Посети меня
В одиночестве моем!
Первый лист упал…
Тренькнул дверной звонок, и Савелий бросился в прихожую. Капитан Коля Астахов переступил порог и громко спросил:
– Жив?
– Тише, не кричи! – замахал руками Савелий. – По-моему, он уснул. Температура тридцать восемь. Я хотел «Скорую», он ни в какую.
Был Савелий наряжен в клетчатый фартук, лицо имел озабоченное и скорбное.
Капитан сунул Савелию торбу и спросил:
– Думаешь, серьезно? Он же бегает по утрам! Вся эта ваша закалка – фигня, я всегда говорил. Я тут взял на свое усмотрение апельсины, мясо, какие-то салаты. Ирка передала овсяное печенье. И принять.
– Что принять? – не понял Савелий.
– То, – ответил капитан, пристраивая на вешалку куртку. – Можно на него посмотреть?
– Только осторожно, не разбуди. – Савелий заглянул в торбу и ахнул:
– Водка! Ему нельзя!
– Лучшее лекарство от насморка, – сказал капитан Астахов и прошел в комнату. Савелий с озабоченным лицом поспешил следом.
…Савелий Зотов, главный редактор отдела дамской литературы местного издательства «Арт-нуво», человек тонкий, трепетный и полный эмпатии ко всему миру. Старинный друг Федора Алексеева и капитана Астахова. Красивым его не назовешь, но человек он очень хороший. Семьянин и отец двоих славных детишек – Насти и Германа. В данный момент Савелий в фартуке, с красным от жара лицом, с пегими прядками, упавшими на лоб, занят разогреванием куриного бульона и котлет для Федора. Бульон и котлеты передала жена Савелия Зося.
Они стояли у дивана и рассматривали спящего Федора.
– Бледный какой-то. Думаешь, выживет? – спросил грубый капитан Астахов, чтобы подразнить Савелия.
– Господи, о чем ты! – вскричал тот, всплескивая руками. – Конечно, выживет!
– Я все слышу, – Федор открыл глаза. – Коля, что по убийству?
Савелий испуганно уставился на капитана, тот пожал плечами:
– Бредит, наверное.
Федор сел, подложил под себя подушку и сказал:
– Раз уж все тут, предлагаю сесть за стол и обсудить текущий момент. Савелий, командуй.
Савелий потрогал тыльной стороной ладони лоб Федора, сказал озабоченно:
– По-моему, cпа́ла. Коля, придвинь стол, ему нельзя вставать. Я сейчас! – Он побежал на кухню.
– Савелий сказал, что ты помираешь, – сказал Коля, когда тот вышел. – А вот не хрен бегать голяком под дождем, я всегда говорю. И жрать сырую свеклу. Задолбали своим здоровым образом жизни!
– Это вирус. Что-то раскопали?
– Раскопали, как же! Убийца гуляет на свободе, как говорится. Терпеть не могу бабские коллективы! Истерики, визги, бредятина и ничего конкретного. Твоя Регина, этот прибацанный негр… Ирка тоже под руку суется со своим… кутюрье! – Последнее слово прозвучало как ругательство.
Ирочка – гражданская жена капитана Астахова, девушка небольшого росточка с прекрасным характером – ей все пофиг. Они хорошая пара, так как капитан склонен к пессимизму, полон дурных предчувствий и любит поназидать, а Ирочка, наоборот, скачет по жизни кузнечиком и пропускает все мимо ушей. Работает она у кутюрье Рощенко с «тонкой кишкой», по выражению Игорька, вечного соперника Дома «Икеара-Регия». Не моделью, как читатель мог бы подумать, а старшим, куда пошлют: варит кофе, помогает швее, отвечает за готовую продукцию; иногда ее даже выпускают на подиум… ну там, когда модель сломает ногу или заболеет. «Эх, Ирка, тебе бы росточку малеха добавить, цены бы тебе не было», – любит повторять Рощик.
Город после убийства девушки из Дома Регины захлестнула волна сплетен и домыслов, и вся команда Рощенко принимает в этом посильное участие. А как же! Ирочка стала героиней дня, так как знает обо всем из первоисточника. Она же доносит до Коли версии убийства «от Рощика», за что Коля обозвал ее мембраной. Ирочка не совсем представляет, что такое «мембрана», но чувствует себя польщенной, решив, что это что-то вроде «тайного агента».
