Культурный герой - читать онлайн

КАРТОФЕЛЬНЫЕ ВОЙНЫ

Радовались, как киндерята в детском саду без присмотра воспитателей в тихий час.

Старлей пожертвовал три ящика тушенки. Майор дал добро – склад опустел, вытащили все саке. И не какое-нибудь футцу-сю, но продукт с этикеткой «Болотный журавль». И конечно, упились и перебили токкури. Зато сколько счастья было в глазах воинов, сколько задора и огня! Обреченные на битву, они обнимались и целовали сержантов в обветренные губы. А сколько загрубевших мужских ладошек было отбито о дружеские плечи? Двое особо трезвых бойцов, отдавая честь, пели гимн Земной Конфедерации. Бренчали по очереди на гитаре. Особист, придурок, повязал на лоб хатимаки с нарисованными кровью иероглифами, очень похожими на серп и молот. Фейерверк устроили грандиозный. Начальство разрешило, чего б и не устроить?

А все потому, что однажды утром по радио почти передали, что началась война.

Но сначала взошло солнышко, и только потом было построение на плацу. Обычно спокойный, майор нервно вышагивал вдоль пятнистого строя, будто топ-модель, демонстрирующая последний, модный фрак цвета хаки. Бритый затылок майора венчал высокий цилиндр с надранной кокардой – два венка, между которыми на старте запутался серебристый блэкфайтер.

– Сцуки… – неуверенно кашлянул майор. – Вот ведь…

Воины, выпятив грудные клетки и задрав подбородки перпендикулярно горизонтали, с беспокойством внимали речам командира, прибывшего в часть пару недель назад.

Появился майор с шумом, напевая «Калинку-малинку» и предлагая выпить с ним на брудершафт, хотя при себе не имел ни грамма алкоголя, да и не пахло от него тем самым специфическим ароматом. Он выпрыгнул из кабины штабного джипа на воздушной подушке, сунул водиле купюру непонятного достоинства и блатной походкой двинул в сторону КПП. Одет майор был в гражданский джинсовый костюмчик с медными пуговицами. На черной бейсболке красовалась надпись: «NYPD». Он поднырнул под шлагбаум и спокойно себе протопал мимо ошалевшего от такой наглости пулеметчика. Воин даже привстал из-за мешков с песком и вместо уставного «стой! кто идет?», глупо улыбаясь, спросил:

– Эй, ты чего?

– Ничего, – ответил майор, сдвинув бейсболку на затылок. – А что?

– Так ведь нельзя. Военный объект! – И прежде чем странноватый мужик успел привести хоть какой-нибудь довод в оправдание, поинтересовался: – Слышь, закурить есть?

– Есть, – ответил майор и шагнул к пулеметчику. – Каска у тебя такая…

– Какая?

– Да никакая! – хохотнул майор, выхватил из-за спины пистолет и выстрелил солдату в голову.

К слову сказать, майор оказался прав: каска была именно никакой, склепанной из вторичного металла в третью смену пьяным рабочим. Старлей потом написал матери погибшего, что тот честно исполнил свой долг, не позволив агенту временно союзного государства проникнуть на территорию части.

– А почему временно союзного? – удивился майор.

– Потому что бейсболка. Америкосов мы потом вздрючим, после победы над внешним врагом.

Но тогда на шум сбежалась вся часть. С ломами явились, лопатами и даже приволокли пару мешков с цементом, будто собирались дать отпор противнику, быстро замесив раствор и залепив ему дыхательные пути и прочие функциональные отверстия.

Не дожидаясь, пока все соберутся, майор с трофейным пулеметом наперевес заглянул в одноэтажное кирпичное здание, что располагалось возле бело-красного шлагбаума. И никого не обнаружил. Караул нес свою службу где угодно, но только не там, где должен был.

– А-а-атличненько! – обрадовался майор.

В ответ толпа угрожающе взмахнула инструментами и мешками.

– Кто главный? – миролюбиво спросил убийца молодых парней в хреновых касках, выпустив поверх голов очередь из пулемета.

Естественно, главного тут же изловили, хоть тот и пытался спрятаться за спинами сослуживцев. Молодого человека с лицом цвета ватмана формата А4 вытолкали к странному мужчине в бейсболке.

– Имя?

– Старлей…

– Зовут, говорю, как?

– Старлей… – Голос перепуганного насмерть парня едва прорывался сквозь сжатые в ниточку губы.

– Ну-ка, дружок, давай поближе. Стань так, чтоб свет от прожектора падал на твою гнусную рожу. Ба! Кого я вижу! Мой любимый курсант Василий!

Старлей вздрогнул, услышав свое, уже смутно знакомое имя, и испуганно оглянулся, обратил ли кто внимание? У воина ВКС нет фамилии-отчества, есть лишь звание, долг и возможность в скором будущем умереть за Родину.

Он робко взглянул в лицо мужчины и отшатнулся. Словно током в темечко шарахнуло: майор! Кого Старлей меньше всего ожидал увидеть у Стены, так это закрепленного офицера из учебки, при появлении которого у курсантов случались сердечные приступы и недержания мочевых пузырей.

– Так точно!

По каким-то своим особым причинам майор (вот не повезло!) почтил своим вниманием энскую часть ВКС, которую в тот же вечер и возглавил, похерив передовой опыт тушканчегов и демократию. Васька Старлей успел побыть комсоставом чуть менее суток, переселившись из отдельного домика рядом с плацем обратно в казарму. Очень хорошо, что власть сменилась до того, как Старлей успел привить подчиненным стойкое чувство ненависти к своей персоне. А то сейчас бы, как Бандеровец, сидел у параши и хихикал без остановки пятый час подряд. Только Бандеровец лишился регалий, ему сразу проломили череп в трех местах. После бурного обсуждения тело таки поместили в реанимационную машину, предварительно нанеся на раны йодовую сетку. К обеду Бандеровец более-менее очухался, только икал все время и лопотал что-то на гуцульском наречии, понятном разве что пастухам на карпатских полонинах. А Старлей, вступив в должность, надрался, как прапорщик в законный выходной, и завалился спать, похерив новые служебные обязанности и совершенно не испытывая угрызений совести по сему поводу. Дрыхнуть под топот марширующих на плацу «духов» неимоверно сладко…

Майор, выявив главного, приказал найти и привести к нему бойцов, назначенных в караул у КПП. Через минуту перед ним стояли трое.

– Хорошенько избить, связать и поместить в холодильную камеру, ежели в части таковая имеется.

Старлей робко поинтересовался: избить – понятно, а на кой их в камеру? А чтоб не протухли, сказал майор, если, исполняя приказ, кое-кто проявит излишнее рвение.

Холодильная камера в части имелась. Правильная камера, мобильная, как и все, что необходимо для скорого свертывания и переброски лагеря в новую горячую точку дисклокации.

– Свяжись с тушканчегами, скажи, что есть для них человечина. Три штуки. Взамен потребуй пару литров пива. И нормального пивка, а не мочу безалкогольную. А то знаю я эти шутки. Понял, воин?

– Так точно! – без энтузиазма пискнул Старлей, ибо майор рисковал изрядно продешевить по нынешнему умнико-тушеночному курсу. – Я извиняюсь, а чего так мало просим?

– Васенька, ты дурак или куда? – Наставник присел на койку, стянул кроссовки, бросил на табурет джинсовую куртку. – Это ведь наши парни. Долбоебы еще те. За них консервов не дадут. Дай боже, чтоб пива не зажали, мне страсть как хочется пивка с дороги.

