Общество – это не толпа, а совокупность всех способов взаимодействия и форм объединения людей, в которых выражается их всесторонняя зависимость друг от друга. Осуществление любого социального взаимодействия невозможно вне культуры, потому что именно в ней закреплены способы и приемы человеческой деятельности, образцы человеческого отношения к миру. Все, что происходит в обществе, и то, как это происходит, находит свое основание в культуре.
Любое сообщество людей стремится воспроизводить себя и динамично развиваться. Эти процессы осуществляются на основе вырабатываемых социумом правил, норм, требований. Ограничения, запреты на определенные отношения, снижающие эффективность существования целого – это общий закон развития всех типов материальных систем. Так, на уровне химической формы движения материи не все элементы могут образовывать между собой устойчивые связи; на биологическом уровне число наследственных вариаций принципиально ограничено, при этом отметаются патологические, уродливые, нежизнеспособные формы (своеобразные утопии биологического мира).
То же происходит и в обществе. Здесь допустимы только такие социальные отношения, которые обеспечивают необходимые для общества (а в конечном счете – для человечества в целом) уровень и масштабы обмена информацией, получения ресурсов, разделения труда, достижения гармонии и т. д. Нежизнеспособные системы могут возникать, но, будучи не в состоянии обеспечивать собственную воспроизводственную деятельность, «паразитируя» на других системах, они ведут всю целостность к катастрофе.
Какую бы сферу общества мы ни взяли: материально-производственную (в которой осуществляется производство материальных средств, необходимых для жизни), социальную (в которой происходит физическое воспроизводство индивидов), политическую (здесь разворачивается борьба за руководство и за власть в обществе), духовную (в которой, собственно, и осуществляется духовное производство) – везде есть культура.
Культура является всеобщей формой человеческой деятельности, формирует ее программы, цели, способы, средства. Она пронизывает все сферы человеческой жизнедеятельности и позволяет человеческому духу, воле и разуму воплощать себя в жизни и деятельности.
Культура выступает неотъемлемым свойством человека. Но кого считать культурным человеком? Древние римляне называли культурным того, кто умеет выбирать себе достойных попутчиков среди людей, вещей и мыслей, как в прошлом, так и в настоящем. Немецкий философ Гегель утверждал, что культурный человек в состоянии сделать все то, что умеют делать другие. История человечества показывает, что все выдающиеся личности были высококультурными людьми, многие из них являлись универсальными личностями (Леонардо да Винчи, в России – М. В. Ломоносов и др.).
Сегодня стать универсальной личностью весьма трудно и, видимо, невозможно, поскольку объем информации и знаний, культурных ценностей слишком велик. В то же время в современную эпоху стало гораздо больше возможностей быть культурным человеком. Основными характеристиками такого человека выступают глубокие знания, широкая эрудиция, сформированные общеинтеллектуальные и профессиональные умения и навыки, отличающиеся высоким уровнем квалификации и мастерства, нравственная и эстетическая зрелость. Современный культурный человек должен также уметь пользоваться компьютерной техникой. Французский социолог Р. Дебре отметил, что основным средством культурного влияния в XVII в. была церковная проповедь, в середине XVIII в. – театральная сцена, в конце XIX в. – речь адвоката в суде, в 30-е гг. XX в. – ежедневная газета, в 60-е гг. XX в. – иллюстрированный журнал, во второй половине XX в. – регулярная телепередача. В начале XXI в. мы с полным основанием можем сказать, что к телевидению и радио как основным средствам информации и культурного влияния добавились компьютер и Интернет. В любом случае культурный человек – это человек, который способен направить свои духовные способности на совершенствование себя и мира, а сама культура выступает необходимым и решающим условием существования и развития человеческого общества.
Сохранение и приумножение культурного наследия, бережное отношение к природе, поддержание самобытности и уникальности культур разных народов, развитие духовных способностей человека, установление взаимообогащающих межкультурных контактов – это проблемы, без постоянного решения которых невозможно воспроизводство человеческого мира.
Исследование культуры имеет глубокие философские корни (философия истории, философия культуры). Кроме того, оно привлекает внимание представителей других наук, прежде всего – археологии, этнографии, психологии, истории, социологии. Культурология – сравнительно молодая наука. Она выделилась в особую научную дисциплину лишь на рубеже XIX–XX вв. До этого исследование проблем различия между тем, что существует независимо от человека – природой – и тем, что создано человеком – культурой – осуществлялось в рамках философского познания бытия, мира и человека в мире.
Культура как специфический предмет изучения стала приковывать к себе внимание философов и историков лишь с XVIII в. Именно в то время, начиная с сочинений Д. Вико «Основания новой науки об общей природе наций» (1725), И. Г. Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1784–1791), трех «Критик…» И. Канта, культурологических конструкций Ф. В. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля, осмысливается целостность творимого человеком мира. Осознание взаимодополнительности энергий трех духовных способностей человека – разума, воли и чувства – реализующихся в таких плодах деятельности человека, как наука, нравственность и искусство, привело к выделению целостного поля человеческой деятельности – культуры.
Однако только в XX в. появляются попытки реализации все более осознаваемой потребности и возможности специального межпредметного исследования культуры. Основы культурологии как самостоятельной научной дисциплины, предмет изучения которой не сводим к объектам философского и других подходов к этому феномену, были заложены в работах американского ученого-антрополога Лесли Уайта (1900–1975). Он понял необходимость обнаружить за номинальным единством, фиксируемым понятием «культура», реальное единство бесконечного разнообразия разных культур, связать абстрактно-теоретическое (философское) осмысление культуры с богатым и постепенно растущим материалом о ее конкретных проявлениях в жизни разных стран и народов. Связать «общее» с «единичным», дать «особенное» понимание культуры – одна из главных задач культурологии. В настоящее время полного решения этой задачи нет. Культурология еще находится в стадии становления, уточнения своего предмета и методов; ее облик как научной дисциплины еще не приобрел теоретической зрелости. Но уже ясно, что эта наука представляет собой область знания, переросшую «родительскую» опеку философии, хотя и взаимосвязанную с ней, но имеющую самостоятельное значение и существование.
Как самостоятельная отрасль гуманитарного знания, культурология сейчас выступает своего рода введением в изучение всех гуманитарных дисциплин, закладывает основы их понимания.
Культурология – комплексная гуманитарная наука, объектом исследования которой является культура как целостность, как специфическая функция и модальность человеческого бытия. Эта дисциплина возникла на стыке истории, философии, социологии, психологии, антропологии (от греч. anthropos – человек, logos – учение), этнологии (от греч. ethnos – племя, народ; наука о сравнительном изучении культур; сформировалась в XIX в. на основе работ Л. Г. Моргана и Э. Тайлора, изучавших «примитивные» народы, которым были противопоставлены «культурные народы»), этнографии (наука, изучающая отдельные племена или общества, культуры и быт народов мира), искусствоведения, семиотики (от греч. semeion – знак; наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем), лингвистики, информатики. Она синтезировала и систематизировала под единым углом зрения данные этих наук. Такое многообразие теоретико-методологических вариантов исследования культуры обусловлено многомерностью самого исследуемого феномена – культуры.
При этом следует подчеркнуть, что изучение истории мировой культуры позволяет увидеть образ единого человечества и поддержать возрождение интереса к гуманитарным ценностям. В результате усилий культурологов, продемонстрировавших поразительное многообразие типов культур как средств и способов человеческой самореализации, стало очевидно, что череда верований, художественных шедевров, философских идей, научных открытий, обычаев должна рассматриваться без противопоставления архаичного и современного, передового и реакционного, развитого и отсталого.
Происхождение термина «культурология» принято связывать с именем Лесли Уайта. Именно он в 1949 г. выпустил книгу «Наука о культуре»[1], в которой употребил название самостоятельной, интегративной отрасли гуманитарного знания – «культурология». Однако это название – «культурология» – не привилось в западной науке, хотя рассмотрение культуры как целостного явления и динамично развивающейся системы было присуще до него многим исследователям. В России же оно связывалось с традиционным пониманием культуры (прежде всего – с художественной и просветительской практикой и проблематикой). В западной научной традиции под культурой понимались специфические особенности укладов жизни, поведения, способов мировосприятия и жизнедеятельности локально-исторических форм общностей людей, которые изучались, в основном, в рамках социальной (культурной) антропологии. Трудности становления культурологии и вычленения ее предмета вызваны, прежде всего, сложностью и многоплановостью понятия культуры, а также тем, что ее теоретическое исследование осуществлялось силами разных наук (этнологией, культурной и социальной антропологией и др.). В настоящее время существует много представлений о культурологии. Однако среди них можно выделить три основных подхода.