– Какой убийца гуляет на свободе? – спросил Савелий.
Капитан, не ответив, достал из буфета стаканы, открыл бутылку.
– Коля, ему нельзя! – бросился Савелий. – Я же просил!
– Будешь? – Капитан повернулся к Федору. – От вируса. Савелий, ты тоже! У тебя семья, ты у нас в группе риска.
Он разлил. Они выпили: Коля одним махом, Федор в несколько глотков, Савелий, страшно сморщившись, отпил чуть и отставил стакан.
– Котлеты! – обрадовался Коля, нацеливаясь вилкой. – Зося? – Савелий кивнул. – А моя Ирка только пельмени и яичницу, да и то… Повезло тебе, Савелий. Наш философ небось локти кусает. Кусаешь?
– Кусаю, – согласился Федор. – Как подумаю…
– Да ладно вам, ребята, – смутился тот.
– Я тебя простил, Савелий. Зося сделала правильный выбор, подумай сам, какой из меня муж?
В их кругу бытовала легенда о том, что Савелий отбил Зосю у Федора. Да, да, Савелий, с его сомнительной внешностью, у красавчика Федора Алексеева. Капитан издевается над обоими, Федор делает вид, что до сих пор переживает, Савелий чувствует себя виноватым и оправдывается.
– Ну что ты, Федя! – заволновался Савелий. – Ты прекрасный муж… в смысле, если когда-нибудь… Честное слово! Ты умный, тебя все любят, студенты и коллеги, ты хороший товарищ! Книгу пишешь…
– Особенно коллеги, – фыркнул Коля. – Бабье так и бросается. Вот скажи мне, Савелий, как ему удается пропетлять? Засады и подставы на каждом шагу, рвут на части, зов природы, опять-таки, а он до сих пор на свободе! Твоя Зося подружек подсовывает, моя Ирка своих безмозглых тащит, а он между капельками, между капельками! – Коля сделал извилистый жест рукой. – Из таких, как философ, получаются классные аферюги. Со своей честной физией ябеды-отличника он запросто обнесет любой банк.
Савелий укоризненно покачал головой – подобных разговоров он не одобрял.
– Что по убийству? – спросил Федор.
– Какому убийству? – спросил Савелий. – У нас произошло убийство?
– Савелий, ты прямо как из космоса. Произошло. В ателье… как его? – Коля пощелкал пальцами.
– В Доме моды «Икеара-Регия», – подсказал Федор. – Твоя Зося у них работала когда-то. Убили одну из девушек, во время приема. Народ уже расходился, никто ничего не заметил.
– Какой ужас! Убийцу нашли?
– Работаем, Савелий. Философ вот подключился, ты на месте. Теперь точно поймаем.
– Федя больной! – заволновался Савелий. – Ему лежать надо! А за что ее убили? Какой мотив?
Капитан вздохнул и потянулся за бутылкой:
– Мотив… До черта, выбирай любой! – Он разлил водку, поднял стакан: – За женщин!
– А почему… – начал было Савелий, но Федор перебил: – Мотив пока неясен. У нее было очень дорогое колье, оно пропало. Подарок жениха.
– Жениха? У нее был жених?
– У всех девушек есть жених, – сказал Коля. – Что тебя так удивляет, Савелий? Колье подарил жених, любовь до гроба, свадьба через месяц. Вот оно и пропало. И сережка, одна – убийца выдернул ее и поцарапал ухо. Вторая осталась, не успел, видимо. Там шлялись и свои, и чужие, одних билетов было продано больше сотни, да еще блатных полно. Дефиле называется. Потом прием: халявное шампанское и крекеры. Нашла жертву подружка, подняла крик. Вызвали «Скорую», те – нас. Вид, доложу вам… Савелий, закрой уши!
– А… как ее? – спросил тот.
– Ее удавили шнурком или узким шарфом, пока неясно. Разбили лицо… уже мертвой. Ударили об стол, причем несколько раз. Всюду кровь, на свидетелях тоже, затоптали все к черту! Руководил ваш кореш из «Лошади», Лешка Добродеев, криминалист гребаный! Говорит, держал и не пускал, процедуру, мол, знаю. Кровь на женихе – он схватил ее, на дизайнере… Тот вообще плохой был, сидел на полу, глазки закатил. Даже на Регине!
