой… ногой.
– Да демон тебя дери, каллиграф рейнсверский! – выругалась я, запнувшись на очередном неразборчивом абзаце.
Самописное перо, само собой летающее по странице, послушно законспектировало длинное ругательство. Надо сказать, не самое крепкое из тех, что у меня вырывались. Вообще чернильные перья и грифельные карандаши, заговоренные заклинанием копирования, адептам использовать запрещали, но я-то сидела не в аудитории и даже не в библиотеке, а в гомонящей столовой и старательно диктовала лекцию, в промежутках пытаясь запихнуть в себя кое-какую еду.
Кормили в академии паршивенько, особенно в сравнении со стряпней Бринни, поварихи из теткиной таверны. Лучше бы я слопала булку с маслом и запила травяным напитком, по вкусу отдаленно напоминавшим кофе. Хотя отвратным пойлом нахлебалась уже до ушей! Есть у меня дурацкая привычка запивать раздражение.
– Аниса, привет! – раздался где-то над головой пронзительный голос Матильды Юри, который, по-моему, было невозможно спутать. Я не донесла до рта вилку с насаженным кусочком вареной брокколи и подняла голову. Одетая в аккуратное платье с белым воротничком Тильда держала в руках поднос с едой, а позади нее переминалась с ноги на ногу тихоня Марлис.
– Привет, – ответила я. Самописное перо, встрепенувшись, моментально запачкало лишним словом и без того не обремененный аккуратностью конспект. Пришлось хулиганку сжать в кулаке и потушить магию, пока она не принялась конспектировать столовский треп вместо сложных формул высшей магии.
– Мы к тебе, – заявила Тильда и немедленно опустила поднос, словно не заметив, как ловким жестом рыночного фокусника я вытащила листы с лекцией. – Ты в курсе, что экзамены только в конце полугодия?
– Кажется, где-то такое упоминалось, – фыркнула я, аккуратно складывая конспект в стопку.
Марлис тихонечко присела рядом со мной, неслышно поставила поднос с едой. Движения отличались особой вкрадчивостью, словно она старалась всегда оставаться незаметной. Настоящая Тихоня!
– Приятного аппетита, – проговорила она.
– Он был бы приятнее, если бы здесь прилично готовили. Я уже подумываю сказать папочке, чтобы он не оплачивал питание на следующее полугодие. Буду есть в городской таверне, – заворчала Тильда и, сморщив нос, через очки внимательно присмотрелась к кусочку вареной морковки у себя на вилке. – А ты, Аниса?
– У меня стипендия.
Стипендия покрывала обучение, полный пансион и даже небольшое денежное довольствие, которое, к слову, быстренько отнимали, если средний балл опускался ниже «хорошо». Приходилось есть, что давали, жить в той комнате, куда селили (подозреваю, раньше там был чулан), и тихо радоваться, а не капризно кривить физиономию.
– Ты, значит, из умников, – протянула Тильда и куда-то кивнула: – Квинстад вон тоже.
Мы дружно оглянулись. Зал столовой представлял собой огромное помещение с оштукатуренными прямо по каменной кладке стенами, массивными деревянными колоннами-подпорками и с разновеликими столами. За одним из общих столов в большой компании, видимо, приятелей по историческому клубу ужинал Ботаник. Поодаль в гордом одиночестве ел Бади-качок. Он работал ложкой с хмурым упорством, не обращая внимания на царящий вокруг гвалт.
Ни одного белобрысого придурка отдельно или в компании замечено не было. Поди, с приятелями заседали в какой-нибудь из городских таверн и портили настроение очередной подавальщице. В таком случае, надеюсь, им попадется непрошибаемая тетка и, не накормив, выставит пинками на улицу.
– Как прошла встреча с Армасом? – наконец спросила Тильда. Наверняка девчонки решились ко мне подсесть и помешать переписывать высшую магию, чтобы выяснить о встрече с куратором. Видимо, завести разговор с разбегу все-таки было неудобно.
– Он спросил, почему я появилась одна.
Соседки испуганно переглянулись.
– И что ты ответила? – потребовала рассказать Матильда.
– Что все ушли на собрание исторического клуба, – с ехидцей оповестила я. – Надеюсь, что вы любите историю.
– Угу, чуть больше боевой магии, – вздохнула Матильда. – Я тут навела справки об Армасе… В общем, он не человек, а зверь в человеческом обличье. Говорят, если попадешь в опальный список, то проще сразу перевестись на общую магию. Жизни не даст!
Во мне немедленно разгорелось желание решить все задачи, написанные в конце лекции. Да так, чтобы придраться оказалось не к чему.
– А мне он показался симпатичным, – вдруг произнесла Марлис, не поднимая глаз от тарелки, будто за три секунды, что находилась в аудитории, действительно успела рассмотреть демона в преподавательской мантии.
Мы с Тильдой одарили тихоню одинаково возмущенными взглядами. Куратор был необычайно хорош собой и дал бы фору любому красавчику-лицедею в королевском театре, хоть портретную карточку под рамку зеркала засовывай и любуйся, пока глаза не заслезятся. Однако если подумать, рейнсверская мухоловка тоже отличалась удивительным окрасом, притягивающим взгляд, и вызывала искреннее восхищение, но оставалась хищницей, безжалостно жрущей комариков. С таким плотоядным жильцом в кабинете магистра даже пыль боялась летать, а не только мухи.
– Посмотрим, как ты запоешь, когда на следующем семинаре он вызовет нас всех к доске и заставит тремя способами решать уравнения по разрушению, а потом еще демонстрацию прикажет устроить, – фыркнула Тильда и тут же поежилась: – Ненавижу демонстрации. Для высшей магии у меня слишком неповоротливые пальцы.
– Он дает только два способа, – заметила я.
– Целых два?! – истерично взвизгнула Матильда. – Нам точно конец! Жизнь – боль! Надо думать, куда переводиться…
– Разве два не лучше трех? – не поняла я логики.
– Ну да… – Она шмыгнула носом и поправила очки. – Кстати, откуда ты знаешь?
– Из лекции, – намекнула я на стопочку листиков, аккуратно сложенную на соседний стул. Чтобы, не дай боги, ни одна капля от томатного соуса не запятнала идеально белую бумагу. Умру же от позора, если буду возвращать записи, замаранные каким-нибудь жирным непотребством.
– У тебя есть сегодняшняя лекция? – Девчонки невольно навалились на столешницу, точно старались оказаться ко мне поближе. – Кто дал?
– Армас.
– Сам?! – завопила Тильда с такой громкостью, что парни за соседним столом принялись затравленно озираться, пытаясь отыскать источник пронзительного звука.