Первый подход рассматривает культурологию как комплекс дисциплин, изучающих культуру. Образующим моментом здесь является цель изучения культуры в ее историческом развитии и социальном функционировании, а результатом – система знаний о культуре. Этот подход представлен, например, В. М. Межуевым, который пишет: «Видимо, неправильно понимать под культурологией какую-то уже окончательно сложившуюся науку с четко выделенными дисциплинарными границами и полностью оформившейся системой знаний. Культурология, скорее, некоторое суммарное обозначение целого комплекса разных наук, изучающих культурное поведение человека и человеческих общностей на разных этапах их исторического существования»[2].
Второй подход представляет культурологию как раздел различных дисциплин, изучающих культуру. Например, культурология как философия культуры претендует на ее понимание в целом, в общем. Существует и обратная позиция, согласно которой культурология есть раздел философии культуры, изучающий проблему многообразия культур (типологизация, систематизация знания о культуре без учета фактора культурного самосознания). В данном случае возможно отождествление с культурологией культурантропологии, социологии культуры, а также выделение философской культурологии как науки о смыслах, значениях, взятых в их целостности по отношению к определенному региону или периоду времени.
Третий подход обнаруживает стремление рассматривать культурологию как самостоятельную научную дисциплину. Это предполагает определение предмета и метода исследования, места культурологии в системе социально-гуманитарного знания.
Культуролог, какой бы теоретической позиции он ни придерживался, должен представить историю и место культурной деятельности в мировой цивилизации. Тем самым он вводит своего слушателя в проблематику гуманизма, способствует воссозданию необходимого компонента цивилизационного общежития в современном сложном и противоречивом мире.
В русле третьего подхода необходимо определить культуру как объект познания культурологии. Это исторический социальный опыт людей по селекции, аккумуляции и применению тех форм деятельности и взаимодействия, которые закрепляются в системах их культурных ценностей, норм, устойчивых образцов поведения, традиций и обеспечивают (прямо или опосредованно) коллективный характер человеческой жизнедеятельности. Предметом культурологии является содержание, структура, динамика, технологии функционирования социокультурного опыта и всех видов и форм целеориентированной человеческой практики.
Конкретизируя предмет культурологии, можно вычленить одну из основных задач культурологии – выявить дух культуры (менталитет, культурный образец), опираясь на изучение ее генезиса, функционирования и развития как специфически человеческого способа жизни, анализ способов культурного наследования, «кода» культурного развития. Необходимо на основе объяснения и анализа историко-культурного процесса построить «генетику» культуры, которая бы не только объясняла процесс (в мировом и национальном масштабах), но могла бы его прогнозировать, а в перспективе – управлять им.
Поставленная задача предполагает решение, по меньшей мере, следующих фундаментальных проблем.
Открытие «гена» и генетического кода культурных феноменов, то есть тех базисных структур, которые ответственны за сохранение и внебиологическую передачу социального, человеческого опыта.
Изучение факторов, оказывающих мутационное воздействие на «гены» культурно-исторических образований, перестраивающих их «код».
Изучение суммарных последствий таких мутаций – а это во многом и есть реальная, раскрываемая теперь в своей сущности, история очеловечивания мира.
Такое понимание предмета, задач и программы культурологических исследований требует вовлечения в научный оборот обширного, разностороннего материала из многих областей и сфер социального творчества (науки и техники, политической деятельности, религии, искусства). Но главным полем исследования в этой синтетической области знания должны стать образ мысли, образ жизни, образ деятельности этнических групп, народов как субъектов истории. Их реконструкция, наряду с дешифровкой знаковых систем, и есть задача и содержание культурологии как теоретической науки, не сводимой к иллюстративности и описательству, предполагающей теоретический тип формулирования, постановки и решения проблем.
При этом культурология опирается на достижения конкретных наук, поставляющих как эмпирический материал, так и приходящих к определенным теоретическим обобщениям. Конечно, культоролог, прежде всего, имеет дело с результатами культурной деятельности (предметами повседневной жизни, продуктами технического творчества, произведениями искусства, сферой чувств и мировосприятия). Но его задача – идти глубже, к усвоению духа культуры (менталитета, культурного образца), независимо от того, какой теоретической позиции он придерживается. В данном случае обнаруживается второй, коммуникативный слой культуры, это уровень общения, институтов образования и воспитания. И наконец – сама основа культуры, возникающая «из способности человека к символизации»[3].
Сложный характер объекта и предмета культурологии определяет и сложную структуру самого культурологического знания. По специфическим целям исследования, предметным областям и уровням познания и обобщения выделяют следующие ее разделы.
• Фундаментальная (теоретическая) культурология.
Прежде всего нужно отметить, что культурология, выделяясь из философии и опираясь на достижения конкретных наук, сохраняла потребность в обосновании собственного предмета познания, что и осуществляла философия культуры. Как бы ни рассматривалась сама философия (сциентистски или антисциентистски), философия культуры является основой культурологии как относительно самостоятельной научной дисциплины и обеспечивает выбор ее познавательных ориентиров и стратегий, дает возможность различной трактовки природы культуры. Философия культуры (культурофилософия) выступает как общая теория культуры, которая исследует культуру через ее наиболее существенные и общие черты. Она вычленяет ее сущность, отличие от природы, изучает ее структуру, функции, роли, ее ведущие тенденции. Философия культуры занята поиском смыслов, определяющих характер бытия человека.
Если философия культуры нацелена на понимание культуры как целого (всеобщего), то культурология рассматривает культуру в ее конкретных формах (особенного), с опорой на определенный материал. Таким образом, в культурологии как научной дисциплине по сравнению с философией культуры акценты смещены на объяснение ее конкретных форм с помощью теорий так называемого среднего уровня, основанных на антропологической фактологии, а философия выполняет теоретическую функцию, определяет общие познавательные ориентации культурологических исследований.
• Историческая культурология.
В исследовательское поле культурологии попадает диахронический срез культуры, включая ее прошлое и настоящее. Поэтому вторым разделом культурологии является историческая культурология, изучающая конкретные исторические типы культур, их события и достижения с точки зрения реализации смыслов культуры, достижение ее целей, макродинамику порождения и функционирования «социальных конвенций» коллективной жизнедеятельности людей, а также культурно-историческую типологию сообществ.
Факты и ценности истории культуры дают материал для вычленения, описания и объяснения конкретных исторических особенностей развития культуры, причем, являясь разделом культурологии, историческая культурология призвана не просто фиксировать эти особенности, но обеспечивать выявление архетипов современной культуры и понимание ее как итога исторического развития.
• Прикладная культурология.
Ориентирована на использование фундаментальных знаний о культуре в целях прогнозирования, проектирования и регулирования актуальных культурных процессов, на разработку специальных технологий трансляции культурного опыта и механизмов достижения соответствующего культурным нормам уровня развития тех или иных форм социальной практики.
Важнейшим элементом культурологии как системы знаний являются знания об опредмеченных результатах культурной деятельности в их динамике, механизмы трансляции культурных навыков от человека к человеку. Для культуролога принципиально важно понять, что стоит за фактами культуры, какие потребности выражают ее конкретные исторические, социальные и личностные формы. Историческое развитие представлений о культуре само по себе не «подводит» к культурологии, это делает культурантропология на основе сравнительного исследования культур и сообществ, возникновения специфически человеческой жизни, становления норм, запретов и табу, процессов инкультурации, становления мироощущения и мировоззрения человека и т. д. Иногда выделяют и социальную антропологию, которая исследует становление человека как социального существа, а также основные структуры и институты, которые способствуют процессу социализации человека.
Самостоятельным элементом структуры культурологического знания может выступать психология культуры, изучающая индивидуальные особенности отношения личности к культуре, своеобразие духовного мира человека, культурно-исторические типы личности.
Функционирование культуры в обществе, тенденции культурного развития, проявляющиеся в сознании и поведении различных социальных групп, изучает социология культуры.
Бурно развивается в настоящее время и лингвокультурология, изучающая национальные культуры через особенности языка. Ее определяют как часть этнолингвистики, посвященную изучению и описанию корреспонденции языка и культуры в их синхронном взаимодействии.
