Кабинет начальника управления безопасности был просторным и светлым. Не было никаких дубовых панелей а ля Николай Ежов и тяжелых двухтумбовых письменных столов жандармского управления последних императоров Богославии с обязательным чернильным прибором каслинского чугунного литья и жестяной табличкой ХОЗУ НКВД. И генерал был не в форме, а в модном костюме, и возрасту ему было чуть более сорока лет.
– Здравствуйте, Алексей Алексеевич, – приветливо сказал он, – вы хотели встретиться со мной? Желание народа – закон для нас. Вы хотели поговорить о своем будущем? И мы хотели поговорить о вашем будущем. Присаживайтесь поближе к столу.
Я был просто поражен. Неужели Люций Фер проник в святая святых нашего государства – неподкупные органы безопасности? Да, хотя, какая это святая святых? И органы безопасности делают не то, что предписывает закон, а то, что им прикажут сверху. Вся неподкупность заключается в том, что они по приказу делают то, что другие делают за большие взятки. Вот и вся разница.
Сначала органы безопасности были под неусыпным партийным контролем и, Боже упаси, если в поле зрения попадет член ЦК КПСС и выше и их родственники. В этом случае чекисты должны были срочно сжечь или сжевать без соли полученные компрометирующие материалы и бежать с этого места без оглядки, забыв о том, что произошло. Даже в эпоху самодержавия органы дознания и контрразведки имели больше прав, чем с 1917 года и по наше время.
Не будем касаться чекистских органов времен Дзержинского. Была задача полного уничтожения дворянства и разночинцев, составлявших большую часть интеллигенции. И была дана полная свобода на уничтожение образованного класса в Богославии. Так что, свобода свободе рознь.
Потом эту свободу направили на создание Беломорско-Балтийского канала, ДнепроГЭСа, Байкало-Амурской магистрали, лесозаготовки и прочие объекты народного хозяйства, куда не хотели идти нормальные граждане, коих не коснулась чистая рука людей с холодной головой и горячим сердцем.
С начальником управления ФСБ-НКВД я встречаться не хотел. Даже в мыслях не было, но повестку вручили сразу, как только я захотел встретиться с Люцием Фером.
– Прежде чем рассказать вам о вашем будущем, мы хотели бы послушать вас о вашем будущем, как вы его представляете, – ласково сказал генерал Митрофанов.
– А чего меня слушать? – пошутил я. – Я же не соловей и предсказаниями никогда не занимался. Вы меня вызвали, вот и расскажите мне о моем будущем. Ваше ведомство располагается в бывшем здании губернской епархии, тут немало исповедей было и пророчеств всяких. Я послушаю, может, и поддакну в чем-нибудь.
– Интересный вы человек, Алексей Алексеевич, – сказал с улыбкой генерал, – интеллигент, учитель, не сидели, а говорите, как прожженный уголовник, которому терять нечего. Времена сейчас новые, закон блюдем, невинных людей не обижаем, а нам все тридцатые годы прошлого столетия поминают. Нехорошо это.
– Может, и нехорошо это, господин генерал, – ответил я, – да только то, что было, из памяти народной еще лет двести не вытравишь. Если мы про это поминать не будем, то станем совершенно слепыми.
– Как это слепыми? – не понял генерал.
– Очень просто, – улыбнулся я, – кто старое помянет – тому глаз вон, а кто старое забудет – тому оба глаза вон. Если вам не напоминать, так и ослепнете по Божьей заповеди.
– Вот оно что, – сказал протяжно начальник управления. – А для какой цели вы создали эту доску почета? Кто вас уполномочил на это дело? Это как награда, а награждать имеет право только государство и органы, этим государством уполномоченные.
– Так это государство уполномочило за четыре миллиона рублей награждать людей золотым орденом с бриллиантами «Почетный гость Богославии»? – отпарировал я. – А губернаторы и министры, увешанные плечевыми орденскими лентами общественных орденов, это все с согласия государства делается?
– Ну, захотелось человеку кавалером блестящего ордена с лентой побыть, – засмеялся генерал, – купил орден, покрасовался, но ведь потом-то он его никому и не показывает, чтобы на смех не подняли.
– Так и я помогаю людям быть на виду, – сказал я, – они люди заслуженные, доходы не позволяют им ордена покупать, а те, кто представляет к награждению, представляют только удобных людей, вот они и находят отдушину у меня. Вы должны мне спасибо сказать, что я волну народного недовольства властью сглаживаю.
– Вот и я позвал вас, чтобы сказать спасибо за это и договориться с вами на тему доведения до этих людей нужной нам информации, – сказал Митрофанов, – формирования, так сказать, нужного общественного мнения, чтобы ваше будущее было безоблачным и беспроблемным.
– Ловко вы завернули, – улыбнулся я, – как это по-детективному? Вербовка в форме прямого предложения с элементами психологического воздействия? Чтобы делать такое предложение, нужно быть твердо уверенным в том, что это предложение будет принято. А если я не соглашусь?
– А ничего страшного, – сказал генерал, – будем считать, что не договорились и будущее ваше мы гарантировать не можем. Пустим все на самотек. Вы, кстати, гипнозом не увлекаетесь?
– Гипнозом? – переспросил я. – С чего бы это и почему вы задаете мне этот вопрос?
– Рэкетиры из страховой компании получили не синдром Квазимодо, – сказал Митрофанов, – это результат гипнотического воздействия на психику человека. Пока не известно, кто у нас в регионе такой сильный гипнотизер. Все имеющиеся гипнотизеры так и не могли ничего сделать. Вы подумайте, может этим бедолагам можно помочь?
– Вы считаете, что рэкет можно продолжать, главное снять воздействие на бандитов? – спросил я.
Генерал махнул рукой, как бы показывая, что он ничего с этим сделать не может, крыша сильна и дал понять, что наша аудиенция окончена.
Нет, это не Люций Фер. Кишка тонковата. Все около вертикали власти кормятся. Царю служат, а не закону и государству.