– Вроде того… – поморщилась я, не горя желанием рассказывать, как по личной инициативе, исключительно из желания что-то (сама не в курсе, что именно) доказать придирчивому магистру, попала в большую – как бы поприличнее выразиться-то? – яму. А теперь безуспешно пыталась оттуда выбраться и собиралась предпринимать попытки до самого утра, пока не придет время вернуть записи.
– Перепишем вместе! – взмолилась Тильда.
– Расшифровывать умеешь? – вздохнула я.
Быстро закончив ужин, втроем мы отправились в зал для самостоятельных занятий. Он пустовал, что совершенно не удивляло. Только на столе дежурного лежала раскрытая книга и горела магическая лампа, но самого дежурного тоже не было. Мы почему-то долго выбирали место, хотя добротные столы, пережившие не одно поколение адептов, отличались разве что надписями, выжженными на деревянных столешницах.
Встряхнув шар с живыми светляками, я вернула его на подставку. Пробужденные магические мушки бились о стеклянные стенки, набирая яркость и силу. Пока трещащая лампа разгоралась, мы разложились. Одно лишнее самописное перо я носила в напоясном кожаном кошеле, второе Тильда тихонечко стянула со стола дежурного. И в гробовом молчании мы склонились над преподавательскими записями. Пауза затянулась.
– Я почему-то решила, что слово «расшифровать» – это замысловатая фигура речи, – вздохнула Матильда.
– Замысловатый здесь только почерк у Армаса, – фыркнула я.
– Приступим. – Приятельница закатала рукава коричневого платья, решительно отбросила за спину длинные косы и объявила: – Перепишем то, что ты уже переписала!
Кто бы сомневался, что все равно мучиться придется мне одной. Да еще проклятые задачки решать!
Мы трудились не покладая рук. Вернее, руки были заняты у девчонок, скрупулезно переписывающих мои невнятные конспекты, а я, бубня себе под нос, диктовала лекцию самописному перу, шустренько егозившему по бумаге. Все равно дежурный в зале не появился, так кого стесняться?
– Аниса, вы с Форстадом вроде того… – Тильда многозначительно примолкла, хищно блеснули стеклышки очков.
– Вроде чего?
– Ну того… – Она потерла между собой указательные пальцы, перепачканные чернилами, как у первоклашки. Видимо, жест имел особый сакраментальный смысл, но в наших восточных провинциях, знаете ли, предпочитали объясняться словами.
– Не поняла.
– Вы парочка?
– Мы? – с ужасом охнула я. – Со столичной принцессой?! Чур меня!
Еле сдержалась, чтобы не осенить себя божественным знамением. Вдруг накаркают? Надо бы в библиотеке почитать какой-нибудь фолиант про изготовление амулетов от сглаза. Конечно, шаманство не признано официальной магической наукой, но, если дело касается белобрысого придурка, я готова и через левое плечо поплевать, и вокруг своей оси три раза повернуться, и даже по деревяшке постучать. Что там еще советуют делать от наговоров?
– Это хорошо… – Она навалилась на стол, чтобы оказаться ко мне чуточку ближе, и громко зашептала: – Он встречался с тремя девчонками из моей магической школы… Ну вы понимаете, что я имею в виду?
– Нет, – сдержанно отозвалась Марлис.
– Боги, откуда ты такая наивная? Прелюбодействовали они!
– Сейчас так никто не говорит, – фыркнула я.
– У меня пансионное воспитание, – отмахнулась Тильда и разъяснила для непонятливых: – Спал он с ними. С тремя. Понимаете? Секс!
– Со всеми вместе? – охнула Марлис.
– Да нет. Отдельно. Иначе они не подрались бы в столовой. Одной даже клок волос выдрали.
– Бедняжки, – насмешливо отозвалась я.
– Но вы-то откуда друг друга знаете? – полюбопытствовала Тильда. – Не хочу обидеть, ты, конечно, симпатичная, но видно, что не из столицы.
– А ты умеешь хвалить людей, – хмыкнула я, решив, что тема закрыта, но девчонки смотрели с горящими любопытством глазами, пришлось ответить: – Встретились однажды. Не в столице.
От расспросов меня спасло заговоренное перо, которое услужливо записывало каждое сказанное слово. По листу тянулась длинная, похожая на гусеницу строка. Она уже переметнулась на парту, где остались несколько чернильных закорючек.
– Проклятье! – ругнулась я.
Надпись потянулась к краю стола.
– Демон дери! Пр-р-ру, идиотка! Остановись ты! Стоп!
Восторженное перо, оставив для будущих поколений поток моего сознания, настороженно замерло в самый последний момент, уткнувшись острием в столешницу, и меленько затряслось.
– Аниса… – тихо, и это по-настоящему удивляло, позвала Тильда. – У меня тут закралось кое-какое сомнение. У Армаса в лекции ведь нет ругательств?
– А их вы тоже переписываете? – охнула я и сжала в кулаке немедленно встрепенувшееся перо. От прикосновения магия в нем на время задремала.
– Ну сначала они были вообще-то в тему, но тут такое образное словцо попалось…
– Пропусти, – сердито буркнула я.
– И следующее?
– Всё! Пропускайте всё, что не относится к высшей магии!
– Ладно, зачем так возмущаться? – резко развела она руками и немедленно снесла с подставки шар со светящимися мушками. Тот ослепительно вспыхнул.
Девчонки таращили глаза, как совы в ясный полдень, а во мне совершенно неожиданно проснулся инстинкт подавальщицы, готовой подхватить все, что было уронено, лишь бы оно не разбилось. Знаете, тетка Надин, конечно, была мне родной, но за расколотые глиняные кружки вычитала медяшки из жалованья как у работника, нанятого с улицы. С рвением, явно достойным лучшего применения, например решения задач по «вышке», я попыталась поймать истерично мерцавший светильник… Но треклятая сфера, разбрызгивая в разные стороны яркие лучи, словно упругий мяч, отскочила от подставленных ладоней и отпрыгнула на пол.
Дзинь!
Стекло категорично раскололось на равные половинки, светляки погасли, а в воздухе завился печальный жиденький дымок. Как тут промолчать? Я выразила отношение к шару одним емким словом, самым хлестким в богатом словаре ругательств из восточных долин, и потерла глаза, чтобы погасить пляшущие звездочки.
Оцепенелые, с вытянутыми лицами подружки таращились на лекцию, словно узрели в ней нечто ужасное. Например, высшую магию. Но когда я глянула сама, желание ехидничать мгновенно пропало. Даже схватила лампу с соседнего стола, чтобы при свете проверить – не привиделось ли? Но нет, никаких галлюцинаций, хотя лучше бы случились именно они.