Под кроссовками у майора были правильные кирзачи, под джинсой – камуфляж.

В тот вечер Старлей опять чистил отлив…

И вот сейчас, стоя на плацу и проклиная родителей за то, что они вообще занимались пихи-пихи, Старлей ждал, когда майор наконец родит текст. Ибо слишком уж затянулась долгая, мучительная пауза после слов: «Сцуки… вот ведь…» И лучше бы Старлей не дождался, ибо майор вскарабкался на небольшую переносную трибуну, постучал по микрофону – ожил громкоговоритель на столбе, и выдал традиционное «раз, два, раз». После чего просипел: «Готовьтесь, воины, сейчас вы прослушаете в прямом эфире сенсационное заявление. Еще никто не знает, о чем будет речь. Даже я. Вот ведь сцуки…» Динамик заскрежетал, оборвав последние слова майора, и выдавил из себя звуки бравурного марша. Потом что-то хрюкнуло, взвизгнуло, из громкоговорителя повалил дым, запахло жженой пластмассой. «Твою мать! – Майор стянул с головы цилиндр и вытер ладонью гладко выбритую лысину. – Все самому делать приходится. Что я вам, грузчик из овощного?.. Равняйсь! Смирно!»

И все уравнялись и смирились.

Саке, парадные кимоно с аксельбантами, штук двадцать самурайских мечей на подставках. Все это плюс кучу малу разного хлама оставили по наследству бывшие охранители и защитники этих мест – контингент Империи Ниппон-коку.

Без нихондзинских товарищей ни один военный конфликт в мире не обходится. Прям затычки в каждую горячую дырку, пардон – точку. Миротворцы, ёлы. Петарда взорвется, стрельнет в последнем акте автомат, висящий на стене сакли, или какой борец за независимость, надкусив в схороне шмат сала, проорет о славном прошлом УПА, – японские принудители к миру уж тут как тут. Кланяются, чай пьют и голыми пятками кирпичи ломают. Хобби у них такое – пятками. Кстати, вместо чая и перцовка сгодится. А мутный первач, разбавленный кипятком до нужной консистенции, сойдет за саке, если одолеет тоска по родине и провиант вовремя не подвезут.

В общем, япошки у Стены не скучали. Местные девки к ним частенько на суши заглядывали, жареных осьминогов пожевать и просто посидеть на татами, чтоб обнял самурай зазнобу нежно да накинул на плечи кимоно сплошь в медальках. А что, парни видные. Хоть и мелковаты везде, а проворные. Да, чурки. Да, по-нашему ни бельмеса. Зато есть возможность выйти замуж, иммигрировать в Японию и стать гейшей. Гейшам, говорят, хорошо платят. Почти как дояркам пятого разряда.

Сам Старлей, конечно, на посиделках миротворцев не присутствовал, но в подробностях слыхал от тех, кто был в первой группе поселенцев. Говорили, лагерь был полностью разрушен, везде валялись обезглавленные трупы сельских красоток. И друг дружку самураи порубали в капусту. Квашеную, с клюквой. Это был первый официально зарегистрированный сход стенного тумана… Периметр и хозпостройки, конечно, живо восстановили – дня за два. Но сначала пригнали десяток бульдозеров и парочку самосвалов, сгребли метр почвы и куда-то увезли. Вроде как на анализы. И вообще, стране не хватает чернозема.

Громадный ангар, где япошки хранили боевых роботов, поначалу хотели взорвать, а несущие толстенные балки распилить. Как раз очередное соревнование в войсках объявили – по сдаче макулатуры и металлолома. С макулатурой в ВКС никогда проблем не было, всегда можно конспекты воинов экспроприировать и плакаты по устройству автомата Калашникова, пистолета Макарова и РГД-5. И досыпать недостающие килограммы книжечками устава сухопутных войск – и порядок, норма, не хуже, чем у других. Зато с металлом в ВКС проблемы. Хорошо танкистам и летчикам: если приспичит, могут бээмпэшку или автожир на шурупы разобрать и отгрузить счастливым пионерам, чтоб те с гордостью доставили «ржавчину» на переплавку. А уж потом безмерно радостные работяги на заводе соберут броневик или БПЛА. А на крыле напишут белой эмалью: «Любимым воинам от любящих рабочих!» И все в шоколаде, а то и в майонезе. Главное, никто не скучает.

Короче, была такая мысль – ангар на нужное дело извести. Но тогдашний комсостав не позволил. Сказал, что помещение правильное, будем в нем картофель хранить. Если уж япошки умудрились роботов пристроить, то и мы «ариэллу» и «брянский деликатес» определить сумеем. Подчиненные, конечно, возражать не стали. Кто пасть откроет, того тут же в умники запишут и обменяют на тушенку. Да и какая разница? За перевыполнение плана по сбору металлолома солдатикам все равно ничего не обломится. А так хоть балки пилить не придется. К чему все это рассказано? А к тому, что…

– Чаю будешь? – спросил майор, дунув на коричневый кипяток.

– Буду, – обрадовался Старлей.

Но вместо того чтобы налить бойцу цейлонского крупнолистового и дать сахарку, майор поставил кружку на столешницу и вскочил с кровати, на которой лежали какие-то провода и запчасти. Всколыхнулся подпружиненный матрас.

– Вот послушай, воин, для начала… – Расхаживая по комнате и почесывая бритый затылок, он принялся по памяти читать стихи. Лицо его расслабилось, стало мягче, почти что добрым стало. Уверенный голос его звучал то высоко, то низко:

Майор закашлялся, остановился и осторожно, чтоб не обжечь пальцы, взял алюминиевую серебристую кружку и спросил:

– Ну как?

Старлей сдвинул кепи на лоб и почесал затылок – ему казалось, что, повторяя жесты командира, он и сам станет таким же сильным и серьезно продвинется по служебной лестнице.

– Куда пойти, я не понял?

– Это уж точно, ни хера ты не понял, – внезапно разозлился майор. – Да и куда тебе… мудрость веков… многих тысячелетий!..

Старлей пожал плечами и тоскливо посмотрел на коробку с голубоватой надписью «Рафинад» на белом фоне. Он решил перевести разговор на другую тему:

– Так это… что с роботом делать будем?

Майор мгновенно побагровел, на лице его вздулись желваки.

– Ты!! Ты!!.. Ты, кстати, не в курсе, как сделать так, чтоб мегафон после пары слов закоротило?

Старлей не знал. Пятясь к выходу и кланяясь, он почел за благо не мелькать вблизи от командира. Ибо! У двери он гордо выпрямился, козырнул и удалился, громыхая каблуками по дощатому полу.

Вечерело. Боец ВКС брел по асфальтовой дорожке в тени кленов, верхушки которых освещал прожектор на вышке. Вышку майор приказал возвести у левого фланга части, аккурат над оврагом – контролировать перемещения самовольщиков. Мол, участились случаи контакта с потенциальным противником. Несознательные воины ведут торг с тушканчегами, похищая из библиотеки чертежи баллистических ракет и схемы расположения пусковых шахт. Такую важную инфу – и сливать?! За бесценный чертеж – бутылку «Посольской» и банку кабачковой икры?! Минимум ящик надо брать. И две банки. И лучше бы с хлебом, ржаным. Короче, майор решил весь бизнес под себя подмять. Вообще лишить рядовой состав средств к существованию. Сцука!

