– Пойдем, Андрей, – девушка потянула меня за руку. – Не связывайся с этим придурком.
– А что ему от меня надо? – поинтересовался я, чтобы прояснить ситуацию. – Он смотрит на меня, как Навальный на президента.
– Чего? – девушка непонимающе на меня уставилась.
– Я говорю, как бык на красную тряпку. Я ему что, по рогам когда-то надавал?
– Ты? – девушка удивилась еще больше, видно я совсем не боец. – Нет конечно, он просто тебя не выносит.
Об отношениях с рогатым спросил я не из любопытства. Нужно уже определиться: либо «валить быка», либо, может, я сам когда-то накосячил. Просто не помню. Такое ощущение, что мой сон начался с середины истории про советского школьника-неудачника по фамилии Петров. И основные действия я уже пропустил.
Почему неудачника? Потому что я явно не спортсмен и не отличник. Судя по костюму, из семьи простой, как советские пять копеек. Хотя у девушек популярностью некоторой, как ни странно, пользуюсь. Во всяком случае у одной точно, а другие меня будто не замечали.
Парни тоже немного сторонились меня. Я почему-то это начал вспоминать. Вот и сегодня, пацаны бегали за школьный уличный туалет покурить и приложиться к стеклянной бутылочке с мутноватой жидкостью. Меня при этом никто с собой не звал. Отщепенцев никогда с собой не зовут.
Мы спустились в фойе. Дощатый пол, покрытый десятками слоёв краски сегодня сверкал, как дворцовый паркет. В полумраке он не выглядел таким облезлым. Мы сели на лавку возле расписания. Огромные листы, засунутые под стекло на стене, испещрены рукописными записями. Красной пастой выделены заголовки.
Катя щебетала, что-то мне рассказывая, а я пялился в висящее напротив затёртое зеркало. На меня смотрел молодой парнишка. Темноволосый с умными глазёнками, правильными чертами лица и немного оттопыренными ушами. Хотя, уши норм. Просто кажутся такими из-за моей худобы. Не сказать, что я дистрофик, кости норм и плечи есть, но мышц поднабрать не мешало бы. С жирком. Хотя, жирок не надо. Он – дело наживное, всяко прилепится с возрастом. Я так рассуждаю, будто всю жизнь в этом сне собрался прожить. Вот выведут меня из комы и…
Стоп! А с какого перепугу я решил, что это сон? Любой «лунатик» знает, что во сне невозможно разглядеть свое отражение. Увидеть силуэт, конечно, можно, но детали рассмотреть нельзя. По спине пробежал неприятный холодок. Я почувствовал, как зашевелились волоски на теле.
Я посмотрел на свои руки. Розовая кожа без мозолей. Тяжелее стула за всю жизнь ничего не поднимал. Папиллярные бороздки четкие и не стертые, образовывают завитки и дуги. Это у меня профессионально – узоры кожные разглядывать. А вот и еще одно доказательство, что это ни хрена не сон. Во сне невозможно увидеть свои ладони, как ни старайся. Если это не сон, тогда что? Галлюцинации от больничного наркоза? Непохоже. Всё вокруг такое реалистичное. Или всё гораздо проще. Я сошёл с ума?
– Андрей? – фыркнула Катя. – Ты почему молчишь?
– А что? – непонимающе взглянул я на нее.
– Я спрашиваю, ты за билетом когда пойдешь?
– Каким билетом? – я пригладил непослушные волосы, после падения одна прядка стояла хохолком удода.
– Как каким? – девушка всплеснула руками. – За билетом на поезд в Москву.
– За билетом на поезд в Москву? – повторял я, как гастарбайтер из «Нашей Раши».
– Ну да… Уже экзамены скоро. Или ты передумал со мной на медицинский поступать?
– На медицинский? Я?
– Ох, Андрей, – вздохнула Косичкина. – По-моему у тебя сотрясение, ты сам не свой. Иди домой лучше…
– А как же рассвет? – попробовал возмутиться я.
– Какой тебе рассвет, ты белый, как мел и плохо соображаешь. Домой тебе надо.
– А где я живу? – осторожно спросил я.
– Тебе в больницу надо, – на лице Кати промелькнул испуг. – Ты даже не помнишь, где живешь.
– Да помню я всё, – отмахнулся я. – Просто всё, как в тумане.
Я напряг память. В голове всплыл образ хрущёвской пятиэтажки. Небольшая простенькая квартира. Женщина с седыми висками стоит и улыбается на маленькой кухне.