На верхнем листе, прорвав белую бумагу острым концом, поперек строчек Армаса выроненное перо вывело то самое залихватское ругательство, что сорвалось с моих уст. Оставалось неясным одно… Почему печатными буквами, демон дери высшую магию?! Чтобы магистр лучше рассмотрел?
Боясь открыть рот, я сжала в кулаке перо. Из-под пальцев брызнула вспышка. Магия, чувствительно ударив в ладонь, погасла. Теперь можно было схватиться за голову, но я разглядывала неприличное слово и не шевелилась. И ведь сама виновата! У кого-то все проблемы от большого ума, а у меня из-за длинного языка, который не удается своевременно прикусывать.
– Я знаю, как ее убрать. – Тильда указала пальцем на надпись.
– Как?
– Каучуковым ластиком!
– Чернила-то? – скептически изогнула я брови.
– Кхм… – глубокомысленно промычала она. На некоторое время мы погрузились в мрачное молчание. – Тогда, может, используем заклятье, которым папочкин секретарь стирает суммы в учетных книгах? Только не думайте о папочке плохо. В нашем королевстве такие налоги, что проще убрать лишние циферки.
– Но ты ведь пробовала что-нибудь стирать? – осторожно уточнила я.
– Ну… мы же ничего не теряем, – невпопад проговорила она. – В крайнем случае останется как есть.
С дурным предчувствием я следила, как она разминает пальцы, с самым серьезным видом укладывает ладонь на страницу и закатывает глаза. Вернее, прикрывает, но почему-то выглядело так, будто закатывает.
– Сотрись! – рявкнула Тильда на старомагическом языке.
Брызнула вспышка, нас дружно ослепившая. И наступила испуганная тишина. Когда мы коллективно проморгались, то обнаружили, что надпись никуда не делась.
– Не получилось, – пробормотала колдунья. Она взяла страницу и приблизила к глазам, чтобы рассмотреть во всех деталях. Видимо, надеясь, что какая-нибудь черточка побледнела…
– Что это? – с трудом шевеля языком, промычала я, узрев на втором листе нецензурное слово, нарисованное печатными буквами.
– Ой! – прокомментировала Тильда.
В животе вдруг стало по-сиротски холодно. Стараясь не впадать в панику, я схватила стопку и начала лихорадочно перебирать страницы. К сожалению, пришло время не просто паниковать, а биться в истерике! На каждом листе – демон меня дери! – точно издеваясь, литера в литеру отпечаталось ругательство.
– Все-таки не дается мне высшая магия… – пробормотала подружка, явно озадаченная результатом. – Я даже правильное слово в кои веки сказала.
Мне тоже хотелось что-нибудь сказать, и много, но куда-то подевался дар речи.
– Ты ведь сможешь заговорить перо на почерк Армаса? – осторожно спросила она.
Я обреченно покачала головой.
– Мы перепишем набело, и ты отдашь ее без этой… кхм… позорной метки! – выдвинула Тильда новый план, не включавший ничего, кроме трудовой магии, когда корпишь над лекцией, не поднимая головы и не откладывая обычных, а не заговоренных перьев.
– Я точно попаду в опальный список, – угрюмо резюмировала я.
– Ну на общей магии, говорят, легче учиться и квесты не заставляют проходить, – заметила Матильда, но под гнетом гневного взгляда оговорилась: – Да я так… к слову. Поделим лекцию на части?
– Ой, девочки, я вспомнила, что у меня дела, – тихонечко поднялась из-за стола Марлис, аккуратненько стуча стопочкой своих листиков с опрятными записями. – Я побежала, да?
Мы не нашлись что возразить. Она же не сыпала ругательствами на весь зал и не пыталась криво колдовать. По идее расплачиваться не должна, но все равно как-то обидно. А как же командный дух? Где женская солидарность?!
– Ну пока.
– Слабачка, – буркнула Матильда, провожая девчонку презрительным взглядом.
Через час стало ясно, что новая подружка тоже не сильна командным духом. Вернее, может, и сильна, но безудержный сон не позволял его проявлять. Сначала она широко зевала, потом терла глаза, сдвигая очки, и в конечном итоге принялась клевать носом. Когда голова оказалась тяжелее желания поддержать товарища по несчастью, особенно учитывая, что немалая часть этого самого «несчастья» лежала и на ее совести, Тильда бухнулась лбом в стол. Раздался глухой стук. Думала, проснется, но не тут-то было! Она счастливо всхрапнула.
– Матильда, – позвала я, мечтая следом за подружкой улечься на конспекты и сладко подремать хотя бы полчасика. Если бы не боялась проспать всю ночь напролет, любовно прижимаясь щекой к лекции Армаса, так и поступила бы.
– Я не сплю! – Тильда резко выпрямилась, поправила скособоченные очки и, подвывая, широко зевнула.
– Иди, – отослала я подружку, с трудом сдерживая ответный зевок.
– А ты?
– Допишу сама.
В общем, с командным духом у нас всех имелись явные проблемы. Я осталась корпеть над копией в гордом одиночестве. Время незаметно приближалось к одиннадцати вечера, а в полночь жилое крыло закрывали. Пришлось поторопиться, чтобы не остаться ночевать в продуваемом всеми замковыми сквозняками зале. Страницы лекции радовали глаз потрясающей воображение кривизной и неопрятностью. К последнему второпях решенному уравнению меня окончательно покинуло желание доказывать Армасу необъятную любовь к высшей магии, тем более что я сама уже не была в ней уверена.
В жилое крыло влетела за десять минут до того, как смотритель запер двери. Комнатки в общежитии были маленькими, в них едва-едва помещался минимум мебели, зато селили по одному, что с лихвой, по моему мнению, окупало тесноту. Не надо ни под кого подстраиваться, смиряться с чужой привычкой разбрасывать вещи или до хрипоты в голосе делить полки в стенной нише, заменявшей в комнатах шкаф.
Из-за тетки-скупердяйки, не захотевшей оплатить билет подороже, я появилась в академии перед самым началом занятий, когда этаж уже заселили, и оказалась сосланной в конец коридора, в дальнюю каморку за поворотом (и это не фигура речи). Не комната, а обитель отшельника, ей-богу! Наверняка еще в прошлом году здесь находился хозяйственный чулан. Рядом с дверью не было светильника, а на самой двери – номера. Смотритель, конечно, пообещал позаботиться, но пока из стены удручающе торчал пустой крюк, а каморка оставалась неподсчитанной, словно новую жиличку мысленно относили к общежитскому инвентарю. Не удивлюсь, если каким-нибудь ясным утречком они придут с кастеляном и попытаются меня посчитать, как метлу или тумбочку.
