Костя сидел в машине и доедал караимский пирожок.
– Ну, что, вставила тебе Лариса? – спросил водитель.
– Обещала медалью наградить за спасение Фридмана на пожаре.
– Фридман за сегодняшнее представление вообще зачет тебе не поставит.
– Поставит. Мне этот «острый живот» уже во сне снится вместе с Фридманом.
– Едем куда?
– Сначала за Алисой. Она нас у входа в больницу ждет, а потом к королеве Марго.
– А Марго тут при чем?
– Социально опасная. У нее судимость за развращение малолеток.
– Тоже мне, социально опасную нашли: баба, как баба, – возмутился водитель.
– Погоди, а чего ты тогда машину остановил, когда она ко мне приставать начала?
– Если б она ко мне приставала, я бы не останавливал, а ты молод еще для таких баб. Подрасти сначала. Что ты ей дать можешь?
– Скажи мне, женатик со стажем, а чем отличается баба в двадцать четыре года от той, которой сорок пять? – спросил Гарик.
– Ты про Матросова читал?
– Конечно. Герой войны, амбразуру фашистского дота грудью закрыл.
– Так и баба в сорок пять. Она на мужика, как в последний раз на амбразуру ложится. И ей мужик нужен сильный и здоровый, который может с такой бабой всю ночь. А в двадцать четыре – и ботаник одноразовый сойдет. У нее еще потребность в мужике не созрела.
– А я думал, чем старше баба, тем ей меньше хочется.
– Мыслитель. Матчасть изучать надо не по книгам, а на практике. А вот и Алиса твоя стоит на остановке, забирай.
– Почему моя?
– А то не видно, что она на тебя глаз положила. Ты ж на ее глазах мужика с топором голыми руками завалил, а у нее муж ботаник-подкаблучник. Вот поверь моему слову, она бросит его.
Алиса села рядом с водителем. Передала Гарику его халат и сообщила:
– Лариса Ивановна сказала, чтобы мы посетили королеву Марго. Но у меня нет ее карточки.
– Карточка не нужна. Она сама все расскажет, – махнул рукой Гарик. – Не слышу восторгов.
– Два дурака неслись по лестнице, старика чуть не убили. Его еле откачали, – нахмурилась Алиса.
– Опять я виноват. Я же Фридману сказал, чтоб дорогу освободил, – возмутился Гарик.
– Так никому и в голову прийти не могло, что ты там устроишь? Я думала, что ты стекла отберешь у больного и свяжешь его.
– Бритвы и стекла я из рук больных не выбиваю. Не мой профиль.
– Почему?
– Личико могут порезать. Я видел в Симферополе санитаров, которые на бритву шли. Все лицо в шрамах. Женщины целовать не будут.
– Мне кажется, ты не прав. Мужчину шрамы украшают.
– Алиса, тогда с тебя поцелуй. У меня рубаха в крови.
– Больной тебя порезал в машине? – с тревогой спросила Алиса.
– Нет. На мне кровь моего врага, кровь Фридмана.
– На мне тоже. Ему же вену больной перерезал. И напрасно ты на него буром идешь. Фридман нормальный мужик, классный хирург, а зато, что он из тебя душу выматывает за «острый живот» и внутренние кровотечения, – потом благодарить будешь. Пропустил «острый живот» – похороны. Ты же не хочешь людей убивать?
– Не хочу.
– Тогда зубри симптомы «острого живота».
– Что делается. Любимую женщину Фридман за полчаса перевербовал чашкой кофе и шоколадными конфетами «Белочка». Он теперь хороший, а я тупой студент. Костя, пойду утоплюсь. Ты был прав. Не любит она меня, а тут еще и Лариса выговором грозит за всенародный подвиг.
– А ты как думал. Женщинам умные мужчины нравятся. Кулаками махать – много ума не надо, – улыбнулась Алиса.
– Приехали, – прервал разговор Костя. – Марго на третьем этаже живет.
