В музей ходят образованные люди, при этом каждый полагает, что он свободно выбирает то, что ему нравится. Музейные выставки предоставляют огромные возможности для выбора. Казалось бы, богатство возможностей должно обернуться и широким многообразием предпочтений. Однако обычно этого не происходит. Множество людей неизменно выбирают одни и те же произведения.
Предпочтения зрительской аудитории группируются вокруг небольшого числа картин. Эти картины оказываются центром выставки, ее ядром. «От этого центра словно разбегаются волны, быстро угасающие, переходящие в едва заметную рябь одиночных выборов» (с. 168–169).
На временных выставках основная масса зрительских предпочтений группируется вокруг одной-двух картин. Количество зрителей, выбирающих эти картины, может достигать 40%, т.е. чуть ли не половину всей публики. Все эти картины принадлежат к числу самых известных. Лидер всех предпочтений на временных выставках Русского музея – картина Айвазовского «Девятый вал».
Действие фактора известности ярко проявилось при демонстрации картины К. Малевича «Черный квадрат». Впервые показанная публике Русского музея в 1988 г., она осталась незамеченной среди других работ художника. Но уже на выставке 2001 г. ее выбрали около четверти всех зрителей. Причиной тому была прежде всего громкая история продажи картины и ее стоимость, подтверждавшая в глазах зрителей ее эстетическую ценность. Тут можно говорить о «квазихудожественном» восприятии, формируемом прессой и ТВ (с. 172).
В целом же на выставках Русского музея среди самых любимых неизменно оказываются русские художники XIX – начала XX в.: Айвазовский, Брюллов, Репин, Шишкин, Куинджи, Левитан, Серов, Врубель. Диапазон упоминаемых имен любимых художников наиболее широк на выставках новейшего искусства, но и тут перечисленные выше имена оказываются на первых местах. Характерно, что даже на выставке современного искусства Британии в Эрмитаже (2009–2010) зрители среди любимых художников чаще всего называли опять-таки Айвазовского (8,6%), и лишь затем следовали Ван Гог (7,4%) и Дали (7,1%) (с. 173).
Несомненно, что «знакомость», узнаваемость картины делает ее центром предпочтения зрителей. Это, с одной стороны, проявление конформизма, доверия к признанному всеми, с другой – радость от узнавания, встречи с привычным. В то же время наиболее предпочитаемые картины отвечают потребностям зрителя в ярких драматических, романтических, или, наоборот, гармонических переживаниях. Они несут в себе признаки архетипических образов.
Восприятие изобразительного искусства прямо связано с эстетическим опытом аудитории. Неопытный, «наивный» зритель (а только таким и может быть зритель массовый) может испытывать интерес только к таким произведениям, которые «копируют», «повторяют» реальность. Изображение на картине должно быть жизнеподобным или, по крайней мере, узнаваемым; картина должна иметь некую цель (просветительскую, воспитательную, назидательную, познавательную, декоративную), так или иначе связанную с ее содержанием; «форма понимается как самоочевидность и тем самым практически выводится за скобки» (с. 175).
Общепонятность языка русского искусства прошлых веков предпочитается современному и злободневному с его сложным языком и часто травмирующими образами. «Можно сказать, что обращение к классике выражает тоску по отсутствующему в жизни идеалу, незыблемым ценностям» (с. 176).
Однако большая часть поклонников этого искусства принадлежит к представителям старших поколений. «Их вкусы формировались еще в советское время, под влиянием долгих лет художественной политики как в отдельном музее, так и в обществе в целом» (с. 176).
Музейная аудитория, в том числе аудитория Государственного Русского музея (ГРМ), сильно изменилась после 1991 г. Прежде всего, в соответствии с общемировой тенденцией изменилась ее гендерная структура. До начала и во время «музейного бума» 1960‐х – начала 1980‐х годов мужчин и женщин было примерно поровну (а в более далеком прошлом, в 1920‐е годы, преобладали мужчины). С 1990‐х годов и по настоящее время доля женщин выросла до 70% (с. 14).
В 2–3 раза увеличилось количество совсем молодых посетителей (до 20 лет), т.е. количество школьников и студентов-младшекурсников. Более чем вдвое упала доля средних социально активных возрастов (30–39 лет) – до 10–14%, а доля старших возрастов (старше 60 лет) возросла почти вдвое – до 9–11% (с. 16). Доля возрастных групп 20–29 лет и 40–59 лет почти не изменилась. В целом заметно больше стало молодежи, отчасти – пожилых людей, и несколько меньше – людей среднего возраста.
Профессиональная структура российского общества начала меняться уже в конце 80‐х–годов. На музейной публике это отразилось прежде всего в уменьшении наиболее многочисленной прежде аудитории – инженерно-технических работников (ИТР): с 35,5% до 13–14%. Практически исчезла профессиональная группа рабочих, составлявшая в 1985 г. 12,5% (в 2009–2010 гг. – всего 2,3%). Зато появились новые профессиональные группы: предприниматель, специалист в сфере информационных технологии, представитель свободной творческой профессий. Значительно увеличилось число экономистов. Однако численно преобладают три категории: студенты, школьники, ИТР (с. 19).
В 1990‐е годы приток иногородних посетителей резко уменьшился. Заметно сократилось и общее число посетителей, причем минимум пришелся на 1996–1997 гг. (чуть более 300 тыс. человек). С 2000 г. число посетителей стало возрастать и к 2005 г. стабилизировалось на уровне ок. 1 млн в год. Приезжие составляют около половины всех посетителей постоянной экспозиции, но такого преобладания иногородних, как в 80‐е годы (70–80%) больше не наблюдается.
На временных выставках доля петербуржцев выше, чем в основной экспозиции.
Оценки выставки, которые дают зрители, определяются их личностными предпочтениями и опытом общения с искусством. При этом соотношение положительных и противоречивых оценок строго зависит от времени создания произведений, представленных на выставке. Наибольшее единодушие наблюдается при восприятии традиционного искусства, а на выставках народного искусства оно достигает максимума.
Такое распределение оценок на первый взгляд кажется естественным: дескать, простой зритель не понимает современное актуальное искусство. «Но в этом случае следовало бы признать, что каждый последующий период развития искусства оказывается непонятным для все большего количества посетителей, потому что число тех, у кого выставки оставляют противоречивое впечатление, возрастает постепенно. Дистанция со зрителями возникает не в период постмодернизма, и даже не в период модернизма, она намечается гораздо раньше, во времена становления профессионального искусства и увеличивается по мере его развития, освобождения от традиций и приближения к современности» (с. 120). Так или иначе, профессиональное искусство постепенно уходит от полного и единодушного признания широкой публикой в строгой временной последовательности.