– Спокойно, гражданочка, – я достал удостоверение. – Милиция уже здесь.
Мужик еще не отошел от пережитого шока, хлопал глазами, тер очки о майку и боялся вякнуть, будто думал, что если молчать в тряпочку, наша бригада сама растворится.
– Та какая же вы милиция?! – хорохорилась хозяйка, тряся бигудями. – Этот бугай так вовсе на Фантомаса похож. А вы, извиняюсь, слишком сопливо выглядите для взрослых милиционеров. Еще и ребенка с собой притащили. – Кивнула она на следователя-полурослика, который в полумраке прихожей действительно по габаритам напоминал среднего пионера.
Тетя даже осмелела, сообразив, что грабить мы их не собираемся, потому как никаких требований материальных и корыстных до сих пор не выдвинули, а лишь смотрели с вниманием, судорожно ища в них кавказские черты. Но морды были у жильцов самые что ни на есть русские. Будто только что с Рязани понаехали…
Наша группа молчала, а хозяйка перешла в наступление, даже на конфликт провоцировала, наверное, подумала, что раз грабить мы их не собираемся, так, может, хоть снасильничаем? Она даже халат в пылу перепалки распахнула и из-под советских незатейливых кружев ляжку вперед выпятила.
– Вы на удостоверение внимательно посмотрите, – я единственный продолжал давать ей отпор. – Что там написано?
– А что мне ваши удостоверения? Думаете, я знаю, как оно выглядеть должно настоящее? И кто за дверь платить будет? А?
– У вас какая квартира? Одиннадцатая?
– Четырнадцатая у нас, – несмело проблеял “Шурик”, решив, наконец, что как хозяин он тоже должен подать голос. Но не слишком усердно и громко, потому как вдруг мы все-таки снасильничать соберемся. Не для для детских же забав мы дверь вынесли и полчаса до этого по ней барабанили. Не стоит, так сказать, нас провоцировать.
Предусмотрительная такая несмелость.
– Как – четырнадцатая? – следователь аж шапку снял и полморды в ней спрятал, будто стыдился, гад. – А этаж? Четвертый?
– Пятый! – взвизгнула тетя, уже не надеясь на интимные поползновения с нашей стороны, решила хоть за дверь деньжат отбить. – Вы что? Квартирой ошиблись?
Япона мама! Так дядя Вася, получается, своими граблями не тот этаж в лифте нажал. То-то мы долго ехали вверх. Теперь понятно, почему у хозяев морды славянского пошиба. Даже толстый кот, что выбрался посмотреть на шум, очень на русского похож – морда сытая и работать не хочет.
– Извините, граждане, – я чесал репу, размышляя, как загладить инцидент. – Ошибочка вышла. От лица всех внутренних органов приношу вам искренние извинения.
Прозвучало слабо. Надежда умерла в муках рождения.
– А что нам ваши извинения?! – напирала хозяйка, тряся брылями. – Мы как теперь без двери жить должны? Спать по очереди?
– Да ладно, Галя, – пытался урезонить ее муж. – Мы же все равно эту рухлядь менять собрались. До утра как-нибудь доживем, а там плотник придет. На утро с ним уже договорились.
Только сейчас я увидел в глубине прихожей новенькую проолифенную дверь, местами с застывшей смолой. Даже запах хвойный ощутил от свежего дерева.
Эпоха железных дверей еще не наступила, и двери вообще не принято было менять, пока те не умрут от старости. А если и меняли, то не на сваренные из рельс и листов брони, как в девяностые, а на такие же хиленькие конструкции из древесных пород. Да что двери? Даже ключи до сих пор под ковриками оставляли. И чтобы домочадцы точно нашли этот самый ключ, еще и записки в дверь совали, мол, мама, ключ под ковриком.
– Ну, раз все так замечательно разрешилось, – проговорил я, пятясь к лифту. – Еще раз прошу прощения, нам пора, на чай не останемся…
– Куда это вы собрались? – Гале явно было скучно.
Рутина с Шуриком заела, а тут столько мужиков на нее свалилось разом. Не хотела нас отпускать:
– А кто нас до утра сторожить будет? Если вы милиция, вы должны отвечать за имущество и безопасность граждан!
– А вы милицию со сторожами не путайте, – уже осмелел следователь, когда понял, что никакого материального ущерба по его (или дяди-Васиной) ошибке мы не причинили, лишь неудобства. – В наши обязанности сторожить не входит. И вообще! Вы нам еще спасибо должны сказать!
– За что это?! – хозяйка от наглости “ребенка” аж челюсть забыла подобрать, так и замерла с отвисшей.
– За бесплатный демонтаж, так сказать, старой конструкции. Сэкономите на замене двери, благодаря нам.
Тетя еще что-то верещала и возмущалась, как вдруг в прихожую протиснулся мужичок чернявый, как Муслим Магомаев. Только носом больше и крючковатей.
– Ви што шумити? – возмутился джигит, одетый в красный спортивный костюм с кофтой на голое тело (шерсть кудрями пробивалась поверх молнии на груди) и в клетчатые тапочки. – У меня дэвушка в гостях. А ви амарагидон устроили, панимаишь!
