Мы уже знали, что в домике Дубова было хоть и мрачно, но на удивление чисто, так что отправились туда спокойно. Где-то стрекотал сверчок. Света постелила себе на диване, я кинул на пол ватный матрац, который мне любезно одолжила Ильинишна, и так соорудил себе лежанку. Улеглись и погасили свет…
В окошко поскребла веткой старая слива.
– Что там? – встрепенулась Света.
– Это просто дерево… – успокоил я ее.
Встал, распахнул раму и обломил назойливую веточку. Снова лег. Сон не шел… Я уставился в потолок – глаза уже привыкли к темноте, даже трещинки посчитал в известке.
Диван заскрипел, видно, Света тоже еще не спала, ворочалась.
– Как тебе там? – спросила она. – Не жестко?
– Терпимо, – я придал голосу чуть страдальческий оттенок.
Пусть ее хоть маленько совесть помучает, что она на мягком диване лежит (если даже пружины торчат, то их все равно можно худенькой спиной обогнуть), а я на крашеных досках с запахом мокрых тряпок.
– Спокойной ночи.
– Спокойной…
Тишина, даже сверчок заглох. Может, спать пошел, а может, сверчиха домой загнала. Лишь где-то вдалеке одиноко подвывала собака. Я закрыл глаза, стараясь думать почему-то о Соне. Но не получалось. Всегда яркий и живой ее образ сейчас расплывался и никак не хотел залезать ко мне в голову. Ну и ладно…
Из угла послышался шорох. Я повернулся в темноту, приподнявшись на локте. Нихрена не видно. Показалось, наверное. Снова закрыл глаза, шорох повторился. Хр-р, хр-р… Кто-то явно скребся. Или что-то грыз. Вот, блин… Кто там еще?
– Ты слышишь? – затаив дыхание, спросила Света, оказывается, она тоже не спала.
– Слышу, – я взял ботинок и с силой швырнул в угол.
Бум! Обувка припечаталась в стену, прокатилась по полу. Звук затих.
– Кто-то там был? – голос Светы дрогнул.
– Мыши, наверное, – успокоил я.
– Мыши? – Света вскочила и села на диван, поджав ноги.
Кажется, я её только больше напугал.
– Ты что, мышек боишься?
– Нет, но… А вдруг это крыса?
– Может, и крыса, – хитро согласился я. – Но ты не волнуйся, они до тебя не доберутся, сначала им придется меня сожрать… Встречу их как надо. – Я потряс вторым ботинком, надеясь, что мою мужественную позу видно в темноте, а сам поежился.
Как-то не хочется засыпать на полу, если тут рядом шмыгают голодные пасюки. Проснуться с обглоданными ножками – на такое совсем нет желания.
– Слушай, Андрюш, а ты не мог бы переехать ко мне на диван?
– У меня ведь девушка, – улыбался я, но в темноте улыбки не видно.
Впрочем, её вполне должно быть слышно.
– Все тебе шуточки. Ты понял же, почему прошу. Крыс боюсь до ужаса.
Я встал, включил свет. Подобрал ботинок и отнес обратно к дивану (если что, боеприпас для обстрела), вырубил лампочку и лег рядом со Светой, накрывшись своим одеялом.
– Не бойся, – сказал я, услышав ее вздох, – приставать не буду.
– Я знаю, – ответила та. – Иначе не позвала бы.
– Ты с мужиками тоже используешь эти свои штучки?
– Какие?
– Психологические. Сама понимаешь.
– Не попробовала, думаешь, стоить попробовать? – даже в темноте я чувствовал, как Света улыбается.
Интересно, мной манипулируют или я сам дурак?
– Дело твое, но если это можно использовать в угоду себе, почему бы и нет?
– Я подумаю…
– Кстати, а кто тебе букетик подарил?
– А что?
– Да так, ничего… Просто Катков как на иголках сидел. Извелся весь.
– Так это ты за Алексея беспокоишься?
– Ну а что? Парень он неплохой. Только ранимый слишком. Как Пьеро.
– Спокойной ночи, Буратино.
– Спокойной…
Света отвернулась к стенке, при этом пряди ее «голубых» волос щекотнули меня по носу. Я с наслаждением вдохнул запах ее шампуня и чего-то еще. Сладкого и манящего. Рука сама уже хотела потянуться к соблазнительной выпуклости под одеялом, но перед глазами вдруг возникло что-то рыжее и навязчивое. Блин! Я протер глаза. Это была Соня. Не совсем она, конечно, а ее отчетливый образ в моей совестливой башке. Нормальные мужики другой головой думают, когда дело касается красивых женщин, особенно так маняще пахнущих и лежащих буквально у тебя под боком. А я…
Какого хрена стал таким правильным? Никогда таким ведь не был. Мир не удалось поменять, так себя поменял, что ли?