Гарик помог выбраться из машины доктору, а когда они вошли в подъезд, Алиса вдруг прильнула к нему и шепнула: «Ты молодец. Я удивлена. Хирурги были в шоке. Только не надо в присутствии посторонних ко мне приставать. Я не хочу, чтоб о твоих шутках докладывали моему мужу».
– Не вопрос, – проговорил Гарик, коснувшись ее губ. – Больше не буду тебя подкалывать.
Марго в коротеньком халатике колдовала на кухне. На вид ей было далеко за сорок. Толстые стройные ноги, узкая талия и огромные груди выдавали в ней топ-модель тридцатилетней давности. Она оценивающе посмотрела на санитара.
– Не жалеешь?
– О чем? – напрягся Гарик, внимательно наблюдая за руками больной.
– Чего испугался? Насиловать не буду, – расплылась в улыбке женщина. – В машине хотела вас двух дураков приласкать, а они вместо того, чтобы получить удовольствие, связали меня как террористку. Я когда санитарам в приемном покое рассказала, как вы от меня защищались, мужики ржали. А теперь за руками следит. Боится, чтоб я его сковородкой горячей не огрела по башке. Свидетельницу привел.
– Я не свидетельница, я участковый врач-психиатр. Вы будете у меня наблюдаться.
– Хочешь меня вылечить от любви, – громко расхохоталась Марго. – Ты на себя посмотри. Поди, тоже с модельного бизнеса начинала, врач-психиатр! Какой из тебя психиатр с такой фигурой. Мужики-психи будут кидаться на тебя как на бабу, а больные бабы возненавидят красотку за красоту, потому что санитары и фельдшера теперь не на них, а на тебя будут пялиться. Вон, смотри, как у кучерявого глазки горят, когда на тебя смотрит. Заходи в комнату, спрашивай. Я правду говорю, потому что у меня справка есть, а все остальные врут тебе в глаза. И Ларису бойся, себе на уме баба. Она тоже красивых баб ненавидит. Меня в дурку упрятала за красоту и страсть.
Алиса с Гариком вошли в комнату вслед за Марго. В комнате был идеальный порядок. Ни соринки.
– Одна живу, – пояснила женщина. – Так что тебя интересует?
– Как вы попали на учет? Что с вами случилось?
– Я в Москве жила. Учительницей в школе работала. Муж был никакой. Деньги приносил домой, спали вместе, вначале меня все устраивало, а потом почувствовала тягу к пацанам шестнадцатилетним. Урок преподать захотелось. Стать первой учительницей в этом деле. Для себя выучить. Но в Москве я подобные желания отметала, а когда поехала на курорт, решила попробовать то, что ночами во сне видела. На пляже выбрала 16-летнего пацаненка-южанина. Домой привела. Вином угостила. Потом оказался он в моей постели. Сам приставать стал. Я ж учительница, знаю, как свои желания в желания учеников превратить. На первых порах от этой любви одна головная боль оставалась, после него приходилось снимать стресс с местными музыкантами. А потом смотрю, и у моего ученика что-то получаться стало. А на 21—й день у нас такая любовь случилась, что я сама чуть с ума не сошла, а уж про пацана и говорить не буду. У него до конца жизни такой любви не будет. Вот с этого все и началось. Я поняла, что мне от этих мальчиков надо, и учила их тому, чего больше всего сама хотела.
– А на учет как попали?
– Пока на курортах гуляла, все было тип-топ. А однажды москвича привела к себе 16-летнего. Короче, узнала его мамаша, к кому он в гости ходит. Пацана в милицию на учет, а меня в дурдом на лечение.
– Судимость за что?
– Тогда и осудили за этого пацана к принудиловке. В СССР же секса не было никогда. Натихаря, что угодно, но стоило засветиться где-нибудь, тут же туши свет.
– А сейчас не тянет с мальчиками повторить свой прошлый опыт?
– Это вопрос или предложение?