В качестве структурного элемента культурологического знания следует назвать и семиотику, которая давно переросла рамки логики и включила в объект своих интересов все разнообразие знаковых систем культуры.
И конечно, важной частью культурологического знания является история культурологических учений. Суждения о культуре мы находим еще в трактатах мыслителей Древней Греции и Древнего Востока. И затем на протяжении всего существования социально-философской теории знания о культуре, о причинах, закономерностях и тенденциях ее развития постоянно пополнялись и уточнялись. В XVIII в. научные основы теории культуры были заложены И. Г. Гердером, и начиная с этого времени, можно проследить значительное разнообразие подходов к пониманию культуры, без изучения которых невозможно воссоздать целостную картину.
Понятие «метод» означает способ, путь, подход, совокупность приемов, операций, процедур познавательной деятельности, обеспечивающих ее соответствие природе изучаемого объекта, и как следствие – истинность познания. В нашем случае речь идет о том, как надо изучать культуру, чтобы она открывала свои тайны.
Это зависит от следующих факторов. Во-первых, от ответа на вопрос, что есть культурология, ибо культуру, как отмечалось выше, изучают многие науки. Во-вторых, исключительно важно определиться с объектом культурологических исследований (из обшей теории познания следует, что методы познания в решающей мере зависят от природы изучаемого объекта). В-третьих, если таким объектом является культура, то под каким углом зрения она изучается, что конкретно ищет в ней культуролог. Наконец, все это определяется осмыслением, трактовкой самого понятия «культура».
Рассмотрим эти факторы подробнее. Мы исходим из представлений о культурологии как самостоятельной научной дисциплине, вышедшей из лона философии, точнее – философии культуры. Под влиянием эмпирического материала последняя и задает координаты, ориентиры культорологического познания, выполняет по отношению к культурологии методологическую функцию.
В культурологии как научной дисциплине смещены акценты (по сравнению с философией культуры) с понимания культуры «в целом» на изучение ее в определенных пространственно-временных границах, на описание и объяснение ее конкретных форм с опорой на определенный материал, что предполагает использование и особенных, а не только всеобщих (философских) методов. Под методом культурологических исследований понимают совокупность аналитических приемов, операций и процедур, используемых при анализе культуры.
Особое значение в развитии культурологии имело различение методов «наук о природе» и «наук о культуре», осуществленное В. Виндельбандом и Г. Риккертом, которое впоследствии привело к расколу единой прежде культуры на естественнонаучную и гуманитарную. Риккерт обосновал плодотворность идиографического метода, применяемого в единстве с номотетическим (генерализирующим) методом (введен В. Виндельбандом) и в математическом естествознании, и в гуманитарных науках.
Идиографический метод (от греч. idios – особенный, своеобразный, необычный и grapho – пишу) – способ познания, целью которого является изображение объекта как единого уникального целого. Номотетический метод (от греч. nomo-teteo – издавать законы, устанавливать законы) – способ познания, целью которого является выявление общего, имеющего форму закона. Именно в неокантианстве впервые стал разрабатываться ценностный подход к понятию культуры. Культура – это не только и не столько то, что существует как предметный мир (сущее), но прежде всего то, что имеет для нас значение, смысл (должное).
Культурология использует все методы социо-гуманитарного познания. Их конкретный выбор определяется, во-первых, целями исследования, во-вторых, трактовкой понятия «культура», его содержанием. В частности, широко применяется диалектический метод, предполагающий рассмотрение культуры как развивающегося, внутренне-противоречивого, многостороннего явления, требующего конкретного изучения. Системный метод позволяет рассматривать культуру как систему, элементы которой находятся в единстве и формируют своим взаимодействием целостность, в свете которой каждый элемент имеет смысл. Структурно-функциональный анализ состоит в выделении из этнографических, историко-научных, историко-культурных, эстетических образований – структур, то есть тех законов связи между элементами, смысл которых определяется не их собственным содержанием, а местом и направлением деятельности в социокультурной системе. Структурно-функциональный методприменяется, если необходимо выделить и рассмотреть элементы, составляющие культуру, выявить роль каждого такого элемента в ее функционировании. В этих целях широко используется аналитический метод, позволяющий рассматривать явления культуры в их «чистом виде». Популярное сейчас изучение культуры в ходе ее «диалога» с другими культурами делает необходимым компаративный метод – сравнение культур по какому-либо признаку. Если такое сравнение имеет целью обобщение характеристик культурных «организмов», то речь идет о типологическом методе.
Кроме использования указанных общих методов, в зависимости от конкретной трактовки культуры дополнительно могут применяться и особенные методы, которые по своей сути совпадают с той или иной концепцией понимания сущности культуры. Так, если культура рассматривается как совокупность конкретных ценностей, форм, социальных связей, опредмеченных форм культурной деятельности, механизм передачи культурных навыков от человека к человеку, то для ее изучения пригоден культурантропологический метод. Трактовка культуры как формы общения людей посредством различных знаковых систем делает востребованным семиотический метод. Герменевтический метод позволяет исследовать культуру в рамках символически-знаковой концепции, биографический метод дает возможность изучать ее как характеристику человека, как «меру человеческого в человеке».
Большую роль в культурологии играют такие общенаучные методы, как исторический метод исследования (анализ предпосылок, процесса возникновения, этапов развития изучаемого целого) в единстве с логическим (выявление законов движения этого целого с учетом логики самого исследователя; объективная логика, закон развертывания какого-либо процесса «ведет», предопределяет логику исследования).
В процессе культурологического анализа используются частные методы конкретных дисциплин, составляющих эмпирическую базу культурологии (это методы полевой этнографии – описание, классификация, наблюдение; открытые интервью, характерные для психологии и социологии; методы исторических наук, такие как сравнительно-исторический анализ текстов).
Определенная трансформация дисциплинарных методов, применяемых в культурологических исследованиях, обусловлена невозможностью (а зачастую непродуктивностью) разделения в них объекта и субъекта анализа. Первым на эту особенность обратил внимание М. Вебер. С его точки зрения, науки об обществе и о культуре должны одновременно использовать и метод понимания, и метод объяснения. Понимание – метод, исходящий из особенностей культурологии как «науки о духе», в которой познание направлено не на выявление законов между «вещами», а на осмысление индивидом жизни сквозь призму понимания, сопереживания другому человеку. Обосновывая специфичность понимания как особого метода социальных наук, отличного от методов естественных наук, М. Вебер писал: «…изучая ”социальные образования“ (в отличие от ”организмов“), мы способны выйти за пределы простого установления функциональных связей и правил (”законов“) и дать то, что совершенно недоступно всем ”естественным наукам“… Мы понимаем поведение отдельных индивидов, участвующих в событиях, тогда как поведение клеток мы ”понять“ не можем, а можем только постигнуть его функционально, а затем установить правила данного процесса»[4]. Если природу мы объясняем, то душевную жизнь – понимаем посредством улавливания ее смысла. Поэтому интуицию также можно рассматривать в качестве метода культурологических исследований.
Как мы уже отмечали, в культурологии большую роль играют общенаучные методы. Среди них метод единства исторического и логического занимает особое место, ведь понимание культуры развивалось и уточнялось по мере развития культурных достижений человечества. Для культуролога недостаточно зафиксировать появление и наличие тех или иных достижений: ему необходимо осмыслить их место и роль в процессе совершенствования человека (возможного или действительного), готовность представителей тех или иных культур воспринять новое, адаптировать его к условиям собственного существования. Но для этого теоретику недостаточно исторического метода, и он с необходимостью обращается к логическому. Однако логическое есть такой способ рассуждения, при котором исследуется не всякое, а развитое состояние предмета. Логический метод исследования имеет дело с главными, наиболее существенными моментами и этапами исторического развития, выражающими сущность предмета в моменты его максимальной зрелости. Одновременно с этим культуролог обращается к тем идеям и теориям, которые в логической форме воспроизводят исследуемый предмет на более ранних ступенях его исторического развития. Как отмечал К. Ясперс, «история – это одновременно происходящее и его самосознание, история и знание истории»[5].
Именно поэтому для понимания сущности культуры так важно рассмотреть формирование представлений о ней в истории человеческой мысли. При этом следует помнить, что культурология как наука XX в. не просто сводит воедино существующее многообразие точек зрения на культуру и классифицирует бесчисленные дефиниции своего главного понятия, но опирается на определенную традицию. Для европейской культурологии основные исторические этапы этой традиции (исторического развития представлений о культуре и ее понимания) составляют Античность, Средние века, Новое время.
