Эту ночь я спала хорошо, никакие посторонние (или потусторонние?) звуки меня не отвлекали. В нашей гостинице еда в оплату проживания не входила, но в этом же здании, в другой его части, находилось небольшое кафе. Туда мы с Танькой утром и направились на завтрак, чтобы заодно обсудить сложившуюся ситуацию.
– Блин, не кофе, а колдовское варево, – брюзжала бывшая одноклассница, любящая критиковать все и вся. Мне же мой зеленый чай показался обыкновенным зеленым чаем, который я всегда и пила, потому я просто пожала плечами. – Итак, впервые огни появляются полгода назад. Примерно тогда же неизвестный нам Кабанище укокошил своего друга-собутыльника. А известный нам Прохоришка проходил по делу обвиняемым, но его причастность не была доказана. Потом огни появились через несколько месяцев, в третий раз – недавно. Вчера их не было, но люди на улице сказали, что видели огни позавчера. Эх, жаль, я не зарядила камеру…
– Может, сегодня ночью нам повезет?
– Очень на это надеюсь. Что ж, далее. Двух дочерей мэра убивают одновременно в разных местах. Одну в подвале дома, другую на поле, над которым витают огоньки. В ночь убийства огни были, в предыдущую и на следующую тоже, затем пару ночей не было, потом были, но мы их проворонили из-за разрядившегося аккумулятора, минувшей ночью – нет. – Я кивнула, мол, помню, ты говорила это вчера. – Все, я побубнила, теперь ты бубни. Че делать бум?
Я доела пирожное и отпила чай. Прожевав, сказала:
– По линии Ланских. Если они ненавидели друг друга до такой степени, чтобы отравить, мы должны выяснить во что бы то ни стало, в чем причина такой неприязни. Возможно, в этом кроется разгадка гибели сестер. Родители нам не захотели ничего говорить, горничная не знает причину, потому что уезжала, остаются друзья. Нужно выяснить «тусовочный круг», назовем так, пообщаться со всеми, кто в него входит. Авось проясним ситуацию. По линии НЛО. Нужно сходить на стройку минимум четыре ночи подряд, чтобы установить наверняка, что огней больше не предвидится, потому что закономерность их появления точно не прослеживается. Если они так и не возникнут в небе, тогда мы оставим свои координаты или Исирману, или Прохору, чтобы те с нами связались, когда свершится их возврат, и уедем.
– Что? Уехать?
– А что ты предлагаешь? У меня сессия. Я не могу торчать в этом городе неделями, если на то нет конкретной причины. Даже твой дядя, будь он трижды щедр, не позволит нам так грандиозно разбазаривать корпоративные деньги, ибо день проживания в люксе, я полагаю, стоит недешево. А еще надо умножить на два. Ладно бы это в итоге окупилось сногсшибательным репортажем, но и этого не предвидится. Так что предлагаю выждать четверо суток. Днем, чтобы не было скучно, будем заниматься смертью дочерей мэра, а ночами ходить на поле, выслеживая огни. Если либо то, либо другое принесет какие-нибудь плоды, тогда станем изобретать новый план.
Грачева хмуро вздохнула.
– Годится.
Мы допили, что пили, доели, что ели, и покинули заведение. Подходя к дверям отеля, заметили остановившийся на малогабаритной стоянке серебристый «Мазерати». Грачева замерла на месте и перекинула свою примечательную косу через плечо, готовясь к встрече с «денежным мешком», о которой она всегда грезила. Я же, оставаясь равнодушной, не стала все-таки заходить внутрь, чтобы не разделяться со спутницей. Вдруг это все ненадолго? Она только растянет улыбку до ушей, а то и до затылка, и сладко-сладко пропоет: «Здра-авствуйте!» Очередной бизнесмен пройдет мимо, даже не взглянув, а может быть, чуть-чуть задев ее плечом (но не в качестве заигрывания, а просто потому что не заметит какую-то деваху, преграждающую путь), и она вернется с небес на землю. А если заведется долгий разговор, вот тогда и уйду. Чтобы не мешать ей строить личную жизнь. Но это вряд ли.
