Возле дома номер семнадцать по Серпуховской улице парнишка лет двадцати двух – двадцати трех старательно мел улицу. Оперуполномоченные Урядов и Деев подошли к нему и остановились, наблюдая за рабочим процессом. Парнишка покосился на зрителей, но работу не прервал. Пару минут опера просто наблюдали, затем Урядов произнес:
– Трудимся?
Парнишка снова покосился на непрошеных зрителей и кивнул.
– Давно трудимся?
– Вас интересует мой стаж или конкретно этот день? – парнишка перестал махать метлой.
– Конкретно этот день, – уточнил Урядов.
– Пару часов, я думаю.
– А если точнее?
– Сейчас шестнадцать ноль две, – взглянув на часы, произнес парнишка. – Занятия в институте закончились в два, на дорогу ушло двадцать минут плюс на то, чтобы переодеться, минут десять. Значит, здесь я один час и тридцать две минуты. Вас такая точность устраивает?
– Вполне. За время работы ничего подозрительного не заметили?
– А вы, собственно, кто? – парнишка вдруг осознал, что ведет разговор с двумя незнакомцами в совершенно пустом дворе. И пусть на улице светлый день, в неспокойном Москворецком районе и не в такое время можно было нарваться на неприятности.
– Капитан Урядов, уголовный розыск. Это, – Урядов кивком указал на напарника, – старший лейтенант Деев. Так видели вы что-то подозрительное?
– Покажите удостоверение, – потребовал парнишка.
Урядов достал удостоверение, раскрыл его и сунул парнишке под нос. Тот внимательно прочитал фамилию и звание и только после этого расслабился.
– Нет, товарищ капитан, ничего подозрительного я не видел.
– Уверены в этом? Никаких незнакомцев, никаких машин, отъезжающих от подъездов? Ничего?
– Я ничего не заметил, – повторил парнишка. – А что случилось?
– Это мы и пытаемся выяснить, – уклонился от прямого ответа Урядов. – Ладно, продолжайте мести улицу, а пока метете, подумайте над моим вопросом. Может, что-то и всплывет в памяти.
Урядов отошел в сторону, Деев последовал за ним.
– С какого подъезда начнем? – спросил он Урядова.
– Думаю, со среднего, – окинув взглядом фасад дома, заявил капитан.
– Почему со среднего?
– Видишь окна на втором этаже? Они закрыты и завешаны шторами. А взгляни на все остальные?
– Почти все открыты, – удивленно протянул Деев. – Думаю, ты прав: совершать преступление при открытых окнах не слишком разумно.
– Именно об этом я и подумал.
Урядов вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Дверь в одну из квартир оказалась приоткрыта.
– А вот и нужная нам квартира. – Урядов подошел к двери и мыском ботинка толкнул ее внутрь.
Дверь открылась, Урядов прошел в прихожую и громко произнес:
– Хозяева в доме есть?
Ему никто не ответил, тогда он пересек коридор и оказался перед закрытой дверью в комнату. Он снова толкнул дверь мыском ботинка, и почти сразу отскочил в сторону, чтобы уйти с линии возможного огня. Стрельбы не последовало, Урядов вышел из укрытия и остановился на пороге, пораженный открывшейся перед ним картиной. В самом центре комнаты стояло кресло. Не узкое подобие дивана, а ставшая привычной советским гражданам конструкция, состоящая из мягкой тканевой спинки и сиденья на тонких деревянных ножках, с подлокотниками, чуть поднятыми вверх. На этом кресле сидела женщина, ноги и руки которой были накрепко привязаны к ножкам и подлокотникам. Рот женщины закрывал кляп, а глаза… Широко открытые, уже безжизненные глаза смотрели прямо на капитана. Не было необходимости щупать пульс, Урядов и так знал, что женщина мертва.
– Проклятье! Что здесь произошло? – возглас издал старлей Деев, выглядывая из-за плеча товарища.
– Вызывай экспертную группу, Саша, – негромко произнес капитан. – Пока спецы не сделают свою работу, нам лучше ничего не трогать.
Деев вышел в коридор, в надежде найти там телефонный аппарат. Старлею повезло, квартира оказалась с телефоном. Пузатый корпус дискового аппарата ярко-красного цвета стоял на обувной тумбе, над которой висела деревянная резная вешалка. Достав из кармана носовой платок, Деев обернул телефонную трубку и поднес ее к уху. Услышав гудки, пошарил по карманам, вытащил оттуда грифельный карандаш и тупым концом быстро набрал номер телефона дежурной части.
– Москворецкий районный отдел милиции, лейтенант Морозов слушает.
– Привет, Иван, это Деев. Отправляй на Серпуховскую, 17 бригаду экспертов. У нас убийство, – произнес Деев.