На женской половине было безлюдно. Тетка Надин, считавшая общежитие рассадником разврата, упала бы в обморок от разочарования. Она предполагала, что народ в академии не спал сутками и устраивал безудержные гулянки, наплевав на правила, а тут благопристойная тишина, словно в пансионе благородных девиц! Даже слышно, как в купальне из плохо завернутого крана в каменную раковину звонко капает вода.
Я пересекла длинный коридор и, до хруста в челюсти зевая, завернула в свой темный угол. Первое, что бросилось в глаза, – нет, не долгожданный светильник, – висящая на дверной ручке матерчатая торба. На поверку оказалось, что внутри лежали небрежно свернутые черные брюки и свитер Илая Форстада. Белобрысый придурок действительно предлагал постирать ему одежду! Хорошо туфли не запихнул.
– Да ты шутишь, принцесса! – не веря собственным глазам, пробормотала я.
Если он хотел поиздеваться, то, надеюсь, в полной мере осознавал, что никогда не вернет вещи целенькими – только по частям. В лучшем случае. Одежду можно было сжечь, а если станет лень искать место для ритуального костра, то отдать привратнику. Крепко пьющему мужичку явно не помешает парочка дорогих шмоток, и вряд ли его смутит некоторая запыленность подарка. Или испортить заклятьем клейкости! Белобрысый придурок натянет штанишки, а обратно – только отдирать кусками. Глядишь, кое-какие лоскуты пристанут к телу намертво. Замечательно пакостная магия! Когда еще появится повод испытать в деле?
В общем, от открывшихся перспектив голова шла кругом, и в итоге случился паралич фантазии. Решив, что завтра на свежую голову подумаю, как распорядиться щедро предоставленной возможностью, я ввалилась в комнату. Дверь ребром стукнулась об открытый дорожный сундук, по-прежнему перегораживающий проход. За два суматошных дня после приезда у меня не хватило времени нормально разложиться. Разве что учебники расставила на полке в стенной нише, но книги, в отличие от одежды, я всегда причисляла к разряду святого.
Желание завалиться на кровать победило трудовой запал на полпути к магической лампе, стоящей на широком подоконнике. Вещи прекрасно полежат в сундуке до завтра (благословите боги того, кто придумал расселять адептов в отдельные комнаты). Не зажигая света, я пристроила папку на полку в стенной нише и бухнулась на жесткую узкую койку. Снимала туфли и отстегивала от пояса кожаный кошель уже с закрытыми глазами. Последняя мысль, посетившая меня прежде, чем сознание накрыл сон, что надо бы сходить в купальню. Или хотя бы стянуть платье…
Под дверью кто-то шуршал и очень подозрительно скребся. Несмотря на нечеловеческую усталость, от шорохов я проснулась. Комната была погружена в темноту – ни скупой луны, ни проблеска фонаря за окном, только тонкая яркая полоска света под дверью. Я приподнялась на кровати и прислушалась, но в коридоре наступила зловещая тишина. Может, конечно, измученный совестью и бессонницей смотритель далеко за полночь надумал повесить обещанную лампу, но здравый смысл подсказывал, что мне следовало придержать буйную фантазию. Вряд ли он знал значение слова «совесть» и бессонницей не мучился, а наслаждался в компании какой-нибудь дивной настойки собственного изготовления.
В тишине тревожно звякнул о каменный пол выбитый из замочной скважины ключ. Я резко села на кровати и замерла от неожиданности. Божечки, никак вломиться решили?!
На церемонии принятия в адепты народ шептался, что старшекурсники обязательно устраивали первогодкам какие-нибудь каверзы. Не то чтобы я всерьез думала, будто какой-нибудь кретин доберется до закутка, но мало ли… Наплевав на запрет огораживать комнаты магией, я наложила на ручку звуковое заклятье. Если бы кто-нибудь попытался проникнуть в каморку, то женский визг, достойный Матильды Юри, поднял бы на ноги половину жилого крыла. Ночь прошла спокойно, я утеряла бдительность и забыла опечататься, а голубчики явились не запылились разыгрывать. Даже обидно!
Судя по звукам, с другой стороны двери топталось не «мало ли», а очень даже «много ли». Я напряженно слушала, решая, как поступить. Конечно, пока оно не предпринимало активных попыток взломать замок, пусть бы и топталось. Я не жадная, а закуток все-таки общий. Не хотят спать – знамя академии им в руки, перо в зад и попутный ветер в спину. Пока не шумят, остаются нетронутыми. Но сохранять тишину, как предписывали хороший тон, правила проживания в общаге и инстинкт самосохранения, ночные гости не планировали.
– Там темно, как в могиле, – объявили снаружи, ничегошеньки не рассмотрев в замочную скважину.
– А что ты хотел? – не таясь, ответили ему. – Это же обитель тьмы!
Терпение лопнуло! В потемках я нащупала ногами обувь и кое-как натянула, сначала перепутав левую и правую туфлю. Только разобралась с непорядком и сделала шаг к двери, как по ее центру, обозначив ровный большой круг, пробежала яркая искра. Мгновением позже появилась сквозная ровная дыра со светящимися краями. Из коридора, подсвечивая лампой, с суеверным страхом и одинаково вытянутыми лицами на меня вытаращились четверо парней.
Некоторое время, обалдевшие от неожиданной встречи, мы молчали. Кому-то следовало начать диалог.
– Так, – глубокомысленно произнесла я и уперла руки в бока.
– Мать моя женщина, она шевелится! – тоненько взвизгнул квартет и дружно отпрянул от двери.
– А вы здесь неподвижное тело рассчитывали обнаружить? – сквозь зубы процедила я. – Зачем дверь испортили, бесстрашные?
– Ты кто? – мелко моргая, спросил у меня один.
– Ведьма темной башни, блин! – рявкнула я. – Мне интересно, кто вы?
– Мы братья, – проскулил он, но смущенно покосился на парней и исправился: – Ну… будущие братья.
– Ох, будущие братья? – издевательски протянула я. – Это, конечно, многое объясняет.
Я вдруг почувствовала почти непреодолимое желание кого-нибудь укокошить. Просто так, ради разрядки после тяжелого дня и профилактики мужского идиотизма у некоторых представителей этого пола, сейчас выглядывающих из окна в моей двери! Да они вообще в курсе, какой штраф прописан в правилах за порчу общежитского имущества?!
– И что вам надо в моей комнате, будущие братья? – все пуще злилась я.
Парни переглянулись. Один громким шепотом спросил у приятелей:
– Я что-то не пойму, это загадка? Мы должны кодовое слово сказать, чтобы она дала новое задание?
Божечки, что эти чудные люди ели на ужин, если так задорно бредят? Не зря мне гарнир показался странным на вкус. Хорошо, что не налегала! Сейчас бы тоже поймала какую-нибудь забавную галлюцинацию, начала бродить по коридорам и нести бред под чужими лично испорченными дверьми.
