Еще до рассвета Маккалеба разбудил грохот разгружаемых контейнеров в порту Лос-Анджелеса. Остатки сна улетучились, однако Маккалеб упрямо сомкнул веки и мысленно представил себе картину: подъемник бережно переносит с палубы исполинский контейнер, но портовый рабочий слишком рано дает сигнал опускать, и несколько тонн стали падают на верфь с высоты трех ярдов. Эхо удара звуковой волной прокатывается по соседним причалам, а рабочий радостно хохочет.
– Вот мудилы! – Выругавшись, Маккалеб сел.
Третий раз за месяц его будили столь бесцеремонным образом.
Глянув на часы, он с удивлением обнаружил, что проспал больше десяти часов. Маккалеб побрел в ванную, принял душ и, насухо вытеревшись полотенцем, произвел необходимые измерения. После чего принял обязательную дозу пилюль и порошков. Занес показатели в график и взялся за бритву. Маккалеб уже выдавил на ладонь пену для бритья, но, посмотрев на свое отражение, буркнул:
– Ну его в задницу.
Он побрил шею, чтобы щетина не торчала в разные стороны, но даже не прикоснулся лезвием к щекам. Пока ему не отменят преднизон, с бритьем лучше повременить. К тому же он никогда не носил бороду, в Бюро это категорически запрещалось. Вот заодно и попробует.
Одевшись, Маккалеб захватил с собой стакан апельсинового сока, записную книжку, радиотелефон и поднялся на палубу. Сидя на рыбацком стульчике, встретил рассвет. Прихлебывая сок, он постоянно смотрел на часы в ожидании, когда стрелки покажут пятнадцать минут восьмого – оптимальное время для звонка Джей Уинстон.
Отдел по расследованию убийств управления шерифа располагался в Уиттьере, почти на границе округа. Именно там, на выселках, детективы расследовали все убийства, совершаемые на обособленных участках Лос-Анджелеса и в подведомственных округу городах, включая Палмдейл, где застрелили Джеймса Корделла.
До убойного отдела был примерно час езды. Маккалеб рассудил, что глупо соваться туда, не удостоверившись, на месте ли детектив Уинстон. Лучше позвонить, чем тащиться с пончиками в такую даль.
– Вот мудилы!
Обернувшись, Маккалеб увидел своего соседа, Бадди Локриджа. Тот стоял в рубке «Грозы морей», сорокадвухфутового парусного «хантера», обосновавшегося через три стапеля от «Попутной волны». Бадди был в пижаме, взъерошенный, в руке дымилась чашка кофе. Нетрудно угадать, кому предназначалось его реплика.
– Да уж, утро выдалось недобрым, – согласился Маккалеб.
– Пора уже запретить любые работы по ночам, – бушевал Бадди. – Совсем совесть потеряли! Их грохот слышно в самом Лонг-Бич.
Маккалеб молча кивнул.
– Я разговаривал с капитаном порта, грозил пожаловаться в вышестоящие инстанции, а ему хоть бы хны. Хочу наваять петицию. Подпишешь?
– Само собой. – Маккалеб покосился на циферблат.
– Думаешь, фигня?
– Не думаю, но особых иллюзий не питаю. Порт функционирует круглосуточно. Никто не закроет его на ночь из-за кляузы любителей кантоваться на своих судах.
– Да, не поспоришь. Никакой управы на этих козлов… Хорошо бы контейнер свалился им на башку. Чтобы неповадно было.
Локридж был, что называется, портовой крысой. Стареющий серфер и пляжный бездельник, вечно на мели, он влачил скромное существование на борту парусника, перебиваясь случайными заработками сторожа или чистильщика корпусов. С Маккалебом он познакомился год назад, когда только перебрался на пристань. Как-то раз посреди ночи Маккалеба разбудили заунывные трели губной гармошки. Чертыхнувшись, он отправился на разведку и в рубке «Грозы морей» обнаружил пьяного в дым Локриджа, который, нацепив наушники, выдувал известный лишь ему одному мотив. Несмотря на не самое удачное начало знакомства, они быстро сдружились – во многом потому, что были единственными завсегдатаями причала. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Бадди приглядывал за «Попутной волной», пока Маккалеб лежал в клинике, а после выписки возил его за покупками, зная, что приятелю запрещено садиться за руль. В благодарность Маккалеб каждую неделю приглашал Локриджа на обед. Они обсуждали горячо любимый обоими блюз, до хрипоты спорили о преимуществах парусных судов над моторными, а по настроению разбирали материалы какого-нибудь старого дела и пытались вычислить преступника. Локридж всегда затаив дыхание слушал рассказы приятеля о Бюро и тонкостях расследования.
– Мне нужно позвонить, Бад. После поболтаем.
– Звони, конечно. Не буду мешать. – Локридж махнул рукой и скрылся в люке, ведущем в каюту.
Маккалеб пожал плечами и, полистав записную книжку, набрал номер Джей Уинстон. Вскоре в трубке раздалось «Алло?».
