Улица Космонавтов и впрямь находилась совсем недалеко. Настя с Бореем добрались туда всего через полчаса. Борей снова принарядился. Теперь его голову украшал щеголеватый шлем космонавта с антеннками, который Настя своими силами соорудила из рулона фольги, купленного в ближайшем продуктовом магазине. Борей отнесся к надетому на него украшению смиренно и спокойно. Он лишь гавкнул, когда Настя случайно придавила ему одно ухо, а потом долго мотал головой, пытаясь понять, что это за штуку она ему прицепила. Пес оказался удивительно милым и кротким существом. Он не протестовал против задумок людей, а просто пытался понять, как ему с этими задумками жить дальше.
– Вот мы и пришли.
Настя критическим взглядом окинула Борея. Шерсть немного потускнела, но все еще отливала лазурной синевой. На голове шлем. Одна антенна покосилась, потому что приделывала их Настя в последнюю очередь, чтобы не пропадала оставшаяся у нее фольга. Шлем представлял собой сложную многослойную конструкцию из картона, фольги и какого-то мягкого покрытия вроде силикона.
Все это продавалось в хозяйственном отделе, включая силикон, который предназначался для какой-то выпечки, но отлично сгодился в качестве подкладки, которую Настя смастерила, чтобы шлем не соскальзывал с головы собаки.
Голубого цвета пес, шлем у него на голове, конечно, они привлекали к себе внимание. Все встречные дети, не стесняясь, тыкали в Борея пальцем и клянчили у родителей себе такую же собаку на день рождения. А взрослые подходили к Насте и спрашивали, дрессированная ли это собака и выступает ли Настя в цирке или в каком-нибудь еще месте в этом роде.
Все были уверены, что Борея разукрасили не случайно, а потому что он артист. Впрочем, Борей был согласен с этим амплуа. Садился, давал лапу, лаял по требованию, причем каким-то образом угадывал, когда сколько раз Настя просила гавкнуть. Когда два раза, гавкал два. Когда три, лаял три.
– Собачка умеет считать! – искренне восхитился какой-то малыш.
Его мамаша тут же вставила замечание:
– Вот видишь, собачка умеет, а ты нет!
– Я тоже умею. Один, два, три.
Но его мама не унималась:
– А сколько будет, если к одному прибавить три?
Мальчик тут же скис. Такого коварства он не ожидал.
– А вот собачка знает. Правда?
И Борей послушно пролаял четыре раза.
– Правильно! Песик сосчитал правильно, а ты не можешь! Вот мы сейчас собачке еще задачку про яблоки зададим, которую ты не сумел решить на подготовке.
После этого восхищение малыша чудесной собачкой быстро пошло на убыль, и он потянул свою маму прочь, опасаясь, как бы собака и впрямь не принялась в уме еще и задачки про яблоки решать. Нет, от такой умной собаки лучше было держаться подальше.
Настя немного посмеялась над малышом, а Борея погладила и сказала ему:
– Тебе бы еще нагрудник с каким-нибудь знаком, и будешь собака-Бэтмен.
Борей быть Бэтменом не хотел. И вообще не было похоже, что он рад встрече с родным домом.
– Как тебе эти места? Знакомые, правда? Тебе тут нравится?
Но Борей ничем не выразил, что эти места трогают его душу. Он понял, что Настя обращается к нему, повилял хвостом в знак того, что слышит ее, но смотреть по сторонам продолжал с какой-то настороженностью во взгляде. Зачем мы тут? Что забыли?
– Ты что, тут никогда не жил?
Все в поведении собаки подсказывало Насте, что это именно так. Похоже, напрасно они идут к этому Шмидту. Но девушка не теряла надежды до последнего. Может быть, по указанному адресу хозяин собаки больше не живет, но зато там живут люди, которые знают и его, и Борея, и они подскажут Насте, куда ей двигаться дальше. Или даже заберут у нее Борея и сами передадут собаку хозяину.
И казалось бы, именно с этой целью Настя и приехала, а вот поди же ты, сердце у нее заныло при мысли, что придется сегодня, уже, может быть, прямо совсем скоро расстаться с Бореем. Каким-то это ей казалось неправильным и слишком быстрым. Они еще не успели вдоволь нарадоваться друг другу. Только-только стали привыкать и подружились, и уже расставаться? Невозможно о таком было даже думать без горечи.
– Ну что? Пойдем?
Борей опять же не продемонстрировал особой охоты куда-то идти, но все же послушно двинулся за Настей. И даже оросил кустик у самого входа в подъезд. Выходящая как раз в этот момент из дверей женщина изумленно застыла.
– Это чей же такой… синенький? Девушка, ваш пес?
– Не знаю.
– Как это?
– Если не найдется настоящий хозяин, возьму себе. А вы его не узнаете?
– Нет.
– А если бы он был другой масти? Черной, например? Или белой?
Но женщина отрицательно покачала головой:
– Во всем подъезде у нас всего три собаки. Йорк на первом, джек-рассел-терьер у молодой пары с девочкой-школьницей, и у Веры Ефимовны нечто непонятное на кривых лапах и страшно толстое. Вот и все собаки, что у нас живут.
– Странно. У собаки под кожей вживлен чип, где указан адрес владельца. И это тот самый дом.
– А квартира какая?
– Двадцать восьмая. Хозяин Леонид Михайлович Шмидт.
На лицо женщины набежала тучка.
– Леонид… Есть у нас такой. Только собаки у него никакой не было и нету.
– Но хозяином записан он.
– Даже если он и подтвердит, что является хозяином этого пса, я не советую оставлять ему собаку.
– Почему?
– Жулик он. Прощелыга и прохвост, каких свет ни видывал. Вечно что-то хитрит, выгадывает да свою выгоду выкраивает.
– Не нравится он вам?
– Просто Леонид из тех людей, которые запросто могут сказать, что собака их, когда на самом деле не имеют к ней никакого отношения.
– Но в этот раз все без обмана. Владельцем числится Леонид.
– Повторяю: собаки я у него никогда не видела. Ни этой, ни какой-то там другой. Живет он один. Вечно где-то пропадает. То месяцами его нет, то вдруг появляется и сидит безвылазно дома. А в другое время бегает, суетится, что-то привозит, чего-то увозит. Подозрительный, одним словом, человек. Не отдавайте ему такого славного пса.