– Все-таки не ложный? – чуть помедлив, спросил Морозов.
– Да, ты был прав. Вызов не ложный, так что не трать впустую время, Иван.
Деев аккуратно положил трубку на рычаги, сложил платок и вернулся к Урядову.
– Будем ждать экспертов или пройдемся по соседям? – спросил он.
– Ты иди, а я тут осмотрюсь, – ответил Урядов.
– Улики затопчешь, – предупредил Деев.
– Я умею вести себя на месте преступления. Думаю, если во сне мне приснится место преступления, я и там буду вести себя крайне осторожно. Не стоит недооценивать влияние генов. – Урядов усмехнулся, а Деев вышел из квартиры.
Урядов остался в квартире не только для того, чтобы охранять место преступления от нежданных посетителей, он хотел осмотреться до приезда экспертов. Да, ребята из экспертного отдела работали чисто и аккуратно, но все равно, как бы они ни старались ставить предметы на свои места, после этого общая картина неуловимо менялась. Урядов наблюдал подобную метаморфозу не раз, поэтому предпочитал проводить визуальный осмотр до того, как группа приступит к снятию отпечатков пальцев и прочей криминалистической рутине.
В первую очередь он вернулся к входной двери и внимательно осмотрел замок. Следов взлома не обнаружил, как и следов обуви перед дверью. Этому он не удивился: за последние десять дней ни разу не шел дождь, и на улице стояла сушь, так что следам взяться было неоткуда. В прихожей он не задержался, лишь мельком осмотрел обстановку. Заглянул на кухню, но тоже ненадолго. Так как в кухне царил идеальный порядок, Урядов решил, что вряд ли преступники в ней что-либо трогали, и более разумным будет вернуться в комнату, где находился труп.
Капитан стоял на пороге комнаты, его взгляд скользил по предметам слева направо, именно так учебники по криминалистике учили проводить осмотр при обыске, описывая каждый предмет в протоколе. При этом он вполголоса проговаривал то, что замечал его взгляд.
– Комната правильной квадратной формы, следов борьбы нет. Пуф бордовый бархатный, стоит вплотную к стене. Тонкий слой пыли позволяет сделать вывод, что им давно не пользовались, значит преступник, или преступники, на нем не сидели. Этажерка из красного дерева лакированная. Расположена в левом углу комнаты. По всей видимости, предметы с этажерки особо дороги хозяйке. В отличие от пуфа, на безделушках пыли нет. Предметы нетронуты, преступника они не интересовали, хотя, насколько можно судить из визуального осмотра, среди безделушек есть предметы, имеющие определенную ценность для коллекционеров. Идем дальше: у стены расположена горка, также из красного дерева, тонкая резьба, двустворчатый верхний отсек застеклен прозрачным стеклом. На открытой части-столешнице – шкатулка, набор для письма и стопка бумаги. Эти предметы трогали часто, определить, пользовался ли ими преступник или хозяйка квартиры, пока невозможно. Ящик, расположенный над нижней тумбой, с ключом в замочной скважине, приоткрыт. Стена с двумя окнами, задрапированными плотными темными шторами. В проеме между окон висит картина. Если не ошибаюсь, репродукция «Аленушки» Васнецова. У правой стены шкаф-гардероб. Думаю, работа хозяина квартиры, не слишком изысканная, но сделанная на совесть. Двери зеркальные, с деревянной окантовкой сантиметров по двадцать с каждой стороны. Выглядят чистыми, возможно, преступник пользовался гардеробной, а после стер отпечатки пальцев. В противном случае на дверцах остались бы следы рук хозяйки. На противоположной от окон стене расположена дверь в спальню. Дверь открыта, видна кровать. Похоже, она не убрана. Переходим к центру комнаты.
Дальше проговаривать увиденное Урядов не стал, потому что за спиной послышались шаги, а затем громкий голос эксперта-криминалиста:
– Здорово, капитан, экспертов ты вызывал?
Урядов развернулся лицом к входной двери. На пороге стоял Алексей Самохин, эксперт из Москворецкого отдела милиции. С Самохиным капитан работал не раз, и всегда оставался доволен сотрудничеством, поэтому он широко улыбнулся и произнес:
– Здорово, бродяга. Рад, что сегодня твое дежурство. Ты один, без помощников?
– Ты, может, и рад, а вот я не очень, – признался Самохин. – Вторую неделю с отпуском тянут, а я, между прочим, на Байкал собирался.
– На Байкал? Что ты там забыл?
– Как что? Ты хоть раз на Байкале был? – Самохин распахнул глаза, удивляясь вопросу капитана. – Природа там – закачаешься! А какая рыбалка… просто сказка. Брат там живет, его тоже неплохо было бы повидать. Три года не виделись.