Вот такие мысли проносились в моей голове, пока мы с Татьяной стояли возле ступенек, а незримый водитель парковался и выключал зажигание. Из пассажирской двери вышел парень невысокого роста, худой, с длинными темными немытыми волосами, которые выступали за пределы бейсболки. Он был небрит, но волосатость лица не отвечала канонам ухоженности, красоты и стиля. То есть он не был небрит специально, в четко очерченных контурах лица, в строгих линиях от губ к подбородку, он был небрит, потому что долго не брился, и щетина как вылезла сама по себе, так и осталась. Из одежды на нем отмечались свободные джинсы и спортивная кофта на «молнии», почему-то мятая. Он достал с сиденья черную тряпочную сумку, походящую на чехол для какого-нибудь крупного девайса, к примеру, операторской видеокамеры, и захлопнул дверь. Точнее, аккуратно затворил, словно боялся повредить. И только в тот момент распахнулась дверь со стороны водителя. Он плавно выпорхнул, точно играючи, захлопнул ее и передвинулся к багажнику. Достал оттуда чемодан, закрыл крышку и повернулся к нам лицом.
– Ах! – воскликнула я и тут же на себе ощутила всю правдивость и точность выражения «земля уплыла из-под ног».
Оба надвигались прямо на нас с Танюхой, и в тот момент, когда тот, что был за рулем, поравнялся со мной, мой рот растянулся в улыбке до самого затылка и сладко-сладко пропел:
– Здра-австуйте!
Мужчина, вовсе меня не заметив, прошел мимо, слегка даже задев плечом. Но я была рада… нет, неправильное слово, я была счастлива такой его грубости, и я знала наперед, что не буду мыть плечо еще очень-очень долго. До тех пор, пока оно не станет источать всяческие запахи. Хотя… после столкновения с самим Комиссаровым (а это был он, если только я не сошла с ума) мое тело должно, скорее, мироточить, нежели вонять.
Татьяна же оставалась хладнокровной.
– Слишком молод для гендиректора крупного концерна, – вслух рассуждала она. – В то же время – такая тачка? Может, он сын гендиректора?
– Это же Антон Комиссаров! – когда ко мне вернулся дар речи, я не могла держать больше это в себе. Более того, продолжая не владеть собой, я затрясла бедную Таньку за плечи. – Ты что, не видела?! Ослепла?! Не узнала?! Это же КОМИССАРОВ!
– Так, успокойся! – приятельница скинула с себя мои озверевшие руки. – Кто это?
– Актер!!!
– А! – прозрела она. – Точно. Смотрю, рожа знакомая. Которого нам Исирман показывал?
– ДА! Только что он делает здесь?!
– Ну не знаю… Понравилось ему тут в прошлый раз. Решил опять наведаться. И вообще, если тебе это так интересно, нужно быть там, – кивнула она на дверь, – а не снаружи.
– Ты что, я не смогу… Он же там… Он же меня удивит… А вдруг я что-нибудь не то скажу… Или буду глупо выглядеть… Или…
Поток непроходимой тупости был прекращен деятельной Грачевой, которая взяла меня за локоть и насильно затащила в фойе.
О да, он был там. Это не мираж. Антон Комиссаров, кумир всех несовершеннолетних девушек России и одной двадцатиоднолетней, по всей видимости, перед заездом в маленький Гогольск успел побывать на каких-нибудь Мальдивах, о чем сообщали загорелый цвет лица и выгоревшие на макушке до светлого оттенка некогда русые волосы. Сейчас он грациозно опирался на стойку регистрации, его приятель тусовался неподалеку, а Исирман с безумным блеском в глазах прыгал перед ними, как слуга перед господами в эпоху рабовладения.