Савелий издал сдавленный звук и сказал после паузы:
– Зачем?
– В смысле? – не понял капитан.
– Зачем ударили? Может, это не он?
– А кто?
– Савелий имеет в виду, убил один, а ударил другой, – сказал Федор. – Чувствуется сильный личностный мотив. Савелий!
Савелий кивнул. Он хороший человек и прекрасный редактор, но излагает мысли путано, и постороннему человеку не всегда ясно, что он имеет в виду. Его нужно толковать – Федор, поднаторевший в объяснении словес Савелия, называет его Дельфийским оракулом.
– Личностный мотив! – фыркнул капитан. – Куда ж нам без личностного мотива! И убийство по личностному мотиву, и колье сперли, и лицо разбили… Жертва была та еще оторва. Могла сесть в незнакомую машину, уйти из ресторана с чужим мужиком… Полно брошенных хахалей, ревнивых баб, угрозы в соцсетях и по телефону, пару раз кто-то ломился в квартиру, пришлось вызывать полицию. Трое бывших засветились на показе. К сожалению, ушли раньше – охранник запомнил. Ресторатор «Челентано» с пузом и врач-дерматолог из третьей поликлиники, бледная немочь, все руки потирал – нервный тик! Или экзема. «Челентано» был с подругой, а доктор – с супругой. Да, встречались, делали подарки, врач даже хотел жениться. Сделал предложение, а она рассмеялась ему в лицо и сказала, что только под наркозом. До сих пор мужик обижается, хотя успел жениться. Вот такой расклад. – Савелий открыл рот, но капитан опередил его: – Убийца не он, Савелий, кишка тонка. Ресторатор тоже был непрочь: девушка, говорит, огонь, но, к сожалению, женат, а она хотела замуж. Так ему показалось. Еще одного бывшего, Егора Шеремета, гонщика, пока не разыскали, по адресу его нет. Он на записи, ты должен был его видеть – здоровый лось в черном костюме, морда зверская. Короче, жертва ходила по лезвию. Нарывалась. Семьи нет, красивая, избалованная… Прима-балерина этой самой «Икеары». Так что непонятно, то ли грабеж, то ли месть. Да и свои, уверен, ее терпеть не могли, характерец у жертвы был тот еще, могла запросто обидеть, а то и рукам волю давала…
– Дралась?
– До рукоприкладства вроде не доходило. Могла шарф изрезать, испортить обувь, рассыпать чай.
– Не факт, что она, – сказал Федор. – Ее звали Снежана Рубович, Савелий. На самом деле она Людмила. Очень красивая девушка…
– Не факт, – согласился капитан. – Для общей картины. Из семьи осталась одна сестра, живет в Загребе, выехала почти десять лет назад. Пока нашли, сообщили… Прилетает завтра. Между прочим, удавить могла и женщина.
– Бедная сестра, – вздохнул Савелий. – Не верю, что женщина! А жениху не позавидуешь.
– Вот тут я с тобой согласен – ни невесты, ни бриллиантов, – сказал капитан. – Насчет женщины не согласен, всякие бывают. Для такого дела много сил не надо.
– Ее подруга Тамара Голик сказала, что до свадьбы вряд ли дошло бы, так как Снежана собиралась в Париж, – сказал Федор. – Жених ничего не знал. Между прочим, она их познакомила – знает жениха много лет…
– Может, он узнал? Подруга могла сказать…
– Могла, Савелий, еще как могла! – фыркнул Коля. – Подруги они такие, тем более жертва отбила у нее парня. Эта Тамара Голик – крученая особа, полный контроль: ни да, ни нет, все хорошо, никаких проблем. Ушла до убийства, по ее словам. Проверить трудно. Камеры есть, но та, что на выходе, накрылась в девять вечера, так что сам понимаешь. Между прочим, мне она не сказала, что встречалась с женихом, а философу – нате вам, пожалуйста! Спела, как по нотам. Чем не мотив? Другая моделька, Сандра Сахно, та, что нашла жертву и подняла крик, ее терпеть не могла и вывалила все как на духу. Крику и болтовни навалом, смысла чуть. Два года назад в фитнес-клубе «Арес» была история с пропажей денег, подозревали Сандру – она работала у них тренером. Деньги нашлись, но осадочек остался. Между прочим, притащила с собой дружка, Геннадия Смолика, охранника из «Английского клуба». На дармовую выпивку, видать.