– Я тебя провожу, – Катя решительно встала и потянула меня за руку.
– Спасибо! – расцвёл я.
Мне вдруг мучительно захотелось спать. Я почувствовал усталость (во сне человек не устает) и некоторый страх за своё непонятное состояние.
– Эй, Петров, – мимо проходила толпа парней, среди которых выделялась рослая фигура Быкова. – Пойдёшь курить?
Бык чуть приостановился и с ехидной улыбкой смотрел на меня. На его виске пульсировала жилка. Немалых усилий ему стоило изображать улыбчивость.
– Не курю, – ответил я.
– Ха! Пацаны! – бык театрально развёл руками, обращаясь к дружкам. – Андрюше мама курить запрещает.
Он повернулся ко мне и добавил со скрежетом в голосе:
– А с девочками танцевать она тебе разрешает?
– А пойдём, покурим, – я встал и решительным шагом направился к выходу, где ждала нас толпа.
Быков опешил, но в следующий момент обрадовался:
– О, Петров, да ты не такой очкун, как выглядишь… Ну пойдём, покурим-ка, пойдем.
Он хищно улыбнулся и положил на плечо мне руку, увлекая к выходу из школы.
– Андрей! – крикнула вслед Катя. – Не ходи!
– Я недолго! – обернувшись, бросил я.
– Конечно, недолго, – вторил довольный громила. – Мы быстро всё сделаем.
– Я позову директора! – Катя кинулась по лестнице наверх.
Ночной воздух встретил на крыльце запахом травы. Вроде город, а выхлопов не чувствуется. Даже машин почти не слышно. Будто в деревне.
– Пошли за школу, – пропел Быков. – а то физрук увидит и сигареты отберет. Он сам никогда не покупает их, гад.
– Пошли, – кивнул я и зашагал в темноту.
Быков с толпой приспешников семенили следом.
Удар в спину был чувствительным. Я, конечно, не курить шел, но такой подлости от противника не ожидал. Я завалился мордой в траву. Полумрак немного рассеивался хилой луной, которая с удивлением уставилась на группу советских выпускников, учинивших за школой разборки.
– Ну что, Петров! – Быков демонстративно засучил рукава. – Я же тебя предупреждал…
Я еле поднялся. Почка ныла, отдавая в ногу. Блин! Больно-то как. Теперь ясно, что это ни хрена не сон и не глюки. Такая боль не может привидеться.
Быков шагнул вперед и предсказуемо выбросил кулак мне в лицо. Я чуть отклонился и ударил боковым в ответ. Бил не слишком сильно, чтобы челюсть не свернуть, но в итоге не рассчитал. Не привык к своему новому телу и новой массе. Со всей дури лупить надо было.
Удар получился смазанным и слабым. Но и его хватило, чтобы высечь из глаз противника искры. Быков с удивлением уставился на меня. Он никак не мог понять, почему не попал мне в морду. И как я, тварь дрожащая, посмела залепить ему тумака?! Ему! Самому сильному человеку в школе.
– Ах ты, сука! – бык, словно на корриде, кинулся на меня.
Я шагнул в сторону, чуть присел и ударил его кулаком в живот. Быков пролетел мимо, получив спазм диафрагмы. Он сложился пополам и хватал воздух ртом, как рыба на льду. Что-то мычал, проклиная меня.
– Хватит? – я подошел к нему и участливо положил руку на его плечо.
Бык зарычал и, распрямившись, попытался залепить кулаком мне по уху. Я, конечно, этого ожидал. Не просто так подошел по наивности своей. Хотел воспитать. Занятия в секции бокса в молодости очень пригодились. Хотя тело сейчас было не боксёрское, но и не самое хилое. Не как у геймера со стажем.
Уклон с поворотом туловища, и двоечка в нос быка. Тот завалился назад, схватившись за разбитый нос.
Его подручные помогли ему подняться.
– Как ты это сделал? – таращился на меня бык. – Ты же всегда задохликом был!
– После удара головой, – улыбнулся я, – я забыл, что был дрищом. И теперь вряд ли вспомню… Так что, спасибо тебе, Быков, что с лестницы меня спустил.
– Вали его, ребята! – заорал бык и уже с опаской наступал на меня.
Его шайка из четырех человек обступила меня полукругом. Да! Хреново! Даже если я был бы мастером спорта по всем видам спорта (как славный товарищ Бадюк), в уличной драке против стольких человек мне ничего не светит. Тело у меня не такое тренированное и крепкое, как у терминатора.