– Ведьма, может, уже дашь подсказку? – Тот, что был поплечистее остальных, посмел сунуться поближе к дыре. – Честное слово, мы за последние два часа всю общагу облазили, пока поняли, где находится эта твоя темная башня с ключом от дверей братства.
– Какое еще братство, юродивый? – тихо переспросила я. Похоже, с разгадками головоломок у парней имелись большие проблемы. Не знаю, куда они рассчитывали на самом деле добраться, но что-то пошло не так, и путь свернул. А где-то их ждет ключ и страдает.
– Мужское братство «Хранители академии», само собой, – осмелев, поддакнул самый мелкий из квартета.
– Само собой, – согласилась вкрадчиво.
Видимо, мой тон подсказал, что ведьма темной башни настолько раздражена, что сейчас начнет сыпать проклятьями. Мало никому не покажется. Возможно, даже самой ведьме, а дверь уж точно не устоит…
– Ты нам просто скажи, что делать, и мы пойдем, а то от ваших ребусов уже тошнит, – пообещал здоровяк, видимо, выступавший в компашке за главного.
Я была готова послать будущих братьев куда подальше, в смысле дальше шнырять по замку и искать подсказки, но от пришедшей в голову идеи едва не подпрыгнула на месте.
– Задание без ребусов, значит? Ладно.
– Правда? – оживились парни.
– Ага. Один момент…
С недоумением они следили, как я просовываю в дыру матерчатую торбу с одеждой.
– Там лежат штаны и свитер. Повесьте их вместо академического знамени.
– На центральной площади? – испугались претенденты в братья. – Как?
– Ну извернитесь как-нибудь. Задание не я придумывала, – соврала, не дернув глазом. – И кстати, на брюках напишите «штанишки столичной принцессы». Все ясно? Тогда действуйте. Удачи, будущие братья!
– Нет, ясно-то, конечно, все, но чем написать? – последовал очередной вопрос с заметной ноткой истерики.
– Слушайте, это квест! Я вам вообще все должна рассказывать? Краску белую найдите в обители художественного монстра, – на ходу сочинила я.
– Что еще за обитель? – толкнул один «брат» другого локтем в бок.
– Да в чулане на шестом этаже смотритель побелку хранит, – пробормотал тот в ответ.
– А магией можно? – спросил тихонечко самый молчаливый. Видимо, из квартета он лучше всех колдовал.
– Да хоть высшей! – фыркнула я.
– Спасибо тебе, ведьма темной башни, – благодарно кивнул здоровяк, заглядывая в сумку.
– Не за что, – махнула я рукой. – И кусок двери мне верните. Иначе прокляну.
– Чем? – переполошились парни.
– Штрафом от смотрителя.
Под моим придирчивым взглядом по краю круга пробежала искра, и из воздуха соткалась исчезнувшая часть двери. Комната вновь погрузилась в темноту. Наступил долгожданный покой.
– Божечки, цирк свернули, а клоунов забрать забыли, – покачала я головой и начала стягивать платье. Раз уж все равно разбудили изверги, так неплохо бы переодеться в теплую ночную сорочку, а то к середине ночи комната заметно остыла. Недолго с утра проснуться не только разбитой, но и бесповоротно простуженной.
Неожиданно раздался осторожный стук. Я замерла на секунду и, пока в двери снова не появилось окно, с молниеносной скоростью принялась натягивать платье обратно. Естественно, волосы зацепились за пуговицы, а дорожный сундук подло подставил под коленку окованный угол.
– Ведьма темной башни, ты здесь? – жалобно позвали из коридора.
Нет, проклятие! На метле в другую академию улетела!
– Да что вам еще?! – взвыла я, не понимая, что сделать первым: распутать волосы или потереть ушибленную ногу.
– Мы тут с парнями… в смысле братьями посовещались. И это… может, флагшток на полигоне для состязаний подойдет?
Да какая разница? Главное, чтобы штанишки столичной принцессы красиво реяли на ветру. Хотя если будут просто уныло свисать, как грязная тряпка, меня тоже вполне устроит.
– Благословляю! – прикрикнула я и добавила едва слышно: – Демон вас всех раздери.
Утро пришло поразительно быстро, отвратительно рано и выдалось неприятно дождливым. В комнате царили грязно-серые сумерки, по оконному стеклу змеились дорожки воды и на подоконник натекли холодные лужицы. С наступлением дурной погоды в замке враз похолодало. В купальне, где стоял запах тяжелой влажности, и вовсе хотелось закутаться в одеяло.
Закрывшись в кабинке, я досчитала до пяти, шустро скинула одежду и повесила на гвоздик. Охапка немедленно упала на каменный пол. Пришлось, сжав зубы, зацепить заново. И так три раза. Почти зарядка для ленивых, зато согрелась. Справившись с непослушными шмотками, я повернула кран, готовая к водопаду, но из лейки в стене потек скудный ручеек воды, назвать горячей которую можно было с большой натяжкой. Пикантная прохлада придавала мытью проворности и выбивала из сознания остатки дремы. Наскоро вытершись, я натянула на влажное тело платье. От холода зуб на зуб не попадал.
Общежитие еще досматривало последние сны. Без спешки я постирала мантию и кое-какую одежду, повесила на перекладины в сушильный шкаф с поддоном на дне и круглыми отверстиями в деревянных стенках, через которые с помощью магии дул горячий воздух. Вообще, для адептов в хозяйственном крыле имелась прачечная, но она стоила четверть сорима за стирку, а денег у меня было в обрез. Да и обслуживать себя я была приучена с детства. У тетки Надин особенно не забалуешься. Хочешь кашу, а не остатки вчерашнего жирного рагу из таверны, – свари, желаешь опрятное платье – постирай и погладь.
Когда в младшей школе у нас начались уроки по бытовой магии, первым делом я освоила заклятье немнущейся ткани. По какой-то мне совершенно непонятной причине его считают несерьезным и детским, но оно нечеловечески облегчает взрослую жизнь! По сей день активно пользуюсь и при случае всем советую.
Пока я разбиралась с вещами и сушила полотенцем волосы, этаж начал неохотно просыпаться. В коридоре заскрипели двери, в купальню потянулись сонные девицы разной степени растрепанности и окоченелости.
– Они обязаны пробудить в стенах живое тепло! Иначе мы все переселимся в лечебницу, – ворчала одна, зябко ежась перед каменной раковиной и пальчиком проверяя не обмораживает ли вода из крана.
– Ага, жди! – недовольно отозвалась другая. – Забыла, что в прошлом году дотянули до первых заморозков?