В небе светили звезды и парили воздушные шары тушканчегов – разведка за деятельностью землян велась круглосуточно. Разведка должна быть тайной, а струи выхлопов демаскируют. Потому ушастые и затеяли возню с аэростатами. К тому же ведущими исследователями землян доказано, что чужаки, обнаружив на нашей планете развитое воздухоплавание и самолетостроение, испытали настоящий культурный шок. Обладающие способностью к полету, тушканчеги с удовольствием воспользовались услугами транспортной и гражданской авиации. Вот такой вот феномен. Правда, люди, имея возможность самостоятельно передвигаться по горизонтали, тоже садятся в автомобили, рискуя попасть в ДТП. Так что феномен весьма сомнительный, скорее подтверждение общевселенского правила.

Шагая по аллее, Старлей мечтал. Вот извлекут из ангара гигантского робота, а за роботом обнаружится гараж японских мотоциклов! И он, Старлей, выберет себе какую-нибудь шибко красненькую и скоростную «хонду», чтоб потом, ночью, когда никто не видит, разогнаться по плацу и проскочить КПП, и рвануть по серпантину. Только ветер в лицо, только свобода, только он и дорога…

Японцы, кстати, были ребята бравые, хоть куда. Все они водили джипы-«тойоты», каждый привез с собой любимый байк «судзуки» или «ямаху». На джипах самураи раскатывали по бездорожью, добираясь до самых глухих деревенек, где приставали к молодицам, за что частенько бывали биты. В деревне Перепыхино (километрах в десяти от части), расплачиваясь иенами и баксами, покупали дальневосточные гости самогон, яблоки и квашеную капусту. Бабки, укутанные в платки с начесом, плевали им вслед, крестились и требовали в следующий раз башлять рублями, ибо дрожжи Василиса из продуктового за эти бумажки не отпустит, хоть подотрись ими в нужнике.

Поигрывая мечами перед местными парубками, хаживали воины-азиаты на дискотеки в перепыхинский клуб, аккуратно выбеленный снаружи и убогий внутри. Особенно сынам Страны восходящего солнца нравилось выплясывать под «Америкен бой, уеду с тобой» и «Розовые розы Светке Соколовой». Вдоволь натанцевавшись и слопав по бутылке самогона под вонючую капусту, самураи вскакивали на мотоциклы и устраивали гонки по «трассе», что взбугрилась от сельсовета до коровника. Дорогу ту в последний раз капитально ремонтировали еще во времена бровастого вождя народа.

В общем, самураи действительно презирали смерть, колхозных парней и бригадира комбайнеров Петровича. Последнего за то, что был он ярым поборником национальной идеи. Петрович видел узкоглазых миротворцев либо очень далеко от себя, либо хорошенько контуженными от побоев.

Старлей шел, мечтал, а потом внезапно вспомнил тот самый разговор…

– Робот у нас есть на балансе, м[é]ха который. – Майор стоял, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. – Так япошки своих голиафов повышенной проходимости называют. Я в бумагах увидел, когда дела принимал. Чо ты на меня вылупился, как сопля на платок? Робот, я сказал, меха.

– А нам что с того робота? – Старлей знал, в чем суть вопроса, но тщательно косил под идиота.

– Э, не скажи. Интерес есть, еще и какой. Будем осваивать трофейную технику. Ты и будешь, Васенька. Но для начала надо ангар от говна очистить. А то совсем грустно там. И не трепаться мне!

В полный рост, если верить файлам по технике вождения и режимам эксплуатации, робот затягивал на двадцать два метра сорок три сантиметра, миллиметры на фиг. Оснащен он был тремя манипуляторами и двумя опорными конечностями с амортизаторами. Также в нем предусматривалась возможность гусеничного хода в случае потери одной, а то и двух опор. Вооружения надо коснуться отдельно. Прежде всего – двухсотмиллиметровая гаубица производства фирмы «Проктер энд Маузер» и спаренный с гаубицей тридцатимиллиметровый пулемет «Бимайкрософтлайн». Огнеметный шестиствольный блок «Киевстарбакс» заслуживает особого внимания. Дальше по мелочам: парочка лазеров-шмазеров и бластеров-компостеров, сляпанных в Тайване, Северной Корее и в п. г. т. Нижняя Кацапетовка. Навесное оборудование стандартное: принтер, факс, пара горшков для комнатных растений, пара – для естественных нужд, электролобзик, шуруповерт, кресло-качалка, портативная газовая камера, запасной биотуалет и так далее.

Но главное, робот, завернутый в брезент, лежал под многометровым слоем гнилого картофеля. Картофеля, пустившего бледные, белесые ростки. Вонь в ангаре стояла невыносимая.

– Мне б насыщенного биогенными элементами цеолита, катионообменника и синтетического анионита, с азотом в нитратной и аммонийной формах. Да емкостей подходящих. Да рассады двухнедельной хороших сортов, – вздохнул Бандеровец. – Я б тут устроил настоящую гидропонику, прибыльную, плодоносящую. А так… Сколько добра зазря перевели, бахнуться можно. Ой, людонькы, шо ж цэ такэ койиться?! У нас, когда чернозема не стало, мы, знаешь, нашли выход из положения, мы…

Старлею лень было слушать байки о находчивости великого хохляцкого народа, загадившего чернобылями и авариями на коксохимах свою незалежную страну, в результате чего была решена проблема перенаселения и засилья нечестными на руку политиками. Слабые и шибко мудрые сдохли, а сильные и депутаты эмигрировали, оставив радиоактивную, изрядно хлорированную и отравленную диоксинами пустошь в покое. Поднимать ридну нэньку с колен довелось хитрым и жадным, то есть этнически выверенным. А все потому, что границы закрыли, податься людям было некуда.

Пришлось выжить.

– Слышь, – оборвал Бандеровца Старлей, – а ты чего в ВКС подался?

– Так ведь призыв… – набычился бывший комсостав.

– А точнее?

– Поймали, сцуки. Я бежать, а они за мной по болоту на уазике. Как есть сцуки. Все вы, москали…

– Но-но!

– …отличные парни.

Старлей остановился, резко развернулся и схватил разжалованного командира за грудки.

– Слушай, Бандеровец, ты откуда вообще?

– Из Харькова.

– Так какой же ты бандеровец?

– Уж какой есть… – всхлипнул тот, отводя взгляд.

– Ты ж по-русски без акцента базлать можешь. Правильно гутарить, без понтов этих сраных. Без этих, бля, целлюлитов и катяхообменников. Можешь ведь?! Как я?!

– Так точно, могу.

Старлей отпустил подчиненного, ладошкой расправил помятую ткань и довольно причмокнул:

– Ну ведь можешь, когда хочешь!

Заметив, что Бандеровец не разделяет его энтузиазма, Василий развил свою мысль:

– Короче, слушай мою команду. Раздобыть лопату и отрыть боевую технику. После чего, пох мне как, продезинфицировать помещение. Если сказано неясно – кому, кстати, неясно? – поясню. Воняет здесь. А надо, чтоб не воняло. Товарищ майор в такой обстановке работать не будет. А надо. Задача ясна? Не слышу?!

– Так точно! – щелкнул каблуками Бандеровец.

Но сделал он это как-то совсем безрадостно.