– Прости, дружище, но, видимо, поездку придется снова отложить, – посерьезнев, произнес Урядов. – У нас тут происшествие не из простых.
– У тебя разве бывает иначе? – Самохин хмыкнул.
– Увы, не все зависит от меня. – Урядов пожал плечами. – Какой вызов поступил, с тем и работаю.
– Так что на этот раз? – Самохин отбросил шутки в сторону и вошел в прихожую.
– Сам посмотри, – Урядов посторонился, пропуская Алексея вперед.
– Ничего себе! Давненько я с таким не сталкивался, – протянул Самохин. – Ты видел эти кровоподтеки? Похоже, ее пытали.
– Вижу, Леша, и радости это не вызывает.
– Проклятье, а я, как нарочно, один. В отделе черт знает что творится, людей не хватает, судмедэксперта из соседнего района вызвали, но он только через час сможет подъехать. Да кому я это говорю, ты сам за следака сколько уже пашешь.
– Все это лирика, Алексей, а нам работать надо.
Урядов не стал вступать в бессмысленный разговор об отсутствии сотрудников в родном отделе. С некоторых пор работать в Москворецкий РОВД люди не слишком-то рвались. Слава о «странностях» полковника Платонова расходилась все дальше: люди из-под его начала старались перевестись в другие отделы, а те, кто приходили вновь, надолго не задерживались. Нехватка кадров ощущалась во всех структурных подразделениях, но особо чувствовалась в убойном отделе. Самохин понял, что поднял тему не вовремя, и, чтобы избавиться от неловкости, поспешил заняться своими прямыми обязанностями.
– Мать честная! На ней места живого нет. – Самохин подошел вплотную к жертве. – Кому в голову могло прийти пытать женщину? И зачем? Ради наслаждения? Только этого нам не хватало!
– Чего «этого»? – с опаской переспросил Урядов, догадываясь, что услышит в ответ.
– Психа-одиночки вроде Мосгаза, – Самохин понизил голос, словно опасался, что произнесенное вслух станет от этого реальностью.
Убийца по кличке Мосгаз был известен не только в оперативных кругах, о нем знала вся страна. Всего десять лет назад Москву потрясла серия кровавых убийств. Преступник, представляясь работником Мосгаза, свободно проникал в квартиры будущих жертв, оценивал обстановку и убивал хозяев. Несмотря на то что свою преступную деятельность он вел меньше месяца, следствие доказало его причастность к пяти убийствам. Среди жертв были дети, а поимкой преступника занималась вся Москва. В Управлении охраны общественного порядка Мосгорисполкома был создан оперативный штаб по поимке преступника. Дело под свой личный контроль взял министр охраны общественного порядка Вадим Тикунов. Доклад о проделанной работе от него ждал первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Тогда все закончилось быстро, хоть и нельзя сказать, что хорошо. Расстрел, к которому приговорили убийцу, не вернул к жизни его жертв.
– Притормози коней, Самохин, ты еще даже не начал осмотр, – Урядов, которого перспектива получить на руки нового серийного убийцу совсем не вдохновляла, предостерегающе повысил голос. – Сам знаешь, как быстро по городу слухи разносятся. Учти, хоть кому-то подобные предположения выскажешь, и можешь на своей работе ставить крест!
– Ты чего, капитан? Я ведь только с тобой поделился, – пошел на попятный Самохин. – Не собираюсь я никому ничего говорить. И потом, ты прав, я еще ничего не осмотрел.
– Так-то лучше. Давай за работу, Леха.
Урядов прислонился спиной к стене, приготовившись наблюдать за работой криминалиста. О словах Самохина он старался не думать, но навязчивые мысли невольно возвращались. «Слишком рано делать хоть какие-то выводы, – уговаривал себя Урядов. – Мы ничего не знаем о жертве: одинока ли она или в доме помимо нее проживает куча родственников? Богата ли или бедна как церковная мышь. Покладистый ли у нее характер или настолько вздорный, что в подозреваемые можно записывать каждого второго из тех, кто с ней знаком? Нет, выводы делать преждевременно. Нужно дождаться хотя бы результатов поквартирного обхода». Урядов взглянул на часы: с момента, как ушел Деев, прошло не больше получаса.
– Послушай, Леха, я ведь тебе здесь не особо нужен? – обратился Урядов к криминалисту.
– Хочешь отлучиться?
– Саня пошел по соседям, – объяснил Урядов. – Думаю, помощь ему не помешает. Я все равно здесь без дела стою, а так и пользы больше, и время быстрее пройдет.
– Валяй, здесь работы часа на три, не меньше.
– Ну все, я пошел.
