Его назначили куратором первокурсной шестнадцатой группы, состоящей из двадцати человек, четырнадцать из которых были девушки, и отправили с нею в колхоз. Ещё на сборе перед отъездом куратор с особым вниманием присматривался к девушкам, стараясь вычислить, к кому из них стоит подъехать. Девушки в основном были симпатичные, а одна так просто, по его мнению, красавица. Но не было средь них, как ему показалось, нужного типажа. Одни из них были слишком застенчивы, другие – слишком интеллигентны. Наблюдая девушек в пути, куратор немного приободрился, некоторые из числа застенчивых оказались не так уж застенчивы, а иные так просто даже бойки. А две девушки интеллигентного вида незаметно сменили облик интеллигентности на откровенную вульгарность. Куратор повеселел. Что-нибудь да выгорит.
Нельзя сказать, что куратор любил женщин вообще, нет, к женщинам старше сорока он даже просто испытывал неприязнь, ассоциируя их со своей женой-занудой, всегда в несвежем халате, стоптанных домашних шлёпанцах, с гримасой презрения и недовольства. Куратор любил лишь девушек, то есть молоденьких женщин, тех, кто ещё не пропахли котлетами и стиркой, тех, в ком сочетались диктуемое природой желание близости с мужчиной с наивностью. Общение с молодыми женщинами давало ему некий положительный импульс, заряд энергии.
Первую попытку «духовного» сближения он сделал в автобусе.
– Ну, как, девочки, – заговорил он, обращаясь к ближайшим – собак боитесь?
– Собак? – переспросила одна.
– Я очень боюсь, – ответила другая.
– Ну да, собак, – отвечал он, внимательно приглядываясь к девушкам. – Какая же деревня без собак?
– А Вы уже были в Петушках?
– Да нет.
Кое-как беседа завязалась, но нужного русла она не принимала, девушки задавали какие-то дурацкие бытовые вопросы, а тут ещё вмешались парни со своими остротами, естественно, внимание девушек переключилось к парням.
В первый же день приезда устроили танцы в клубе. Куратор сидел у стены и рассматривал молодёжь, а точнее девушек. Эта движется очень ритмично и легко, наверное, хороша в сексе, но с лица она не очень, вон Вера с личика симпатичная, но фигурка у неё прямо-таки не позавидуешь: грудь большая, спина широкая, а зад плоский и узкий, вот Зиночка, она хоть и полная, но всё у неё пропорционально, и с личика она ничего, но слишком уж чопорна, Фаечка, эта попроще в общении, приветливая, но, кажется, из числа благовоспитанных…
Когда начались медленные танцы, куратор стал приглашать девушек, но и тут нужного общения не получалось, одни робели с ним, другие были снисходительны, а третьи – просто вежливы. А вот так, чтобы с интересом к нему – никто. И всё же одну из числа вежливых он решился пригласить на чашку вечернего чая. Девушка вежливо отказалась. Тогда он повторил своё предложение другой девушке, одной из тех, кого счёл вульгарной. Она согласно кивнула головой и подозвала свою подружку.
– Свет, пойдём к Борису Петровичу чай пить, он приглашает.
Перекрикивая музыку, Света ответила громко, так, что даже куратор расслышал:
– Ты что, дурочка, сейчас Вовка с Федькой придут, пойдём на сеновал.
Чай с молоком куратор пил с хозяйкой дома, где остановился на постой – с бабкой Шурой. О каком это сеновале говорили девушки, думал он, не припоминая никакого сеновала.
– Тётя Шура, – не выдержал куратор, – а где у вас сеновал?
– Чавой-то? – переспросила глухая старушка, всем корпусом подаваясь вперёд навстречу к постояльцу.
– Сеновал у вас где?
– Чавой, чавой?
– Где сено сушите?! Сено!
– Ааа, сено-то, в сарае, на чердаке.
– В каком сарае?