– Джей, это Терри Маккалеб. Помнишь еще такого?
– Разумеется, – после секундной заминки откликнулась Джей. – Как твое ничего? Слышала, тебе заменили движок?
– Да, подрихтовали на славу. У тебя как?
– Все по-старому, не жалуюсь.
– Не против, если я заскочу к тебе на пару минут? Нужна кое-какая информация по одному делу в твоем ведомстве.
– Подался в частные сыщики, Терри?
– Нет. Приятель попросил об одолжении.
– Какой именно? В смысле какой случай тебя интересует?
– Джеймс Корделл. Убийство у банкомата от двадцать второго января.
Уинстон хмыкнула себе под нос, но промолчала.
– Какие-то проблемы? – насторожился Маккалеб.
– Забавно. Дело давно заглохло, но ты уже второй, кто спрашивает о нем за последние два дня.
Проклятье, мысленно выругался Маккалеб. Нетрудно угадать, кто его опередил.
– Тебе звонила Киша Рассел из «Таймс»?
– Ага.
– Это моя вина. Я просил ее найти в архивах материал по Корделлу, но не объяснил зачем. Вот она и вынюхивает.
– Собственно, я так и подумала и закосила под дурочку. А что за приятель втравил тебя в эту историю?
Маккалеб рассказал про убийство Глории Торрес, которое и вывело его на Корделла. Рассказал, как полиция Лос-Анджелеса дала ему от ворот поворот и что она, Джей, его единственная надежда. Умолчал только об имени своего донора.
– Выходит, я прав? Оба случая связаны?
Помешкав, Уинстон подтвердила его догадки, добавив, что дело пока приостановили, до появления новых обстоятельств.
– Джей, не буду ходить вокруг да около: я хочу приехать, взглянуть на материалы, записи – словом, на все, к чему получу доступ, чтобы с чистой совестью сказать Грасиэле Риверс, что все возможные меры приняты или принимаются. Я не собираюсь ни геройствовать, ни подставлять никого из вас.
Уинстон никак не отреагировала.
– Ты согласна? – допытывался Маккалеб. – Выкроишь для меня время?
– У меня сегодня завал. Повисишь минутку?
– Конечно.
В ожидании ответа Маккалеб бродил по палубе, посматривая на темные волны за бортом.
– Терри?
– Да?
– Расклад такой: в одиннадцать у меня судебное слушание в центре. Успеешь подъехать до десяти?
– В девять или девять пятнадцать тебя устроит?
– Вполне.
– Договорились. Спасибо тебе.
– Слушай, Терри, я у тебя в долгу, а долг платежом красен. Но поверь, дело гиблое. Очередной подонок с пушкой. Гребаный закон трех ошибок в действии.
– О чем ты?
– Ладно, у меня вторая линия. Побеседуем на месте.
Не переодеваясь, Маккалеб спустился по трапу и направился прямиком к «Грозе морей». Шхуна была бельмом на глазу для всей пристани и больше смахивала на плавучую барахолку. Локридж хранил на палубе всякий хлам: три серферские доски, два велосипеда, надувную лодку «Зодиак».
Маккалеб заглянул в открытый люк, однако внутри царила гробовая тишина. Он громко позвал приятеля и стал ждать. По правилам морского этикета подниматься на борт без приглашения считалось неприличным.
Наконец Локридж высунулся из люка – уже причесанный и переодевшийся.
– Бадди, какие планы на сегодня?
– Нашел что спросить! Мне всегда есть чем заняться. Бока сами себя не отлежат. Ну не резюме же мне рассылать, в самом-то деле.
– Слушай, мне позарез нужен водитель на ближайшие пару-тройку дней. Может, больше. Не интересует? Плачу десять баксов в час плюс кормежка. Только захвати с собой какое-нибудь чтиво. Боюсь, тебе не столько придется крутить баранку, сколько сидеть и ждать меня.
Бадди вылез на палубу целиком.
– Куда намылился?
– В Уиттьер. Выезжать через пятнадцать минут. Потом не знаю.
– Расследуешь какое-нибудь убийство?
У Бадди загорелись глаза. Он запоем читал детективы, а после пересказывал Маккалебу сюжет. И вот перед ним замаячила перспектива принять непосредственное участие в настоящем расследовании.
– Вроде того. Попросили кое-что проверить. Только учти, мне нужен не напарник, а водитель.
– Заметано. Чью тачку берем?
– Если едем на твоей, бензин за мой счет. Если на моем «чероки», я сяду на заднее сиденье, подальше от подушки безопасности пассажира. Выбирай. Меня устроит любой вариант.
Бонни Фокс запретила ему садиться за руль первые девять месяцев после операции. Грудная клетка еще не срослась до конца. Хотя шрам затянулся, под зарубцевавшейся кожей зияла открытая грудина. Малейший удар о руль или подушку безопасности мог привести к летальному исходу.
– Мне, конечно, нравится «чероки», но лучше возьмем мою ласточку, – объявил Бадди. – С тобой на заднем сиденье я буду чувствовать себя шофером.