– Простите, Антон Сергеевич, тот номер, в котором вы останавливались в прошлый раз, сейчас занят другим постояльцем, но у меня осталось еще два прекрасных люкса на втором этаже, они точно такой же планировки! Там даже, – заговорщицки понизил голос Эдуард Петрович, прикладывая ладонь к губам, – мебель поновее!
Всего на миг мои глаза застали инстинктивную улыбку прекрасных пухлых губ, которая тут же была изгнана с лица и заменена нарочитой строгостью:
– То есть в прошлый раз вы мы дали номер со старьем? – Бровь игриво взметнулась ко лбу. Вообще, хочется отметить, что все движения Комиссарова, все жесты, мимика, речь – всё было проникнуто какой-то легкостью, воздушностью, пластичностью, опять же игривостью, словно он и в жизни продолжать исполнять какую-то роль.
Роль императора моего сердца…
Грачева, продолжая держать свою спутницу за локоть, подвела нас обеих к стойке и попросила у Исирмана ключ.
Тот, не слыша и краснея, залепетал:
– Нет-нет! Я имел в виду, что прямо на днях привезли мебель… А тот номер, где вы были, там тоже все новое… А что не новое, то, напротив, антиквариат… Это еще ценнее…
Антон прыснул, затем открыто рассмеялся и ткнул бейсболочного в бок, дескать, во как я разыграл человека.
– Не парьтесь, – глубокомысленно изрек в итоге, поставил подпись и, подмигнув дрожащему владельцу гостиницы (это какого балла должен дуть ветер, чтобы этот здоровенный «лист» дрожал на своем дереве-стойке? простой человек так дунуть не может, только звезда первого эшелона), взял свой ключ у него из рук и собирался уже идти к лестнице, как хозяин заметил-таки нас и произнес:
– А вот и журналистки из Москвы, которые тоже интересуются НЛО. Вот ваши ключики, девоньки.
Мы с Танькой переглянулись, но поправлять не стали. Из Москвы – так из Москвы. Исирман упорно отвергает возможность наличия иных городов в регионе. Только столица и Гогольск – единственный представитель ее области.
– Серьезно? – обернулся тем временем к нам актер и на этот раз именно посмотрел. Глаза в глаза с кумиром – это испытание не все способны выдержать. Я и не смогла. Кто-то перекрыл вентиль кислорода на подступе к мозгу, и я потеряла сознание.
– Девушка, вы как?
О чудо! Правый глаз, так как был посмелее, открылся первым и направился сперва на Эдуарда Петровича, держащего перед моим носом кусок ваты, а другой рукой приподнимающего голову, а после переместился на Антона Комиссарова, тоже снизошедшего до опускания своего туловища и сидения на корточках. Его забота умиляла гораздо сильнее, чем волнение Исирмана, ведь именно Комиссаров спросил: «Девушка, вы как?» – заглядывая в мой правый глаз.
Чудо!
Только что сказать?.. А, так и скажем:
– Чуд… десно.
Эдуард Петрович попытался меня поднять, но актер воспрепятствовал этому, заявив, что все сделает сам. От прикосновения теплой ладони меня зазнобило (а что на это скажут физики? есть они в зале? просто раньше я думала, что тепло передается от одного тела другому, а не заставляет испытывать озноб), и я едва снова не лишилась чувств, благо открывшийся левый глаз уперся в Грачеву, которая выразительно хмурилась, но, слава богу, молчала, и извилины все-таки стали шевелиться. Вот почему, когда боишься выглядеть глупо, выглядишь в итоге так глупо, что глупее не придумаешь?.. Все, хватит, эта была последняя глупость за сегодня и последняя тавтология, связанная с ней. Теперь стану вести себя умнее, я как-никак отличница.
– Мы проводим вас, да, Ярик? – обратился он к мятокофточному. – Нам всем нужно на второй этаж.
– Конечно, – впервые подал голос Йорик. Ой, простите, Ярик.
Исирман понял, что не нужен, и вернулся на свой пост. В этот момент как раз зазвонил телефон, так что ему было чем заняться. А мы четверо пошли вверх по ступенькам.