Купальню заполнял народ. Я вытащила из шкафа охапку еще сыроватой одежды, подхватила позвякивающую корзинку с косметическими флаконами и ретировалась в комнату, немедленно превращенную в сушильную.
До начала занятий оставалось достаточно времени, но на поклон к Армасу решила идти после завтрака, чтобы не портить аппетит. Всегда считала, что переживать даже десять минут нестерпимого позора лучше на сытый желудок. Иначе магистр отобьет аппетит этой своей невыносимой иронией, и я начну давиться куском булки, рыдая в похлебку.
Крепко прижимая к груди папку с лекцией, в самом мрачном настроении я спускалась по лестнице в холл. От мысленной проникновенной речи, почему записи Армаса обрели свежий вид, меня отвлекло шумное столпотворение между этажами. Народ теснился возле большого окна и над чем-то откровенно потешался.
– Что происходит? – остановила я парня, выбравшегося из толкучки.
– Штаны пытаются снять, – хмыкнул он.
Штаны?! «Братья» действительно сумели выполнить задание ведьмы из темной башни? О-бал-деть! Какие талантливые ребята попались!
Встав на цыпочки, я попыталась разглядеть, что там, в окне, происходит. Из него открывался прекрасный вид на учебный полигон, представлявший собой огороженную просторную площадку с полосой препятствий и размякшей от дождя глинистой дорожкой для бега. На вершине длинного флагштока сурово, словно раздвоенный указатель, торчали одеревеневшие черные брюки. На каждой штанине ярко светились нанесенные побелкой и зачарованные магией подписи: «штанишки прынцессы».
С чувством юмора у будущих «братьев» явно был полный порядок!
Под флагштоком, поскальзываясь в грязи, вытанцовывали кастелян и незнакомый преподаватель, одетые в непромокаемые плащи. Они задирали головы, поспешно поправляли капюшоны и оба бесились. Понятия не имею, как парни приделали штаны, но те сдаваться и спускаться вниз не желали.
Кастелян схватился за шест и принялся его истерично трясти. Штанишки болтались туда-сюда, но позиций не сдавали, по-прежнему окаменело топорщились, являя миру издевательскую надпись. Жестом преподаватель отодвинул старика в сторону, сам отошел на шаг и сложил руки. Между ладоней засветился голубоватый шар… Хозяйственник принялся что-то высказывать, поди, пытался отговорить напарника от запуска боевого заклятья во флагшток, но маг оказался непреклонен. Видимо, он настроился на решительную борьбу с неподатливой одеждой.
– Спорим на сорим, что, как всегда, промахнется, – начали делать ставки ребята рядом.
Шар молниеносно сорвался с преподавательских ладоней и, разгоняя влажную завесу, вонзился в цель. Раскоряченные брюки охватило синее пламя, и в мгновение ока они превратились в черный пепел, немедленно прибитый дождем к земле.
– Ничего себе, Косоглазый попал! – закудахтали парни.
Ладно, кому я вру? Они сыпали издевательскими шуточками, в которых печатными были только междометья и предлоги, но со вчерашнего вечера я дала строгий зарок не произносить даже детских ругательств, поэтому не хочу передавать непередаваемое.
В самых смелых фантазиях я не придумала бы столь издевательской кончины штанов. Мало того что они торжественно светились вместо флага на радость всей академии, так еще и подверглись казни через сожжение. В общем, месть белобрысому придурку свершилась, а мне даже палец о палец не пришлось ударить! Надеюсь, что Форстад стоял в толпе возле какого-нибудь другого окна, следил, как одежда превращается в прах, и пускал скупую мужскую слезу, пусть у столичных прынцесс ничего мужского-то и не имелось. Ну кроме того отличительного признака, которым природа по ошибке их награждала.
А напарники между тем недоуменно таращились вверх, прикладывая ко лбам ладони, чтобы дождь не заливал в глаза, и словно бы молились низкому тяжелому небу… Только они развернулись, чтобы с видом усталых победителей спрятаться под крышей, как флагшток без предупредительного покачивания сам собой плашмя рухнул на землю, подняв фонтан грязных брызг. Под издевательский гогот адептов незадачливые напарники бросились обратно восстанавливать шест, в нормальные дни державший гордость магической академии – флаг.
Досматривать, чем закончилось дело, я не стала. Наверняка теперь по всему замку начнут искать вандалов, подвесивших штаны, но сомневаюсь, чтобы братья академических обществ выдавали своих. Скорее всего дело быстренько замнут, поставят новый флагшток, а свежее знамя заколдуют, чтобы ни одна адептская сволочь не покушалась на святое и не заставляла основателей Дартмурта переворачиваться в гробах.
В столовой, как и следовало ожидать, царило нехарактерное для раннего завтрака оживление. Адепты вовсю обсуждали инцидент со флагштоком. Над головами, оставляя золотистый магический след, мельтешили крошечные бумажные птички-записки.
– Аниса! – громко позвала меня Матильда, когда я замерла с подносом в руках, пытаясь найти свободное место. Она сидела за столом в углу зала и махала мне рукой.
– Тебя искал Форстад, – прозвучало торжественное объявление, стоило устроиться напротив подружки.
– Меня? – изобразила я фальшивое удивление. – Зачем?
Тильда, конечно, не догадывалась, что мы со столичной принцессой вели непримиримую тайную войну, и затараторила этим своим пронзительным голосом:
– Может, конспект по вышке хотел? Влетел в столовую и так мрачно: «Где она?!» А пока я пыталась понять, кто «она», развернулся и ушел. – Девушка кивнула в сторону широкой каменной арки. – Вы с ним в дверях разминулись. Кстати, ты это… лекцию дописала?
– Ага, дописала. – Приподнятое настроение при мысли о магистре Армасе моментально ухнуло ближе к уровню подземелья.
– Хочешь, я с тобой схожу? – осторожно предложила Тильда, хотя по лицу было видно, что она лучше заберется на флагшток под дождем и изобразит знамя Дартмурта, чем с утра пораньше появится в логове тирана.
Поймать болтушку на слове я не успела – перед лицом запорхала бумажная птичка, рассыпая с крыльев золотую пыльцу, на мгновение зависла перед носом и плюхнулась в тарелку с кашей. Осторожно двумя пальцами я вытащила записку и огляделась по сторонам, пытаясь понять, не ошибся ли кто-нибудь с адресатом. Кому надо отправлять мне записки? Может, конечно, Форстад решил вызвать на разговор?
Мудрено сложенное послание удалось развернуть не сразу.
«Происками конкурентов мы перепутали этажи и провалили квест, но штаны принцессы нас спасли! Мир и покой темной башне, ведьма!»