В понятии «культура», восходящем к римской античности, обычно подчеркивается фиксируемое им отличие «человеческой жизнедеятельности от биологических форм жизни». И действительно, первое значение данного термина – это возделывание, обработка, уход. И конечно же, в первую очередь – земли, поэтому культура – это и возделывание поля, обработка сада, и уход за растениями и животными, то есть земледелие и сельское хозяйство. Наиболее же привычное для нас значение «культуры» как воспитание и образование в этом контексте воспринимается как нечто дополняющее, а иногда и исправляющее человеческую природу и даже противостоящее ей. Культурный человек всем обязан образованию и воспитанию; это и составляет содержание культуры всех народов, сохраняющих культурную преемственность и традиции как форму коллективного опыта во взаимоотношении с природой.
Между тем в этом случае контекст (а значит, и базовые значения) понятия «культура» невольно искажается. Не принимается в расчет еще одно важное обстоятельство: «культура» – это поклонение, почитание, почет, культ. И прежде всего религиозный культ. В древности человек постоянно находился в окружении богов: он встречался с ними в поле и в роще, в зелени деревьев, в тенистых гротах и речных заводях, но боги жили и в городе, и в доме человека, они оберегали городские законы и безопасность граждан. Не случайно известный эллинист Макс Поленц вообще отождествляет благочестие и полисный патриотизм.
Коснувшись темы античного полиса, мы приступили к реконструкции историко-культурного контекста самого понятия «культура». Полис – это город со сравнительно небольшим числом жителей, которые, составляя ядро полиса, являлись его гражданами. Они подчинялись законам своего города, защищали его от неприятеля и выполняли все необходимые гражданские обязанности (участвовали в работе суда и других городских служб, в проведении народного собрания и т. д.), то есть город был одновременно и государством. Вот в таком городе культура была одновременно «воспитанием», «возделыванием» и «культом». Этим и характеризуется процесс подготовки граждан в античном полисе, формирование зрелого мужа из несмышленого ребенка, что и отмечали греки при помощи понятия «пайдейя» (pais – ребенок).
Греческий термин «пайдейя» обозначает и непосредственно воспитание, обучение, и в более широком смысле – образование, образованность, просвещение, культуру. В этих (далеко не всех возможных) значениях выражается не только идея связи образования с воспитанием, но и идея глубокого, интимного контакта воспитания и обучения, прочного овладения навыком, что достигает особой высоты в искусстве (tehne), где эта связь становится особенно понятной, когда речь идет о «политике техне» – гражданском навыке, необходимом каждому полноправному гражданину полиса. Но именно эта «ремесленническая» сторона греческой «пайдейи» указывает, с одной стороны, на интеллектуалистский характер античной культуры и образованности: овладевший определенными навыками расценивался как «знаток» (поведение оценивалось в терминах знания – Ахилл, «как лев, о свирепствах лишь мыслит», страшный циклоп Полифем «никакого не ведал закона»); с другой стороны, это открывает перед нашим восхищенным взором ее эстетические основания, где образованность, просвещение и культура всегда предметны, непосредственно вещественны, «телесны» (А. Ф. Лосев).
Греки создали уникальную систему образования, в которой формировался не профессионал в определенной области, а человек как личность, с определившимися ценностными ориентациями. Несомненно, в этой обращенности к человеку и состоит непреходящее гуманистическое значение античного понимания культуры, в основе которого лежит идеал человека, выступающий целью культурного процесса. Идея культуры, возникшая в античной Греции, являлась основополагающей как для самой эпохи античности, так и для европейской культуры в целом.
Основные ценности греческой «пайдейи» выходят за пределы собственно педагогической сферы и формируются как нормы и образцы в контексте культуры. Исходным выступает аристократический тип культуры, в основании которого лежат глубокие генеалогические традиции (нередко герои Гомера ведут свое происхождение от богов). Но со знатностью происхождения связывается обычно и красота, и физическое совершенство, и даже физическое превосходство над другими и вытекающие из этого аристократические добродетели: умение защитить в бою свою честь, отличиться и достичь славы, «славы до небес». Добродетели наследуются, но для этого они должны быть защищены в сражении, единственной школе жизни, доступной гомеровским аристократам.
В полисе «военные добродетели» дополнялись «гражданскими», однако путь к ним пролегал через многолетнюю «схолэ». «Конечною целью образовательной работы в многолетней афинской школе являлось прежде всего осознание себя как полноправного члена избранного состоятельного афинского общества»[6]. У грамматика ребенок обучался чтению и письму, знакомился с греческой литературой. Преподавание музыки дополняло школу грамматика, так как многие стихи декламировались под музыку. С двенадцати лет мальчики посещали палестру, занимались гимнастикой. В гимнасиях мусическое (от musa – воспитание души) и гимнастическое искусства объединялись в форме состязаний молодежи, причем в присутствии зрителей, которыми были свободные граждане, а при обсуждении государственных дел слушателями и зрителями, в свою очередь, становилась молодежь.
Собственно, все это и составляло гуманитарную практику античной «пайдейи», определявшую основное содержание античной культуры. Проблема состоит в том, что этот образовательный процесс не сводился к овладению суммой норм и требований, он был подготовкой к общественной жизни в соответствии с достаточно широким набором правил, которые расценивались греками как их «мудрые изобретения» – законы. В этом и состояла цель культуры – развить в человеке разумную способность суждений и эстетическое чувство прекрасного, что и позволяло ему обрести чувство меры и справедливости в делах гражданских и частных. При этом античный человек не терял своего единства с природой. Природа являлась неотъемлемой частью космоса, включавшего в себя также богов и людей. Более того, чувство сопричастности природе перерастало в «любование космосом», а прямое соприкосновение с ней – в умозрение.
Независимый, самодовлеющий античный человек гордился своей силой и разумом и способностью жить «по природе» и «по установлению». Созерцая природный порядок, он развивал субъективный логос в слиянии с объективным, умножая свой разум. В суде, в народном собрании древний грек чувствовал себя в онтологической безопасности, поскольку полис гарантировал ему свободу, социальную защищенность и реализацию его честолюбивых устремлений. И гарантом стабильности и порядка были даже не законы (хотя на их защите стояли отеческие боги), а сам природный порядок, укоренившееся в сознании представление о рациональном, вечном, жизненном, а значит, о божественном порядке вещей. Из единства человека с природой вытекало возведение ее в труднопостижимый, но не трансцендентный абсолют – жизнь «по природе» превращалась в этический идеал образования и культуры.
Но уже в эпоху эллинизма, с потерей античным полисом своей прежней самостоятельности, стали разрушаться идеалы греческой «пайдейи». Прервалась связь времен, общество перестало нуждаться в гражданах: город входил в необъятную империю, и от человека требовались не гражданская смелость в принятии решений и полисные добродетели умеренности и справедливости, а способность «прожить незаметно», сохранить себя, добиться «атараксии» (невозмутимости духа) в условиях социальной нестабильности и неконтролируемых политических событий. Сомнение во всех ценностях, крайний скепсис, цинизм, с одной стороны, и догматическая вера в судьбу и предопределение, с другой, характеризовали растерянность античного человека перед лицом социальных катаклизмов, авторитарной власти и мелкого самоуправства. Как всегда, в таких условиях страдала культура. Падал престиж образованности и познания, нарастающий интерес был обращен к эзотерическому началу. Ядро греческой образованности – система рационального знания и формирования человека по гражданскому образцу оказывалась невостребованной. Вера в иррациональное, к чему грек привык относиться свысока, с насмешкой, стали овладевать душами людей.
В этой ситуации социальной и политической нестабильности плохими помощниками оказались отечественные боги. Греки привыкли к тому, что они переменчивы в своих настроениях и завистливы к человеку, и потому всегда надеялись на свои силы и разум. С этим же было связано циклическое переживание времени, неприязнь к непостижимому (тайне) и осуждение человеческой слабости. Вследствие прогрессирующей дисгармонии между человеком и социумом, а также из-за разрушения полиса прежние ценности гражданской добродетели оказались несовместимыми с новыми космически-имперскими ориентациями. Отдельная личность здесь не может противостоять необходимости, существующей как в мировом масштабе, так и необходимости, существующей в совокупном мире человеческих действий. Возникла потребность в чуде, духовном абсолюте как средстве выражения осознаваемой человеком зависимости от неуправляемых и неподвластных ему социальных процессов.