Урядов вышел из квартиры. Пару минут стоял, прислушиваясь к звукам, пытаясь определить, далеко ли ушел Деев. В подъезде стояла тишина, поэтому Урядов начал подниматься на верхний этаж, рассудив, что к соседям напротив Деев пойдет в первую очередь, а после них спустится на первый этаж, ведь мимо них мог пройти убийца, да и слышать они могли куда больше соседей с четвертого этажа. И все же опросить следовало всех, поэтому Урядов добрался до четвертого этажа и остановился на лестничной площадке с четырьмя дверьми. Урядов позвонил в ту квартиру, что была в одном ряду с квартирой пострадавшей. Дверь открыли после третьего звонка. На пороге появился довольно крепкий старик в поношенном хлопчатобумажном трико с вытянутыми коленями и полосатой майке-тельняшке.
– Чего трезвонишь? – раздраженно выдал он. – Здесь люди отдыхать пытаются.
– Оперуполномоченный капитан Урядов, – раскрыв удостоверение, произнес милиционер. – Представьтесь, пожалуйста.
– Ясно! Поспал Николай Трофимыч, – старик раздраженно фыркнул. – Придешь со смены, мечтая о тишине и покое, а тебе и дома спокойно полежать не дадут. Ладно, все равно не отвяжетесь. Оболкин я, Николай Трофимыч. Дальше что?
– Давно здесь живете, Николай Трофимович? Соседей своих хорошо знаете?
– В чем дело? Гурьевы опять дебоширят? – в глазах старика появилась заинтересованность. – Вот ведь пройдохи, и где только деньги берут, чтобы гульбарии устраивать! Нигде толком не работают, а поди ж ты, на бутылочку всегда найдут. Мать их два года назад померла, так они чуть не каждую неделю разборки устраивают.
– Гурьевы это кто? – уточнил Урядов. – В какой квартире живут?
– Гурьевы-то? В двадцать седьмой, на третьем этаже. Отец и два сына. Сыновья оба неженатые, холостякуют, хотя Лешке уж под сорок, а он у них младший. Глава семьи, если можно так назвать этого недотепу, Степан Гурьев, работал в депо на железной дороге. То ли путейцем, то ли смотрителем, а как супруга слегла, так с работы ушел, чтобы за ней ухаживать. Только все равно не уберег он ее. Сгорела как свечка. Степан с того времени вроде как немного не в себе, а его сынки непутевые этим пользуются. Пропивают отцову пенсию, и его спаивают.
– А в двадцать первой кто проживает?
– Тю! Эта-то вам зачем? Там всегда тихо, как в могиле, если не считать «особых дней», когда Машка к спектаклям чересчур рьяно готовится. У них же дополнительная шумоизоляция по всей квартире, это еще покойный Николаша позаботился. Хороший был человек, понимающий. Как дочке блажь в голову пришла актрисочкой стать, так он сразу всю квартиру укатал, чтобы от соседей стыд не терпеть.
– Машка – это хозяйка квартиры? – мягко перебил Урядов.
– Ну да. Сейчас-то она Марианна, а я ее еще Машкой знал.
– Марианна, а фамилия?
– Полянская. С фамилией ей повезло, менять не пришлось, а вот имечко подкачало. Но как, скажите на милость, они ее еще назвать могли, если отец Николай, а мать и вовсе Глафира? Кем ей быть, если не Машкой?
– Марианна Полянская? – Урядов не сдержал возглас удивления. Даже он, человек, далекий от искусства, был наслышан о талантливой актрисе молодого театра имени Пушкина на Тверском бульваре. – Хотите сказать, в вашем доме живет актриса Марианна Полянская?
– А что в этом особенного? Ее родители здесь жили, вот и она живет. Где родился, так сказать, там и сгодился.
– Просто обычно актеры ее уровня имеют жилье ближе к центру, к месту работы, а не…
– А не в такой дыре, как наша Серпуховская улица, это вы имели в виду? – старик прищурился, ожидая ответа.
– Нет, я хотел сказать, что от театра жилье слишком далеко. Это неудобно для актера, посвятившего себя театру, – Урядов уже пришел в себя от удивления и вновь перешел на официальный тон. – Я сам живу в этом районе и не считаю его дырой… А теперь вернемся к Полянской. С кем живет актриса? Муж, дети?
– Откуда! – старик махнул рукой, подчеркивая беспочвенность предположений капитана. – Разве у актеров бывают семьи? Они же и не свою вовсе жизнь проживают, а своих воображаемых героев. Обрядятся в чужую личину – и живут то в веке другом, то в стране, то возраст сменят, то происхождение. Одна Машка живет, как мужа своего непутевого выгнала, так одна и живет.
– Значит, муж у нее все-таки был? – уточнил Урядов.
– Был да сплыл. Загулял с бабешкой помоложе Машки, а она прознала и пинком под зад своего художника.
– Фамилию художника не помните?
– Фамилью-то? Не помню. Имя смешное, потому и запомнил, а фамилью – нет.