От этой мысли я совсем охренел. Что если судьба закинула меня не исправлять чужие ошибки, а исправлять свои? Не знаю… Пока что у меня неплохо получается ловить злодеев и спасать жизни их потенциальных жертв. А дальше будем посмотреть.
Света мирно засопела. Ну вот… Пока размышлял о спасении мира, высоких материях и бренности жизни, мое гаденькое «Я» напрочь лишилось возможности доказать, что оно существует. Дама уснула, так и не дождавшись ухаживаний. Эх, Петров, Казанова из тебя, как с порося конь. Зато на душе спокойно стало как-то… Аж противно, но спокойно… Я повернулся спиной к Свете и закрыл глаза. Сон, конечно же, не шел. Где-то затерялся в окрестных лесах.
Под окошком раздались шаги. Осторожные такие. Будто кошка крадется. Только кошка грузная, двуногая и в кирзачах тяжелых. Семен, что ли, шастает в ночи? Что старому надо? Думал на представление через оконце посмотреть? Ну так мы его разочаровали. Я разочаровал.
Снаружи что-то полыхнуло заревом, будто хвост жар-птицы мелькнул, отбросив темноту по углам. Что за черт? Я вскочил с дивана и подбежал к окошку. Распахнул его и наполовину вывалился наружу. Твою мать!
– Горим! – крикнул я и рванул к Свете.
Та уже не спала. Похоже, что и не засыпала, а просто притворялась от неловкости. Слишком быстро она проснулась, вскочила и кинулась одеваться.
Я подхватил коробку с вещдочной бутылкой водки, попробовал натянуть штаны, но с коробушкой в руках никак не получалось. Плюнул, положил ее на пол, быстро оделся. Света уже тянула меня за руку прочь из домика. Я еле успел подхватить коробку, внутри которой трепыхалась бутыль. Билась о стенки и пыталась выскочить. Вот дурочка, сгинешь же. Только о стенки так не бейся! Пальчики на себе сохрани.
Мы выскочили на улицу. Ночь рассыпала звезды над мирным дачным поселком, посреди которого полыхал хищным пламенем несчастный домишко Дубова. Ненадолго пережил хозяина. Жаль.
То, что строение скоро сгинет – сомнений нет. Вся боковая стена полыхает. Вон как голодное пламя с треском и шипением лижет сухие доски и уже подбирается к крыше.
– Нас подожгли? – Света так и держала мою руку.
– Похоже на то, – процедил я, вглядываясь в темноту, но ни одной двуногой «крысы» поблизости не видно. – Стена облита горючей смесью. Судя по очагу возгорания – полыхнула сразу и на большой площади.
– Домик облили бензином? Это хочешь сказать? – Света сжала мои пальцы до хруста, я расцепил ее руку и прижал девушку к себе, будто пытаясь согреть.
Хотя очень скоро от жара с нас полился пот.
– Или чем-то подобным, – как мог спокойно ответил я.
– Нас хотели убить?
– Надеюсь, что нет, иначе бы дверь подперли снаружи. Скорее всего, поджигатель не знал, что в доме люди…
– Но кто это может быть? Кому надо сжигать полузаброшенную дачу. Я ничего не понимаю.
– Если мы это выясним, возможно, мы раскроем и убийство Дубова…
– Караул! Горим! – блажил дед Семен, он, оказывается, несся к нам с деревянной шайкой, болтая трусами-парашютами как колоколом на тонких ногах.
– Чего встали? – прокричал он, пробегая мимо нас. – За водой давайте!
Бесстрашный огнеборец в экипировке из майки-алкоголички и седой поросли на груди уже почти добежал до огня, как вдруг неожиданно споткнулся и, теряя тапки, с криками, обращенными к каким-то непутевым девкам и к их матерям, зарюхался мордой в лебеду, опрокинув на себя лохань.
Мы со Светой кинулись к нему и помогли подняться.
– Едрить меня в дышло! – выдохнул дед. – Скорее в баню, там еще вода есть.
– Ага, – кивнул я. – Сколько? Два ковша да два таза? Дом не спасти, поверь мне, Семен. Я много пожаров видел.