Средневековая культура – культура христианская, она хотя и отрицала языческое отношение к миру, тем не менее, сохранила основные достижения античной культуры. Политеизму она противопоставляет монотеизм; натурализму – духовность; культу удовольствий – аскетический идеал; познанию через наблюдение и логику – книжное знание, опирающееся на Библию. Пристально вглядываясь в глубины собственной души, средневековый человек обнаружил неповторимость, уникальность и неисчерпаемость личности. Это вело к признанию субстанциональности божественной личности, делало возможным переход от политеизма к монотеизму.
Если в основе античного понимания культуры лежало признание безличностного абсолюта, которым выступал «божественный строй вещей», то в средневековой культуре прослеживается постоянное стремление к самосовершенствованию и избавлению от греховности. По мнению специалистов, на умы и души людей Средневековья влияло владеющее ими чувство неуверенности, связанное с низким материальным достатком, ожиданием различного рода земных бедствий, войн и Страшного суда. Будущее блаженство не было никому гарантировано, несмотря на благочестивый образ мыслей и жизни, поскольку козни дьявола были весьма хитроумны и зловредны. Античный же человек черпал свою уверенность в созерцании неизменного, вечного космоса и, прежде всего, природы. Из благоговейного созерцания вырастала уверенность в том, что «из ничего ничего не происходит». С потерей уверенности в прочности социоприродного порядка отбрасывается эта основная посылка античного самосознания и утверждается принцип сотворенности мира «из ничего», «по божественной воле». Ликвидируется пантеистическое признание единства природы и Бога, обнаруживается их принципиальное различие, дуализм Бога и мира. На смену космологизму приходят трансцендентизм и персонализм.
Единый и вездесущий Бог как сверхъестественная личность создает мир и от мира не зависит, мир и человек имеют свои основания в Боге. Признание сотворенности мира (креационизм) перерастает в концепцию постоянного творения: Бог действует на основе собственной воли, и люди не могут понять природы его действий и осознать их результаты. Фатализм являлся одной из ведущих черт миросозерцания средневекового индивида, поскольку считалось, что как жизнь природы, так и жизнь человека полностью зависели от Бога. Христианский Бог, структурируя природу и социальность, сообщал миру его смысловую значимость. Божественная символика, разлитая в мире, заставляла человека вчитываться в «письмена Бога». Средневековая культура носила символический, зашифрованный характер, природа виделась неким хранилищем символов, поскольку являлась творением божественного духа. Здесь обнаруживаются радикальные изменения в понимании культуры, отличающие одну эпоху от другой. Античный подход, основанный на признании рационального поиска как пути к добродетели (совершенству в какой-либо области, в том числе и этической), оказался совершенно беспомощным, как только окружающий мир, природа лишились своей суверенности, когда ее чувственно-антропоморфные характеристики потеряли свою значимость, как только человек увидел, что кроме вещественно-телесного мира, его земной родины, есть родина небесная, духовный мир, где человек обретает подлинное блаженство, поскольку, хотя его тело и принадлежит земному миру, душа его бессмертна и является собственностью мира небесного. С удивлением человек обнаружил, что тот социальный беспорядок, который греки устраняли с помощью рациональной правовой идеи, не поддается разумному объяснению. Собственно говоря, за легко обозримые пределы античного полиса античные социальные проекты и не распространялись.
Оказавшийся перед лицом необозримого мира человек увидел, что в нем действуют законы и нормы, неподвластные человеческому разуму, но тем с большей радостью и надеждой он осознал, что в нем есть Высший Разум и Высшая Справедливость.
Отмечая универсальность средневекового символизма, исследователи обычно подчеркивают особую роль книги, и в частности, Библии. Культура сознания и самосознания приобрела книжный характер; появился, осознавался и культивировался интерес к книжной учености и начитанности как основному показателю культуры. Вместе с тем человек, вчитываясь в слово Божие, прислушиваясь к тому, как оно отзывалось в глубинах его «Я» и структурировало его действия, наполнял моральным смыслом свою жизнь, свои поступки и помыслы.
Культура вновь предстала перед человеком как необходимость «возделывания» собственных способностей, в том числе и разума, но «естественного разума», от природы неиспорченного и дополненного верой. Перед человеком открылся ранее невидимый мир: Бог вездесущий заботится о нем и любит его. Для спасения человека он послал на муки своего Сына Единородного. Это была область иного видения мира – через любовь, любовь к ближнему. Рациональность, как оказалось, была далеко не главным в человеке, открылись такие его измерения, как вера, надежда, любовь. Перед лицом Божественного провидения человек осознавал свою слабость и зависимость.
Новое понимание культуры позволило человеку осознать свою уникальность: Бог создал человека, его бессмертную душу. Счастье не в познании себя, а в познании Бога. Познать себя невозможно, открываются глубины человеческой души, уникальности человека (нет того универсально всеобщего, что заполняет все содержание античного человека). Отсюда не в автономности и индивидуальной свободе виделось счастье и жизненное предназначение человека, а в осознании того духовного родства, в котором он находится с Богом. Тогда человек научится преодолевать себя, достигать недостижимого. Культура начала пониматься не как воспитание меры, гармонии и порядка, а как преодоление ограниченности, как культивирование неисчерпаемости, бездонности личности, как ее постоянное духовное совершенствование.
В эпоху Просвещения формируются новые культурные образцы на основе переосмысливания культурного опыта прошлого и настоящего. Материалом для этого, помимо литературы древности, изучавшейся со времен высокого Средневековья и Возрождения, послужили археологические памятники, произведения народного творчества, обстоятельные описания путешественниками культур отдаленных неевропейских стран, сведения о различных языках и т. д.
Мыслители эпохи Просвещения стремились к целостному восприятию культуры человечества, пытались понять сущее как результат активного действия в природе мировых сил (не исключая Божественный Разум) и трактовать культуру как продукт деятельности человеческого разума. Однако тогда же (наиболее ярко – в работах Ж.-Ж. Руссо) наметилось противопоставление «природы» и «культуры». Немецкая классическая философия предприняла попытку устранить это противоречие, рассматривая культуру как исторический процесс развития духа, в котором оппозиция «природы» и «культуры» является необходимым, но преходящим моментом на пути к их синтезу.
Иммануил Кант (1724–1804) провел различие между двумя мирами: миром природы и миром свободы. Только второй из них и есть подлинно человеческий, то есть мир культуры. Как естественное существо человек не свободен. Он целиком находится во власти внешних для него причин и следствий, во власти времени. Именно в природе, где господствуют законы зоологии, и лежит источник изначального зла. Но зло не фатально. Оно может и должно быть преодолено, побеждено культурой: моралью, всеобязательной силой морального долга (категорическим императивом). Человек как моральное (культурное) существо – уже не феномен, а ноумен – умопостигаемая сущность, свободно определяющая собственную траекторию жизни, ее высший смысл и конечную цель.
Так, в философии Нового времени культура рассматривается как развитие человеческого разума, сводится к сфере духовного развития общества. Иными словами, в немецкой классической философии подлинно культурное существование человека было связано с развитием его духа; культура была отождествлена с формами духовного саморазвития общества и его членов. Для И. Канта культура проявляется в способности человека подняться над эмпирическим, чувственным существованием до морального единства. Высшим же выражением культуры становится ее эстетическое проявление. Этот вывод Канта с восторгом был принят и положен в основу общего представления о сущности и назначении культуры всеми представителями европейского романтизма конца XVIII – начала XIX в., художниками и теоретиками «Бури и Натиска». По Ф. Шиллеру (1759–1805), культура состоит в гармонии и примирении физической и нравственной природы человека. Для В. Шеллинга, Августа и Фридриха Шлегелей главным содержанием культуры провозглашается художественная деятельность людей как средство преодоления в них животного, естественного начала.
Для Г. Ф. Гегеля (1770–1831) сущность культуры (которая, хотя и не называется по имени, но присутствует как процесс восхождения духа) определяется приобщением индивида к мировому целому, включающему и природу, и историю. Это целое есть воплощение «мирового духа», «абсолютной идеи», поэтому приобщение к нему возможно лишь в ходе развития философско-теоретического знания. Развитие мышления как высшей духовной способности человека и есть действительное содержание культуры. В этом развитии всеобщности мышления состоит абсолютная ценность культуры.