– Земляк, – обратился я к нему. – А ты с какой квартиры?
– Снизу, из адинадцытой!
– Гражданин Агавелян?
– Да-а… Аршак…
– Замечательно! – я ткнул ему корочками в изумленное смуглое лицо. – Мы к вам в гости сейчас пойдем. Постановление у нас на проведение обыска имеется по вашему месту жительства.
Агавелян вдруг потух, глазки опустил и даже как-то погрустнел, забыв спросить, а по какому, собственно, поводу обыск намечается. А скорее всего, не забыл – рыльце в пушку потому что.
– Пойдемте, гражданин Агавелян, – подтолкнул я его к выходу.
Тот нехотя поплелся, еле-еле переставляя ноги. Но в следующий миг вдруг рванул со скоростью африканского страуса. Сшиб “ребенка”, увернулся от Погодина и уже почти выскочил на лестничную площадку, как напоролся на кулак дяди Васи. А это вам не хухры-мухры…
Василий еще минут пять назад вышел из квартиры в подъезд, чтобы не стеснять своим телосложением узкое пространство прихожей. Да и тетя в бигудях на него как-то жадно поглядывала. Смутила здоровяка.
Бегунок распластался на лестничной клетке, как утка, подстреленная дуплетом, и не подавал признаков жизни.
– Убили… – выдохнула Галина, прикрыв вновь отвисшую челюсть рукой.
– Спокойно, граждане. Работает милиция, – я подошел к дяди-Васиной добыче и осмотрел ее безжизненную морду. На скуле уже назревал синяк. Пока багрянцем. Нормально, жить будет:
– Вставай, земляк, – я потащил его за ворот вверх. – Хорош притворяться.
Тот открыл глаза и непонимающе вертел головой. Пришел в себя и все вспомнил:
– Может, договоримся, начальник?
– Может, и договоримся. Пошли к тебе домой договариваться, несподручно как-то в подъезде, – я вручил пленника Погодину и дяде Васе.
Те вцепились в него, как коршуны в куренка. Больше никому не хотелось опростоволоситься, а сам я поспешил, перескакивая сразу через две ступеньки, на заветный четвертый этаж. Где-то сзади болтался следак. Сопел, и ещё слышно было, как по ляжкам хлопает планшетка.
Вот и одиннадцатая квартира. Номера на двери нет, но судя по расположению – она. Я толкнул дверь – открыта. Ну, значит, точно она. Полумрак, запах терпкого вина и парафина, где-то в комнате мерцают свечи. Агавелян-то, оказывается, романтик у нас. Свидание девушке устроил по полной. Все-таки умеют кавказцы за дамами ухаживать красиво, не то что мы, оболдуи. И где-то это самая девушка должна быть. Не напугать бы ее, дурочку. Где тут, блин, свет включается? А вот, вижу. Но свет я включить не успел…
В проеме появилось нечто… Виден был лишь громадный силуэт на фоне отблесков свечи. Это было что-то среднее между другом Астерикса и Шреком. Но только в юбке. Мать моя… Это что? Та самая дэвюшка?!
– Вы кто такие? – пробасила “Фиона”.
В этот раз я позволил в дело вступить следаку. Все же он главный в опергруппе. Пусть хоть немного почувствует, наконец, свою значимость. Не все же ему за нашими спинами прятаться. А то комплекс разовьется, не дай Бог, и так на Гитлера похож. Только усиков не хватает.
Я пропихнул следователя вперед. Тот с важным видом парторга самого большого колхоза стал доставать удостоверение. И нет, чтобы сразу сказать заветное слово “милиция”, он же жеманно затянул с представлением.
Зато Аршак среагировал быстро. Он появился на пороге с заломанными за спиной руками. Позади него маячили громила и молодой парень. Естественно, Фиона поняла все не так. Да еще и возлюбленный ее заверещал:
– Катька! Спаси!
Не долго думая, Катька ринулась на помощь своему возлюбленному – со всем пылом преданной женщины. По пути смела хлипкую тушку следака, отшвырнув его об стену. Тот ойкнуть не успел, так и впечатался в желтую обоину, не успев вытащить даже руку с ксивой из нагрудного кармана. Сполз по стене и лежал, не дрыгался. Бл*ть! Надеюсь, живой!
Носорог уже мчался на меня. Тело привычно встало в стойку. Один точный удар и все. Но мозг включил заднюю. Не привык я девушек бить в лицо. Я их вообще не привык никак бить. Вот незадача. Однако делать что-то нужно, иначе обыск сорвется. Решил преградить путь своим спортивным телом и, если получится, подножку применить.
Но спортивность своего тела я малость переоценил. В плане его габаритности, удельной плотности и массы. Мышцы, конечно, кремень, но если против тебя волна от цунами идет, то ничего не поможет. Катька смела и меня, даже не споткнувшись. Я откатился вбок, стараясь не шваркнуться башкой о потертую стену.
Погодин даже не пытался ее остановить. Просто вжался в рисунок обоев, притворившись розочкой. Катюха пронеслась дальше, и вот уже почти воссоединилась с любимым.