Плохо, подумал Старлей, может не справиться. Нужен стимул какой-нибудь, чтоб у бойца интерес к общественно полезному труду появился. Чтоб не из-под палки работал, но ежесекундно осознавая значимость своей миссии. Элементарно. Считайте, избранное из курса методики воспитательной работы. Итак, стимул… хм-м…

Старлей оглянулся по сторонам. Что он может предложить Бандеровцу? Ничего не увидев и не придумав, он еще больше разозлился:

– Как только все сделаешь, сам перестанешь этим дерьмом дышать, понял?!

– Так точно!

На сей раз каблуки щелкнули достаточно громко. Удовлетворительно громко.

– И еще… Майор сказал, чтоб секретность была соблюдена. Мысль ясна?

– Яснее ясного.

– ЧТО?!

– Так точно!!

Это было утром. Значит, самое время проконтролировать выполнение поставленной задачи. Каково же было удивление Старлея, когда он увидел, что…

Вокруг ангара чинно, не нарушая порядка, без шума и гама, выстроились телеги, запряженные лошадками и маломощными тракторами, только и способными, что перевезти пару бидонов самогона да стожок конопляного сена. Телеги по одной, согласно строгой очередности, въезжали в ворота и через минуту, не больше, сдавали назад. Только уже не пустые, а груженые. Чем? Конечно, гнилым картофелем. Чем же еще?

Старлей прошел вокруг ангара, тыкая пальцем в подводы и шевеля губами. Насчитал пятьдесят две штуки. Пока он бродил, со стороны КПП прибыло еще три.

В освещенном проеме ворот показалась рослая фигура Бандеровца. Бандеровец пожал руку низенькому мужичку в латаной телогрейке. Мужичок запрыгнул в телегу, взялся за вожжи и ругнул старенькую прихрамывающую лошадку, которая слишком уж «расторопно» освобождала дорогу следующему транспорту.

Ворота закрывались автоматически, с пульта, но Старлей таки успел добежать и протиснуться в щель, прежде чем створки схлопнулись, чмокнув резиновыми уплотнителями.

– Чего это? – От такого вопиющего беспредела и с ума сойти недолго. Старлей уставился на телегу, застланную куском брезента. Двое парней, братья-близнецы, что на ней приехали, обидно не обращая внимания на офицера ВКС, схватились за лопаты, воткнутые в кучу картофеля, и проворно принялись черпать гнилье, сбрасывая (сливая?) на брезент. Работали парни споро, с явным удовольствием.

– Так ведь приказ! – вызверился в ответ Бандеровец, содрав с лица противогаз. Рожа у него была красная и потная.

Под сводами ангара мерцали крупные лампы под жестяными абажурами.

Видя, что вояки собачатся, крестьяне удвоили старания. Копытное их вело себя на удивление смирно, словно понимало своим скудным умишком, что побыстрее урвать отсель подковы жизненно необходимо, а посему мешать и буянить не след.

– Какой еще приказ?!

– Убрать и дерьмом не дышать!

– И?.. – растерялся Старлей.

– Вот я и убираю, помогают мне. Добровольцы. Народная дружина. Потом произведу ароматизацию помещение. А пока не дышу. Противогазом пользуюсь!

Ворота раскрылись, выпустив близнецов с награбленными, точнее – выданными во временное пользование клубнями. Тут же в ангар вполз раздолбанный, фырчащий и чихающий черным дымом тракторишка неизвестной марки и загадочного окраса. При желании Старлей мог бы переступить через этот образчик тяжелого машиностроения. Вот только желания не было.

Как и не было желания спустить Бандеровцу все с рук.

– Так ведь сказано: соблюдать секретность. А какая у тебя тут секретность, если все местное мужичье в ангаре осмотрелось и боевого робота увидело?

– Будь спок, командир. Эта проблема вовсе не проблема. Все транспортные средства проходят череп КПП, где отпечаток протектора каждого колеса фиксируется и протоколируется в журнале дежурств. Сколько подвод на территорию части въехало, столько расположение и покинет. Математика!

– А при чем тут секретность?

– Как при чем? Я на КПП парням вручил пачку бланков, чтоб все въезжающие ознакомились с нашими требованиями и расписались. Короче, мужики обещали не разглашать. Шо ж, они в армии не служили, закону не знают?

– И дежурные согласились на эту авантюру? – Старлей вдруг подумал, что он не прочь выпить холодненького пивка, а тут как раз и повод нарисовался.

– Дык, а чего им? С них взятки гладки, отличные ребята. Я сказал, что это вы распорядились, гражданин начальник. И майора предупредил, что скоро ангар освободится. Благодаря вашим стараниям.

Старлей аж позеленел. Он отчетливо представил себе, кого именно поменяют на пиво этим вечером. Точно не парней с КПП.

– Ты давай, да… грузи. Правильно придумал, верное решение. Угу. Утром на построении объявим благодарность. Обязательно. Угу. Тебе. Перед строем. Угу…

Старлей лихорадочно соображал, как ему дотянуть до утра, чтоб все это осуществить. Или хотя бы расстрелять подлого хохла в овраге за Периметром. Крупным калибром в затылок! И контрольный еще…

– Да вы не расстраивайтесь, товарищ старший лейтенант, это все не бесплатно, – зыркнув по сторонам, поведал Бандеровец. Обильные щеки его при этом надулись, толстые губы откатились, глаза выпучились сверх обычного. И даже обвислые усы встопорщились.

– Да? – Старлей хитро прищурился и громко прошептал Бандеровцу в ухо: – Чур, половина моя!

– А зачем вам столько освежителей воздуха? – С опаской отодвинулся представитель коренного населения Малороссии. – Мне за картошку мужики обещали освежителей подогнать. Ящик. С ароматом лаванды. Триста десять миллилитров. Не, если вы хотите, мне не жалко. Но ведь приказ: подготовить помещение для майора. Кабинет просторный получится. И стол поставить можно, и сейф, и в футбол сыграть. А чего? Тоже развлечение!

Старлей схватился за голову.

– Твою мать! – Цилиндр упал на плац и, подхваченный ветром, покатился вдоль разметки. – Все самому приходится делать. Что я вам, грузчик из овощного? Равняйсь! Смирно!

Смирению бойцов ВКС не было предела.

– Короче, техника, которая, бля, на грани фантастики, нас подвела. Поэтому мне придется лично сообщить вам то, что еще никто, даже я, не слышал. Это секретная информация. Считайте, прямой эфир. Короче! Война началась! С тушканчегами! С подлыми ушастыми тварями!

Старлей тихонечко хмыкнул. Пургу гонит майор, зарапортовался или пива перепил: утром троих на «Жигулевское» поменяли. Какая война? Да, тушканчеги – потенциальные противники, но ведь они же и носители передовых знаний, которыми бесплатно делятся с землянами!..

Внезапно Старлея осенило. Он вспомнил, как, на гражданке еще, стоял он возле автомата с газировкой и безуспешно пытался найти стакан. Потому как без граненого стекла жажду не утолить. Урони в щель три копейки, внутри стального короба что-то чихнет, задрожит – и в стакан польется холодная пузырящаяся вода с желтоватым сиропом.

Но кому в пятницу после 16.30 у проходной танкового завода придет в голову искать стакан в автомате «газ – вода»? Только идиоту. Ведь конец рабочей недели, и гастроном рядом, а в гастрономе – ликеро-водочный отдел. Продавщица Леночка, еще молодая, но уже с золотыми коронками, давно отпустила первую партию счастливчиков. Зачем нужна одноразовая посуда, если есть общественные стаканы? Ты берешь один, чтоб разлить на троих, и, конечно, не возвращаешь. Ибо это свинство – стакан для сладкой газировки, пахнущий «Московской» и залапанный пальцами, жирными после куска варенки первого сорта. Но самое интересное, что назавтра стакан вновь в автомате, и ничем от него пахнет, и никакой дактилоскопии не определить, кто и что.