Придётся использовать подручные средства. Я подобрал с земли увесистый камень и угрожающе покрутил его в руке.
– Эй, Петров! Ты чего? – залепетал Быков. – Брось камень дурак.
– Брошу, – спокойно ответил я. – Брошу в голову первому, кто ко мне подойдёт. Убить – не убью, но череп могу проломить. Кома, операция и инвалидность этому счастливчику обеспечена.
Второму, кто приблизится – откушу ухо. Вцеплюсь в него, как бульдог и откушу, как Тайсон (интересно, Тайсон уже тогда дрался? наверное еще нет). Ну а остальным повезёт. Они смогут меня запинать, если не будут обращать внимание на крики тех, у кого ухо откушено и череп проломлен. Я проиграю, но двое из вас тоже. Я предлагаю вам самим выбрать этих двух счастливчиков, кто первый ко мне приблизится…
– Да ну его ребята, – бык опустил руки и попятился. – Он с ума сошел. Пошли отсюда. А то убьет еще кого.
Стайка приспешников с облегчением выдохнула и скрылась за углом. Я остался один… Смотрел на луну и офигевал. Теперь я точно знал, что попал в прошлое в тело семнадцатилетнего парня (по моим подсчетам ему должно быть именно столько).
Что или кто сотворил со мной такое? А может, судьба дала мне второй шанс? Изменить свою никчемную жизнь? А кто сказал, что она никчемная? Жил, как все… Ну да, в начальство не выбился, потому что перечил много кабинетным крысам. На тачку крутую и на квартиру в центре не заработал. Жена ушла. С дочкой по воскресеньям только виделся. На работе допоздна, стрессы и прочие язвы имеются. И что такого? Да так треть страны живет.
И какого рожна (при этих словах я опасливо посмотрел в звездное небо) кто-то решил, что мне нужен второй шанс? Или я здесь по другому поводу? Ладно, разберёмся. В принципе, в семидесятых в СССР мне нравилось. Я родился в это время когда-то. Это лучше, чем сдохнуть в своём времени, выброшенным из окна. А тут еще и тело молодое. И не такое уж оно никчемное, как показалось на первый взгляд. Просто надо над ним немного поработать.
Итак, что мы имеем? Я Андрей Петров (имя, ура, то же самое осталось, хоть привыкать на придется) вчерашний советский школьник. Обычный, как канцелярская скрепка. Собираюсь поступать в мед. Буду лечить людей и других животных.
Ну нет… Лечить – это не моё. Бесят меня люди многие. Вот в тюрьму их за преступления сажать – это другое дело. Всю жизнь этим занимался и даже обзавелся десятком латунных медалек и наградными часами за славные заслуги перед родным отечеством. Не густо, конечно, но ни о чем не жалею. И большего ничего не умею. А тут такие возможности… Заново начать жизнь и выучиться на… Агронома? Не… Инженера? Не, математику не сдам. Экономиста? Тоже не мое, я даже зарплату в рассчетке не мог никак проверить и понять, что это за столбики диковинные и чего они означают.
Кем я мечтал стать в детстве? Ну космонавтом, это понятно. Вот блин… А еще в детстве я мечтал стать милиционером…
– Вот ты где? – из темноты выплывала знакомая фигурка в белом платье. – Ты зачем с Быковым пошёл? Я думала, он тебя прибьет. Это хорошо, что он в темноте споткнулся и лицо разбил. Сейчас ему в учительской вату в нос напихали и йодом царапины мажут. А ты чего здесь застыл?
– Да так, – улыбнулся я. – Стою, размышляю… Хорошо тут у вас. Спокойно.
– У кого это у нас? – Катя потянула меня за руку. – Пошли, я тебя домой отведу. Странный ты сегодня, Петров…
Мы шагали по пустому ночному городу. Деревянные фонарные столбы освещали серую гладь асфальта. Редкие лупоглазые автомобили, похожие на замысловатые мыльницы, вольготно разъезжали по дороге. Старинные, купеческих времен дома перемежались с безвкусными панельными постройками и потухшими на ночь киосками. Никаких горящих вывесок из неона. Вместо рекламных экранов повсюду натянуты красные баннеры: «Да здравствует рабочий класс – ведущая сила нашего общества», «Слава КПСС» и т. д.
Огромным монолитом нависло над нами здание, украшенное советской мозаикой в виде изображения могучего рабочего и не менее мужеподобной, с толстенными ручищами, крестьянки. Женского в ней было только передник и косынка.