– И что за смешное имя?
– Веня, – усмехнувшись, произнес старик. – Веньямин, если полное. И кто, скажите на милость, называет своих детей кошачьими именами? Веня!
– Вы сказали, он художник, – не обращая внимания на комментарии старика, гнул свою линию Урядов. – Вольный или в организации работает?
– Раньше в театре служил, – охотно делился информацией старик, совсем позабыв о том, что собирался отдохнуть. – Там они с Машкой и схлестнулись. А как поженились, так он из театра ушел. Сказал, что будет «творить искусство», а на самом деле просто лоботрясничал. Машка его содержала, а он ей за доброту вон какой монетой отплатил.
– Где он теперь живет, тоже не знаете? – не слишком надеясь на положительный ответ, спросил Урядов.
– Откуда? Я с ним дружбы не водил. Вот Гурьевы-братья иной раз его к себе зазывали, но это еще тогда, когда мать их жива была. Машка-то, почитай, лет десять одна живет.
– Хотите сказать, что Гурьевы могут знать, где проживает бывший муж Полянской?
– А кто их знает? Может, да, а может, нет, – пожал плечами старик.
– Сама Полянская с кем-то из соседей близко общалась?
– С Надеждой из двадцатой, – подумав, сообщил старик. – Еще с учителкой из соседнего подъезда. Постойте, дайте посчитать, в какой она квартире живет. Ага, в сороковой. На втором этаже, окна во двор. Приличная женщина, ничего худого о ней не скажешь. Немного замкнутая, но это личное дело каждого.
Урядов собрался задать очередной вопрос, когда увидел, как изменилось выражение лица старика. Оно вдруг вытянулось от осознания, что происходит на лестничной площадке, в глазах любопытство сменилось подозрением, а затем пониманием.
– А почему вы не спросите о бывшем муже у самой Машки? – вкрадчиво произнес он. – Она-то наверняка знает, где искать своего непутевого мужа.
Урядов решил, что нет смысла скрывать от старика правду, все равно скоро он узнает, и мягко произнес:
– Марианна Полянская не может ответить на наши вопросы. Она мертва, убита в своей квартире.
– Убита? Машка? Нет! Этого не может быть, – новость старика сразила, он прислонился спиной к дверному косяку, так как ноги перестали слушаться. – Маруся? Да она и мухи не обидит, кто мог желать ей смерти?
– Это мы и пытаемся выяснить, – ответил Урядов. – Думаю, вам лучше присесть. Не против, если мы продолжим разговор в квартире?
Старик не возражал. Он безропотно позволил Урядову взять его под руку и ввести в квартиру. Там Урядов усадил старика на диван, сходил на кухню и, налив стакан воды, вернулся. Разговор со стариком продолжался еще минут двадцать, но ничего полезного Урядову больше узнать не удалось. Убедившись, что старик пришел в норму, капитан отправился опрашивать остальных соседей.
В двух квартирах на лестничной клетке пятого этажа жильцов не оказалось, в четвертой, угловой, дверь открыла девушка. Вести долгий разговор с капитаном она не пожелала, известие об убийстве в родном подъезде ее не тронуло, и все, что смог выжать из девушки Урядов, – это стандартное «ничего не видела, ничего не слышала, ни о чем не знаю». Урядов не стал упорствовать и тратить на девушку время. Он вежливо поблагодарил за помощь и начал спускаться на третий этаж. Он успел пройти один пролет, когда из квартиры под номером двадцать шесть вышел старший лейтенант Деев.
– Ого, да я тут не один? – весело произнес он, увидев Урядова. – Что, капитан, надоело стенку подпирать, решил в люди выйти?
– Криминалисты будут работать не один час, – объяснил Урядов. – В квартире пока делать нечего, а с опросом лучше поторопиться. Что у тебя? Есть информация?
– Почти никакой, – честно признался Деев. – Узнал имя погибшей, но это мы наверняка и на месте преступления узнаем. Документы-то должны в квартире быть.
– И как тебе новость?
– А что с ней не так? Ну актриса, и что с того? В столице каждый третий актер, в толпе пальцем ткни, обязательно на актера попадешь, – пожал плечами Деев.
– Саня, ты что, с луны свалился? Или сам не в столице живешь? Не знать Марианну Полянскую! – возмутился Урядов. – Тебя в школе в театр спящим привозили?
– Да откуда мне ее знать? Я что, всех актеров по именам должен был запоминать? Ради этого дня?
– Марианна Полянская известна половине Москвы, видно, ты в эту половину не входишь. – Урядов осуждающе покачал головой. – Ладно, проехали. Для нас это означает, что дело возьмет под личный контроль не только полковник Платонов, что само по себе не особо приятно, но кое-кто повыше.