Короче говоря, стремительно заканчивалась пятница. Обнаружить на улице трезвого мужчину старше тридцати было так же реально, как в гастрономе среди выставленных пирамидой банок с морской капустой увидеть красную икру в крохотной жестянке под ключ. У продавщицы Леночки случился бы инфаркт, если б такое произошло. Недоглядела! Так бы, бедолага, и стояла у кассового аппарата, моргая васильковыми глазенками и дожидаясь улыбчивых парней в белых халатах…

Так и Старлей за всеми своими присягами, учебками и чистками отливов проморгал важнейшее событие в истории планеты. Начало войны с инопланетной цивилизацией, во много раз превосходящей земную в техническом, моральном и материальном плане, это вам не хухры-мухры. Не могла, конечно, такая важная новость затесаться в пирамиду банок с морской капустой, но ведь факт налицо. Вот, полюбуйтесь! Майор сказал – в прямом эфире! – а майор подобными вещами шутить не станет.

– Готовы умереть за Родину?! – Командир в сердцах буцнул свой цилиндр. – Не слышу?!

– Так точно!!

Мерцание ламп, подвешенных у потолочных балок, действовало Старлею на нервы.

– Хорошо хоть, нашим людям отгружаешь, русским.

Бандеровец ничего не ответил, только огладил свои пушистые неуставные усы. Приказать, что ли, сбрить? Пока все считают Ваську адъютантом майора, да так оно, по сути, и есть.

К воинам просеменил худощавый мужичок в дутой куртке на голое тело и белых китайских кедах на босу ногу.

– Вой, якая бульбачка цудоwная! Кольки ж яе! Можна, да? Усю-wсю? Забраць? Дзякуй вам, добрыя людзи! Дзякуй вам, пане-дабрадзеи! Што б мы бяз вас рабили?!

Мужичок пожал бойцам ВКС руки и утопал грузить свой камазовский прицеп.

Бандеровец смущенно крякнул.

Старлей нахмурился:

– Ну, в каждом правиле возможны исключения…

Из кабины «кировца» выпрыгнул совсем молодой мальчонка, подбежал к военным и защебетал, преданно глядя им в лица:

– Пане огульне, записаны нас од гледу! Я и моя родзына нигды не запомни твойей помоци! Можешь личычь на нас! Мое однешьеню до чебе, завше миле видзечь в гошьчи.

Бандеровец уже совсем откровенно, не скрываясь, хохотнул.

К военным неспешно подошел лысый мужчина. Казалось, все сбритые с его головы волосы неведомый цирюльник, шутник еще тот, мастер из новомодных, так и норовящих перещеголять дамочек нарядами и косметикой, приклеил к подбородку клиента. Получилась густая кудрявая борода.

– Ассаламу алайкум! Суна хазахета вай довзина. Баркалла! – сказал человек и, не дожидаясь ответа, отбыл. Грудь его стягивали подсумки с магазинами. На плече болтался автомат Калашникова. Деревянный приклад был изуродован зарубками – весь.

– Не понял, – в край смутился Старлей. – Это что, черножопый был?

– Не знаю. – Бандеровец смотрел в потолок ангара и тихонечко насвистывал. – Я ему штаны не снимал, ягодицы не рассматривал. Но мужик вежливый, с пониманием. Баранов разводит, чачу отличную гонит. Патроны у меня иногда покупает. Рассчитывается чин чинарем. Больше чем надо дает. Так что цвет его жопы мне без разницы. Я интернационалист и ваших намеков не понимаю.

Интернационалист, значит? Ну-ну. Старлей оглянулся по сторонам и весьма удивился, заметив среди ходоков за картофелем пару очень смуглых тел в набедренных повязках и одного вождя сиу в пончо и с орлиными перьями в волосах.

Твою мечту! Ну и бардак! Старлей сплюнул под ноги и решил, что в первом же бою он выстрелит Бандеровцу в спину.

Путь только начнется война.

– Война началась, бабуины! – Майор бегал по казарме и орал. – Без подворотничка в бой идти?! Позор! Не позволю! Всем подшиться! Немедленно. – Майор прикусил губу и добавил: – Лично проконтролирую.

Бабуины, то есть рядовые и сержанты ВКС, прапорщики и командиры взводов, работали иголками с большущей неохотой, морщиня лбы и ругая начальство почем зря. Ибо занятие сие жутко неблагодарное. Хрена тут накрахмаленную ткань штопать, коль шея немыта месяца полтора? Как в рукомойнике поутру извратишься, ополоснешь пальцы, пока товарищи твои матерят тебя и подгоняют, ибо им тоже надо, они – люди, а не питекантропы какие, им гигиена тоже важна, – вот и вся твоя помывка. И чем меньше для гигиены возможностей, тем для бойца она приоритетней. Сказать стыдно, на всю часть один рукомойник. Да и в том вода бывает раз в сутки, аж целый час течет. И к ручью не выбраться, майор охрану Периметра усилил, приказал стрелять без предупреждения.

Спустя минут сорок командир явился, как и обещал. Проконтролировал и очень удивился рвению, проявленному личным составом.

– Курить будете? – протянул он желтую пачку «Partagas», настоящих кубинских сигар.

Размели в секунду. Майор задумчиво посмотрел на пустую картонку, смял в кулаке и приказал срезать или содрать, кому как больше нравится, это «белое убожество». Немедля! Подразумевались, понятное дело, подворотнички.

– А то, тля, похожи на пионеров, на. Октябрята, мать вашу, внучки Ильича.

И ушел, оставив воинов в недоумении курить. Какой бой? Какие внуки? И почему майор поделился табаком? Да еще таким ядреным? И самое главное, где он его взял? Ведь Кубу лет десять как накрыли ядерным ударом во время второго Карибского кризиса… Ой, хлопцы, что-то тут нечисто…

– А вдруг наш майор – сам черт? – сказал кто-то.

– Так ведь у черта рога? – робко подал голос Старлей.

– Спилил.

– И копыта?

– А копыта в ботинках не видать!

– Эй, Старлей, ты с ним якши-бакши, уськи-пуськи. У него копыта есть? – Воинский коллектив плотно окружил Василия, намереваясь получить на свой вопрос положительный ответ. Так или иначе. Кулаки сжаты, глаза прищурены. Кое-кто взял табурет. Наверное, чтоб лучше слышать. Если хорошенько ударить респондента табуретом по черепу, слышимость сразу станет максимальной, факт.

Есть ли смысл перечить общественности? Василий хорошенько затянулся, подчеркнуто спокойно сбил пепел на пол и, выдохнув дым, сказал:

– Есть. Копыта есть. Еще и какие. Майор наш тот еще черт. Всем чертям черт. И вареники в сметану окунать умеет. – Василий скорчил такую рожу, будто копыта – ерунда, а вот вареники… – А я при нем вроде как посыльный и лучший друг. Мысль ясна?

Про мысль он спросил уже в пустоту. Ни табуретов, ни кулаков. Только белые подворотнички валяются. Старлей вздохнул, затоптал окурок и решил прогуляться, выяснить, как успехи у Бандеровца.