Но на пути цунами выросла скала. Дядя Вася, словно каменный менгир, храбро встал на пути врага, выпустив вперед длиннющие руки-бревна.
Девчуля, не сбавляя хода, ударила в колосса. Битва титанов отдыхает. Дядю Васю откинуло чуть назад, но собачник устоял на ногах и одной рукой теснил Фиону вглубь квартиры, а в другой у него болтался Аршак, что отчаянно пытался вырваться и смыться. Неизвестно, чем бы все кончилось, но я вскочил на ноги и, выхватив удостоверение, ткнул, наконец, этой самой Катьке прямо в лицо:
– Спокойно, Катерина, мы из милиции. Немедленно перестаньте избивать советских милиционеров. Между прочим, за это статья соответствующая предусмотрена.
Катька обмякла и перестала душить дядю Васю:
– Как из милиции? Что что же вы сразу не сказали?
– Так вы нам не дали, – пискнул из угла пришедший все-таки в себя следователь. – У нас постановление на проведение обыска по месту жительства граждан Агавелян. Вот, смотрите, – следователь дополз до планшетки и дрожащими руками выудил спасительную бумажку.
Слава богу, без жертв при исполнении.
– Аршак! – заревела Фиона. – Ты что опять натворил, скотина?!
– Я ничего, – блеял Агавелян. – Не знаю, в чем дело.
Катя подошла к нему и посмотрела сверху вниз. Армянин втянул голову в плечи, но деваться ему некуда, тяжелая рука дяди Васи держала его за шкирку, как котенка. Казалось, Аршак сейчас больше всего на свете хотел оказаться где-нибудь в безопасном месте, в СИЗО, например, ну или хотя бы просто в обезьяннике.
В общем, уладив все недоразумения, подняв следователя с пола, мы надели на всякий случай наручники на Агавеляна и позвали понятых. Искать их не пришлось. На шум битвы сверху спустились старые знакомые. Шурик с женой. Они даже успели застать эпическую концовку сражения, где героическая девушка-Халк пыталась свернуть шею Василию.
Сердобольные соседи с удовольствием согласились побыть понятыми. Вечер для них давно перестал быть томным.
Тетя в бигудях даже рыскала по квартире вместе с нами и все спрашивала, что в первую очередь нужно искать – оружие или наркотики.
Следователь ожил и многозначительно кивал ей в ответ, но молчал, как рыба, потому что сам не знал, что мы тут ищем. Но, судя по поползновениям Аршана, найти мы все-таки что-то должны. Не зря же он в бега пытался удариться и носорога на нас ловко натравил.
Искать пришлось недолго. Сначала обшарили самые простые места схрона: шкафы, тумбочки и прочие шифоньеры. В одном из платяных шкафов обнаружили любопытный стратегический запас в виде целой горы кильки в томатном соусе.
– Это что? – недоумевал следователь, пытаясь оценить в некоем количественном показателе огромную батарею консервных банок.
– Нэ видишь? Риба, – пожал плечами Аршак, но голосок его предательски дрогнул.
– А зачем тебе столько кильки? – давил следак. – У вас в Армении моря нет, и ты решил наладить туда поставки кильки?
– Люблю рибу, – пробурчал пленник. – Что тут такого?
– И ты молчал? – встряла Катя, грозно зыркнув на возлюбленного. – Что у тебя столько ее? М-м-м… Обожаю! В томатном соусе. Хоть бы угостил даму.
Катюха облизнулась. По-быстренькому смоталась на кухню и вернулась уже с ножом. Схватила одну банку и ловко вспорола крышку. Отогнула жестяной кругляш и поддела острием ножа вожделенное содержимое. Но содержимое рассыпалось на пол черными бусинами.
– Это что? – хлопала глазами Катька. – Что за нафиг, Агавелян?
– Позвольте? – я протянул руку и взял банку с черной икрой под бутафорной этикеткой. Взял ножичек, подцепил аккуратно глянцевые бусины и отправил в рот.
– Икра, мужики! – радостно выдохнул я. – Черная!
– Дура ты, Катя! – вскрикнул армянин с отчаянием в голосе. – Дура!
Следующие минут десять мы отчаянно пытались защитить “потерпевшего” от возлюбленной. В какой-то момент нам это даже почти удалось. Общими усилиями затолкали разъяренную Фиону в ванну. Но она выставила дверь и вновь кинулась на Агавеляна, чтобы отомстить за страшное оскорбление.
Успокоилась только, когда расквасила ему нос и посадила знатный фингал под левый глаз. Потом отряхнулась. Сунула ноги в сапоги, надела пальто (больше похожее на драповый парашют) и с гордо поднятой головой удалилась из квартиры.
Выдохнули все. Особенно Аршак. Отпираться было бесполезно. Он рассказал, как через его родственника, что работал директором в “Океане” Новоульяновска, они переправляли черную икру в Ереван под видом кильки. Рассказывал сбивчиво и торопливо. Уж очень ему скорее хотелось в камеру. Где двери железные и решетки на окнах – почти как по Булгакову, бронированные. Там его точно никто не достанет.