В философии истории и философии культуры Гегеля человек понимается как существо «духовное». Сущностью духа на личностном, общественном и культурном уровнях выступает свобода. Она и образует цель истории. Для осуществления этой цели на сцену истории выходят отдельные народы. «Дух» каждого народа имеет свою особую идею – особый принцип понимания свободы и условий ее достижения. Свою реализацию эта национальная идея находит в особым образом устроенном государстве. На Востоке – это деспотия, в античном мире – республика, в христианско-германском мире – монархия. Гегель пытался объединить эти исторические формы и определял их как этапы прогресса-развития. В его «возрастной» периодизации восточная культура представляла собой детство и отрочество «духа», античная – юность (Греция) и возмужалость (Рим), а христианско-германская – его старость. Культура Востока сохраняла в своей основе природность, естественность, античная была предельно искусственна, оторвана от природы, она чрезмерно возносила над ней человека. Культура христианско-германского мира возвышала эту частичную и изолированную свободу до полной всеобщности, преодолевала противоречивость предшествующих культур и становилась действительным царством «целостности».
Таким образом, в гегелевской концепции культура носит общечеловеческий характер, она представлена исторически, в процессе развития. В ней выделено три типа культуры (восточный, античный и христианско-германский); их единство имело форму диалектической целостности.
Гегель показал, что если в своих целях человек зависит от природы, то в средствах их достижения он господствует над ней. Вот почему, пишет Гегель, «плуг почетней колоса»: хлеб будет съеден, но орудие труда, с помощью которого человек добыл себе хлеб насущный, не исчезнет. Это орудие и есть орудие культуры. Производительные, сущностные силы человека развиваются по своей логике, составляя материальную основу социально-культурного процесса. Однако эта опосредованность орудием есть проявление хитрости разума, действующего не только прямым, но и косвенным образом.
Двадцатый век характеризуется дальнейшим развитием как классических рационалистических, так и неклассических подходов к пониманию культуры. Рационализм был представлен двумя основными течениями:
• марксизмом, превратившимся в XX в. в мощное идеологическое движение;
• философией Макса Вебера (1864–1920). На основе разработанных им понятий идеального типа, социального действия возникло системно-функциональное направление в социологии и культурологии.
В материалистической концепции истории К. Маркса (1818–1883) культура не имела самостоятельного значения. Но поскольку субстанцией культуры является труд, то в движении способов производства (открытом Марксом) раскрывается и определенная характеристика исторических типов культуры. Они таковы, по Марксу, каковы общественные формации. У истоков истории он помещает естественный племенной строй, из которого вырастает первичная или общинная формация общества. Из трех форм общины (земледельческая община на Востоке, гражданская община-полис в античности и германская община-марка) он выводит три разновидности обществ вторичной формации: азиатское, рабовладельческое и феодальное. Следовательно, на этих двух ступенях сохраняется, как и у Гегеля, триадичность. Но третья ступень (капитализм) складывается лишь на основе феодального строя германских племен. В этой линии развития видится и будущий коммунизм, который, по Марксу, приобретет всеобщее значение и впервые откроет идеальные условия для развития человеческой культуры.
Таким образом, в концепции Маркса представлена материалистическая точка зрения на культуру; изменения в ней связываются с развитием материального производства; выделено три варианта развития; показана ограниченность первичной и вторичной формаций, создание и реализация условий для общечеловеческой культуры соответственно на третьей (капитализм) и четвертой (коммунизм) ступенях в европейской линии развития.
Марксисткий подход к исследованию культуры основывается на понимании того, что человек не существует (и не возникает) вне общества. Марксизм не ограничивает культуру рамками только духовной деятельности отдельных интеллектуальных групп общества, а связывает ее с материально-преобразующей деятельностью людей. Культура осознается не как чисто духовная проблема воспитания и образования индивида интеллектуальными средствами, а как предметно-деятельная задача создания не только духовных, но и материальных условий для всестороннего и целостного развития человека. Эти идеи получили свое развитие в марксистки ориентированных концепциях XX в.
Неклассические ориентации в современных культурологических теориях могут рассматриваться как антитеза (противоположение) рационалистической гармонизации мира и панлогическому (pan – все, logos – разум) пониманию бытия, характерным для классического идеализма. Если ранее истину видели в разуме, то теперь ее стали искать в досознательном, подсознательном и бессознательном. В то же время противопоставление классике обозначалось в критике марксистской идеи линейной эволюции и создании концепции «локальных цивилизаций». Эта концепция развивалась учеными разных стран: Шпенглером – в Германии, Тойнби – в Англии, Данилевским и Сорокиным – в России.
Современное понимание культуры складывалось как осознание кризиса культуры, невозможности гармонии человека и природы. Происходит отказ от поиска рациональных оснований этой гармонии. Кризис культуры осознается как распад ее внутреннего единства, противопоставление друг другу ее прежде единых идей и ценностей (неокантианцы В. Виндельбанд и Г. Риккерт).
Для культурфилософии XX в., по-прежнему занятой проблемой поиска «подлинного» человеческого бытия, была характерна сосредоточенность на символе. По мере того, как язык начинал притягивать к себе пристальное внимание исследователей культуры, методы, сложившиеся в языкознании, все более входили в обиход общественных наук. Отношения, складывающиеся в обществе, стали трактоваться по аналогии с отношениями, формировавшимися между значимыми единицами языка и речи. Методы структурного языкознания (Ф. де Соссюр) стали все шире применяться не только в социологии языка (Сепир, Уорф), но и в психоанализе («структурный психоанализ» Ж. Лакана), неофрейдизме, философии (трактовка языка как голоса бытия у М. Хайдеггера) или в открытии в языке шифров изначального смысла бытия у К. Ясперса.
Символические свойства культуры выявлены в работах Эрнста Кассирера (1874–1945) («Философия символических форм»). Культура, по его мнению, представляет собой многообразие символических форм. Именно символическое значение окружающих человека вещей и символика действий представляют мир культуры, то есть единичный предмет передает символику всего класса явлений, выступает его представителем, тем самым определяя отношения человека к миру.
«Путешествие» по вертикальному измерению символа в глубинные слои культуры давало уверенность в возможности овладения «душой» культуры, воссоздания ее точной модели. Так родилась «морфология культуры» – строительство моделей исторических типов из найденной первоклеточки культуры. В качестве такой исходной клеточки А. Тойнби выбирает «культурный вызов», П. Сорокин – «ценностную суперсистему», О. Шпенглер – «душу». Причем всех этих мыслителей сближает негативное отношение к современной цивилизации.
Особую линию в изучении культуры образует современный структурализм и его наследник – постструктурализм. Структурализм исходит из посылки, что человеком в мире управляют неосознанные структуры, зашифрованные в языке. Сама культура структурирована как язык: в ней можно найти значимые оппозиции, параллелизмы, семантические (смысловые) и реляционные (выражающие отношения) значения. Процессы, происходящие в культуре, можно, следовательно, истолковывать как обмен сообщениями. Такой подход к первобытной культуре предложил К. Леви-Строс, а к современной – Р. Барт.
Работу с текстами культуры, начатую структурализмом, продолжил постструктурализм. Чтобы преодолеть противоречие между жизнью и культурой, постструктурализм предложил брать текст в момент его становления, чтобы «заглянуть» под маску наличных форм культуры, в ту «преисподнюю», где нет еще готовых форм, все значения смешаны, все претерпевает метаморфозы. Подобный процесс исследования получил название деконструкции (Ж. Деррида).
Освальд Шпенглер (1880–1936) («Закат Европы» в двух томах) первым на Западе выступил против классической историографии и линейной концепции истории. По его мнению, над морем первобытных культур удалось подняться лишь восьми культурам высшего типа. К ним он отнес египетскую, вавилонскую, индийскую, китайскую, майяскую (культуру индейцев племени майя), аполлоническую (греко-римскую), магическую (византийско-арабскую) и фаустовскую (западноевропейскую).
Каждая культура представляет особый, «замкнутый», изолированный и индивидуально-неповторимый организм. Время рождения каждой из них – эпоха великих свершений, подвигов, эпоха «пробуждения» души культуры. Вместо идей-принципов – «народных духов» у Гегеля – Шпенглер выделяет индивидуальные и неповторимые души «высоких культур». Вместо гегелевского единства национальных идей в общем процессе развития «мирового духа» – самостоятельность и непроницаемость друг для друга отдельных культур, а следовательно, исчезновение единой общечеловеческой культуры.