В ангаре было просторно, пахло лавандой. Майор, довольный собой, расхаживал по помещению. Иногда он подходил к надраенному, блестящему роботу и, повизгивая от удовольствия, пинал то палец размером с хорошенького кабанчика, то еще более габаритный коленный сустав.

– Молодцы! Хвалю за службу!

– Так точно!

– Рады стараться, вашвысблародье!

Майор кивнул, подпрыгнул на месте и в резком темпе сделал еще один кружок по ангару. Пока он марафонил, Старлей и Бандеровец вовсю друг дружку игнорировали. Мол, кто здесь? Кто таков, как зовут?

– Чего стоим?! – радостно взвизгнул майор. – Раздевайтесь и бегом в робота! Залазьте, да. Экипаж машины боевой!

– А вы? – робко поинтересовался Старлей, стягивая портки.

– И я! Роботом трое управляют. Один ногами и руками шевелит, в роговом отсеке заседая. Второй – вооружения готовит к бою, ему в груди место. А третий, командир, в жопе робота сидит и ничего не делает. На то он и командир, чтоб ничего не делать. Вот поживете с мое, парни, и вы в жопе окажетесь!

Успевший оголиться Бандеровец не к месту заржал. Толстое пузо его было покрыто рыжим волосом, над левым соском виднелась татуировка – три профиля, слегка наплывающих один на другой: Иван Франко, Симон Петлюра и еще какая-то мерзкая рожа, вся в оспинах и нарывах.

– Ну-ну. – Майор с неодобрением покосился на Бандеровца. – Будешь пулеметами заведовать. У тебя получится.

Громадный боевой робот шагал по территории воинский части. Асфальт проламывался под его тяжелыми ступнями. Вокруг кипело веселье. Бойцы ВКС закусывали саке тушенкой, пустые токкури швыряя в бронированного андроида. Кое-кто вытянулся вслед роботу по стойке смирно и горланил гимн Земной Конфедерации. У многих на головах были повязаны хатимаки, испачканные кровью: об осколки токкури так легко порезаться спьяну. Воины палили в небо из чего только можно. Невзначай попали в воздушный шар тушканчегов. Над лагерем расцвела вспышка взрыва. Начальство наказать не может, так чего б и не повеселиться?..

В отсеках робота отчетливо раздавался зубовный скрежет майора:

– Совсем распоясались, мля!

– Так точно! Радуются!

– Живут сами, а другие потом поживут!

Робот снес шлагбаум у КПП и вышел на оперативный простор. Старлей потел, как стадо лошадей Пржевальского на перегоне. И было от чего. Ему, голому, пришлось влезть в рубку управления ходовой частью и залечь в эргономичный, но жутко неудобный ложемент. Майор влез следом, осмотрел достопримечательности, поцокал языком и велел задрать ногу. Старлей подчинился. Майор вогнал ему под колено крохотный штепсель разъема. Потом – под второе. В локтевые сгибы. Три штуки – в позвоночник. В запястья. В голени и виски. В пах. В позвоночник. Короче говоря, везде. Нынче Старлей напоминает дикобраза, только вместо игл – прозрачные упругие провода. И во рту загубник. Полрожи закрывает маска дыхательного устройства, генерирующего воздушную смесь. На глазах очки. На голове шлем. И носки еще на ногах, почему-то резиновые. Небось со стороны Старлей забавно выглядит – голый, но в шлеме и носках. Только галстука и не хватает.

Майор «приодел» Василия и удалился, бубня, что господи, какой ужас. Отсек сразу задраился. Из-под потолка выдвинулись патрубки, из которых хлынул мерзко прохладный душ – это включилась подача геля управления, призванного усилить взаимодействие нервной системы водителя-оператора и ЦНС робота. В общем, утопили Ваську как котенка. Оставалось только посочувствовать Бандеровцу – в его случае подключение должно быть еще жестче.

И только майор будет сидеть в жопе – в джакузи, да попивать виски с содовой из бара-холодильника.

Почему будет? Уже сидит! Уже нахрюкался! Спрашивает по внутренней связи, есть ли у кого сто граммов до завтра занять? Или просто так налейте командиру, за спасибо, а командир вас не забудет. Он же не грузчик какой из овощного.

– Майор, куда путь держим? – Старлей сам испугался такой дерзкой формулировки. – Я извиняюсь, куда мне топать?

– К Стене! Куда ж еще… Будем Стену ломать и рушить. Доколь, братья, терпеть непотребство на нашей планете?!

К Стене, так к Стене. Хоть к черту на кулички, хоть за кудыкину гору воровать томатный соус. Если Родина прикажет, кто же Родине откажет?! Старлей напрягся, колосс отозвался на его движения, ноги-столбы зашевелились быстрее, руки-манипуляторы, чуть согнутые в локтях, перешли на автоматический режим поддержания равновесия. Периметр части позади. Меха бодро печатал шаг, ступни под весом махины проваливались в почву на полметра. Вот и овраг. Тот самый. Что делать? На линзах очков появилась строка сообщения. Красные буквы неторопливо скользили, казалось, по сетчатке глаза. «Задействовав голеностопные и бедренные гидроусилители, можно перепрыгнуть это естественное препятствие. Для того чтобы задействовать голеностопные и…» Василий дважды внимательно изучил предписание и сделал все, как было сказано.

Робот взвился в атмосферу. Майор заверещал. Бандеровец что-то буркнул про «нэ кажи гоп». Старлей же просто поймал кайф от недолгого ощущения полета. Ибо в следующее мгновение андроид рухнул в овраг, не добрав до края обидных метров десять. Робот грохнулся на спину, перекрыв своими телесами течение ручья. Старлей пребольно ударился пяткой. Он, конечно, пребольно ударился бы затылком, но при наличии специального шлема, напоминающего мотоциклетный, сие невозможно. Мигнуло и погасло освещение. Врубилось аварийное. Перед глазами возникло мерцающее красным сообщение: «Задействовать систему самоликвидации? Да? Нет? Отмена?»

«Мама!» – прошептал Старлей.

Предложение заняться суицидом подернулось рябью и исчезло.

– Чего лежим? Я спрашиваю, почему бездействуем?!

Старлей напряг мышцы пресса, робот согнулся, уперся ладонями в строительный мусор, из которого состояло дно оврага. Подъем. Активировать накопители гидроусилителей и – джамп! Андроида хорошенько тряхнуло при посадке, но таки он оказался наверху.

«Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка!» – едва не запел Старлей, переводя робота в режим бега. Лишь природная стеснительность не позволила ему испугать экипаж своим отсутствующим слухом.

Меха мчался по равнине, перепрыгивая через отдельно стоящие деревья, снося на своем пути постройки, переплывая широкие реки, узкие – перепрыгивая. И нет ему преград, ничем его не остановишь. В небе метались испуганные тушканчеги. Бандеровец хотел было пощупать их из «Проктера энд Маузера» или хотя бы разок жахнуть из «Киевстарбакса», но майор не позволил, мол, нам пока невыгодно провоцировать конфликт, пусть себе порхают, твари ушастые. Вдали замаячил силуэт Стены.

Есть у нее, у Стены, такая странная особенность. Утром встал – вот она, доплюнуть можно. А к обеду и на попутке за час не доберешься. Мистика, да и только. Ученые, конечно, на симпозиумах быстро это свойство Стены опровергли как антинаучное, но бойцам ВКС от этого легче не стало.

– За час доберемся? – спросил голосом майора мотоциклетный шлем.

– А хрен его знает. Может, за два. А может, и за пару минут.