Едва успела прочитать, как чернила побледнели и строчки испарились. В руках остался бесполезный клочок, хоть вместо салфетки используй. Я поймала себя на том, что ухмыляюсь. Похоже, с магией, как и с юмором, у «братьев» тоже был полный порядок. Таких в мужское общество надо брать с руками и ногами, без заговоренных штанов на полигоне.
– Кто пишет? – Матильда с разочарованием обнаружила, что на стол легла пустая бумажка.
– Да так.
Я принялась есть вязкую кашу, приправленную маслом и медом. На вкус было отвратительно. На пятой ложке запал закончился, а волнение все-таки победило. Бесполезно оттягивать неизбежные минуты унижения, лекцию все равно придется возвращать.
– Ты со мной идешь к Армасу? – поднялась я из-за стола.
– Иду-иду… – нервно пробормотала Тильда. – Только в уборную сбегаю.
Зачем ей резко понадобилось в дамскую комнату, я предпочла не узнавать и махнула рукой:
– Ладно, завтракай.
– Расскажи потом, как все прошло! – крикнула она мне в спину.
С замирающим сердцем я робко постучалась в дверь с именной табличкой и заглянула в приемную. За секретарским столом сидел худой бледный парень с натянутыми до локтей черными нарукавниками и с измученным видом перематывал полоской перевязочной ленты палец. Последний из десяти, который еще оставался незамотанным.
Похоже, хищная рейнсверская мухоловка, разевающая игольчатые пасти, лопала не только комариков, но и изредка пыталась закусить бедным помощником, однако двуногая добыча пока ей была не по зубам. Какое счастье, что плотоядные цветы просто сидели в горшках и не умели передвигаться. Бр-р! Как представлю, поежиться хочется.
– Доброе утро, – тихо позвала я.
– Угу, доброе, – буркнул он.
Погрызенные пальцы у бедняги, видимо, нещадно болели, и он жаждал кого-нибудь с утречка пораньше покусать, как рейнсверский травяной хищник. В переносном смысле, конечно. Впрочем, я так сильно нервничала, что отдалась бы на растерзание без особенного сопротивления, лишь бы к Армасу не ходить.
А что? Уважительная причина, почему лекции не вернулись: в приемной посыльную загрыз преподавательский помощник! Задорно звучит. Может, даже в академическом газетном листке напечатают.
– Я тут магистру принесла… – с затаенной надеждой, что Армас еще не появился, помахала я папкой, но подручный мрачно кивнул:
– У себя.
– Ага…
– Только постучись, – проворчал он и начал с большим аппетитом, словно не завтракал, пытаться зубами отодрать нитку, торчащую на перевязанном большом пальце.
Постучалась. Дождалась, когда в кабинете прозвучит приглушенный голос Армаса:
– Войдите.
Приоткрыв дверь, я неслышно проникла в кабинет. На столе горела магическая лампа, мягкий желтоватый свет деликатно озарял документы и раскрытые фолианты. Магистр, как всегда, что-то быстро писал, сверяясь с книгой, а в воздухе неспешно и важно вращалась полупрозрачная сфера, внутри которой поблескивал странный знак, напоминавший лабиринт. В жизни ничего подобного не видела! Точно высшая магия, без преувеличений. Мне до такой еще лет десять, а то и больше, учиться.
– Я хотела вернуть лекцию. – Голос прозвучал ужасно слабо и даже жалобно.
Армас мазнул по мне пустым холодным взглядом, словно не мог вспомнить ни меня, ни лекцию, о которой шла речь.
– Хорошо.
Все! Пришел час расплаты!
– Магистр Армас, вчера, когда я работала с материалом… кхм… эм-м…
Я вдруг поймала себя на том, что, как маленькая, ковыряю носом туфли паркетный пол и, мысленно ужаснувшись, моментально замерла.
– В общем, произошел один неприятный инцидент! – вздохнула я. В этом месте следовало начать исповедь, полную боли, страданий и моральных метаний, но от нервов в голове варилась вязкая каша похлеще той, что кормили на завтрак, и прочувственная речь забылась.
– Ясно, – сухо отозвался магистр.
– Мне пришлось чуточку поработать над вашими записями.
– Я понял. – В тоне Армаса прозвучало раздражение. – Все?
– Да! Совершенно точно все! – встрепенулась я, быстро оставила папку на столе и, больше не произнеся ни слова, слиняла из кабинета.
Божечки, надо же быть такой непонятливой! Он же занят и плевать хотел с хозяйственной башни Дартмурта на ученические грехи адепток. Может, мне вообще повезет и магистр не развяжет ленты папки до следующего учебного года, когда на пытки ему дадут новых первогодок?
С Илаем Форстадом мы встретились в коридоре: заприметили друг друга издалека и начали неуклонно сближаться. Должна признать, что выглядел он неплохо, особенно для человека, пережившего казнь собственных штанов. Лощеный, одетый по последней столичной моде, одна рука в кармане, волосы забраны под тонкий ободок. На фоне белобрысого придурка любая девушка из восточных долин выглядела простушкой, даже дочь губернатора, а она, между прочим, тоже не пальцем рисована – в Эртонии училась. По слухам, за счет королевской казны.
Эпохальное столкновение, если верить латунной табличке на двери, произошло напротив кабинета философии. Спорим, сейчас все решили, будто мы замерли на расстоянии трех шагов, окатили друг друга тяжелыми взглядами и немедленно назначили магическую дуэль во второй половине дня. Прямо тут же, у всех на виду.
Да ничего подобного!
Я вообще не собиралась останавливаться и терять время на разъяренных прынцесс. С чего бы? До начала занятий надо было успеть зайти в общежитие за мантией и учебниками. В отличие от сыновей высокопоставленных магов стипендианткам из простых смертных опозданий не прощают. Фамилия Эден уже венчала опальный список Армаса, не хватало разозлить профессора по истории королевства. Два черных списка в первую учебную декаду – это лишка! Но Форстад серьезно надумал поругаться и преградил дорогу, притворившись передвижным штакетником. Шагнула вправо – он переместился вправо, попыталась обойти его слева – немедленно подвинулся влево. Этакий смешной танец маленьких утят. И нет, мы не крякали.
– Что? – потеряла терпение я.
– Попалась, – тихо произнес он.
– Да я и не убегала.
– А стоило бы, – отозвался Илай и совершил немыслимую вещь: крепко сжал мое запястье. Из-под его пальцев брызнула вспышка света от невидимого знака Дартмурта на руке.
– Ты берега не попутал, ушибленный?! – От удивления я забыла, что надо отдавить нахалу каблуком туфлю, чтобы в следующий раз хорошо подумал, прежде чем бесцеремонно хватать девушек и тревожить магические метки.