Мне действительно в прошлой жизни частенько приходилось выезжать по дежурным суткам на еще дымящиеся пепелища с неопознанными трупами. Всякого насмотрелся. Опознать таких найденышей трудно. Конечности, как правило, сгорают дотла. Голова наполовину, превращаясь в уголек. По таким останкам до появления ДНК-экспертизы вообще было невозможно установить личность. Все основывалось на предположениях и опросах родственников и соседей. И потому после похорон случались казусы. Какой-нибудь гражданин, бывало, спустя через несколько дней после пожара возвращался домой после затяжной рыбалки, а соседи от него бежали как от черта. Потом он узнавал, что похоронен уже третий день как, и не один, а вместе с супругой, в объятиях которой его и нашли сгоревшим. Мы, естественно, после такого открытия проверяем список без вести пропавших – и, конечно, находим заявление об исчезновении какого-нибудь Иванова Ивана Ивановича, что состоял в служебной связи (хотя, теперь получается, не только в служебной) с его покойной женой. С одной стороны, повезло мужику, что на рыбалке был, а с другой, его самого пожалеть хочется…
Тем временем поселок ожил. Из домов повыскакивал народ в простынно-белых одеждах. Все, конечно, с ведрами и с тазами. К нам кинулись, но толку уже мало. Полыхал домик пламенем таким, что на несколько шагов не подойти.
– Ой, беда! Беда! – причитал Семен. – А ты что такой спокойный? – вдруг старик с подозрением уставился он на меня. – Будто сам подпалил?
– Ну да, сам бензин у себя слил, сам хату подпалил… А спокойный я, потому что уже ничего не вернешь. Строение не спасти. И голова у меня другим занята – как гада этого найти. Наверняка он даже может быть среди всех этих людей. Пришел, для виду побегал, посуетился. Плеснул пару раз из чайной ложки и стоит злорадствует.
– Какого гада? – не понял дубовский сосед.
– Ну, не от кары же небесной заполыхало? Кто-то руку приложил, – веско пояснил я.
– Да ты что, Андрей? – хлопнул себя по голым ляжкам дед. – Думаешь, кто-то из наших? – Семен с тревогой обвел взглядом суетившийся возле нас разношерстный люд в калошах, сапогах, а то просто босопятых.
– Нет, блин, из Парижу примчались дачку жечь.
– Тогда внимательнее смотри, Андрюша. Внимательнее… Излови ирода.
– Да, смотрю я, Семен, аж в глазах слезится. Хотя его, может, и нет здесь…
– Все-таки из Парижу, значит?
– Нет, из Новоульяновска, например… Но я это выясню. Обещаю. Сегодняшний пожар – этому подтверждение. Можешь все дачникам так и сказать, что, дескать, милиция уже на след напала.
Пожар – дело страшное, но сосед уже явно начал получать удовольствие от того, что оказался в самом эпицентре такого события.
– Скажу, я обязательно скажу. – Семен умчался вздыхать и причитать к соседней группе огнеборцев, раз больше ничего не поделаешь.
Телефонов, чтобы вызвать пожарных, в дачном поселке не было.
– Зачем ты это сказал Семену? – нахмурилась Света. – Что мы на след напали? Преступник может залечь на дно.
– Что-то мне подсказывает, что он, наоборот, дров наломает с перепугу. Если, конечно, Семен пустит нужные слухи – и они до него дойдут.
– В том, что пустит, – кивнула Света, – нисколько не сомневаюсь. А вот что дойдут…
– Попытка не пытка, нам пока только ждать остается.
Домик героически догорал еще несколько часов. Мы были заняты тем, что для предосторожности раскурочили ближайшие пролеты заборов и оттащили подальше, чтобы огонь не перекинулся на соседние домишки, а мирно увяз в лебеде и глине с навозом.
Утром, наконец, приехал дачный автобус и увез нас в город. Я сделал сообщение в дежурку о поджоге, проконтролировал, чтобы его зарегистрировали, тогда точно группу направят. Пусть-ка местные порасследуют. Пока поджог мы всё равно не можем связать с убийством.
Потом быстро отловил Погодина. Он взял служебку, и мы вернулись в дачный поселок с канистрой бензина. Я всю дорогу ерзал на чуть продавленном сиденье. Надеюсь, мою ласточку не сожгли, пока меня не было, и колеса не стырили. Но опасения оказались напрасны. Егорка сдержал слово. Все сделал на совесть, и даже помыл машину из лейки.
– Спасибо тебе, Егор, – я протянул ему руку.
Тот аккуратно ее пожал, будто хрустальную:
– Гражданин начальник, мы в расчете? Заявления на меня писать не будете?