– Да, загоняют нас, это точно, – поддакнул Деев.
– Наверняка. И спрос уже сегодня будет, так что выкладывай, что узнал.
– Так, по мелочи, – отмахнулся Деев и перевел разговор. – Ты четвертый прошел?
– Да, пообщался с любопытным старичком, и с девушкой, если это можно назвать общением. Оба ничего не видели, но старик сообщил, что у погибшей был муж, которого она выгнала за измену.
– Знаю эту историю, – усмехнулся Деев. – Видно, в этом доме любят сплетни.
– Еще старик сказал, что в двадцать седьмой квартире живет неблагополучный элемент. Ты там еще не был?
– Нет, только собираюсь.
– Тогда пойдем вместе, кто знает, что придет в голову трем пьяным мужикам? – Урядов подошел к двери с номером двадцать семь и нажал кнопку дверного звонка.
Дверь долго не открывали, Урядову пришлось давить на звонок больше двух минут, прежде чем за дверью послышались шаги.
– Чего трезвоните? – на пороге показался мужчина лет сорока с недельной щетиной и стойким запахом перегара. – Пожар, что ли?
– Оперуполномоченный капитан Урядов, уголовный розыск. Гражданин Гурьев Алексей Степанович?
Урядов решил, что представление по всей форме быстрее приведет полупьяного мужика в адекватное состояние, и не ошибся. Мужчина весь подтянулся, собрал остатки разума и кивнул.
– Разрешите войти. – Не дожидаясь ответа, Урядов отодвинул хозяина в сторону и вошел в квартиру. За ним следовал Деев. – Ваш брат дома?
– Ванька-то? Дома, где ему быть? – с трудом ворочая языком, произнес Алексей Гурьев. – Они с батей в комнате. Спим мы.
– Давно спите? – спросил Деев.
– С утра. Легли поздно, – простодушно признался Алексей.
– Придется разбудить, – строго произнес Деев.
– Разбудить? – Алексей поник. – Это сложно.
– В чем дело? Не можете сами, придется нам за дело браться, но если дойдет до этого… – Деев не договорил, давая возможность воображению Алексея дорисовать «страшную» картину.
– Не смогу я. И вы не сможете, – угроза не подействовала. – Праздник у нас был, отмечали. Малость перебрали, так что теперь они до завтрашнего обеда не поднимутся.
– О ваших праздниках мы уже наслышаны, – вступил в разговор Урядов. – Уверен, участковый милиционер тоже будет рад получить эту информацию. Попасть на карандаш к участковому – не слишком приятное дело. В ваших интересах поднять родственников, и как можно скорее.
– Да я бы рад, только как?
– Эй, Леха, гони сюда! Воду захвати! – послышался из соседней комнаты голос.
– Проснулись ваши родственники? – усмехнулся Урядов. – А вы говорили «не поднять».
– Повезло, – радостно воскликнул Алексей и помчался в спальню, выкрикивая на ходу: – Ванька, вставай! Буди батю, к нам из уголовного розыска пришли.
– Чего ты мелешь? Какой еще розыск? – снова послышался из комнаты голос.
– Может, вмешаемся? – кивнув в сторону спальни, предложил Деев.
– Подождем здесь, – возразил Урядов. – Пусть хоть оденутся.
Спустя пару минут в комнату, где обосновались оперативники, ввалился мужчина, почти точная копия Алексея, только старше. За ним семенил сам Алексей.
– Вот, брат мой, Ванька, – указывая на мужчину, произнес Алексей. – Батя сейчас выйдет, нехорошо ему.
– Неудивительно. Столько пить! – Деев взглядом указал на гору пустых бутылок-чебурашек в углу комнаты. – Беленькую предпочитаете?
– Юбилей у бати, – вступил в разговор Иван. – Водка с похорон матери осталась, так-то мы не пьем почти, а вчера решили юбилей отметить, ну и перестарались чуток.
– Сегодня весь день дома были? – сменил тему разговора Урядов, которому надоело слушать вранье братьев.
– Весь день, – ответил Иван. – Спали мы.
– В котором часу легли спать?
– А в чем дело? Соседи нажаловались? – Иван проявил большую осторожность, чем его младший брат, решив пойти в наступление, вместо того чтобы каяться в собственных грехах. – Врут они! Мы тихо сидели, мирно. Музыку не включали, сами не пели. Телика у нас нет, а в проигрывателе иголка сломалась, можете убедиться.
Иван прошел к окну, отдернул занавеску и указал пальцем на электропроигрыватель для грампластинок. Довольно свежая модель, выпущенная не ранее 1965 года, с прозрачной пластиковой крышкой и механическим переключателем скоростей, в квартире Гурьевых, набитой старьем, смотрелась как инородное тело. Слой пыли на крышке указывал на то, что проигрывателем давно не пользовались.