– Я его знаю, – заметил Федор. – Заметная личность.
– Его все знают. Алина Ким, еще одна, из Казахстана. Ушла рано, что опять-таки недоказуемо. Из тех, кто всегда в тени. Встретился с ней, поговорили. Говорит мало, смотрит в сторону. Спросил насчет рассыпанного чая… какой-то там у нее страшно ценный, думал, заведется. Так она знаете, что сказала? – Коля посмотрел поочередно на Федора и Савелия. – Не помню такого, говорит, возможно, я сама уронила. Во характерец! Ничего не выдавишь. Хорошенькая, как кукла. Еще парень у них, Юлиан Крещановский, вообще ни хрена не понимает, по три раза пришлось повторять, морда дурная. Следующий кадр – уборщица с ушами, Анна Кулик, – какая-то перепуганная… Хозяйка, Регина, Федькина подруга, закатила истерику, была подшофе. Негр позеленел, руки трясутся – боится крови. Какой-то прямо этот… паноптикум! Да еще и Рощик Иркин под ногами болтался, лез со всякой фигней. Посмотрел запись этой моды… Мама дорогая! Кто эти шмотки наденет? Да еще и голова лошади!
– Голова лошади? – с недоумением спросил Савелий. – Живая?
– Живая? О чем ты, Савелий? Они наперли на себя картонные головы зебры и кенгуру, моду изображали. Ирка говорит: я ни хрена не понимаю и это капец как круто. Ладно, говорю, натяну на тебя голову лошади, будешь крутая. Поржем вместе.
Раздосадованный Коля снова потянулся за бутылкой и выпил один. Савелий отказался – он пьет, исключительно чтобы поддержать компанию, так как человек мягкий и не может отказать. Первую дозу он принял: приличия соблюдены. Федор лишь пригубил, спросил:
– Что за человек жених? Руслан Бродский, кажется?
– Он самый. Архитектор, успешный строительный бизнес. Не знает, не подозревает, врагов не было, все ее любили. Чертово колье! Лучше бы не дарил, – сам виноват, а теперь сопли и слезы.
– Он тебе не понравился? – спросил Савелий.
Коля пожал плечами:
– Нормальный вроде. Переживает. Оказывается, они были созданы друг для друга. Снежана святая, чистая, ангел во плоти, любовь до гроба… О том, что собиралась свалить в Париж, он не знал. Дурят они нас на каждом шагу и ни хрена не докажешь.
– Надо бы поискать по ломбардам, – сказал Федор.
– Не дураки, ищем.
– Что сестра?
– Сестру зовут Ольга Рубович, работает в какой-то торговой фирме в Загребе, последний раз приезжала на похороны отца два года назад. Сообщили, прибывает завтра. Это все.
– Неужели ничего? – спросил Савелий. – Ни одной зацепки? Помню, в одном романе описано убийство актрисы – ее застрелили, а на самом деле это она попросила, потому что у нее был рак.
Коля и Федор переглянулись.
– Ну и?.. – спросил Коля. – Каким боком?
– Не все так, как выглядит… – Савелий беспомощно умолк.
Коля посмотрел на Федора, и тот сказал:
– Самая сильная версия на данный момент – ограбление, так? – У него было чувство человека, продирающегося через тернии. Савелий кивнул. – Но на самом деле ограбление и убийство, возможно, не связаны… да? – Савелий снова кивнул. – То есть ограбил грабитель, а убил…
– Убийца! – Коля хлопнул по столу ладонью. – Конечно! Убил убийца! Прямо глаза открылись. Оказывается, их было двое и на стреме стояли по очереди. Такое у вас внутреннее чувство и ви́дение. Опять мутная философия?
