Я и не знала, что умею так быстро бегать.
Если бы я играла в салочки – в правильные салочки – в школе, меня бы никто не поймал.
Это хорошие новости о нашей бешеной гонке. Плохие состоят в том, что я понятия не имею, в какой стороне находится наш дом или в какой именно части Смитвилля мы очутились.
Ещё я не знаю, кто за нами гонится. Но похоже, наши резвые ноги оказались быстрее, потому что я не слышу за нами никакого рычания. Конечно, это может быть из-за моего тяжёлого дыхания, которое перекрывает все другие звуки.
Я ощутила резкую боль в боку и остановилась.
– Хочу… воды! – проговорил Джона, задыхаясь. – Хочу… еды! Забудь про чипсы. Я съем что угодно! Только не брокколи!
Я наклонилась и попыталась отдышаться.
– Не знаю, как ты, а я всё ещё не заметила здесь ресторанов. Только деревья, деревья и ещё раз деревья.
– Смотри, – сказал Джона чуть тише. Он показал на что-то впереди нас.
Я посмотрела, и у меня дрогнуло сердце. Человек! Взрослая женщина!
– Ура! – воскликнула я и побежала к ней. – Здравствуйте!
Она проскользнула между деревьев. Не услышала?..
– Простите! – закричала я. – Подождите! Стойте!
Наконец она повернулась. Старая, как бабуля, но без ярко-розовой помады, которой красится моя бабушка, она была одета в чёрный плащ и держала в руке корзинку.
Я улыбнулась и помахала ей.
Она бросила на меня грозный взгляд и пошла дальше.
Как грубо! Взрослым не полагается быть грубыми. Моя бабуля никогда бы так не поступила.
И что теперь делать?
– Простите! – заорал Джона. – Простите, простите, простите, простите, простите, ПРОСТИТЕ!
Дама остановилась и снова повернулась к нам.
– Что?! – рявкнула она.
Молодец, Джона! Иногда твоя настойчивость помогает.
– Вы не знаете, где мы? – спросил Джона.
– Мы слегка заблудились, – добавила я. – Мы зашли в наш подвал и постучали по зеркалу, точнее, мой глупый братец по нему постучал, и… – Я решила не вдаваться в детали. – Ну, не важно. Помогите нам, пожалуйста. – Я улыбнулась как можно очаровательнее и ткнула Джону локтем, намекая, что он тоже должен улыбнуться.
Старушка нахмурилась и пошла дальше.
Моя бабушка никогда бы не проигнорировала двух детей, потерявшихся в лесу, даже если бы это были не мы. Она бы проводила их до дома, велела надеть шапки и накормила куриным супом.
– Что теперь? – спросила я Джону.
– Пойдём за ней!
– Думаю, не стоит. Она вредная. И вряд ли хочет, чтобы мы за ней шли.
– У тебя есть идея получше?
Я закусила губу.
Джона решил, что это значит «ладно, следуем за Вредной Дамой!», и побежал вперёд. Я поколебалась и поспешила за ним.
– Тише, – прошептала я и взяла его за руку, чтобы он шёл помедленнее и не наступал на каждую веточку.
Вредная Дама обошла дерево. Мы тоже обошли и спрятались. Она пошла вперёд – мы за ней. Она направо – мы направо. Мы осторожно следовали за ней, куда бы она ни пошла. Прятались ещё осторожнее. И следовали, и прятались, и следовали, и прятались.
– Надеюсь, она сама-то не заблудилась, – прошептал Джона и юркнул за дерево.
Десять минут спустя она вышла на дорогу. Ура! Вот только я всё ещё не знаю, где мы. Откуда в Смитвилле леса с дорогами, запрятавшиеся неизвестно где? Такое странное место. Сначала газировка вместо шипучки, теперь чудные леса.
Мы следовали за старушкой ещё минут пять, пока не вышли к дому. Белый домик с садом, полным цветов, выглядел мило, опрятно и гостеприимно. У меня отлегло от сердца. Я поняла, что Вредная Дама знает, куда идёт. Она идёт сюда. Всё-таки лучше следовать за Вредной Дамой, которая знает, куда идёт, чем ни за кем, правда?
Я затащила Джону за дерево, когда Вредная Дама пошла по очаровательной каменной дорожке, ведущей к дому.
Она постучала в дверь. Раз. Второй.
Никто не отозвался.
Она постучала в третий раз.
И за одним из окон дрогнула занавеска.