– Жалобы от соседей не поступали, – успокоил Ивана Урядов. – Но кое-что в вашем доме произошло, поэтому спрошу еще раз: в котором часу вы легли спать?
– Что бы ни произошло, мы к этому не имеем никакого отношения, – воодушевленный первой победой, разошелся Иван. – Мы были дома весь вчерашний день и весь сегодняшний. Даже за хлебом не выходили. И что бы вам кто ни наплел, пусть докажет, а потом обвинениями разбрасывается!
– Вас ни в чем не обвиняют, – теряя терпение, произнес Урядов. – Но на вопросы ответить придется.
– Не будем мы на вопросы отвечать! – внезапно заявил Иван. – Без адвоката ни слова не скажем! Нам ведь положен адвокат? Вот и предоставьте!
– Что, товарищ старший лейтенант, может, уважим просьбу трудящихся? – Урядов развернулся лицом к Дееву. – Надоела эта тягомотина. Вызывай бригаду, повесим убийство на этих клоунов, предоставим им адвоката. Пусть попарятся в СИЗО, раз возникло такое желание.
– Это мы запросто, – весело подхватил Деев. – Допрос вести – дело следователя, а мы свою работу выполнили.
– Стойте, стойте! Какое еще убийство? – вскричал Иван. – Мы ни о каком убийстве не знаем.
– Да как же? Раз адвоката требуете, значит, виновны, – спокойно произнес Урядов. – Мы законы чтим. Положен обвиняемому адвокат, предоставим.
– Не слушайте вы его, – вмешался в разговор вконец растерявшийся Алексей. – Он просто поспорить любит. Задавайте свои вопросы, мы на них ответим без всяких адвокатов.
– Поздно, братец, – менторским тоном заметил Деев. – Вы уже практически признались в совершенном деянии, а нам висяки не нужны. Нам чистосердечка ближе к сердцу.
В этот момент из спальни вышел глава семейства. Невысокий кряжистый мужичонка лет под семьдесят. Он подслеповато щурил глаза, пытаясь сообразить, почему в квартире так много народа.
– Ванька, ты, что ль, натворил чего? – обращаясь к старшему сыну, произнес он. – Мало тебя мать в детстве драла, все лаской ума пыталась прибавить. А откуда ему взяться?
– Ты, батя, не шуми, – Иван предостерегающе поднял руку, останавливая отца. – Тут люди из уголовного розыска. Говорят, убили кого-то.
– Убили? Вы с Лешкой убили? Ах вы ироды! – Отец с неожиданной прытью подлетел к старшему сыну и отвесил тому затрещину. – Когда только успели! Я вас, иродов, для пригляду сутками в доме держу, а вы все равно ухитрились?
– Ты что мелешь, батя? – взвились оба сына и принялись оправдываться наперебой. – Мы шагу из дома не делали! Хочешь нас под статью подвести?
– Всем молчать! – растягивая гласные, выкрикнул Урядов. – Молчать, пока я всех троих в СИЗО не определил!
Все семейство Гурьевых замолкло. Урядов удовлетворенно кивнул и продолжил:
– Все сели на диван. Без команды рот не открывать. Это понятно? – Гурьевы кивнули. – Отлично. Теперь я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать. По существу и не приукрашивая. Ясно?
– Задавайте свои вопросы, – за всех ответил отец Гурьев, устраиваясь на диване.
– В каких отношениях вы состоите с гражданкой Полянской?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Гурьевы не сразу сообразили, о ком идет речь.
– С кем, с кем?
– В отношениях? Что это значит?
– Полянской?
– Жилица вашего дома из квартиры двадцать один, расположенной на втором этаже, – пояснил Урядов. – Известная актриса театра.
– А! Актриса! – протянули все трое.
– Так бы сразу и говорили. Актрисочка Маруся, – начал отец. – Хорошая девочка, я ее сызмальства знаю. И не чета всем этим актеришкам, которые, как только славы хлебнут, так про родные пенаты забывают. Нет, Маруся не такая, она своей малой родине верна.
– Она теперь Марианна, бать, – поправил отца Иван. – И не такая уж она хорошая девочка, как ты помнишь. Веньку-то из дома нагнала, а ему идти и некуда было. Он у нас тогда почти месяц кантовался, пока жилье себе нашел. Или забыл?
– Венька сам виноват, паразит проклятый! Такую женщину обидеть! – заявил отец. – Если бы не ваша мать, ни в жисть не пустил бы его на порог.
– Вас не об этом спрашивали, – остановил родственников Алексей. – Нас спросили, в каких мы с ней отношениях были, – и, обращаясь к Урядову, добавил: – Мы с Марианной Полянской в отношениях не состоим. Просто соседи и все.