Коля испытывал досаду – он терпеть не мог богемную братию с их истериками, розовыми соплями, поцелуйчиками и сплетнями. Угораздило же его… встрять. Не его компания, хватит с него одного Рощика. В том, что сказал Савелий, было рациональное зерно, но Коля не хотел этого признавать, опять-таки из-за досады и духа противоречия.
– А что Геннадий Смолик? – спросил Федор.
– Ушел за машиной около десяти, были свидетели. Машину оставил на стоянке за несколько кварталов, есть квитанция. Подал к подъезду и стал ждать Сандру, даже задремал, а потом увидел, что приехала «Скорая» и менты. Скотина! Открытым текстом: менты, говорит, приехали. Сунулся в Дом, а его не пустили.
Обсудили, кажется, все. Федор спросил про детишек, и Савелий с радостью доложил, что Настенька – отличница, а Герман на утреннике вцепился в медведя и не хотел отпускать. В смысле в артиста, который изображал медведя; еле оторвали. Капитан Астахов зевнул и демонстративно посмотрел на часы…
…Прощаясь, Савелий наказал Федору немедленно лечь спать, предварительно напившись чаю с малиной, приняв таблетку и заперев дверь на все замки, а то мало ли. Еще не открывать форточку или балконную дверь, потому что это чревато осложнениями и вообще. Малиновое варенье в шкафчике на верхней полке, Зося сама варила, у нее свой рецепт с лимонной корочкой и еще…
Капитан, которому вся эта лирика надоела, сгреб Савелия в охапку и вытолкал за дверь. Они ушли, и Федор остался один. Следуя наказам Савелия, сделал чай с лимоном и добавил ложку малинового варенья; потянул носом, но ничего не почувствовал – обоняние отшибло начисто. Закутавшись в плед, он сидел на диване и пил чай. Хотелось спать, голова была тяжелой, по спине стекали теплые струйки. Температура никак? У него никогда не бывает температуры! Какой-то новый вирус… вот угораздило!
Он задремал, и ему стал сниться сон: танцующая зебра. Зебра цокала копытцами и прядала головой с плюмажем. Досмотреть танец не удалось, так как подал голос его айфон. К удивлению Федора, звонил капитан Астахов.
– Ты как? – спросил капитан, как будто они давно не виделись.
– Живой, – сказал Федор. – Пью чай с малиной. Что-то случилось? Где Савелий?
– Дома. Не хотел при нем, а то сразу крики… Мы вышли на Леона Маркина, помнишь такого? Сутенер! Проживает в «Градецкой». Хочешь со мной?
– Хочу. Он еще здесь? Не улетел в Париж?
– Не улетел. Завтра в десять сможешь? У него французский паспорт, надо деликатно, а у меня на богему аллергия.
– Понимаю. Буду ждать.
К удивлению Федора, головная боль утихла, озноб прекратился, и сна не было ни в одном глазу. Неужели малина животворящая?
…Он в который уже раз «крутил кино», пытаясь рассмотреть выражения лиц и взглядов присутствующих, соотнося их с тем, что услышал от Тамары Голик и Сандры Сахно. Снежана… Снежная королева. Хороша! Капризна, своенравна, высокомерна, способна унизить и оскорбить; отбила жениха у лучшей подруги…
Не факт. Тамара сказала, что они не встречались. Тоже не факт, а что ей остается говорить? Снежана и Руслан, пьют шампанское. Снежана в белом, жених счастлив. Синие камешки. Красивая пара – ни убрать, ни добавить.
Иван Денисенко с неизменной камерой прыгает вокруг. Тут же Леша Добродеев, самое бессовестное перо местной журналистики – физиономия красная сияющая, галстук-бабочка сбился набок, в поднятой руке бокал. Надо бы поговорить, может, заметил что-нибудь – глаз у журналиста, как у орла, недаром ведет криминальные хроники. Правда, привирает изрядно.
Сандра Сахно… странное сочетание. Живая, пританцовывает, рот до ушей. Снежану не любила. Смотрит на нее с ухмылкой, будто знает что-то… Не улыбается. Стерта улыбка, присутствует ухмылка… недобрая. Остановись, философ, не надо фантазий! Просто смотрит… может, завидует. Все мы люди. Была замешана в деле о краже… то ли да, то ли нет.