– Вопрос, – улыбнулась Алиса.
– Если честно, и сейчас хочу с твоим телохранителем переспать. Отдашь в аренду на ночь?
– Гарик же не хочет.
– Боишься. И правильно делаешь. После меня мужики своих баб бросают. Я такие привороты знаю. Объявления на столбах видела: «Потомственная ведьма Марго. Стопроцентный приворот»? Это моя реклама. Но для жизни мне сейчас крепкий, настоящий мужик нужен. Пацаны таким как ты интересны. А в сорок пять настоящий мужик нужен, который способен бабу всю ночь гонять по кровати. Так что с учета снимай из-за смены ориентации. А вот он подходит. Руку так крутанул, до сих пор болит. С виду дохляк, но как вцепится, не оторвешь. То, что мне нужно сегодня. И там у него все в порядке. Я проверяла, когда они мне в машине руки крутили. Мой размер.
– Марго. При молодом человеке такие слова. Он же мальчик не целованный.
– Так я тебе и поверила, не целованный. Честно признайся, положила глаз на кучерявого?
– Марго, у меня муж молодой, зачем мне коллега по работе?!
– Не зарекайся, докторша, не зарекайся. Тебя от этой любви одни беды ждут. А я бы его научила всему. Может, оставишь на одну ночь?
– Нет! Самой пригодится, – улыбнулась Алиса. – Вы скажите спасибо, что я вас дома оставила после таких слов.
Алиса попрощалась с Марго и, подхватив в подъезде под руку Гарика, шепнула ему: «А ты, оказывается, повышенным спросом у старых шизофреничек пользуешься».
– Тут и не такое услышишь, – смутился Гарик. – Врет она все.
– Скажи, а зачем нас Лариса сюда послала? Марго по ошибке на спецучете стоит. Она уже давно ни для кого никакой опасности не представляет. Может, она ревнует тебя ко мне?
– Сказанула. Лариса же старуха.
– Да не такая уж она и старуха. Ей еще и сорока нет, и она уже год без мужа.
– Если бы Лариса хотела чего-то такого, давно бы меня пригласила к себе, а она только орет за каждую мелочь. Хирургам псих руки порезал, а я виноват. Новая докторша пристает ко мне – я виноват.
– Я тебе за такие слова язык вырву. И близко теперь ко мне не подходи.
– Я б и рад, но у нас клиент шибко нервный. Инженером в НИИ работал. Что-то там открыл сверхсекретное, а потом свихнулся. Бабу свою приревновал к милиционеру и убил топором. Потом с этим топором к участковому заявился. Кастрировать хотел, но не смог. Успел только руку отрубить. Все остальное при нем осталось.
– Этого придурка ты выбрал из списка? – напряглась Алиса.
– Нет. Лариса. К нему медсестры не ходят. Боятся, чтобы он и им чего-нибудь не отрубил.
– Тебе не кажется странным этот подбор больных в один день. Баба-педофилка, муж-убийца ревнивец, – пристально посмотрела на Гарика Алиса.
– Ты к этому списку еще и кобелей из хирургии приплюсуй. Ларисе они кофе ни разу не наливали, а тебя еще и шоколадными конфетами угостили. Чувствуешь разницу?
– Я не думала, что из-за какого-то санитара у меня будут такие проблемы на работе.
– Это только начало, а дальше Лариса тебя задушит на почве ревности. Она не перенесет два наших поцелуя, – поддел женщину Гарик. Они остановились в подъезде на первом этаже, и Гарик бесцеремонно схватил Алису за плечи, прижал к груди и поцеловал. Алиса не сопротивлялась. Ей было приятно чувствовать на себе сильные руки восемнадцатилетнего парня.
– Мне нравится, как ты целуешься, – отстранившись от Гарика, тихо произнесла женщина. – Только ты ни на что не рассчитывай. Продолжения не будет.
– Будет, – возразил Гарик. Все будет. Я настырный и всегда добиваюсь того, что хочу.