Культура живет активной, творческой жизнью не более 1200–1500 лет. Вырвавшаяся из первобытного хаоса, «пробудившаяся» душа культуры проходит замкнутый цикл: весна, лето, осень, зима. Культура превращается в «цивилизацию». Но наступает время «заката» культуры. Она изживает себя, а ее душа умирает, оставляя разнообразные памятники и следы.
Таким образом, в концепции Шпенглера:
1) восстановлен гегелевский «духовный» взгляд на культуру, но отброшено представление о ее общечеловеческом характере;
2) выделено и описано восемь культур-индивидуальностей;
3) выявлен общекультурный циклизм и неизбежность превращения «культуры» в «цивилизацию»;
4) видно преобладание иррационально-пессимистического взгляда, не требующего поиска выхода из необратимости.
Культурно-историческая концепция Карла Ясперса (1883–1969) базируется на идее общечеловеческой культуры и утверждает идею историзма. Приоритет в понимании сущности культуры К. Ясперс отдает духовности и смыслу, ибо «историчность – это преобразование явления в сознательно проведенных смысловых связях»[7]. Это то, что в истории составляет лишь физическую основу, то есть является неисторическим. Историчность, по К. Ясперсу, это нечто своеобразное и неповторимое, это традиция, обращение к которой создает определенный смысловой континуум. Он необходим человеку потому, что сам человек конечен и незавершен. Вечное же возможно познать только через обращение к тому индивидуальному, неповторимому и своеобразному, постоянно меняющемуся, что было в истории. Исторический процесс может прерваться, подчеркивает К. Ясперс, если мы забудем о том, чего мы достигли, или если достигнутое нами на протяжении истории исчезнет из нашей жизни.
В отличие от популярной в Европе первой половины XX в. теории культурных циклов, развитой сначала О. Шпенглером, а затем А. Тойнби, К. Ясперс принимает за точку отсчета идею о том, что человечество имеет единое происхождение и единый путь развития. К. Ясперс подвергает сомнению как концепцию «исторических циклов» О. Шпенглера, так и материалистическое понимание истории. Не отвергая значения экономических факторов, К. Ясперс, тем не менее, убежден, что история как человеческая реальность в наибольшей степени определяется духовными категориями, среди которых первенствующую роль играют те, что связаны экзистенциальной жизнью, а следовательно, со смыслообразующей доминантой – толкованием трансцендентного.
Весь путь становления культуры К. Ясперс разделяет на четыре последовательно сменяющих друг друга периода – доисторию, древние культуры, период осевого времени и технический век, расцвет которого относится к нашему времени.
Доистория – это время биологического создания человека и становления основных конститутивных свойств человеческого бытия (возникновение речи, орудий труда, умение пользоваться огнем), накопления «капитала человеческого бытия», который не наследуется биологически, а представляет собой историческую субстанцию, которая может быть увеличена или растрачена. В духовном смысле этот период нельзя относить к истории, поскольку история возникает там, где есть осознание истории, традиция, документация, письменность.
Следующий этап – древние культуры. Он ознаменован возникновением почти одновременно в трех областях земного шара древнейших культур: 1) шумеро-вавилонской, египетской, эгейской (примерно с 4000 г. до н. э.); 2) доарийской культуры долины Инда (III тысячелетие до н. э.); 3) архаический мир Китая (II тысячелетие до н. э.).
Это начало истории К. Ясперс связывает со следующими событиями: 1) с решением задачи организации ирригационной системы (в долинах Нила, Тигра, Евфрата, Хуанхэ), регулирование которой вело к централизации, к созданию управленческого аппарата, государства; 2) с открытием письменности, значение которой определялось открывшимися возможностями в передаче традиции и ростом влияния писцов в качестве духовной аристократии; 3) с возникновением народов, осознающих свое единство, имеющих общий язык, общую культуру и общие мифы; 4) с появлением мировых империй; 5) с использованием лошади.
Отличие начавшейся истории от доистории состоит, по К. Ясперсу, в следующем: 1) наличии сознания и воспоминания, передаче духовного достояния; 2) рационализации какого-либо содержания посредством техники; 3) наличии в качестве примера и образца великих личностей, судьба которых освобождает остальных от глухого самосознания и страха перед демонами.
Третий этап – осевое время (середина I тысячелетия до н. э.), когда в период между 800 и 200 гг. до н. э. был совершен, по К. Ясперсу, самый резкий поворот в истории культуры. «В это время, – пишет К. Ясперс, – происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии – в Индии, как и в Китае – были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, материализма, софистики и нигилизма; в Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга»[8].
Все эти очаги культуры связывает то, что человек осознает бытие в целом, пытается познать самого себя, установить границы своих возможностей. При этом индивид ставит перед собой высшие цели и ищет пути их достижения на пути рефлексии. В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Это и означало переход к универсальности. Синхронно возникшие в эту эпоху ценности являлись показателем единства истории и человечества, они образовывали единую «ось», вокруг которой происходила и выстраивалась реальная история человечества. Народы, не воспринявшие идей осевого времени, остались на уровне первобытного существования.
Четвертый период – технический век – это начинающаяся с конца Средневековья научно-техническая эра, которая дает о себе знать уже в XVII в., приобретает всеохватывающий характер в конце XVIII в. и получает чрезвычайно быстрое развитие в XX в.
Единство истории обеспечивается не просто единством общего мира жизненных форм, институтов, представлений, верований, но и единой целью, к которой движется история. Это гармонизация человека, свобода, творчество духа, постижение бытия в его глубинах. К этим целям стремится каждая эпоха, но ими нельзя обладать вечно, поэтому каждое поколение вновь и вновь ставит их перед собой.
Питирим Александрович Сорокин (1889–1968) является одним из крупнейших социологов и культурологов XX в. Он сформулировал теорию социальной стратификации (социального расслоения общества) и социальной мобильности (обновления общества). Его наследие составляет около 40 томов. Наиболее полно культурологическая концкепция П. Сорокина изложена в многотомном сочинении «Социальная и культурная динамика».
Основные положения целостной модели общества и культуры П. Сорокина состоят в следующем. В отличие от неорганических явлений, имеющих только физико-химические компоненты, и от органических феноменов, включающих два компонента – физический и жизненный, социокультурные (или сверхорганические) явления содержат нематериальный, символический компонент, надстраивающийся над физическим и жизненным – значения, значимые ценности и нормы. Они образуют связь, которую можно назвать социальной. Вещи, ставшие воплощением значений, ценностей, норм, претерпевают трансформацию: одни из них становятся духовными (магическими) символами (чуринги у австралийцев), другие – материальными символами (здания, машины, предметы обихода и т. п.). Тотальность (всеобщность) значений-ценностей-норм, которые образуют идеологическую культуру индивидов, их значимых действий, благодаря которым проявляются эти знания-нормы-ценности, образуют поведенческую культуру. А тотальность носителей значений-ценностей-норм (вещи и энергия) образует материальную культуру. В целом культура представляет собой систему систем. Основными системами культуры в обществе являются язык, наука, философия, религия, изящные искусства, мораль, право, прикладная технология, экономика, политика.
Исторический процесс есть самостоятельная целостность и имеет в своей основе несколько главных посылок, определяющих ее тип. Сорокин выделяет три типа культур:
• чувственный (сенситивный) (преобладает непосредственно чувственное восприятие действительности);
• идеациональный (истинной последней реальностью является сверхчувственный Бог);
• идеалистический (истинная реальность – это бесконечное многообразие, объединяющее чувственное и сверхчувственное начала).
Примерами идеациональной культуры могут служить брахманская культура Индия, буддистская и ламаистская культуры, греческая культура с VIII по конец VI в. до н. э., европейская культура Средневековья IX–XI вв. Религиозные ценности являются главными, они объединяют все сферы культуры. Реальность воспринимается как сверхчувственное, нематериальное бытие. Потребности и цели имеют по преимуществу духовный характер, способ их осуществления связан с ограничением физических потребностей. Все телесное рассматривается как греховное, второстепенное.
В европейском Средневековье, отмечает П. Сорокин, религия занимала господствующее место в сознании. Церковь определяла весь распорядок жизни. Архитектура, скульптура, литература были пронизаны христианской верой, в живописи господствовали библейские сюжеты, музыка предназначалась в основном для церковных служб. Философия и наука существовали лишь в форме теологии. Политическая организация была теократической и воспроизводила церковную иерархию. В конце XII в. в Европе начался закат средневековой культуры, связанный с постепенным вытеснением главной ценности – Бога. Стали выдвигаться новые ценности, и начал утверждаться чувственный тип культуры.