Робот пробежал еще полсотни метров – и Стена резко выросла в размерах, из тонкой, едва различимой прослойки на краю горизонта превратившись в массивное, пугающее нечто.

– Ну вот. А говорил, два часа.

– Э-э… – Старлей не придумал, что ответить, потому и ляпнул то, что привык: – Так точно!

– У меня галлюцинация, или у нас на пути действительно возникло непредвиденное препятствие?

Старлей протер линзы очков, но видение не исчезло.

Прямо по курсу было полно народу. Люди стояли, держась за руки. Выстроились в шеренги, подумал Старлей. Вроде и гражданские, а все равно армия в них присутствует. Никуда от нее не деться. Будь ты трижды непригодным к строевой, будь ты девочкой шести лет от роду, а все равно в тебе есть армия. Все мы, люди, стремимся организовать свое стадо, упорядочить, чтоб потом, придумав повод для конфликта, устроить битву за мир. Вот как те чурки в папахах прямо по курсу и российские парни от сохи, мужичье в малиновых шароварах и туземцы в набедренных повязках да с перьями, вплетенными в косы.

Люди стояли молча, дыша друг другу в затылки. Лучше бы они кричали, скандировали лозунги, проявляли больше активности. Чем больше человек кричит, тем меньше он делает. Молчание – плохой признак. Это значит, что попыток договориться не будет. Все решено. Или пан, или пропал.

Над живым заслоном, отделяющим боевого робота от Стены, возвышались плакаты и транспаранты: «Мир! Труд! Май!», «Руки прочь от Гондураса!» и «Свободу Анджеле Дэвис!»

В шлеме прозвучало:

– Объявляю общий сбор! Внимание! Всем собраться…

Они собрались в кают-компании. Бандеровец и Старлей были полностью облеплены проводами и выковыривали гель из ушей. Скатав персидский ковер, чтоб не испачкать, сели на пол. Майор, чистый, выбритый, в халате, развалился на кожаном диванчике.

– Господа, я собрал вас здесь, дабы обсудить наши дальнейшие действия.

Старлей заерзал. Это очень подозрительно, что майор играет в демократию, это совершенно не в его стиле.

– У нас проблема, господа. На нашем пути заслон. Живой заслон. И его надо преодолеть. Вопрос: как? Я предлагаю расстрелять уродов на хрен, чтоб неповадно было. Коллаборационисты чертовы! Смерть прихвостням тушканчегов!

– Стрелять по мирному населению не годится. И неэтично, и мировое сообщество осудит.

– А может, просто перепрыгнем их, а? Я могу! – проявил инициативу Василий. – Кстати, зачем они это делают? Почему?

– Ты что, нерусский, что ли? – Проигнорировав реплики Старлея, майор внимательно посмотрел на Бандеровца. – Ты мне соплю в ацетоне не разводи, да. Я сам тебе и мировое сообщество, и Объединенные Нации, и Конгресс США. Если понадобится, и Генштабом ВКС стану. Для тебя. Мысль ясна?

Бандеровец, подняв очки на лоб, взглянул на майора и угукнул. Но что-то было такое, чересчур особенное в его взгляде, что Старлея не на шутку пробрало, по хребту, истыканному штекерами, побежал холодок, а майор резко отвернулся и прикусил губу. Какая-то потаенная сила, уверенность, что никто и ничто не сможет ему, Бандеровцу, причинить вреда и помешать. Как ел он сало двадцать лет изо дня в день, закусывая цибулей, так и дальше жрать будет, хоть какой майор над ним стой, хоть как вырывай изо рта свинину.

– Ну, если экипаж против… – майор закинул ногу на ногу, – то стрелять не будем. Затопчем, да и все. Надеюсь, разбежаться мало кто успеет. Вопросы есть? Вопросов нет. Совещание закончено, прошу разойтись по рабочим местам.

– Вперед! За Родину! За Сталина! – рявкнули динамики шлема, и Старлей дернулся, напрягая икры.

За Сталина воевать категорически не хотелось. За Родину – так-сяк. Хотелось вернуться без потерь в расположение, закрыться с Бандеровцем на опустевшем после разграбления складе, зажечь самодельную лампаду и сообразить преф с болваном. Так уж и быть, Старлей не будет стрелять Бандеровцу в спину, ибо тот, в сущности, неплохой мужик, хоть и гад изрядный.

Стальная стопа, суставчатые пальцы с титановыми ногтями, пятка, вся в шипах-мозолях, – Старлей пошел в народ. Ему показалось, что что-то чвякнуло. Услышать он ничего не мог по определению, ибо заранее отключил наружные микрофоны. Вторая нога – туда же. Левый ряд внешних видеокамер забрызгало кровью. На шарнир стопы намотались чьи-то кишки. Интересно, по кишкам можно установить, кому они принадлежали – мальчику или бабушке преклонных лет, блондинке или туземцу в набедренной повязке?

Старлей брел через толпу, сея смерть.

Странно, но люди не разбегались. Они словно лишились страха. Они стояли на пути боевого робота и смотрели. Просто смотрели. Те, кто остался позади, кого миновала участь быть раздавленными, бежали за андроидом. Неужто хотели, чтоб Василий остановился и помог им избавиться от невыносимой легкости бытия? Он так и сделал, притормозил – взвыли компрессоры, прокачивая по толстенным нейлоновым трубам жидкость, сцепились диски. Людишки оббежали мощные ноги Василия-робота и выстроились впереди, уплотнив заслон. Это невероятно, но конечности робота Старлей воспринимал как собственные. Барахлила механика правого коленного соединения – слово ныл сустав на изменение погоды.

Последним прибежал чеченец с автоматом Калашникова на плече и длинным свертком в руке. Он втиснул свои широкие плечи в строй, развернул сверток – и над заслоном гордо вскинулся окровавленный плакат: «Make love, not war!» Ох уж эти кавказцы, только об одном и думают.

– Чего, Василий, встал? Дави их! Дави сволочей!!

Старлей засуетился, проявляя решимость исполнить приказ незамедлительно. Пора доложить начальству, что в результате проявленной активности уничтожено три десятка мирных жителей.

– Бей своих, чтоб чужие боялись! – вибрировали динамики.

Старлей бил.

Майор орал.

Бандеровец молчал.

А потом…

…потом меха на полном ходу, высоко поднимая стопы и резко опуская их (пальцы растопырены – для увеличения поражающей площади), вляпался в какую-то дрянь. Сделал шаг, второй, третий – прилагая огромные усилия, на пределе мощностей. Нечто хлюпнуло (хотя Старлей, конечно, этого не слышал), обхватило и сжало. Взвыли гидронасосы, бессильные как-либо помочь. Датчики показали, что температура масла в сочленениях критическая. Если продолжать попытки выкарабкаться, механизмы заклинит. Твою мечту! Ведь только что под ногами робота были податливые людские тела, а вдруг – нет никого, зато есть какая-то черная, с коричневыми вкраплениями жижа, в которую можно вступить, но из которой тяжело выбраться…

Отставить панику! Подумаешь! Андроид япошки строили, а уж им-то насчет качества доверять можно. Узкоглазые небось и не такие шалости и катаклизмы предусмотрели. Решим проблему, не впервой. Надо разобраться, что и куда, – и вперед.

– Чего там? – тихонько спросил майор.

– Да нормально все, застряли чуток, сейчас вылезем…

Как назло, робот категорически отказывался извлечь из грязи нижние конечности, которые засосало уже по колени.