– Выйдем, – коротко объявил он.
– Куда? – вырвался у меня смешок. – В окно?
– Только после тебя!
Он ловко завел меня в аудиторию философии – большой светлый зал с преподавательской кафедрой, восходящими рядами деревянных столов и длинными занавесями на окнах. Со стен на нас с немым укором смотрели портреты магов, придумавших и записавших законы мироустройства. И теперь Форстад действительно замер в трех шагах, словно намеревался бросить вызов на магическую дуэль.
– Полагаешь, что это забавно? – произнес он.
– То, что ты затащил меня в пустую аудиторию? – Я нарочито обвела просторное помещение выразительным взглядом. – Ну так себе шутка.
– Не делай вид, что не понимаешь, – мягко, отчего стало чуточку не по себе, улыбнулся он. – Ты повесила их на флагшток?
– Боюсь уточнять, но что именно ты имеешь в виду под «их»?
– Брюки.
– Так это были твои брюки?! – фальшиво охнула я. – С ума сойти, как они там оказались?
– Не знаю, как ты это провернула, – словно не услышав меня, обманчиво-вкрадчивым голосом проговорил Форстад, – но все утро пытаюсь понять: бешусь или восхищаюсь.
– Ты меня, что ли, обвиняешь? Исходя из чего?
С мрачной усмешкой, нарочито глядя себе под ноги, Илай начал приближаться. Один шаг, второй. Расстояние между нами уменьшилось настолько, что я могла почувствовать едва заметный цитрусовый запах одеколона. Мужчины часто проворачивали подобный финт – пытались испугать девушку за счет физического преимущества. Форстад действительно превосходил меня ростом, весом и, подозреваю, силой магии, но меня звали бы не Анисой Эден, если бы я попятилась. Он поднял голову и посмотрел мне в лицо.
– Как у тебя с памятью, провинция?
– С утра не жаловалась, – кивнула я.
– Значит, сумку на двери должна помнить.
– Но сумку не припомню, – изобразила я искреннее недоумение. – Ты уверен, что не ошибся с дверью? Просто, понимаешь… оставить сумку с одеждой, одну, посреди общаги? Да ты рисковый парень. Надеюсь, в карманах денег не было?
– В ней еще лежал свитер, – напомнил он.
– Ты весь гардероб, что ли, в сумку запихнул?
Он усмехнулся:
– А у тебя железные нервы, провинция.
– Нервы обычные, – дернула я плечом. – И у меня назрел вопрос…
Копируя противника, я сделала к нему шаг и практически уткнулась в грудь. Форстад стоял, как монолитная стена, не шелохнувшись.
– Ты, выходит, перепутал мою комнату с прачечной и отбортовал грязные тряпки?
– Я не путал, – спокойно опроверг он.
– Ты точно бессмертный!
Вообще это была ужасно занимательная игра, в жизни так не развлекалась! Мы оба знали, что штаны оказались на погребальном костре с моей подачи, но доказать Илай ничего не мог, а я признаваться не планировала. Разве что в помутнении рассудка или под действием запрещенного зелья правды, но вряд ли принцесса решит пойти на преступление только ради того, чтобы доказать виновность раздражающей девицы.
Некоторое время он молчал, рассматривал меня сверху вниз, а потом тихо произнес:
– Не в моих правилах воевать с девушками, провинция, или грозить им…
– Так не грози, – дернула я плечом. – Зачем поступаться жизненными принципами ради подавальщицы из затрапезной таверны?
– Как же ты меня бесишь! – пробормотал он, словно не верил, что попал в нелепую ситуацию, когда не сумел прижать к стене девчонку. Фигурально выражаясь, конечно.
– Ты меня тоже! И что? – фыркнула я. – Слушай, Форстад, странный у нас разговор выходит: ни о чем. Может, давай закончим и разбежимся, а то скоро занятия начинаются, а мне еще в общагу надо завернуть. Ну что? До встречи на лекции по истории.
Я похлопала его по плечу, сделав вид, будто не заметила, каким тяжелым, почти осязаемым взглядом он проследил за моей рукой и как на его холеном, по-особенному выразительном лице столь же выразительно заходили желваки. В общем, на реакцию любо-дорого посмотреть.
– Целую, принцесса! – мило улыбнулась я и, прежде чем Илай успел ответить, улизнула из аудитории.
Народу в коридоре прибавилось. Адепты уже облачились в мантии, вооружились учебниками и торопились в нужные кабинеты. Боясь опоздать к началу лекции, я прибавила скорости. Сбежала по лестнице в главный холл замка, но тут услышала, как меня окликнули:
– Эден!
С ума сойти! Неужели я заслужила честь зваться по имени? Невольно оглянулась и буквально в нескольких шагах обнаружила Форстада.
– Что еще?
Все случилось быстро и сумбурно. Он налетел, сжал мое лицо большими теплыми ладонями.
– Привет, – пробормотал он с шальной улыбкой.
В голову пришла мысль, что пора волноваться, но ничего предпринять я уже не успела. Форстад меня поцеловал при целой толпе адептов! Быстро, жестко, с открытыми глазами.
Кто-то одобрительно засвистел. С балкона рукоплескали два придурковатых приятеля Илая, с которыми у нас совпадали занятия по высшей магии.
– Ты что творишь?! – оттолкнула я его.
– Возвращаю поцелуй. – На губах парня играла усмешка, но в глазах плескалась ярость.
– Тебе явно не мешает подучиться, – процедила я и, стараясь его задеть, с показной брезгливостью вытерла горящие губы ладонью. Правда, рука предательски дрожала.
– Я просто не старался, – высокомерно заявил он.
Народ оборачивался с веселым любопытством, а в нашу сторону прорывался возмущенный кастелян, вопя, мол, молодежь совсем приличий не знает, превратили академию в публичный дом с цирком шапито на заднем дворе: то штаны вешают на флагшток, то лобзаются посреди холла. Только опасность, что меня вместо учебной аудитории опять будет ждать пыльный архив, спасла Форстада от магической драки.
Смиряя желание вцепиться в нахальную физиономию, я развернулась к Илаю спиной и начала поспешно удаляться к переходу в жилое крыло. Смотреть по сторонам было стыдно – таращилась в пол, словно ужасно заинтересовалась расцветкой плиток. В горле стоял горький комок, на глазах закипали злые слезы. Я старалась дышать через нос и даже краем взлохмаченного сознания удивлялась, почему из ноздрей не идет пар, будто у взбешенного рейнсверского дракона.
Как вышло, что самый первый в моей жизни поцелуй с мужчиной достался не принцу на белом крылатом коне, а белобрысому придурку без коня и крыльев, но с огромным самомнением? Ненавижу!