На фоне ночного неба угадывались очертания железных красных букв, прикрученных на крыше этого здания: «Гостиница „Октябрь“». Только теперь я узнал свой родной город. По этой гостинице. Но раньше он назывался… Новоульяновск. Областной центр на пятьсот тыщ рыл. А раньше не знаю, сколько было…
– Ну что, – игриво посмотрела на меня Катя. – Вспомнил, где живёшь?
Я мысленно представил себе дорогу домой. Вначале в сознании появились очертания двора с бельевыми веревками, натянутыми на крашенные железные конструкции, и со старой скрипучей вертушкой-каруселью на детской площадке. Затем тенистый тротуарчик, ведущий по аллее с раскидистыми и ломкими тополями. Затем, вот эта самая улица, по которой мы сейчас шли. Удивительно, но я вспомнил дорогу домой. Как такое может быть? Ведь я ни разу там не был! Но там жил школьник. Я занял его тело, и его некоторые воспоминания мне помогают. И слава богу. Так мне проще будет адаптироваться. Мне ж еще в мед надо поступить.
При мысли об этом меня передёрнуло. Врачей я, конечно, уважаю, особенно бесплатных и старых, но работать в этой сфере, пипец, как не хочу. А почему я должен, собственно, работать или учиться? Неужели со знаниями из будущего я не смогу себе на жизнь с маслом заработать?
Так-с… Крипты пока нет, инвестиций тоже, компьютер я изобрести не смогу, книгу написать (Гарри Поттера или Пятьдесят оттенков бестыжего, например) и прославиться, тоже не сумею. Не помню я ни одной книги на память. Ставки на спорт делать? Или как это сейчас называется? Лотерея? Беспроигрышный вариант для любителя спорта. Только я не любитель диванных матчей. В спортзал очно ходил, а по телеку не смотрел. Так что, этот вариант тоже отпадает.
Остается только одно… По проторённому пути. Придётся поступать в школу милиции. Осознав это, мне вдруг стало намного легче. Будто с души упал камень, размером с задницу борца сумо. Хотя где-то в глубине сознания моя гаденькая темная сторона нудела и скрипела голоском Голлума: «Опять в ментовку, опять заново жизнь профукать. Пока твои одноклассники бизнес строили и коттеджи покупали, ты в задах сидел и всухомятку чебуреки трескал. Ты этого снова хочешь?».
– Мы пришли, – вздохнула Катя и остановилась возле серой, как стандартная мышь пятиэтажки. – Ну, до завтра…
– До завтра, – улыбнулся я.
– Квартиру сам найдёшь? Вон смотри, у тебя свет в окошке горит. Мама твоя не спит ещё. Не ждеёт она тебя так рано…
– А отец где? – нахмурился я.
– Ты что? – Катя изменилась в лице. – Нет у тебя отца…
– Да шучу я, – соврал я. – Знаю, что нет, тебя проверял… Ну всё, я пошёл.
Я наклонился вперёд и чмокнул Косичкину в губы. Та налилась краской и немного отпрянула.
– Ты что? – выдохнула она.
– А что такого? – я непонимающе на неё уставился.
Не привык, чтобы на мои поцелуи так реагировали девушки, с которыми я под ручку по ночному городу брожу.
– Это же… Неприлично…
– Так, я не понял, – уже нахмурился я. – Мы с тобой дружим или нет?
– Дружим! – закивала девушка.
– А в чём тогда дело?
– Мы, как комсомольцы дружим, как одноклассники…
– А-а-а, – скривился я. – Понятно, что у вас… У нас все по-комсомольски. Ладно, пока.
Я развернулся и побрёл в сторону своего подъезда. Косичкина проводила меня мечтательным взглядом и растворилась в глубине улицы.
Неплохая девчонка, но странная. Хотя, сейчас все девушки такие. Эгоцентричные шаболды ещё не народились. Их принесёт поколение нулевых…
Я шагал по пустому подъезду. Пахло жареной рыбой и беломором. Поднялся на второй этаж и остановился перед неказистой, обитой потрескавшимся дерматином, дверью. Вот и мой новый-старый дом. Я вспомнил эту дверь, с истертой до зеркального блеска дверной ручкой и прилипшей к стене под многочисленными слоями зелёной краски круглой кнопкой звонка.
Но звонок не работает. Я это помнил. Тихо постучал. За дверью послышались шаги. Щёлкнула щеколда и дверь распахнулась.
– Привет, мам…