Старлей врубил подсказку, по стеклу очков побежали буквы. Слишком быстро. Пришлось отрегулировать скорость подачи текста. Операционная система робота, поприветствовав юзера, поинтересовалась, за каким хеком ее вообще активировали? Василий, тщательно проговаривая слова, изложил суть проблемы. Система подумала минуты полторы и предложила выяснить состав вещества, столь серьезно ограничившего двигательные способности меха. Старлей почесал провода на затылке и решил, что логично, надо было самому догадаться. Сбор информации – это всегда хорошо. Васька хоть отчитается перед начальством, что сделал все возможное.

Он растопырил фаланги манипуляторов над жижей. Ногти больших пальцев отщелкнулись и упали в черно-коричневую муть, покрывающую почву, если верить сонару, на площади в четверть гектара, глубина в отдельных местах достигает пяти метров. Похоже, раньше здесь была естественная впадина. Спустя минуту на ладони был подан ток, в результате чего образовалось сильное электромагнитное поле – ногти с образцами жижи, громко хлюпнув, вернулись в свои пазы. Секунд через пять система выдала расшифровку анализа и предложения по дальнейшим действиям: «Образцы являются картофелем сорта “брянский деликатес” в конечной стадии гниения. Дальнейшее функционирование боевого робота не представляется возможным. Задействовать систему самоликвидации? Да? Нет? Отмена?»

– Ну? Что там? Почему стоим? Так все враги… то есть мирные жители… РАЗБЕГУТСЯ!!

Старлей хотел ответить, что они сюда явились вовсе не для того, чтобы топтать гражданских. Они намеревались атаковать Стену, разрушить ее. Или хотя бы попытаться это сделать. Он хотел сказать, что майор малость заигрался и что он, Василий Витальевич Старлеев по прозвищу Старлей, не намерен более потакать командирским прихотям, позорящим звание офицера Земной Конфедерации. Устав уставом, дисциплина дисциплиной, но ведь и человеком иногда быть нужно. Нечасто, очень редко, хотя бы по праздникам – в Новый год или на Восьмое марта, но все-таки…

Однако вместо этого, честного и выстраданного, Старлей сказал:

– Так точно. Разбегутся.

– Ну и? Ваши действия, товарищ старший лейтенант?

– Не могу знать, товарищ майор. Посредством проникновения жидких составляющих гнилого картофеля в электронику и механику ходовой части робота последние, включая гусеничные приводы, выведены из строя, прочие узлы боевой машины полностью функциональны, стрелять мы можем и можем воспользоваться факсом и биотуалетом, – на одном дыхании выдал Старлей. И добавил: – Интересно, откуда у местных столько гнилого картофеля, а? Ведь это они все устроили, да? Организовали ловушку?

Майор ничего ему не ответил, зато почему-то расхохотался Бандеровец. Василий даже хотел на него цыкнуть, мол, не время для подобных эмоций. Да и не место. Да и повод мало подходящий. Но не успел. Ибо от долгого сидения в неудобном ложементе у него разболелся позвоночник. Все тело Старлея пронзила резкая, жгучая боль. Он дернулся, выгнулся дугой, десяток-другой штекеров с громкими щелчками выскочили из разъемов.

Робот накренился…

…и рухнул спиной в жижу.

Толпу мирных жителей окатило волной брызг. На мгновение все застыли. А потом, словно по команде бросив плакаты, здоровые принялись оказывать первую помощь раненым, живые – укладывать трупы в телеги, запряженные лошадками и тракторами, что дожидались развязки в сторонке.

Через полчаса в пределах прямой видимости не осталось ни одного гражданского лица. Но Старлея это мало беспокоило, у него чесалось все тело. Сначала он сдерживался, а потом принялся с наслаждением, подвывая, скрести живот и ноги, подмышки и лицо. Хорошо хоть, боль в хребте отпустила. Но прежде чем отдаться порыву, Старлей снял с головы мотоциклетный шлем и зашвырнул его в угол отсека, откуда тот периодически и похрюкивал противным голосом майора.

Вечерело. Трое сидели на броне – двое голых, в коростах засохшего геля, один в халате. И одетого, и ню атаковали комары. Слава богу, это были обычные земные насекомые, а не какие-нибудь коомаарыы.

Трое молчали, ибо, не сговариваясь, решили погодить с поисками виноватого. Как известно, козел отпущения – это не должность, это призвание. А других тем для разговора у них не было.

– Ну и вонь! Я сейчас сдохну от этой вони! – не выдержал одетый.

Вокруг на десятки метров раскинулось двухцветное болото. Не пройти, не проехать. Выбраться вплавь или пешком? Чистое самоубийство, гарантированное.

– Не надо, товарищ майор! Как мы без вас?! Кто ж тогда ответит за гибель мирных жителей?!

– Есть предложение, – подал голос Бандеровец, звонко размазав по лбу очередного кровопийцу. – Может, воспользуемся вашей долей? А, товарищ старший лейтенант? Так сказать, из личного сделаем общественное?

– Чего? – не понял шутки Василий.

– Дык, как велели, я ж оставил чуток, не пол-ящика, конечно, но… – Бандеровец вытащил из лючка, что служил для быстрого доступа к кофеварке, небольшой сиреневый баллон и нажал на распылитель. Брызнула ничуть не измельченная струя, запахло лавандой. – Все ж ароматней. Верно я говорю?

– И много у тебя такого добра? – спросил майор. Предварительно он зажал ноздри, и потому прозвучало это так: «Имноха у тибя такоха дыбра?»

– Дождаться помощи хватит, – пообещал Бандеровец. На миг Старлею показалось, что татуированные профили ему подмигнули. – Наши скоро будут. Я связался с парнями по рации. Передал сигнал SOS. Они обиделись, решили, что я предлагаю им заняться оральным сексом. Короче, обещали подъехать и накостылять. Так что готовьтесь.

Вечерело. Звенели комары. До приезда бойцов из энской части делать было нечего. И потому трое воинов Земли просто сидели на груди боевого робота, завязшего в зловонном болоте, и поминутно пшикали из баллончиков. Ожидая спасательную команду, так легко и приятно мечтать о том, что когда-нибудь очень скоро наступит день расплаты, они жестоко отомстят тушканчегам за провал благородной, но верной миссии. Ибо кто как не тушканчеги во всем виноваты? Все беды от пришельцев, чтоб их!

В губах Василия сама собой оказалась сигара, неизвестно где доселе спрятанная. Увидав ее, майор сначала удивился, а потом, учуяв запах даже сквозь картофельную вонь, брезгливо поморщился. Старлей пожал плечами и закурил. Он сидел на горячей, раскаленной от лучей заходящего солнца лобовой броне и пускал в небо сизые кольца. Краем уха он слушал, как ругается его наставник и командир. Мол, ничего, Васенька, это разминка была, никто и не надеялся, что получится. Мы с тобой, Васенька, горы свернем. Мы – о-го-го! Да, Васенька, первый бой проигран. Но не битва!

Старлей улыбался и кивал.

Бой, горы или еще что – без разницы. Ему не нужна была эта война. То есть вообще. Он просто хотел любви. По возможности чистой, но и прочие варианты под пивко прокатят. Да, это вопиющее нарушение устава – мечтать о духовной близости и животной страсти, о поцелуйчиках и потной спине, о запахе сбежавшего молока и закаканных пеленок.

Хотя можно и без запаха.

Он сидел на броне и…

…слишком многого хотел?