Алина Ким в темно-красном кимоно, в руке стакан с прозрачной жидкостью… вряд ли водка! Вода. Лицо непроницаемо, взгляд в пространство. На Снежану не смотрит. Игнорирует? Намеренно или вообще ни на кого не смотрит? Азиатская невозмутимость и отрешенность… Федор вздохнул, вспомнив Саиду, они даже похожи. Саида тоже из Казахстана. Женщина, которая прошла мимо…[4]
А вот и «у́хи»! Сандра сказала: Анюта-вертолет. Анна Кулик, уборщица, студентка и новая модель. Та, что в маске зебры и на котурнах, с трогательными ушами. Ковыляли на пару с Юлием, который в маске жирафа. Точнее, в голове жирафа. А еще точнее, на обоих были надеты головы жирафа и зебры. Уф! Есть понятия, которые трудно облечь в слова, особенно если у тебя температура. Смотрит на Снежану в упор, лицо напряженное, рот приоткрыт. Симпатией и не пахнет. Тем более восторгом. Снежана ее шпыняла. Коля сказал – эта, с ушами, какая-то пришибленная… Боялась Снежану? Ожидала от нее окрика и оскорбления? Неглупая девочка, студентка до такой степени боялась?
Тощий Юлиан Крещановский мелькнул и исчез. Человек в себе, все пофиг. Капитан сказал: ничего не знает, ничего не помнит…
Тамара Голик, подруга. Смотрит пристально. На кого? На жениха Руслана. Выражение лица… Слишком серьезна для приема, даже нахмурена. И ушла раньше. Завидует? Не может простить? Притворяется подругой? А на самом деле соперница? Сказала: многим обязана Снежане. Следит за лицом и взглядом, держится настороже – недаром спросила, как он, Федор, относится к языку мимики и жестов. Что же она чувствует? Что скрывает? Зависть, это понятно. Ненависть? Скоро свадьба… Тамара сказала, что свадьба не состоялась бы… Почему? Ей хотелось так думать? А вот это обсудим завтра с Леоном Маркиным. Спросить о нем Игорька – он должен что-то знать. А вот и он! Тонкий, гибкий, с бородкой. Поднял бокал, смотрит на Снежану, улыбается. Или ухмыляется?
Регина! Преданная поклонница Федора с тех самых пор, как он расследовал убийство тележурналистки. Громогласная, хабалистая, нахальная. Пьющая. В состоянии перманентной драки с Игорьком, но выпивают на пару. Смотрит на Снежану с восхищением, что-то кричит, подняв бокал. Который по счету, интересно. Говорит тост, видимо, желает счастья и долгих лет жизни…
Несколько знакомых лиц: жена мэра, администратор их университета с супругой, бывшая мисс города, художник Виталий Щанский с новой подругой, режиссер молодежного театра Виталий Вербицкий с косой-блонд до лопаток, в смокинге – не иначе реквизит, в гордом одиночестве. Еще пара-тройка неизвестных мужчин… а эти что здесь делают? Заезжие дизайнеры на охоте за идеями? Непохоже. Один – высокий, крупный, мрачный, с квадратной челюстью; второй – небольшой лысоватый с бегающим взглядом, фланирующий взад-вперед по залу; третий – непрерывно жующий и пьющий, торчащий у стола и у бара. Еще один – с мальчишеской физиономией, во фраке и бабочке, то здесь, то там, похоже, всех знает – свой человек. Кто таков? Почему они бросились в глаза? Без пары, не похожи на типов из мира моды, лавируют, вырастают из-за спины. Надо бы спросить у Игорька, кто такие. Тот, что с квадратной челюстью, подпирает стену, сложив руки на груди, не пытаясь сделать вид, что ему интересно, без стакана и тарелочки… Смотрит… куда? Непонятно. Куда-то.
А это кто? Знакомая личность! Толстый важный с длинными патлами и лысиной… Никак Рома Пригудов по прозвищу Прыщ, владелец арт-студии «Декорум»? Жив, курилка! С девушкой. На жену Аню непохожа, новая никак? Федор улыбнулся невольно, вспомнил, как Рома однажды предложил ему выступить конферансье в конкурсе на мисс города. Леон Маркин местного розлива.