Когда Ольга открыла дверь, на Катерине лица не было. Но на все ее расспросы она только отмахнулась:
– Ничего не случилось, просто… Не по себе как-то там. Не могу.
И сдавшись окончательно, прошептала:
– Можно, я у тебя переночую?
Ольга, конечно, была рада-радешенька. Она, отгоняя вертлявую собачонку свою, постелила Катерине там же, где и днем – в комнате сыновей, на постели старшего, Сережи, и убедившись, что больше ничего не нужно, оставила. Звяканье посуды, шум текущей из крана воды, запах чистого белья, высушенного на солнце, поскрипывание кровати, когда она ворочалась, цокот собачьих когтей по деревянному полу, приглушенное бормотание телевизора – все это успокаивало Катерину лучше, чем любые слова.
Она ничего не знала о призраках. Не то, чтобы она в них совсем не верила, просто никогда об этом не задумывалась. После того, как ее жизнь в одночасье сломалась, Катерина вообще предпочитала не задумываться, где причины и где следствия, это все казалось перепутанным в такой тугой клубок, что и концов-то не найти. Хотя догадывалась, что мир устроен как-то сложнее, чем говорили в школе, что есть неведомые ей, но от того не менее непреложные законы, которые всем и управляют. Божьи ли они, дьявольские ли, или Аллаховы, или законы Мироздания и Высшего духа – только их не вызубрить, вот и все… И то, что теперь она увидела саму себя в старом доме, было из той самой области, непонятное, неправдоподобное и пугающее.
Не двойник, ведь двойники просто очень похожи на оригинал, и не привидение, потому что привидений живых людей уж точно не существует. Она, она сама, только семнадцатилетняя, давно забытая и вытравленная из памяти. Длинноволосая, угловатая. Еще Катя, а не Катерина. Пока Катерина покрывалась холодной испариной и не могла и шелохнуться, девушка задумчиво глядела на закатное зарево, а потом спрыгнула с подоконника в сад. Оцепенение спало, Катерина подскочила к окну, но не разглядела в сумерках никого, и тогда, не помня себя, бросилась прочь. Она добежала до дома Дубко меньше чем за две минуты, как будто следом гнались все исчадия ада.
Теперь она постепенно успокаивалась и прислушивалась к себе. На что похоже сумасшествие, бред, галлюцинации? От чего они происходят? Где грань между «может быть» и «не может быть»? Поскольку физически Катерина чувствовала себя здоровой, она решила, что это последствия напряженного ожидания, которое по приезде вылилось в ничто. Игра воображения, не более.
Назавтра утро было полно бумажной волокиты, которую Катерина ни за что бы не осилила сама, без помощи Ольги. Та все кому-то звонила, с кем-то здоровалась, заверяла у нотариуса, носила на подпись, на печать, словом, хлопотала, и, хотя и со скрипом, но дело шло вперед. Катерина поставила себе целью не ждать, пока приедут покупатели дома, а приготовить все бумаги загодя, чтобы как можно быстрее вернуться в Москву, к своей привычной жизни. Тем более что после смерти бабушки Тоси никто так и не переоформил документы должным образом, и без помощи Оли Дубко это могло стать серьезной проблемой.
Вместе с электриком, вызвавшемся ставить счетчики, они дошли до Береговой, 17. Катерина с опаской осмотрела дом, но он был точно тот же, что и вчера, молчаливый, бесцветный, в комнате все еще лежали остатки ее скромного вчерашнего ужина со свечой. У нее отлегло от сердца: конечно, вечернее видение – всего лишь фантазия воспаленного мозга. Она всегда была девушкой с бурным воображением, а тут еще и нервы примешались.
За небольшую плату электрик врезал только что купленный замок, и пока возился, все поглядывал на Катерину и на куски сыра и хлеба, которые она собирала в пакет.
– Эй, хозяйка, что ж ты закуску в еду-то превращаешь, а? Меня бы позвала, мы бы с тобой… эх!
Катерина чуть не расхохоталась.
Сразу после полудня позвонил бывший муж, Петя, сообщил, что у них все в порядке, и передал трубку сыну. Митя, захлебываясь от восторга, рассказал, что они только что ходили в Палеонтологический музей (название он выговорил с третьей попытки, и было слышно, как ему подсказывает отец), и что динозавры там – с пятиэтажный дом. Катерину легонько кольнула ревность, когда она поняла, что Митя не соскучился. Тот возраст, когда ребенок нуждался в ней ежечасно, канул в Лету довольно давно, но она все равно не могла с этим смириться. И подозревала, что вряд ли до конца сможет.