Сенситивная, или чувственная, культура признает реальным, значимым данный в опыте мир. Человек ценит уют, комфорт, ориентирован на удовлетворение чувственных потребностей. Для сенситивной культуры, которая начинает развиваться в Европе с эпохи Возрождения, характерны теории «естественного права», «общественного договора», «разумного эгоизма», утилитаризма. Цель общества – достижение «максимальной суммы счастья», «суммы добра».
Чувственное искусство свободно от религиозных догматов и моральных запретов. Оно отмечено «возбуждающей наготой и сладострастием»[9], ибо призвано развлекать и давать наслаждение, изображать реальность «такой, какая есть». Реальный пейзаж, реальные события и узнаваемые люди – крестьяне, учителя, уличные мальчишки. Его цель – снять усталость, принести удовольствие. Чтобы не стать скучным, оно должно постоянно находить новые сюжеты.
Чувственные формы культуры питали изобразительное искусство индийских и скифских племен, искусство периода Среднего и Нового царства в Египте; они характерны для последнего периода крито-микенской и греко-римской цивилизации с III по IV в. до н. э. Чувственный тип культуры доминирует в Европе приблизительно с XV–XVI вв. и достигает наивысшего расцвета в XIX в.
Общая тенденция чувственного мышления состоит в том, чтобы рассматривать мир с материалистических позиций. Социальные и политические науки воспроизводят естественнонаучный подход, в объяснении общественной жизни господствует экономический материализм. Все духовное, сверхчувственное подвергается насмешкам как ненаучное. Определяющими ценностями выступают материальные ценности, что приводит к вытеснению вечных ценностей временными. Но относительность ценностей неизбежно ведет к скептицизму, цинизму и нигилизму, общество погружается в пучину морального, интеллектуального и культурного хаоса, выход из которого состоит или в гибели общества, или в выработке новой системы ценностей.
Идеалистический тип культуры является переходным между двумя вышеописанными. Его специфика заключается в том, что значимая, истинная действительность представляется в виде особо отмеченных фрагментов действительности. Мысли человека не устремлены к потустороннему миру, но и не сосредоточены на сиюминутных благах. Они обращены к идеальному разумному миропорядку, который, однако, возможен и существует в виде «светлых включений» здесь, на земле. Искусство изображает главным образом положительных личностей, реальных исторических деятелей, людей, преданных идеалу. Мораль акцентирует долг перед обществом, а не счастье. Церковь входит в земные дела, в политику. Типу идеалистической культуры соответствует «золотой век Перикла» в Афинах, позднее – европейское Средневековье XII–XIV вв.
П. Сорокин отмечает, что ни один тип культуры не бывает представлен в чистом виде. В любую эпоху фактически существуют все три варианта, но один из них резко доминирует. Затем его «удельный вес» постепенно убывает, и доминирующим становится другой. Пока система ценностей, выражающая один из типов культуры, молода, она вызывает энтузиазм, ей верят и ей следуют. Вера и энтузиазм приводят ее к победе. Но неизбежно наступает эпоха разложения и кризиса. Сенситивная культура XV–XVIII вв. была богатой и динамичной. Она достигла расцвета в XIX в., что подтверждается бурным ростом эмпирической науки, техники, светского искусства. Но с конца XIX в. намечается кризис этой культуры. Люди перестают верить в то, во что верили раньше. Сами же верования ослабевают, потому что чувственный способ познания обнаруживает свои пределы. Усиливается интерес к трансцендентному, мистическому. Философы предпринимают попытки «богостроительства». Социальные институты теряют устойчивость. В обществе усиливается напряжение, которое грозит смутой и революцией. Утрата духовности – главный результат кризиса. Чувственная культура превращается в бесформенную «культурную свалку».
П. А. Сорокин вводит понятие «энергия культуры». Благодаря энергии культуры умножается духовный потенциал человека, раскрываются его возможности. Она способствует сплочению народов, социальных групп, она является мощным импульсом единства и согласия. Важнейшим источником созидательной энергии человечества становится любовь. П. А. Сорокин выделяет три аспекта энергии любви: космический, биологический и психологический.
Как бы ни был велик энергетический потенциал «апостолов любви», великих альтруистов, излучавших энергию любви (Будда, Иисус Христос, Лао-цзы, Конфуций, св. Франциск Ассизский, Махатма Ганди), он должен дополняться возрастанием доброжелательной атмосферы в жизни и поступках обычных людей. П. А. Сорокин выдвигает принцип «альтруизации» посредством культуры, которая должна пропитать человечество благодатью любви и освободить от яда вражды.
Австрийский психиатр Зигмунд Фрейд (1856–1939) был основателем нового направления в психиатрии – психоанализа. Однако значение фрейдовской концепции человека выходит далеко за рамки медицины. Предложенное им философское осмысление основ человеческой психики стало учением, вторгшимся в сферу философии и культурологии.
Фрейд обосновал гипотезу о существовании особого уровня человеческой психики, отличающегося от сферы сознания – бессознательного, которое оказывает мощное воздействие на сознание.
Впоследствии, опираясь на краеугольный камень классического психоанализа – постулат о тождестве (единстве) филогенеза (общеисторического развития) и онтогенеза (индивидуального развития) душевной жизни человека и человечества, Фрейд построил свою исходную объяснительную модель культуры как отчужденной от человека системы принудительной индивидуализации, объединяющей в едином акте как нормативные запреты (табу), так и спасительные проекции, ритуально снимающие страх и чувство вины, провоцируемые этими запретами.
В работах «Психология масс и анализ человеческого Я» (1921), «Будущее одной иллюзии» (1927), «Недовольство культурой» (1929) и «Человек Моисей и монотеистическая религия» (1938) Фрейд сформулировал культурологию классического психоанализа, введя в контекст обсуждения социальный аспект и рассматривая психологию масс в качестве аналога внеличностного архаического предсознания, репрессивного (подавляющего, карательного) по отношению к индивидуальности, порождающего коллективные защитные проекции – идеалы, иллюзии и различные маниакальные «измы».
Фрейд подменил проблему смерти проблемой рождения. Используя идеи Отто Ранка, он утверждал, что каждое этапное событие, каждая катастрофическая ломка нашего жизненного мира есть однопорядковое «убийство» нашей самости и образование определенного пласта бессознательного. Понятия «смерть» и «рождение» при этом действительно сливаются воедино, а задача культурологии в рамках классического психоанализа может быть обозначена как исследование трех важнейших этапов рождения-смерти субстанциональной системы «человек – культура»:
1. Культура рождается вместе с первым прачеловеком как система его фобийных (навязчивых состояний страха) проекций, распадающаяся на свод провоцирующих запретов и набор навязчивых ритуалов символического их нарушения. В ходе исторического процесса индивидуации, по мере «выламывания» человека из родового монолита, становления индивидуальной воли и сознания, скелет базовых заповедей культуры обрастал мясом мифологических проекций, образов, идеалов, иллюзий, с кровью вытесняя коллективное, родовое предсознание, превращая его в первично имеющееся бессознательное, примитивный человек проецирует на противостоящий ему мир культуры свой страх наказания за первородный грех бегства из рая изначальной обезличенности.
2. Культура поворачивается своей продуктивной стороной, выступая в качестве отработанной веками программы очеловечивания, символического ряда «древних соблазнов», приманок индивидуации. Она пробуждает в поле памяти ребенка прадревние, архетипические переживания при помощи их символического реального или же фантазийного повторения в период раннего детства – в сказках, играх, сновидениях.
3. Культура проявляет себя исключительно репрессивно (подавляя, карая). Ее целью является защита общества от свободного индивида, отринувшего биологические и общественные регуляторы, а средством – всеобщая фрустрация (состояние подавленности, тревоги), превращение свободы в чувство вины и ожидание кары, толкающее индивида либо к обезличенности, либо к агрессивной внутренней невротичности, либо к агрессии, направленной вовне. Культура выступает в качестве врага любых проявлений человеческой индивидуальности. Характеристикой данного этапа психического развития человека и человечества является всеобщая невротичность, а культурным символом – появление в поле сознания личности понятия смерти и философии как формы рационализации танатофобии (боязни смерти).