Соединенные Штаты – единственная страна в мире, обладающая полностью суверенной финансовой системой. Именно она образует фундамент их военного, политического и экономического доминирования. Наступивший финансовый обвал скорее высвечивает этот факт, чем ставит его под сомнение. Запуск новой версии американской финансовой машины потерпел неудачу, а расплачиваться за нее приходится всем зависящим от нее хозяйствующим субъектам. То есть всему миру – от Европы и Китая до сомалийских пиратов.
Крах мировых финансов вместо чаемого подрыва однополярного миропорядка скорее может послужить импульсом к модернизации и росту эффективности экономики США. Впрочем, так было и с предыдущими этапами пресловутого «общего кризиса капитализма»: каждый из них порождал эсхатологические надежды у идеологов СССР, но в результате приносил реальные инновации Западу.
Покуда сохраняется американская монополия на современные финансовые институты и инструменты, все проклятия в адрес «однополярного мира» останутся бессильными. С таким же успехом можно претендовать на роль военной сверхдержавы, не имея ядерных технологий оружия и даже не начиная собственный атомный проект. Конструкторы нового геополитического полюса обязаны создать полнофункциональную финансовую систему, составляющую альтернативу американской для глобального или регионального фондового рынка.
Кризис несет в себе момент истины. Но для нее пока нет места в российской повестке дня.
Если ограничиться горизонтом экономических тем, по которым в настоящее время ведутся дискуссии в связи с концепцией долгосрочного развития (КДР), можно назвать три основные.
A) Проблема конкурентоспособности («производительности труда»)
За проблемой низкой конкурентоспособности российских компаний на международном рынке маячит другая, более фундаментальная – проблема низкой производительности.
К настоящему моменту российская экономика по основным показателям производительности только возвращается к советскому уровню конца 80-х. Однако в тот период страна отставала от соответствующих показателей развитых стран Запада как минимум в 3–5 раз. За прошедшие два десятилетия западная экономика ушла далеко вперед. И теперь, глядя правде в глаза, нужно говорить об отставании не в разы, а в десятки раз. Например, по различным показателям, отражающим удельную капитализацию компаний, отнесенную к единице мощности однотипных производственных фондов, мы отстаем, по различным подсчетам, в 10–40 раз.
Но закладываемые в КДР контрольные показатели предусматривают рост производительности к 2020 году в 2,5 раза (варианты Минэкономразвития) или максимум в 4 (требования Путина). Получается, в самом оптимистичном случае мы лишь имеем шанс закрепить свое отставание, «догнав» Запад тридцатилетней давности. И то за счет непредсказуемого фактора «инноваций» (на который, кстати, у России нет монополии).
Вызов обозначен, но ответа на него нет. Участники дискуссии не понимают природу проблемы производительности, не видят реальных путей ее повышения.
B) Проблема инвестиций
В стране существует огромный неудовлетворенный спрос на инвестиции, обусловленный экономическим ростом. Амбициозная программа институциональных и инфраструктурных реформ способна только усилить этот спрос. Все внутренние источники, даже если раскассировать резервные фонды и отозвать заграничные вклады, покроют его максимум на 10 процентов[2].
В управленческом и экспертном сообществе считается неоспоримым, что инвестиции могут иметь только зарубежное происхождение. К сожалению, предшествующий опыт свидетельствует, что это лекарство не только лечит, но и дает осложнения. Но главное – текущий кризис мирового фондового рынка свидетельствует: о внешних заимствованиях предстоит на время забыть. В такой постановке решение проблемы инвестиций даже не просматривается.
C) Проблема инфляции
Принято считать, что рост экономики и приток инвестиций разгоняют инфляцию. У органов финансового регулирования нет внятного объяснения механизмов инфляции и отсутствуют адекватные инструменты управления ею. При этом принято считать, что государственные инвестиции в большей мере чреваты инфляцией, чем вливания частных инвесторов. Крах американских инвестбанков ставит под сомнение эту гипотезу.
По заявлениям правительственных экспертов, меры государственных регуляторов по противодействию кризису ведут в конечном счете к вбросу денег на фондовый рынок и тем самым усилят инфляцию. Следовательно, она усиливается и при росте экономики, и при спаде?
Получается, против демона инфляции не существует заклинаний.
Итак, для повышения конкурентоспособности российской экономики требуются масштабные инвестиции. Однако их приход чреват неконтролируемой инфляцией. Впрочем, источники инвестиций ни внутри страны, ни вне ее на ближайшее время не просматриваются. А инфляция тем не менее уже налицо и продолжает расти. Замкнутый круг?