– Значит, вы коллеги? – продолжил беседу Антон.
Вообще как-то странно называть его просто Антон. Без фамилии. Ведь имя плюс фамилия – это бренд для звезды. В то же время сейчас, при близком рассмотрении, он уже не казался мифическим существом, античным богом, который не может просто так ходить по земле, чьи сообщения в мир живых могут приходить лишь через посредника – телевизор. Я поняла, что при съемках на лица актеров кладут очень много грима. Нет, это был по-прежнему очень красивый молодой человек, но кожа выглядела обыкновенной, с такими же мелкими дефектами, как и у всех. Однако данное открытые вызывало только радость, потому что я начала понимать: он живой, он настоящий, он человек, а стало быть, к нему можно подойти, с ним можно поговорить, и за это он не ввергнет тебя в бездну одним движением трезубца. Более того, он сам подошел (то есть поднял с пола) и сам заговорил. Так что можно чувствовать себя еще спокойнее и свободнее.
Пока я проговаривала внутренний монолог, Танька уже ответила лаконичное «да», но не успела добавить коронное «Мы из Областного вестника», как Комиссаров задал новый вопрос:
– Вы очень дружны?
Грачева подавилась подступившим к горлу, но не высказанным наименованием газеты и уставилась на меня. Я пожала плечами.
– Наверно, – сказала она неуверенно.
И тут я задумалась. Зачем открывать перед симпатичным актером и его менее симпатичным другом свою антисоциальную сущность? Разве он захочет общаться с букой?
– Да, – ответила я почти сразу за Танькой, но более громко, с нажимом.
Редко я держусь с апломбом, точнее сказать, почти никогда, но здесь на кону вся моя жизнь. Потому что, когда я буду старенькой и стану вспоминать кучу прожитых лет, вовсе не учеба или работа придут на ум. Придут именно эти две минуты, когда сам Комиссаров провожал меня в гостиничный номер.
– Так что там с таинственным летающим объектом? Он появился-таки?
– Объектами, – когда я только успела рот открыть, чтобы побеседовать с Мечтой, встряла Танька, которой только повод дай. – Их несколько, по рассказам очевидцев. – И опять эта излюбленная фраза! «По рассказам очевидцев». Она что, себя корреспондентом со стажем считает? – Мы ходили с Юлькой туда этой ночью, но не застали их. – Грачева добавила, в какие дни «по рассказам очевидцев» огоньки прилетали поглазеть сверху на этот город.
– Ясненько. А я приезжал сюда в конце марта, но огни как раз в тот день закончились, так что я не успел пронаблюдать это диво. Зато сейчас со мной Ярик! Он специалист-уфолог.
– Да что вы? – обрадовалась Танька и перевела взор на «специалиста». Наверно, уже прикидывала, как станет брать у него интервью, если за четыре отведенных мною до завершения операции дня удастся все-таки поймать НЛО. – А Ярик – это Ярослав?
– Угу, – подтвердил малоразговорчивый спутник звезды. Да-да, не только у планет они есть, как выяснилось.
– Так вы пойдете сегодня зырить на огонечки? – Здесь липовая журналистка заметила мой негодующий взгляд и поправилась: – Ну то есть смотреть?
– Да, планируем, – ответил Антон.
Грачева застыла, так как дошли до ее номера. Я, честно говоря, забыла, куда мы вообще направлялись, так что если бы не она, я бы и мимо ее номера прошла, и мимо своего собственного.
– Тогда можно пойти вместе. Мы знаем отличную поляну, откуда их лучше всего видно, – напоследок проворковала она, смотря в глаза только Комиссарову, и, не дожидаясь ответа, кокетливо скрылась за дверью.
Меня довели до соседней.
– Приятно было познакомиться, – вспомнила я, что не немая, поворачивая ключ и улыбаясь, но тут же осознала, насколько нелепо это звучит, ведь Комиссарова я знала, его вообще невозможно не знать (если ты не Татьяна Грачева, конечно), и улыбка с моих губ утекла.