– Не буду, только ты бы в город лучше перебирался. На работу бы устроился.
– Да я и так скоро в город, – махнул лапищей здоровяк. – Надоело кочаны да лопаты тырить… Там хоть развернуться можно.
– Э-э… Ты смотри, я тебе развернусь.
– Да я не в плане воровства, гражданин начальник. Я ж про работу.
– А-а… Ну это другое дело. Только когда пойдешь устраиваться, побрейся и перегар петрушкой зажуй. А лучше вообще завязывай с выпивкой.
– Это можно, – кивнул Егорка, – петрушки здесь полно…
– Предлагаю возбудить дело о покушении на сотрудников милиции! – громыхал Горохов. – Совсем охренели! Среди бела дня!
– Ночью это было, Никита Егорович, – пытался я урезонить праведный гнев шефа.
– Да какая разница? Я бы их всех!
Бам! Карандашница на столе следователя подпрыгнула от удара кулака. Бам! От второго – вжалась в угол, грозя свалиться на пол.
– Никита Егорович, – продолжал увещевать я Горохова. – Скорее всего, поджог не связан с покушением на наши жизни.
– Это почему же?
– Дверь была не подперта.
– А может, не успели? Вспугнул, может, кто-то?
– Не исключаю, – закивал я. – Но пока возбуждать по такой статье рано.
– Послушай, Андрей Григорьевич, я правильно понял? Поправь, если что не так. Двое моих сотрудников находились при исполнении в дачном поселке. У них украли бензин. Потом вместо бензина залили солярку. По ошибке якобы. Потом они остались ночевать в пустом домике, который этой же самой ночью подожгли? Я все правильно изложил?
– Так точно, если вкратце, то да.
– Что значит, если вкратце? – у Горохова аж нос покраснел и глаз дернулся. – Я еще чего-то не знаю?
– Ну, там мы еще Тишку спасали и Егорку воспитывали.
– А-а… – смягчился шеф, – ну, детям помогать надо. Так вот… Не верю я в цепочку таких совпадений. Как говорил Брониславский, не верю!
– Станиславский…
– Чего?
– Так говорил Станиславский.
– Да, хоть Милославский, какая разница?
– Согласен, Никита Егорович, но если поджигали именно сотрудников, то злодеи ждут репрессий с нашей стороны.
– И они будут. Я их обещаю.
– А если их не будет, то злоумышленник будет сбит с толку. Значит, что-то пошло не по его плану. Появится шанс, что в следующем своем ходу он ошибется…
Горохов пододвинул от края стола поближе к себе многострадальную карандашницу. Та радостно блеснула золоченым боком.
– Может, ты и прав, Петров… – задумчиво пробормотал Горохов. – Если хочешь обыграть соперника, надо сбить его с толку. Если противник не может тебя просчитать – то это уже половина победы.
– Это вы хорошо придумали, Никита Егорович, – закивал Катков, конспектируя в свой рабочий блокнот цитаты от Горохова.
– Алеша, – переключился на него шеф. – Что там по пальцам с бутылки водки? Проверил?
Коробку-то мы со Светой все же до города довезли, хоть поболтали в наших приключениях основательно.
– Так точно.
– Так, а чего молчишь? Опять в блокнотике чебурашек на планерке рисуешь?
– Это был не чебурашка, Никита Егорович, а олимпийский мишка, просто уши большие получились.
– Да хрен с этими ушами, про пальцы лучше расскажи!
– Странное дело, товарищи, – Катков вдруг принял степенный вид, почувствовав, что все наше внимание переключилось на него, поднял указательный палец вверх и учительским голосом продолжил. – На бутылке обнаружено множество отпечатков, но ни один из них не оставлен Дубовым.
– О как…. – Горохов поскреб макушку. – И сколько же на ней человек наследили?
– Точно не могу сказать, но такое ощущение, что все следы рук оставлены одним человеком. Отпечатки повторяются, да и узоры папиллярные слишком витиеватые. Завитков много. Будто пальцы, что оставили их, родственники между собой, так сказать.
– Ясно, по картотеке-то пальцы проверь.
– Так это ж вручную, жизни не хватит… Нужны конкретные подозреваемые или конкретные имена, чьи дактилокарты в базе имеются.
– Принял… А с пожаром что? Отработали?
– Да… Химики хроматографический анализ прогнали.
– И?
– Пожарный мусор, что изъят из предполагаемого очага возгорания, содержит характерные продукты горения бензина.
– Ясно, спасибо, Алексей… За работу, товарищи!