Отечественная экономическая мысль пребывает в тупике. И загоняет туда же экономическую политику. Правда, это беда не одних экономистов.
Тяжелые потери страны на переломе 90-х неоспоримы. Но есть безусловное приобретение, способное уравновесить их. Впервые у нас появилось целое сословие амбициозных, компетентных, интеллектуальных управленцев, из которых, если повезет, может быть рекрутирован новый правящий класс. Впервые за долгие годы у российского руля продвинутая, сплоченная, трудолюбивая команда руководителей, мыслящая, открытая для жизненных уроков и новых идей.
Поэтому мы можем позволить себе смотреть на мир непредвзято, называть вещи своими именами.
Программа перестройки, под флагом которой разрушалась советская система, полностью реализована. Был объявлен демонтаж коммунизма – и от него остался один Геннадий Андреевич. Предполагалось построить открытую рыночную экономику – в основном она построена, мы стали частью глобального рынка. Предполагалось, покончив с особым путем, вернуться в мейнстрим, на общечеловеческий путь развития – и вот мы уже у дверей.
Но когда мы явились с правильными документами – открытые, рыночные, демократичные, – оказалось, что в этом качестве мы никому не нужны на европейском празднике жизни. Сгоряча заговорили даже о русофобии, но едва ли это так. Нас не любят, потому что мы не предлагаем ничего конкретного и позитивного, за что нас можно было бы любить. Мы просто заявили, что намерены стать такими же, как все, разве что чуточку сувереннее. И поэтому не готовы соблюдать все правила западного распорядка…
Кроме того, вернувшись на общечеловеческий путь, мы обнаружили, что тот самый мейнстрим, связанный с глобализацией и открытой экономикой, вверг эту экономику в фундаментальный кризис. Уже начинают говорить, что он не только сопоставим, но и серьезнее Великой депрессии, такого масштаба и скорости крушения столпов рыночной экономики 1929-й не знал. На глазах рухнула вся система крупнейших американских инвестбанков, кризис распространяется на банки Европы. Утром мы узнали об этих проблемах из Интернета, а к обеду выяснилось, что теперь они и наши тоже.
При этом в происходящих процессах все более проступают некоторые черты того хозяйственного механизма, который мы безуспешно строили и успешно доломали. Идет национализация крупнейших компаний, беспрецедентная по масштабам и скорости. Выяснилось, что банковская система является такой важной частью государства, что перед лицом ее проблем все разговоры о предпринимательстве и частной инициативе следует прекратить. Мы постарались было забыть – как оказалось, напрасно – недавние корпоративные скандалы, когда публичные корпорации, витрины капитализма, оказались вместилищем махинаций, коррупции и прочих управленческих пороков. Государственное вмешательство социалистических масштабов последовало незамедлительно.
Самое время припомнить стремительный рост популярности корпоративных систем управления по показателям типа BSC и KPI вполне в духе ранних госплановских методик.
Российские сторонники укрепления института частной собственности рукоплесканиями встретили декабрьскую 2007 года редакцию ФЗ «Об инвестиционных фондах», выстроилась огромная очередь управляющих компаний на регистрацию. А теперь давайте непредвзято вчитаемся в п. 2 статьи 11 главы III этого закона, списанного с западных образцов:
«Учредитель доверительного управления передает имущество управляющей компании для включения его в состав паевого инвестиционного фонда с условием объединения этого имущества с имуществом иных учредителей доверительного управления.
Имущество, составляющее паевой инвестиционный фонд, является общим имуществом владельцев инвестиционных паев и принадлежит им на праве общей долевой собственности. Раздел имущества, составляющего паевой инвестиционный фонд, и выдел из него доли в натуре не допускаются.
Присоединяясь к договору доверительного управления паевым инвестиционным фондом, физическое или юридическое лицо тем самым отказывается от осуществления преимущественного права приобретения доли в праве собственности на имущество, составляющее паевой инвестиционный фонд. При этом соответствующее право прекращается».
Мы твердо убеждены, что возвратились на магистральный путь «развития частной собственности», в то время как реальный мейнстрим давно движется в противоположном направлении, заметно ускоряясь в кризисах.
Столпы рыночных реформ в России сказали и сделали все, что могли. Пришло время, отложив на будущее оценку их усилий, достижений и ошибок, начать с чистого листа, взглянуть на себя и вокруг открытыми глазами.