– Постой! Это что же получается? – дошло наконец до отца семейства. – Это получается, Марусю убили?
В глазах всех троих отразился неподдельный ужас. Алексей подскочил на месте и выдохнул:
– Марианну убили? Убили?!
– Да, в вашем доме произошло убийство. Убита актриса Марианна Полянская. В связи с этим новый вопрос: как по-вашему, кто мог желать ее смерти?
– Венька, кто еще? – не задумываясь, ответил Иван. – Он на нее так зол был, когда она его выставила! Даже однажды грозился, что отомстит за обиду.
– Чего мелешь? Он тогда пьян в лоскуты был, – вступился за бывшего мужа Полянской Алексей. – Не мог он ее убить, он ее любил! Наверняка это из-за драгоценностей.
– Драгоценностей? – вклинился в разговор Урядов. – Каких драгоценностей?
– У Полянской семейные драгоценности были. Серьги, колье, кольца всякие. Мать говорила, что они кучу денег стоят. У Марианны в квартире фотка есть, она на каком-то приеме, при параде и вся бриллиантами увешана. Сам не видел, но мать рассказывала. И еще Венька по пьяни рассказал.
– Значит, Вениамин, бывший муж Полянской, выпивает? – уточнил Деев.
– Не то чтобы сильно, но надраться может, – пояснил Алексей.
– И про драгоценности жены знал, – обращаясь к Дееву, произнес Урядов.
– Про драгоценности много кому известно, – снова вступился за Вениамина Алексей. – Марианна этого не скрывала.
– Кому именно, назовите имена, – потребовал Урядов.
– Имен не назову, но половине дома точно известно, – ответил Алексей и задумался.
В комнате ненадолго установилась тишина, все переваривали известие. Затем отец Гурьев спросил:
– Что же теперь с Марианной будет? Кому ее хоронить?
– У Полянской нет родственников? – уточнил Урядов.
– Муж бывший и все, – растерянно произнес Гурьев-старший. – Вот ведь как бывает: живешь-живешь, никому плохого не делаешь, а в конце пути тебя в землю опустить некому.
– Нет, бать, у нее племянница есть, – вдруг вспомнил Алексей. – Лиза, кажется. Она к Марианне уже несколько месяцев ездит. Сам видел, когда они во дворе гуляли. Марианна мне ее представила. Гордая такая была, говорит: вот, Леша, это моя племянница, заботится обо мне.
– Какая еще племянница? – вспылил отец. – Сроду у Маруси никаких племянниц не было. Откуда им взяться, если она одна у родителей?
– Это дочка двоюродного брата по отцовой линии, так сказала Марианна, – настаивал на своем Алексей. – Очень приятная девушка. И сразу было видно, что Марианну боготворит.
– Квадратные метры ее она боготворит, – вступил в разговор Иван. – Хочет квартиру у Машки оттяпать, вот и вся любовь.
– Вечно ты в людях только плохое видишь, – обозлился Алексей. – Ты сам с батей живешь только ради того, чтобы потом хату его себе заграбастать. А у самого дом в Коломне, да только тебе он не нужен, тебе Москву подавай!
– Какой там дом? Развалюха, крыша течет, топится дровами почти по-черному. Хочешь – иди там живи, я не против! – взвился Иван. – Сам-то чего к отцу примазываешься?
– А ну стоп! – Урядов снова повысил голос, останавливая скандальную семейку. – Молчать всем! Забыли? Вопрос – ответ, и все!
Присмирив братьев, Урядов продолжил задавать вопросы. В квартире Гурьевых они пробыли еще с полчаса, пытаясь выудить всю возможную информацию, после чего продолжили опрос оставшихся соседей.
В квартиру к Полянской вернулись ближе к семи вечера. Эксперт-криминалист Самохин как раз заканчивал работу.
– Судмедэксперт уехал час назад, – сообщил он. – По трупу ничего не сказал, пообещал составить отчет сегодня к восьми вечера. Вышлет с курьером.
– Ты что-то полезное обнаружил? – спросил Урядов.
– Почти ничего, – вздохнул Самохин. – Отпечатков пальцев полно, но по большей части хозяйские. Есть еще свежие на столе и на стопке писем возле шкатулки.
– Что значит «свежие»? – переспросил Урядов.
– Человек, который их оставил, был в квартире в течение последних суток, – пояснил Самохин. – Отпечатки оставлены на местах, которыми пользуются хозяева, если проживают в квартире постоянно. Будь отпечатки более поздними, они бы затерлись, а здесь шикарные свежие следы. Более подробно изложу в отчете, а сейчас квартира в вашем распоряжении. Дерзайте, может, что-то и найдете.
Самохин сложил инструмент в чемодан и ушел, а Деев и Урядов приступили к осмотру квартиры.